Джесс посмотрел ей прямо в глаза.
– Приходит после работы домой, как оно и должно быть. Машина хорошая. Дом.
Джесс отвернулся и громко сплюнул.
– Дом этот куплен на грязные деньги.
Полли пожала плечами.
– Это лучше, чем когда денег нет вообще.
– Мне надо идти, – сказал Джесс, повернулся и зашагал вниз по лестнице.
– Если у тебя есть голова на плечах, держись подальше от этого человека.
Джесс остановился, повернулся и снова посмотрел на Полли.
– Знаете, Линда все-таки моя жена. Небольшая деталь, о которой, похоже, забыли все, кроме меня.
– Я просто говорю, что лучше бы тебе его не злить. Тебе такие проблемы не нужны. Никому не нужны такие проблемы.
– Ну, если он думает, что можно вот так взять, и забрать чужую жену, это мое дело – втолковать ему, что и как.
Она рассмеялась – издевательский смех, от которого у Джесса заломило зубы.
– Джесс, тебе хочется думать, что ты уж прямо такой злобный, но это не так. Уж это-то я о тебе знаю. А вот Диллард, он слеплен из злобного теста. В папашу его стреляли шесть раз, и он до сих пор жив, чтобы рассказывать об этом, а те ребята, которые решили в него пострелять – все они лежат в холодной, сырой земле. Что же до деда Дилларда, так этот тип был настолько злобным, что его пришлось повесить, когда ему еще и двадцати двух не было. Так что охолони чуток, пока еще не слишком поздно.
Джесс вспыхнул. Ему не нужны были лекции миссис Коллинз о Дилларде, он же – шеф полиции Диллард Дитон, что звучало гораздо внушительнее, чем оно было на самом деле, потому как в Гудхоупе было всего двое полицейских на полную ставку. Джесса напрягал вовсе не полицейский значок Дилларда, а тот факт, что он был крепко завязан в делишках Сэмпсона Боггза, более известного в округе под именем Генерала. Боггз и его клан занимались всем подряд: азартные игры, собачьи бои, бордельные дела, аферы со страховкой, а еще они могли продать тебе любую наркоту – только назови. Свой гражданский долг шеф Дитон явно видел, помимо всего прочего, в том, чтобы держать закон подальше от загривка Генерала, в обмен на определенную долю в прибыли. Подобным образом дела обстояли давно – столько, сколько Джесс себя помнил.
Но у этого союза были куда более глубокие корни: клан Боггзов и род Диллардов имели общую, темную и запутанную историю. Старик Дилларда получил те пули, о которых рассказывала миссис Коллинз, когда вез контрабандой спиртное для Боггзов – еще в дни Сухого закона. В округе Бун кровные связи имели немалый вес, и многие ссоры и диспуты – если не большинство – решались помимо суда и закона. И всегда нужно было смотреть, с кем ты связываешься, потому как кровь – не вода, и свои всегда будут правы. У Джесса, с другой стороны, родичей практически не осталось, а кто остался – те в счет не шли. Без родичей, которые могли бы тебя поддержать, ты значил немного. Так уж обстояли дела в здешних местах.
– То, что между мной и Диллардом, – сказал Джесс, – это же совсем другое. Когда мужчина заводит шашни с женой другого мужчины, это личное. Все понимают: он перешел черту и то, что случится дальше, – это только их дело, и ничье больше. Никто с этим не поспорит, даже ты.
Упрямство исчезло с лица Полли, и оно вдруг стало очень грустным и старым.
– Джесс, у Линды наконец-то начало что-то складываться. Не смей ей это портить. Просто оставь ее в покое. Слышишь?
– Счастливого Рождества, миссис Коллинз, – и Джесс, не оглядываясь, пошел к машине, сел в нее и уехал.
Патрульной машины Дилларда перед домом не было. Джесс выдохнул. Он въехал на подъездную дорожку шефа полиции, припарковался рядом с Линдиным потрепанным «Фордом Эскортом» и заглушил двигатель. Дом стоял у реки, и участок был симпатичный, укромный – целых два акра на самой окраине города. Совсем недавно здесь явно был сделан ремонт, а вокруг всего дома тянулась новая, с иголочки, веранда. Перед гаражом на три машины стоял «Шеви Субурбан» последней модели.
– Хорошая машина. Хороший дом. Просто здорово, что человек может себе позволить такое в наши дни на зарплату сельского полицейского.
Джесс открыл дверцу и начал было вылезать из машины, но заколебался. «Какого хрена я делаю?» До него вдруг дошло, что распинаться перед миссис Коллинз было легко, но теперь он совсем не чувствовал былой уверенности. Он глянул назад, на дорогу, не едет ли патрульная машина. «Подарки для Эби могут и подождать. Можно как-нибудь в другой раз завезти». Он потряс головой.
– Не пойдет. Она – моя дочь, и сегодня – Рождество. Да будь я проклят, если позволю поиметь себя какому-то старому говнюку!
Джесс вышел из машины и сразу почувствовал себя голым, беззащитным. Покосился в сторону бардачка, но что-то подсказывало ему, что брать с собой пистолет – это плохая идея. Вместо этого он обошел машину, поднял дверцу кузова, отодвинул в сторону гитару и вытащил оба мешка с игрушками. Прошел по дорожке к дому, сунув по дороге мешки в подстриженные кусты, а потом поднялся на веранду. Смахнул с лица волосы, разгладил рубашку и нажал на кнопку звонка. Изнутри послышалось мелодичное курлыканье.
Минуту спустя ему открыла Линда с широкой улыбкой на лице. При виде Джесса улыбка тут же погасла. На ней был бархатный халат цвета лаванды, и Джесс сразу заметил, что из-за ворота выглядывает кружевное белье.
– Это тебе что, Санта принес?
Линда холодно посмотрела на него и стянула на груди халат.
– Ты что здесь делаешь?
– И тебя с Рождеством, дорогая.
– Тебя здесь быть не должно, – она метнула за спину Джессу встревоженный взгляд. – Он может вернуться с минуты на минуту.
– Я пришел повидать свою дочь.
– Джесс, тебе нельзя сейчас мутить воду, – Линда понизила голос. – Он только и ищет предлога. В этот раз он тебя заберет. А ты знаешь, что это будет значить.
Он знал. Были времена, когда выступлений было мало, и Джесс подрабатывал, как мог, на стороне. И пару раз – а может, и не пару – бывало, что он возил для Генерала контрабанду. Шериф округа Бун был честным человеком, никогда не сидел у Генерала в кармане, и на шефа Дилларда Дитона ему тоже было плевать.
Однажды ночью шериф остановил Джесса как раз во время ходки, и нашел у него три килограмма травки. Джесса арестовали. Поскольку это был первый раз, как он попался, судья дал ему условный срок и предупреждение: попадись он еще раз – не важно, на чем – и срок будет реальным. Шеф Дитон любил напомнить Джессу об условном сроке, и о том, что будет, если Джесс не станет вести себя как следует.
– Что-то я не припомню, – сказал Джесс, – что это противозаконно – навещать своего ребенка на Рождество.
– Джесс, пожалуйста, уходи, я прошу тебя. Если он тебя здесь застанет – плохо дело.
В голосе жены прозвучала нотка паники, и Джесс вдруг понял – она думает, что плохо будет не только ему.
– Линда, тебе двадцать шесть. Зачем ты связалась с этим старым уродом?
– Вот только не надо этого. Только не здесь. Не сейчас.
– Ну хорошо, ладно. Но я все еще отец Эбигейл и имею право решать, что для нее плохо, а что хорошо. И мне как-то не нравится, что она живет под одной крышей с сообщником Генерала.
Линда посмотрела на него, как на полного психа.
– Да неужели? Поверить не могу, что ты это сказал! – она рассмеялась. – Это разве не ты загремел в тюрьму округа всего пару месяцев назад? И за что? За что, Джесс? За контрабанду наркотиков. И чьим же ты был сообщником, а?
Джесс вспыхнул.
– Это совсем не то, и ты прекрасно это знаешь!
Она только молча смотрела на него.
– Кроме того, я не знал, что это – наркотики.
Линда подняла глаза к небу и фыркнула:
– Джесс, уж я-то знаю, что ты не дурак. Ну ладно, вот что я тебе скажу. Давай я ее перевезу жить в этот твой трейлер. Вот там ей будет просто распрекрасно. Как ты думаешь?
– А тебя совсем не беспокоит тот факт, что Диллард убил свою жену?
– Он ее не убивал! – горячо возразила Линда. – Это все слухи. Диллард рассказал мне, что случилось на самом деле. Она сняла все деньги с его счета, забрала его машину и сбежала. Вот и все. Он был совершенно раздавлен тем, как она с ним поступила, эта сумасшедшая.
– Это только одна сторона дела. Очень жаль, что миссис Дитон здесь нет, чтобы рассказать нам о другой. И очень жаль, что никто так ее ни разу и не видел – все эти годы.
– Джесс, ты что пытаешься сделать?
– Линда, не переезжай ты к этому типу. Пожалуйста, не надо. Возвращайся к маме. Дай нам еще один шанс. Пожалуйста.
– Джесс, я устала ждать, когда ты наконец повзрослеешь. Должно же быть в жизни что-то еще, кроме как смотреть, как ты бренчишь на этой своей чертовой гитаре. Я не хочу растить ребенка одна, пока ты играешь в какой-нибудь грязной забегаловке. Это не жизнь.
– Да что с тобой случилось, Линда? Раньше ты верила в меня… В мои песни.
– Как там твой альбом, Джесс?
– В процессе.
– И что, послал ты кому-нибудь хоть какие-нибудь песни? Ты хотя бы попытался связаться с тем диджеем из Мемфиса, мистером Рэндом, или Ридом, или как его там? Насколько я помню, он был в восторге от твоего саунда.
– Я все еще над этим работаю.
– Все еще работаешь над этим? Джесс, да это уже два года назад было. Какие у тебя теперь могут быть предлоги?
– Это не предлог. Просто песни еще не совсем готовы. Вот и всё.
– И сколько лет я уже это слышу? Ты хочешь сказать, ты еще не совсем готов. Потому что песни… Это хорошие песни, но никто никогда об этом не узнает, пока ты будешь играть перед горсткой алкоголиков в занюханном баре. Если ты чего-то хочешь, то тебе просто надо это сделать, детка. Сделать этот шаг. Рискнуть. Понимаешь, Джесс, кому-то понравится то, что ты делаешь, а кому-то – нет. Так уж все устроено. Ты не можешь все время из-за этого дергаться.
«Легко ей говорить! Ей-то всегда было плевать с высокой колокольни на то, что думают другие», – подумалось Джессу. Вот поэтому-то она всегда так здорово танцевала, – ей ничего не стоило просто отдаться ритму и начать отрываться, не заморачиваясь, кто там на нее смотрит и что думает. Она никогда не была способна понять, что для него все может быть по-другому, по крайней мере, пока он на сцене. Ну не мог он стоять под прицелом всех этих взглядов, не мог попасть в ту зону, в то волшебное место, где он и музыка становились единым целым. Так что да, может, она и права, может, он и боялся рискнуть. Но, может, он просто знал, что лучше хорошо сыграть перед горсткой алкоголиков, чем облажаться перед людьми, которым не все равно.
Она вздохнула.
– Никуда и никому ты свои песни не пошлешь, потому что всегда будешь думать, что они недостаточно хороши. И ты никогда не будешь играть перед кем-то, у кого голова не похожа на тыкву, потому что вдруг они как-то не так на тебя посмотрят. Джесс, как ты можешь ждать, чтобы я в тебя поверила, если ты сам в себя не веришь?
Джесс просто молча смотрел на нее, смотрел во все глаза, пытаясь подобрать какие-то правильные слова – хоть что-то, что он не говорил уже сотни раз.
– Все, что я знаю, Линда – это то, что я тебя люблю. Так сильно, как только могу. А теперь давай, посмотри мне в глаза и скажи, что ты меня больше не любишь. Давай, прямо сейчас. Сможешь это сделать – я оставлю тебя в покое.
Она подняла на него взгляд, открыла рот, а потом закрыла его, крепко сжав губы. В глазах у нее показались слезы.
– Там, в доме, есть маленькая девочка, которой нужна хоть какая-то стабильность в жизни. Ей не нужна мама, которая по две смены работает в «Ландромате»[7], и папа, который приползает домой в четыре часа утра каждый божий день. Можешь ты это понять? Разве ты не видишь, что речь здесь идет не только о нас с тобой? – по щеке у нее покатилась слеза, и она сердито ее смахнула. – Я уже давала тебе шанс, и… черт… не раз. Так что не надо являться сюда и говорить, будто ты меня любишь, и вести себя так, будто тебе не наплевать на благополучие Эбигейл.
– Я найду работу. Настоящую работу. Только скажи, что ты хочешь попробовать, и я обещаю… обещаю, что брошу музыку… брошу прямо сейчас.
Она посмотрела на него так, будто он пырнул ее ножом.
– Бросишь музыку? Да кому нужно, чтобы ты бросал? Тебе просто нужен план – и немного веры в себя. Отрасти уже себе наконец, яйца, и сделай это, Джесс.
– Ладно, я придумаю план и… э-э, отращу яйца. Черт, да я сделаю что угодно…
– Хватит, Джесс. Прекрати. Слишком поздно. Я все это уже слышала. Мы оба знаем, что ничего не изменится. Я просто не могу на тебя положиться, Джесс. Никто не может. Даже ты сам не можешь на себя положиться. А теперь ты должен уйти. Прямо сейчас, пока Диллард не вернулся. Пока ты и это тоже не загубил. Не заставляй…
– Папа? – произнес тоненький голосок за спиной у Линды. – Мам, это папа?
Линда метнула на Джесса горький взгляд и открыла дверь пошире. В прихожую осторожно заглядывала девчушка с длинными курчавыми волосами, в застиранной фланелевой пижаме. Завидев Джесса, она пискнула: «Папа!» – и бросилась к нему. Джесс подхватил ее на руки, крутанул в воздухе и обнял, а она крепко обхватила его за шею. Так крепко, будто не хотела отпускать, никогда. Он прижался носом к ее волосам и вдохнул. Она пахла размокшими в молоке хлопьями «Фрут Лупс» и детским шампунем, и это был лучший запах на свете.
– Пап, – прошептала она ему на ухо, – а ты мне чего-нибудь принес?
Он открыл глаза и встретился взглядом с Линдой. Ей даже говорить ничего не было нужно; он знал этот ее взгляд – «сейчас ты опять ее разочаруешь».
Джесс опустил Эбигейл на пол.
– А ты чего-то хотела? Не могу припомнить, хотела или нет. Кажется, ты сказала отдать все твои подарки на благотворительные цели.
Эбигейл уперла руки в боки и скроила рожицу, будто собиралась его стукнуть. Но тут ее глаза вспыхнули, будто она вспомнила что-то совершенно восхитительное.
– Ой, папа, что я сейчас тебе покажу! – она было бросилась прочь, но резко затормозила. Подняла пальчик. – Я быстро, я сейчас вернусь. Ты только никуда не уходи, ладно? Ладно?
– Обещаю, никуда не уйду, – сказал он и улыбнулся, но ему было больно это слышать. Видно было: она вправду боится, что, когда она вернется, его тут не будет. «А чего удивляться. Как будто такого не бывало».
Линда взглянула на его пустые руки.
– У тебя ведь ничего нет, правда? Все на выпивку истратил, да?
Джесс напустил на себя обиженный вид.
– Подождешь – увидишь. А?
Прибежала обратно Эбигейл. В руках у нее была кукла.
– Смотри, пап! У меня теперь есть такая! Кукла «Тин Тайгер»!
– И откуда же она взялась? Это тебе Санта подарил?
– Нет, Диллард.
У Джесса было такое ощущение, будто его ударили. Он постарался улыбнуться, разглядывая куклу.
– И какая же это из них?
– Это Тереза Тайгер. Крутая, правда?
– Хмм, а я-то думал, ты хотела Тину Тайгер?
– Хотела, но в магазине их больше не было.
– Ну, думаю, она так, ничего себе. То есть, конечно, старик сделал все, что мог. Понятное дело, такой старпер, как Диллард, не стал бы мотаться по всему миру, чтобы найти тебе именно то, что ты хотела. Пожилым людям вроде него… таким трудновато сидеть и рулить весь день, потому что у них геморрой, – он приложил ко рту руку трубочкой и пояснил громким шепотом: – Задница чешется.
Эбигейл хихикнула. Линда кинула на него кислый взгляд и сказала:
– Может, спросишь, что приготовил для тебя папа?
Эбигейл обратила на него свои глазищи.
– Ну, Эби, сладкий ты мой цветочек. Скажи, ты знала, что твой папа – лучший друг Санта-Клауса?
– Не-а.
– Ага, вот те крест. Да мы рыбачить вместе ходим. Вообще-то, мы так дружим, что он одолжил мне на время свой волшебный мешок. Сказал, если я знаю каких хороших девочек, могу дать им любые игрушки, какие они только захотят. Ты знаешь каких-нибудь хороших девочек?
Эбигейл ткнула в себя пальчиком.
– Ну, а теперь закрой глаза и пожелай себе любые игрушки.
Эбигейл крепко зажмурилась.
– Только не подглядывать! – крикнул Джесс, доставая мешки из-под куста. Линда подозрительно посмотрела на мешки, когда Джесс поставил их перед Эбигейл.