– Появилась необходимость, – объяснил я. – Все получат задания. Слушаем внимательно, чтоб потом не говорили, что не слышали. Первая и вторая пятерки заготавливают еще дров, третья готовит ночлег, но сначала все выделяют по человеку на посты для охраны периметра. Дальше сами внутри разберетесь, кому сколько дежурить и когда сменяться.
– Согласна, без охраны оставаться нельзя, – сказала Варвара.
– Еще, – перебил я. – Нужно подготовиться к мгновенному отходу. Мешки наполнить и снабдить постромками, чтоб носить за плечами.
Царевны хлопнули ресницами, попереглядывались, и кто-то озвучил общий вопрос:
– Из чего их делать?
Стянув портупею, я оставил только пояс с мечом – все равно идем туда, где рыкцарские прибамбасы вызовут подозрение.
– Вот. Может, кто-то еще пожертвует кожаные перевязи. Если не хватит, раскулачим.
Последнее слово Варваре понравилось. Кажется, она вложила свой смысл.
– А зачем столько дров?
– Не только дрова несите, еще нужны длинные шесты, лучше с развилками. И тридцать две легких крепких палки примерно по пояс.
– Зачем? – спросили меня откуда-то сбоку.
– Будем драться на палках? – предположила Майя, озорно изобразив фехтование.
Пришлось нахмуриться:
– Приказы не обсуждают, а выполняют.
– Мы не обсуждаем, просто интересуемся. Особенно насчет последнего.
Заинтригованные ученицы не расходились, боясь пропустить объяснение, в результате дело встало.
– У озера много тянущегося вверх молодняка, обрубите ветви, зачистите стволы от коры и заусениц. Выполнять!
Без толку.
– Какой конец заострять?
– А какой я приказал?
Пронесся взволнованный гул, и, наконец, кто-то выпихнул:
– Пока никакой.
– Потому что не надо заострять! – поднял я голос.
Командирский взор хоть и сверкал праведным гневом, но воздействие оказал близкое к нулю. Сгрудившиеся царевны прятались одна за другую и не расходились.
– Под хват зачищать? – от имени всех осведомилась Варвара.
– С толстого конца, – со вздохом понизил я тон.
– Из молодняка, где ты показал, будут слишком легкие. Лучше дойти до опушки…
– Я же четко сказал: нужны именно легкие!
– Зачем?
– Научу быстро ходить.
– Как?!
– Кверху каком, – рявкнул я. – В свое время узнаете.
Эта мысль не давала покоя с тех пор, как увидел рыкцарей, быстро шедших по горам с короткими копьями в каждой руке.
– Выполнять, я сказал!
– А длинные для чего?
Мои глаза закатились. Как же тяжело с женщинами.
– Для большой стирки, – выдавил я, пока не достали окончательно.
Словно солнце вышло прямо под ветвями. Пятнадцать лиц превратились в сияющие светильники. Пятнадцать ртов одновременно улыбнулись. Волшебное слово произнесено!
Приятно приносить людям радость.
Ученицы бросились выполнять приказ и приближать минуту счастья. Лишь Амалия, глава пятерки, ответственной за размещение, осторожно выступила из мечущейся оравы:
– Где лучше расположить лежак?
Я решил проверить:
– Как сама считаешь?
Она огляделась и решительно заявила:
– Здесь, неподалеку от костра, чтоб тепло доходило.
– Правильно. Только не перестарайтесь, не подпалите.
В голове возник голос Варвары: «Не маленькие!»
Амалия только улыбнулась. На губах всплыл вкус ее губ. Безумие какое-то. Что за день.
Мимо пронеслась с охапкой валежника златовласая Александра. Мои ладони вспотели, фантомно ощутив ее крепкое тело в руках. Захотелось вновь обнять, прижать, погладить по волосам…
Не по этим. По утраченным. Которые так и не погладил.
Которую так и не поцеловал.
Глава 3
Доставучие ученые заявили: за моногамию у человека отвечает гормон окситацин. Примите, распишитесь. Никаких ссылок на совесть и верность. И на желание посвятить жизнь любимому – единственному и несравненному. На отдать все за желание быть с ним и только с ним. Причем все – это именно все, до последнего.
Вздоха.
Что же теперь, верить не голосу разума, а науке? А как же Отелло, Ромео с Джульеттой… да мало ли примеров в истории и литературе? Химия, понимаешь. Гормон, говорят. И ничего не поделать – наука, блин ее за ногу. Но почему-то хочется наплевать на такую науку, разорвать в клочья и еще попрыгать сверху. Присутствие гормона, оказывается, определяет, будет тебе верен человек, или нет. А Божья искра и почитание заповедей – коту под одно место?
Не хочу верить науке. Я хочу верить себе и своим чувствам. К тому же наука очень часто (хочется сказать: слишком часто) меняет свои взгляды и утверждает обратное… снова заставляя себе верить. Ведь – наука! Но согласно научной же статистике ее непогрешимое святейшество наука ошибается гораздо чаще, чем редко подводящая меня интуиции.
Ощущения говорили: ты влип, приятель. Никакой окситацин ни при чем. Я влюбился. Я любил Зарину. Сердце не верило в ее гибель. Здесь, окруженный сонмом красотулечек, за знакомство с которыми когда-то без раздумий отдал бы левую руку, я тосковал. По несбывшемуся.
Пока мысли гуляли, руки заканчивали сооружать сушилку: чистили от мелких веток длинные жерди, составляли треноги, на них прокидывались поперечины.
Царевны выставили часовых. Игра в камень-нож-лопух определила очередность заступления на охрану в каждой пятерке. Остальные ринулись к озеру стираться.
– Воды наберите во все шлемы, пока достаточно чистая! – крикнул я вдогонку.
– Куда ставить? – донеслось через несколько мгновений.
– Не на проходе. В углубления, чтоб не опрокинуть. – Краем глаза я глянул на озеро: зайдя в воду, ученицы постягивали штаны и приступили к стирке. Свисавшие до середины бедер рубашки поплыли полами по воде, доходившей до пояса.
Про меня все забыли. Правильно. Зачем командир, когда все хорошо. Я подошел к дежурившей на отшибе уныло глядевшей во тьму Антонине.
– Иди со всеми, я здесь вместо тебя посмотрю.
– С чего это? – ощетинилась она.
– Не хочу мешать.
Объяснение, что дело не в ней лично, успокоило дозорную, последовал благодарный кивок, и Антонина растворилась в ночи.
Светло было только у костра. Туда периодически подбегали царевны, лица суетливо крутились в поисках меня, вздернутые руки быстро накидывали постиранную вещь на обращенные к костру жерди, и босые ноги вновь уносили владелиц во тьму.
Шлеп, шлеп, – едва слышно. В мою сторону. Взнузданный мозг взревел сигнальной сиреной, пальцы схватились за гнук…
Отбой. Звук пришел со спины, от озера. Из темноты проявилась Варвара, в одной рубашке, постиранную вещь держа в руках.
– Так и подумала, что ты здесь.
– Поздравляю, гигант мысли.
Антонина в ее пятерке, обязана была доложить. Интересно, чего Варвара приперлась, и чем мне это грозит.
Не девка, а загляденье: высокая, крутобедрая, всюду налита тугой плотью. Под четкими крыльями бровей сверкают умом и чувствами чуть притопленые глаза – то ли серо-зеленые, то ли серо-голубые. Сейчас, во тьме, просто глубокие и блестящие. Крупноватый нос незаметен благодаря притягивающим внимание ямочкам на щеках и большому рту. За многообещающими губами вспыхивают бликами оттертые мелом зубы. Варвара отлично знала о своей привлекательности, но не знала, что не все клюют на холодную классическую красоту. Кроме ума и страстности в глазах хотелось видеть еще кое-что. Душу. Конкретнее: красивую душу. Красоту души. Иными словами, красота должна быть в основном внутри, а не снаружи. Но каждый судит обо всех по себе, оттого все проблемы в мире.
– Я не принесла дров.
Она повесила штаны на сук и замерла, скрестив руки.
– Ну, не принесла, и что? – не понял я. – Ах, да…
Даже сам забыл о стимуле, озвученном, чтоб подвигнуть девчушек-веселушек на общественно-полезные работы. Зря ей вспомнилось.
– Сама напросилась. Вставай к дереву.
Варвара еще не поняла, что меня злить опасно. Красиво вышагивая, ее длинные ноги прошествовали передо мной в указанное место, руки уперлись в ствол, а позвоночник изящно прогнулся. Спинка наклонилась, глаза томно прикрылись. Девушка опустила голову и замерла, выпукло выгнувшись в мою сторону. На лице расцвела предвкушающая улыбка.
– Накажи меня, воин, – проворковал манящий голос, обволакивающий, как паутина. – Докажи, что ты истинный командир.
Как фекалиями с чужого балкона. Уводит у подруги невестора? В любом случае – думает, что все парни одним миром мазаны. Фигушки.
Я отломил длинную тонкую ветвь. Хруст встревожил девушку:
– Ты чего удумал?
– Буду наказывать. Как обещал.
– С ума сошел?! – Варвара отпрянула и попыталась сбежать.
– Стоять!
Я успел перехватить отбивавшуюся сильную руку, которой все же далеко до моей.
– Отстань, дурак! – Варвара дергалась, извивалась змеей, но это не помогало. – Я не то имела в виду! Совсем крышей поехал?
– Обещал всыпать – всыплю, – объявил я, заламывая сопротивлявшуюся конечность назад.
Чуть не плачущий противник был повержен на колени.
Бессознательно я привел Варвару в одну из поз, у человолков выражавших покорность. В стае любая давно признала бы себя неправой и отправилась по своим делам. Но здесь не стая, здесь нужно победить не только физически.
– Совсем ни ума, ни фантазии?! – почти рыдала скрючившаяся девушка, силой уткнутая лицом в землю.
– Зато с совестью нормально, – парировал я, прижимая сверху коленом.
Готовый вырваться новый довод замер на девичьих губах – едва не высказанного, она проглотила его обратно. Тактика резко сменилась.
– Чапа, прости, – взмолилась Варвара. – Черт попутал.
Всегда у них так: то черт, то кто-то другой такой же виноват. Только не сами. Ангелы во плоти.
– Решай, – объявил я. – Одна плеть сейчас или пять потом, при народе, если сбежишь.
– Ты серьезно?!
По лицу увидела, что да. Ее мышцы медленно расслабились, и смирившаяся красотка сдутым мешком осела на землю. Даже жалко такую прелесть – розгами. А что делать, не я инициатор. Прежде, чем что-то делать, думать надо, варианты просчитывать. Просчитывать, а не просчитываться.
– Вставай, как сказал. – Прут в моих руках со свистом рассек воздух.
Казалось, даже окружающий сумрак беспокойно завибрировал. Гладенькие бедра обратились в мрамор, тревога струилась из каждой клеточки каждой безупречно поданной взору подробности, чувственной и соблазнительной, хоть сейчас готовой лечь прекрасными обводами на холст мастера, если таковой найдется.
Шмыгая носом, отпущенная мной Варвара поднялась и вновь приняла указанную позу у дерева – покорно и по-настоящему испуганно.
– Чапа, прости. Хотела, как лучше, мне в голову не могло прийти, что кому-то не понравится.
Кому-то. Ну-ну.
– Другим нравилось? – Я для удобства встал сбоку.
– Ты же мужчина, должен понять, – плаксиво юлила девушка. – Я же не только для себя…
– Ударю один раз, но сильно, чтоб запомнилось.
– Уже запомнилось!
Варвара окончательно поняла, что экзекуции не избежать. Взор померк.
– Пожалуйста, – просящие интонации в голосе из истерических превратились в деловые, – сделай, чтоб рана не сильно выделялась. Перед девочками стыдно будет.
Ага, меня ей не стыдно.
Но что-то в душе надломилось. Не такой я зверь, как хочу казаться. В последний момент отбросив прут, открытая пятерня влепила с размаху, вызвав звон в ушах и вязкие волны.
– Свободна. – Я отвернулся, опускаясь на землю.
Удивленно оглянувшись, Варвара вдруг примостилась рядом, ее рука потерла отбитое место.
– Почему ты такой злой?
– Ты знала, что в конце игры оба круга сольются в общую кучу?
Девушка спокойно кивнула:
– В конце всегда все виснут на всех, мама рассказывала.
– Чтоб не было сбоев, такой команде желательно быть полностью однополой, – предположил я. – Или равномерно двуполой. С одним мной ты просчиталась.
– Поставленного результата я добилась. Поставленного, а не заявленного. Скажешь, тебе не понравилось?
Я не просто покраснел. Побагровел.
– Как бы сказать…
Варвара тихо усмехнулась:
– Скажи как есть.
– Ну… – замялся я, – некоторый момент удовольствия во всем этом имелся.
Девушка ехидно хихикнула:
– Ладно, назовем это некоторым моментом. Главное, что имелся.
Какое-то время я слушал тишину. Вряд ли на нас нападут в условиях, когда из-под любого куста может выскочить отряд царберов, но охрана должна быть просто потому, что должна быть. Иначе хаос. А я, не стоит забывать, сейчас часовой.
От Варвары искрило невысказанными мыслями, которые она не осмеливалась озвучить. Меня это устраивало. Не туда мыслит, куда надо, ой, не туда.
– Почему встала со мной, а не во внутренний круг? – спросил я притихшую собеседницу, почему-то не спешившую возвращаться к остальным.
– Знала, что можешь отчебучить что-то роняющее мой авторитет.
Ишь ты. Так бы и сделал. Предусмотрительная.
– Можно вопрос? – полюбопытствовал я, не поднимая лица на соседку.
– Нескромный?
– Очень.
Ее глаза странно загорелись:
– С радостью.
– Чего ты в меня вцепилась?
– Это и есть вопрос? – Недовольно вытянутые губки скривились. – Неужели не понятно?
– Прикинь, нет.
Она выдавила, словно выплюнула:
– Нравишься.
– Всем остальным – тоже?
– Конечно.
– Всем сразу – один я, вот такой невероятный и замечательный? Вздор. Вам все равно, кто. Под руку попался я. Вцепились, как…
Я прикусил язык на не успевшем вылететь слове «крабы». Мозг в авральном режиме проштудировал информацию обо всем, что может вцепиться в этом мире. Итог многообразьем не порадовал.
– …волки.
– Это не так. – Варвара, осторожно коснулась меня плечом. – В школе были прекрасные молодые войники, но им далеко до тебя.
Вспомнились Савва и Елистрат, к которым ходил с Варварой в бытность царевной Василисой. Тогда Варваре нравился Савва. Или он нравился потому, что Елистрат был занят Аглаей?
– Понимаю, почему могу понравиться Кристине или, скажем, Майе, – сказал я, не убирая плеча, о которое, как бы извиняясь, терлась девушка. – Но ты старше. Для тебя я малолетка.
– В мужья берут с любой разницей, – покосилась на меня Варвара.
Отметив, что плечо не убрал, она аккуратно придвинулась всем боком.
– Это что, предложение? – удивился я.
– Некоторый момент предложения в этом имелся, – с плутовским прищуром процитировала она недавнего меня.
– Ничего, что я невестор Томы?
Ее взор сказал: «Какие мелочи».
– Неофициальный, – вслух уточнила Варвара, – просто объявленный, то есть, еще все возможно. Даже невозможное. Помнишь, на горе читали возвышенку: я не прошу, я действую. Трудно – да, долго – может быть, но не невозможно.
– Эту энергию бы да на благое дело… – Я поморщился. – А ты пропустила строчку: слушаю умных, но верю только верным, в этом состоит мудрость.
– Пропустила. Потому что несла другую мысль.
– А я эту. Верю только верным. Человек, отбивающий невестора у другого, доверия не заслуживает.
Тело Варвары заметно напряглось.
– Это как бы отказ?
Не привыкла к отказам.
– Это как бы намек, что все остается, как есть, – объяснился я.
У костра появились первые полностью постиравшиеся ученицы. Слепо озираясь в темноту, они опасливо семенили к сушилке, выжатые перекручиванием рубахи служили прикрытием. У жердей босые ножки задумчиво затоптались. Настороженные лица вновь оглянулись во все стороны. Решившись, девчонки поднялись на цыпочки, быстро накинули имущество на высокие поперечины и опрометью унеслись во тьму.
Варвара отследила мой косившийся взгляд.
– Они стесняются. Нужно что-то придумать.
– Посидишь, пока Антонина не вернется? – предложил я. – Отойду подальше, чтоб не смущать.
К моему удивлению, Варвара отрицательно покачала головой.
– Стеснение убивает игра. Нужно… – Ее взор упал на мою грязную рубаху. – А почему ты тоже не стираешься? Ты же командир. Нам будет стыдно идти рядом с таким вонючкой.
– Сами вонючки, – обозлился я. – Понюхали бы себя, когда из плена вышли.
Девушка вспыхнула пороховым складом, в котором закурили: