– Эй, Гринвей, – раздался назойливый голос хилого парня в круглых очках, которого все называли Кени; это был староста первого звена, – тебе следует поторопиться, иначе будешь все занятия стоять за дверью аудитории.
Его голос был настолько неприятным и неожиданным, что она тут же подскочила с места, бросившись к своей группе, которая уже почти исчезла за поворотом. Я провожал её взглядом, пытаясь принять её новый образ, в котором была мягкая гордость и капля умиротворённости. Волосы её, похожие на только что выпавший невинный снег, были аккуратно уложены. Прилежно выглаженная белая блузка, поверх которой была завязана атласная красная лента, придавала ей несколько кукольный вид, лишённый всякой силы. Тёмно-синяя юбка едва скрывала острые колени, цвет которых очень напоминал холодный фарфор. Она во всём была идеальна. Но почему-то я не выбрасывал из своей головы тот беспомощный образ насквозь промокшей, застывшей девушки, которая больше была похожа на брошенного котёнка, нежели на человека.
– Эй, она тебе понравилась? – голос Сэма пробудил меня из вчерашних воспоминаний, – Неужели нашему Энгису кто-то пришёлся по душе?! – Сэм уже насмешливо подначивал меня.
Мне было неловко, ведь я и сам не знал, чем она смогла меня заинтересовать. Всё словно и должно было так произойти.
– Ты говоришь то, что не знаешь, Сэм. Я нашёл её вчера на улице. Мне стало её жалко, и я привёл её в академию. Неужели, ты бы не поступил точно также?
– Я слишком хорошо тебя знаю. Если бы мы были знакомы всего год, то я бы поверил тебе. Так что, я читаю тебя, как открытую книгу, хочешь ты того или нет! – положив свою руку на мои плечи, Сэм был счастлив тому, что он был единственным человеком, который знал меня настоящего…. вероятно.
Мы опоздали на первое занятие, из-за чего профессор Блек с изумлением смотрел на меня, не зная, что ему следовало вообще говорить по этому поводу. Он просто пропустил нас на свои места, лишь потом найдя в себе слова.
– Кёллер, Фатенхедж, – грозно он процедил сквозь свои зубы наши фамилии, – вы вдвоём остаётесь после занятий в этой аудитории. И в качестве наказания просидите в ней целый час, проверяя работы по математике первого звена. Поверьте, этот час покажется вам испытанием.
Мне показалось, это занятие не было таким уж и ужасным, зато Сэм был просто в полнейшем негодовании: ему было крайне сложно сконцентрироваться на чём-то одном, тем более находиться целый час в одном положении. Это дело было наказанием для него, нежели для меня.
Я часто задумываюсь о том, откуда я взялся: где родился и где мой настоящий дом. В академии мало тех учеников, у которых есть семья, свой собственный дом. Сироты, которых нашёл и приютил мистер Вальмонт, в большей степени населяют стены «Энн Саммерс». Все мы уважаем и чтим нашего ректора, ведь он необычный человек, он спаситель многих жизней, которые могли бы просто погибнуть на холодных улицах города. Я помню тот вечер, когда он нашёл меня. В тот день был лютый мороз, снег без конца засыпал улицы Сан-Лореила. Я точно не помню, как я оказался на дороге, у лесного массива, но отчётливо помню запах, неприятный запах, который мне сопутствовал. Странно, но я не помнил ничего, что могло связывать меня с жизнью. Только этот холод и снег…. Это были мои воспоминания о детстве. Мистер Вальмонт пришёл в тот вечер словно из пустоты. Он шёл в мою сторону, протягивая руку, улыбаясь мне добродушной улыбкой. Я поверил ему, протянув свою застывшую от холода руку. Это удивительно, но от одного его прикосновения я забыл обо всём, что могло меня тревожить.
– Пойдём со мной, Энгис, – сказал он тогда тихим, казалось сказочным, голосом, – на улице слишком холодно.
В тот вечер он познакомил меня с рыжеволосым мальчиком моего возраста. Он тоже был несчастен, безумно одинок.
– Сэмми, познакомься с Энгисом, – ректор подбрасывал дровишки в камин, перед которым мы сидели, пили имбирный чай с конфетами, – не бойся, пожми его руку, это называется «волшебным знаком», который закрепит вашу дружбу.
С тех давних пор я хорошо запомнил эти тревожные, боязливые зелёные глаза Сэма.
После занятий огромная стопка листков приземлилась перед нами. Профессор Блек махнул рукой на неё, сказав лишь одно:
– В иной раз опаздывать не следует, юноши. Это дурной тон, – когда он сказал последнее, то сделал акцент на мне, нежели на Сэме.
– Вот попали мы с тобой! Сколько вообще всего человек в этом первом звене? – начинал «угасать» морально мой друг, только завидя эту стопку, – Человек сорок, не меньше.
– Это по сути дела не так уж и много. Мы быстро справимся с этим, – я уже принялся проверять первую работу, а Сэм по-прежнему не знал, как себя успокоить и вообще начать.
У меня всегда было отлично с математикой, как и с другими предметами академии. Я был одним из отличников, и проверить работы первого звена мне не составляло никаких трудностей. Сэм не отставал от меня по уровню учёбы, но многие предметы его угнетали, были просто не интересны. Тут Сэм внезапно злорадно засмеялся, наткнувшись на работу зануды Кени, но его ещё более рассмешило то, что этот всезнайка допустил элементарную ошибку в линейных уравнениях. Я уже почти проверил все работы, как неожиданно наткнулся на листок Вейн. Что я заметил особенного в нём? Он был красиво оформлен: в правом верхнем уголке было аккуратно написано имя и звено, да и обычные цифры, написанные её рукой, выглядели очень необычно, красиво донельзя. Я с трепетом проверял эту работу, боясь найти в ней хоть одну ошибку. Но пара нелепостей всё же здесь была. Мне не хотелось портить эту работу красной пастой, и я просто подправил все ошибки незаметно от внимания Сэма.
– Всё! Неужели это был последний лист?! – облегчённо выдохнул он, ненавистно отодвинув от себя проверенную стопку, – Никогда! Запомни, никогда больше не буду опаздывать!
– Ты в этом уверен? – вспомнив его многочисленные бои с будильником, я подхватил стопку работ, направившись к выходу, у которого уже слышались приближающиеся шаги профессора Блека.
– Теперь уж точно! Сегодняшнего наказания хватит для меня на всю оставшуюся жизнь.
– Хотелось бы верить в это.
Двери аудитории открылись, профессор скоро забрал у меня эту кипу бумаг, ничего не сказав нам вслед.
В коридоре мы с Сэмом разошлись. Он отправился по своим неведомым делам в городе, а я просто бродил по коридору, ожидая снова увидеть Вейн. Глупо, но мне кажется, я что-то должен о ней знать.
Глава 3.
В коридоре снова неспокойно: ученики сновали то из одного конца коридора, то в другой, о чём-то оживлённо беседуя. Я не знал их имён, вероятно, многих только заметил в стенах академии, но все они для меня были общей серой массой, которая до ужаса была однообразна. Эти улыбки, эти глаза, эти голоса вокруг меня…. В них не было смысла. Абсолютная пустота. Я шёл сквозь эту пустую массу людей, ничего не видя перед собой. Неожиданно какая-та хрупкая рука схватила меня за край рубашки, заставив обернуться. Это была она, особенная для меня частичка серой массы.
– Что-то случилось? – спросил её я каким-то неестественным серьёзным голосом.
Она неловко отвела взгляд в сторону, заметив мой ответный взгляд.
– Я хотела поблагодарить тебя за то, что помог. Если бы не ты, то я бы так сидела на той скамейке, ожидая чуда, – её голос звучал волнительно, мне даже показалось, она боится меня по какой-то причине, что мне совершенно не нравилось.
– Человек бы не смог пройти мимо. Я просто не мог оставить тебя на улице.
– И всё же, спасибо! – детская улыбка засияла на её лице.
Мне хотелось узнать о ней больше, но мне было как-то неловко расспрашивать её, ведь каждая жизнь человека слишком секретна, а эта секретность драгоценна.
– Ты, вероятно, плохо знаешь город, я могу показать тебе его, – сам не ожидая такого предложения со своей стороны, я по-прежнему требовательно всматривался в её синие глаза.
Она не ожидала подобного предложения, но охотно согласилась, легко качнув головой.
В том городе, где человек ищет покой, он раз и навсегда потеряет самого себя. Я ищу покой вечно, но потерять себя я не могу, защищаясь своей тактикой душевного выживания.
Впервые за долгие недели проливного ливня на улицах городка светило ясное Солнце. Оно согревало замёрзшие серые дома, отогревало и людей, что вырвались из своих клеток, в которых их удерживал холодный дождь. В такую погоду Сан-Лореил удивителен: кажется, он сияет на Солнце не хуже драгоценного камня. Я всё это видел уже давно, и так же долго мне известен нрав странного маленького городка, который порой кажется мне живым. Засыпая ночью, мне кажется, я слышу, как он сопит, тяжело дыша. Город из плоти и крови, если так можно сказать.
Мы шли с Вейн по мостовой дорожке, проходя мимо сонных людей, играющих детей и сияющих на Солнечных лучах стеклянных витрин магазинов, за которыми позировали манекены в дорогих одеждах, красовалась свежая выпечка, жили своей жизнью разнообразные детские игрушки.
– А этот город красивый, когда не идёт дождь, – рассматривая каждый уголок городка, Вейн, как мне казалось, уже перестала меня бояться.
– Он прекрасен в любую погоду. Видишь тот магазин за углом?, – я указал на цветное здание с вывеской «Сезон», в котором всегда продавали чудесные вещи, например, зонты, шарфы и многое другое для разной погоды и времени года, – В нём уже очень давно работает одна женщина, которая всегда говорит, что каждый миг любого временного сезона заслуживает особенного очарования.
– Какой интересный человек! – Вейн снова широко улыбнулась, заметив, что ей машет та самая женщина, о которой я только что ей говорил, – Но у каждого человека есть определённый сезон, определённое настроение природы, которое всегда будет говорить о чём-то, что он хотел бы скрыть от остальных, иначе вспоминать об этом ему больно.
Я всю дорогу смотрел на неё, пытаясь понять, что в ней такого особенного. Наверное, она просто индивидуальна, раз не играет чужую роль.
Вейн рядом со мной казалась кукольного роста, ведь я был намного выше её и даже Сэм не мог меня опередить по росту. Как бы то ни было странно, но я чувствовал ответственность за неё, точно всё, что должно произойти с ней в жизни, во многом зависит от меня.
Сзади я почувствовал тяжёлый взгляд, который сверлил меня насквозь. Он был настолько тяжёлым, что я не мог не обернуться, желая узнать, кто это был, но позади меня была лишь пустота.
Глава 4.
Массивное разрушенное кирпичное здание томилось у холодного озера. Вокруг него не было ни души, кроме зарослей леса.
Посреди главного помещения, некогда будучи статным залом особняка, на троне из груды костей восседал некто, кого приближённые называли Келвином Малнайс или господином. Рядом с ним были его слуги, мерзкие твари с огненно-жёлтыми глазами, лишённые всякого чувства достоинства и ценности человеческой жизни, да и жизни вообще. Одежда на них была вся изорвана, как и на их господине. Здесь не было места жалости или радости, но была одна цель – охота на тех, кто нёс закон и правосудие.
Резкий звук раздался рядом со зданием: доносчик вернулся с информацией об открытии нового сезона охоты на высших по классу существ. Склонив перед господином колени, он начал целовать его ноги.
– Довольно! – господин пнул его по искажённой морде, лицом это назвать было нельзя, – Говори, с чем пришёл, иначе убирайся вон!
Существо, которое никогда бы не смогло стать человеком, заговорило скрипучим голосом, похожим на рёв дикого животного.
– Мой господин, единокровные…. Я уверен, их осталось больше, чем мы думали. Я чувствовал запах и в городе…. он был слабый, но я уверен, один из них совсем близко с нами.
– Что? – яростно воскликнул их господин, поднявшись со своего трона, – Этого не может быть. Неужели они смогли нас обмануть?! – тут он злостно окинул одного из приближённых, в глазах которого засуетился страх; господин лукаво улыбнулся, обнажив акульи зубы, – Наша бедная семья уже на протяжении стольких лет несчастна из-за этих двух жалких классов. Они убивают нас, лишают свободы, счастья, а мы ведь тоже хотим жить, правда, Каст?
Создание кивнуло ему в ответ.
– И если мне помнится, именно ты, Каст, был моей правой рукой в сфере нашей мести.
– Почему был? – боязливо отпрянул тот.
Его господин засмеялся.
– Да потому что ты сдох! – одним молниеносным ударом господин вырвал чёрное сердце из его груди. Приближённые рассыпались по сторонам, оставив господина один на один со своим безумием.
Чёрная кровь стекала по его руке отвратной субстанцией. Келвин Малнайс заливался безумным смехом, планируя в своём воспалённом мозгу новые преступления против власти, остановить которого могла лишь только смерть.
Мэтью был одним из тех несчастных детей, которых неоднократно похищали ничтожные существа, что питаются страхами и кровью тех, кто намного выше их по рангу, иначе говоря, по классовому распределению. Мэтью жил совершенно в другом времени, и это ужасно его пугало. Он не знал, зачем он здесь, что от него хотят, почему он всё жив и уже девяносто лет остаётся ребёнком. Он помнит своих родителей, помнит любимую собаку, с которой играл на поляне у дома, а ещё он помнит детей, жутких детей, которые бросали в него камни. Он был одинок, но у него была семья, которой он был нужен. Вернувшись как-то после прогулки, Мэтью раз и навсегда остался одиноким, потерял абсолютно всё, что делало его живым. Родители были растерзаны жуткой тварью, которая протянула ему когтистую лапу, прошипев, точно змея:
– Мэтью, теперь ты остался один, видишь? Они все мертвы. Идём со мной, и я спасу тебя, подарю новую жизнь, в которой ты будешь счастлив.
Мальчик был потерян раз и навсегда.
Вот и сейчас он одинок, печален и несчастен. Люди стали его центром зависти. Наблюдая за ними, он не может не сжимать ладони в кулаки. Почему они счастливы, а он не может быть таковым? Эти мысли проедают его насквозь. Его глаза не живы, они давно пылают огненно-жёлтым цветом, отражая всю его ненависть и боль к окружающему миру. Шрам от рваной раны на его руке по-прежнему напоминает о той части бессмертия, которую подарил ему господин. Он ненавидит его всем своим существом, лелеет мысли об его мучительной смерти, которую мечтает ему нанести когда-нибудь, но не сейчас, ведь Мэтью слишком слаб.
– Эй ты, мой сын, – за его спиной прозвучал этот ненавистный голос, – подойди! Чем ты опять занимаешься?
Мэтью сделал вид, что не слышит его, продолжая наблюдать за детьми, играющими у противоположной стороны озера.
– Ты меня не слышал, мой сын? Подойди же! – повторил Келвин уже более грубо, заставив Мэтью подчиниться, – Что с тобой, мой мальчик? Ты выглядишь ужасно слабо. Разве так должен выглядеть мой преемник?!
– Ты мне не отец… – сорвалось с губ мальчика, но ему не было страшно, он гордился собой.
– Да как ты…. смеешь перечить мне?! – тяжёлая рука приложилась по щеке бедняги, который от силы удара отлетел в сторону, врезавшись в мощную стену. Мэтью не издал ни звука, лишь ненавистно прожигал тирана огненным взглядом, – Ты ещё не представляешь, какая сила ждёт тебя впереди! Какое величие! Ты – будущий наследник рода Малнайс!
Мэтью больше не сказал ни слова, с него было достаточно той сердечной ненависти, которая могла вместить в себя всё существующее в мире.
Глава 5.
Я не заметил, как прошло время, приблизившись к вечеру. Фонари начали зажигаться, лунный свет набирал силу. Мне нравилась такая ночь, этот покой. В глазах Вейн я видел всё звёздное небо, которое могло бы уместиться на просторы чёрного небесного полотна. Мы шли долгое время молча, но это молчание не напрягало, давало возможность узнать Вейн лучше, почувствовать её дыхание, уловить волнение от тишины. Мы шли в сторону к академии, как на нашем пути внезапно появилась женщина, просящая о нашей помощи.