- Не мне,- отрицательно покачал головой Конан,-сегодня нас всех спас от гибели Кром и его секира!
Глава пятая.
В этой мало чем примечательной таверне, ютившейся на окраине Пурушапура было многолюдно. Время приближалось к полуночи и все добропорядочные отцы семейств, заходившие сюда выпить немного араки после целого дня тяжелого труда или насладиться чашечкой ароматного жасминового чхайе * и неторопливой беседой с кем-то из знакомых, давно разошлись по домам и уже мирно посапывали в своих постелях под боком у супруг. Но, как известно, свято место пусто не бывает, а всякому овощу свое время, поэтому ближе к полуночи на смену добропорядочным труженникам дня в таверне стала появляться совсем другая категория людей, относящихся к труженникам ночи, почетное место среди которых занимали шулера. воры, проститутки и подобная им публика. Те, кому сегодня повезло и удалось срезать увесистый кошелек у какого-нибудь зазевавшегося прохожего, щедро угощали знакомых воров дармовой выпивкой и высматривали среди проституток, тех, кто помоложе и симпатичнее. Шлюхи, в свою очередь прихорашивались и строили им глазки , почти откровенно демонстрируя свои самые интимные прелести, рассчитывая провести ночь с богатым клиентом. Другие, кому в этот вечер не повезло, с завистью поглядывали на своих удачливых приятелей, утешались дармовой выпивкой и поднимали тосты за их здоровье. Из кухни, где готовили хашламу, шашлыки, люля-кебаб, плов и бешбармак, в общий зал доносились соблазнительные ароматы, перед которыми невозможно было устоять. Даже тот, у кого денег было в обрез, ухитрялся наскрести пару-другую медных танков **, чтобы заказать порцию вкуснейшего шашлыка или люля-кебаба.
Конан в окружении двух местных красоток сидел за небольшим столом для особо почетных гостей в углу общего зала таверны. Ее содержатель толстяк Карим, чем-то смахивающий на Абулетеса, получив полновесный золотой денарий, лично выполнял роль официанта, читая мысли такого дорого клиента в уголках его глаз. Он же с самого начала подсунул киммерийцу двух своих самых смазливых прислужниц, строго наказав им угождать каждому его желанию. Конан, обгладывавший третью за вечер баранью ногу и осушивший два кувшина местного пурушапурского вина, находился в благодушном настроении. "Действительно, тот туранский купец не соврал,- думал он, отхватив крепкими зубами добрый кусок вареного мяса,-баранина здесь не в пример аграпурской, нежная и вкусная". Карим, заметивший, что кувшин киммерийца опустел, молнией метнулся к нему и в тот момент, когда тот протянул руку за вином, вложил кувшин прямо в его ладонь. Одобрительно кивнув, Конан отхлебнул из него сразу половину и откинулся на спинку деревянного кресла, сжав своей широкой ладонью голое бедро одной из своих новоявленных подружек, которая захихикала, но даже и не подумала сбросить его руку.
Возможно из-за опьянения, а, скорее всего, увлекшись ощупыванием прелестей податливых молоденьких проказниц (все -таки он больше месяца не прикасался к женщине), киммериец не обратил внимания на сидевших за дальним столиков четверых крупного телосложения мужчин, которые уже давно наблюдали за ним, негромко переговариваясь о чем-то между собой. Не заметил он и того, как они подозвали одну из сидевших за соседним столом шлюх и стали ей что-то втолковывать, показывая в его сторону. Женщина, выслушав их, кивнула и через минуту направилась к входной двери. Вслед за ней из таверны вышли и трое мужчин, четвертый, самый крупный их них, продолжал оставаться за столом, наблюдая за киммерийцем.
Конан всего этого не замечал, так как с увлечением шарил у одной из своих подружек под ее юбкой, едва прикрывавшей соблазнительные бедра, одновременно запустив другую руку в свободный вырез блузки второй подружке. Когда подошедший хозяин таверны поинтересовался не желает ли клиент еще чего, Конан щедрой рукой достал из своего кожаного пояса золотой денарий и, протянув его Кариму, сказал, что клиент желает отправиться с девушками в свою комнату наверху, куда велит подать кувшин вина и фрукты.
- Господин может отправляться в свою комнату,-поклонился Карим,-девочки сейчас туда все принесут. Я думаю, горячая ванна вам тоже не помешает.
-А ты правильно соображаешь, дружище,- хлопнул его по плечу довольный Конан,- сейчас поднимусь наверх, только выйду сначала во двор по нужде.
Карим понимающе кивнул- три выпитых кувшина вина просились наружу.
Слегка пошатываясь на ходу, киммериец направился к двери. Выйдя за порог, он на несколько секунд остановился, чтобы глаза привыкли к темноте. Взглянув на ночное небо, он, уже в который раз подумал, насколько же оно здесь в предгорьях Химелийских гор, отличается от небосклона Коринфии, Турана, да и даже его родной Киммерии. Черный бархат небесного свода, усыпанный крупными гроздьями созвездий, низко нависал над землей и, казалось стоит подняться на крышу таверны, как можно будет дотянуться до них рукой. Конан в своих путешествиях привык ориентироваться по звездам, но здесь он с трудом узнавал рисунок знакомых созвездий, зато появилось несколько других, прежде ему неизвестных. "А ведь многие из этих звезд-это чужие миры, такие же, как и наша планета, населенные существами не всегда похожими на людей,- вспомнился ему его давний слоноподобный знакомец, попавший в плен к стигийскому колдуну,-а может где-то еще вот такой же Конан стоит сейчас на пороге таверны, намереваясь справить малую нужду".
В это время его философские размышления на тему космологии прервал приглушенный женский крик, доносившийся с не освещенной части улицы. Через мгновение крик повторился, но уже громче. Создавалось впечатление, что на женщину кто-то напал и пытается зажать ей рот, а она вырывается и кричит.
Не раздумывая и забыв даже, что с ним нет оружия, Конан бегом бросился на крик, но едва обогнул угол дома, как дорогу ему преградили три мужские фигуры. Киммериец не успел ничего сказать, как почувствовал удар сзади чем-то тяжелым по голове и упал на землю. Сознание он не потерял, но какое-то время ни руки, ни ноги ему не повиновались. "Засада!"- мелькнула угасающая мысль. Тут же он почувствовал, как ловкие пальцы отстегнули его пояс, в котором хранились все его деньги и услышал чьи-то слова:
-Сматываемся! На крики этой дуры сюда бегут стражники.
Через мгновение на улице остался один Конан, который с трудом стал подниматься с земли. Набежавшие в это время стражники приняли его за злоумышленника и навалились на него всей толпой. Разъяренный киммериец, хотя и не был еще в полной силе, разбросал нескольких из них, кому -то поставил синяк под глазом, кого-то двинул кулаком у ухо. Когда же, наконец, он стал объяснять, что на него напали и ограбили ,а значит надо бежать заграбителями, а не хватать невинного человека,стражники не стали его слушать и повели за собой в участок, грозя по дороге, что завтра он узнает, как оказывать сопротивление представителям закона. Поиском же грабителей, естественно, никто заниматься не стал.
Правосудие в Кушанском царстве совершалось быстро. Еще до полудня Конана отвели в суд, где начальник патрульного отряда стражников дал показания о том, как все произошло. Судья, человек лет шестидесяти на вид, с выкрашенной охрой козлиной бородкой, благосклонно кивнул ему и, обратясь к Конану, почти ласково спросил так ли все было на самом деле. Киммериец подтвердил, что он действительно сопротивлялся при задержании, так как пытался объяснить стражникам, что на него напали, ограбили и надо догонять злоумышленников, а не хватать его, но те даже не стали ничего слушать.
-То, что тебя ограбили суду понятно,- благожелательно кивнул судья,- но мы сейчас разбираем дело не о твоем ограблении, а о том, что ты оказал сопротивление представителям закона. Есть ли у тебя что-либо добавить к своим показаниям?
-Нет,- пожал плечами Конан,- что тут добавить?
-Вот и хорошо,- все так же ласково сказал судья,-если тебе добавить нечего, то суд считает твою вину в оказании сопротивления стражам порядка доказанной и приговаривает тебя к шести месяцам заключения в зиндане. Но,- сделал паузу судья,- если ты сам или кто иной внесет в казну города штраф в размере пятидесяти денариев, то ты подлежишь немедленному освобождению. Понятен ли тебе приговор , Конан из Киммерии?
-Приговор мне понятен, -ответил Конан,- но ты мудрый человек и должен понимать, что разве найдется такой дурак, который заплатит за незнакомого ему человека столь большую сумму- целый ливр* чистого золота.
-А разве у тебя здесь нет знакомых или друзей?
-Нет, я здесь никого из местных жителей не знаю. Во всяком случае таких, кто был бы готов внести за мое освобождение такую сумму денег.
-А что же ты тогда делаешь здесь, если у тебя нет в Пурушапуре ни друзей, ни даже знакомых?
-Я оказался здесь совершенно случайно, перейдя пустыню, отделяющую Кушанское царство от Турана.
-Как?- удивился судья-Ты в одиночку пересек эту страшную пустыню, последний караван через которую прошел лет сто назад.
-Не совсем в одиночку,- Конан не видел смысла скрывать правду.-Со мной был еще один человек, но по прибытию в Пурушапур мы расстались и ,боюсь, его уже здесь нет. Он искал караван, с которым намерен был отправиться в Вендию.
-Это печально,- сочувственно сказал судья, - но все же назови его имя, вдруг он еще здесь.
-Я знаю его, как Рашида ибн Касира, но не уверен, что это его настоящее имя.
Судья внимательно посмотрел в лицо Конана и после непродолжительного молчания сказал, обратясь к писцу:
-Внеси изменение в приговор. Мол, учитывая чистосердечное раскаяние подсудимого, суд приговаривает его к трем месяцам зиндана. Но, что касается суммы выкупа, то она остается прежней.
Зиндан. Это слово только звучит красиво- зинн-данн, так же, как зазвучит китайская чашка, если по ней постучать ногтем. На самом же деле зиндан- это глубокий, в три человеческих роста каменный колодец, стены которого гладко оштукатурены. В него на веревке спускают осужденного, после чего забывают о нем, если не считать того, что раз в два или три дня стражник бросит туда кусок хлеба, или справит в колодец малую нужду, чтобы не оставлять свой пост. На второй день пребывания в зиндане Конан понял, что отбыть здесь весь трехмесячный срок ему вряд ли удастся, с гораздо большей вероятностью он умрет раньше от голода. Правда, вечером к отверстию колодца подошел стражник, бросивший вниз пакет, в котором была пара лепешек и несколько маленьких кусочком мяса.
-Это тебе передача от Карима,- весело крикнул стражник,- сам понимаешь, он передал гораздо больше, но ведь и твои охранники, то есть мы, тоже голодны и не откажемся от доброго куска жареного мяса, так что считай, что мы его передачу разделили по -братски.
-Лучше бы вы ее разделили по справедливости,- проворчал Конан, жуя мясо с лепешкой, но вслух свое недовольство высказать не решился, памятуя о том, что суд в Пурушапуре правый и скорый.
Все же ему удалось на время заглушить чувство голода и, свернувшись на дне колодца калачиком он погрузился в воспоминания о том, как расстался с Рашидом.
Последнюю треть пути они прошли без приключений, если не считать того, что недалеко от последней хронокапсулы, обнаружили остатки занесенного песком купеческого каравана. Похоже, что караван следовал из Турана в Пурушапур, но в этом месте на него налетел самум, похоронивший под слоем песка и людей, и верблюдов, и лошадей. Судя по остаткам костей, все это произошло много десятилетий тому назад и от каравана ничего ценного не осталось. Но совершенно случайно среди сгнивших тюков они обнаружили металлический ящик. Замки его проржавели и Конан легко вскрыл его своим мечом. Находка оказалась поистине замечательной, так как в ящике находилось двести полновесных золотых денариев. Это была настоящая награда за все пережитое ими в ходе путешествия через пустыню, поэтому они с чистой совестью разделили деньги поровну, тем более, что по прошествии стольких лет, где искать наследников владельца монет или хотя бы узнать, кто он. Да и кто бы стал этим заниматься? Во всяком случае, не Конан.
Выйдя из пустыни, они сразу же отправились в Пурушапур, где в первой попавшейся таверне ( а это казалась таверна Карима) заказали себе поистине королевский обед. Утолив первый голод, они перешли к дегустации местных вин, кстати не хуже аргосского, и Рашид начал разговор, которого оба они до этого времени избегали.
-Что же ты решил, Конан из Киммерии, по поводу моего предложения продолжить совместный путь?
Вместо ответа киммериец молча расстегнул свой кожаный пояс, достал из потайного кармана предмет, который Рашид называл фатха и протянул ему.
-Жаль,- искренне произнес тот, принимая фатху,-я думал, что мы стали друзьями.
-Между друзьями не может быть тайн,-резко возразил киммериец,-ты же не тот, за кого себя выдаешь, а значит, ты со мной не искренен. Какие же мы друзья?
-Погоди,-мягко сказал Рашид,- разве я тебя в чем-то обманул?