– Яуза, – узнал я.
– Ага. Полюбовался Москвой? Пошли в дом.
Здание оказалось старинной постройки. Мы долго объясняли в домофон глухой старухе-консьержке, кто мы такие. Она грозилась вызвать милицию, говорила, что вооружена пистолетом и имеет значок: «Ворошиловский стрелок». Вскоре до старушки дошло, что мы не хулиганы. Она сжалилась и пустила нас. Внимательно изучив паспорта сквозь толстые линзы очков, строгая охранница позвонила по местному телефону. Через несколько минут заурчал лифт. Нас встретила щупленькая лупоглазая женщина средних лет, на вид – замученная жизнью.
– Ой! Юрочка, Юра! – всплеснула она руками и засеменила к нам.
– Ленка! – Потонула в дядькиных медвежьих объятиях. Даже стало тревожно за ее здоровье. Но женщина тут же вырвалась.
– Это Коля, сын Светы? Я его узнала. Здравствуй, Коленька, – улыбнулась она мне.
– Здравствуйте, – немного смутился я.
– А Света? – она вопросительно взглянула на дядьку.
– Работа. Сама понимаешь… Кто ее сейчас отпустит. Осень, – все болеют.
Старинный просторный лифт, кряхтя, поднял нас на самый верх. Выше только крыша и прокопченное выхлопными газами московское небо. Двойная широкая дверь долго не хотела отпираться.
– Замок совсем старый, – жаловалась тетя Лена. – Заедает.
Наконец раздался щелчок, и дверь с противным скрипом отварилась. Пахнуло кислым запахом старья, как из букинистического магазина. Вспыхнул свет.
– Ого! – качнул головой дядя Юра.
Мы очутились в огромной прихожей, как три моих комнаты, – хоть на скейте катайся. Паркет старинный. Блестел как-то странно. Мастикой натерт, что ли? Потолок высоченный. Интересно, как тут лапочки меняют? До светильника не допрыгнуть. Стремянку надо. Старинный шкаф с потемневшим зеркалом. Вешалка за вылинявшей занавесочкой. Туда мы повесили куртки на медные хищные крючья.
– Пойдем на кухню, – поманила тетя Лена. – Чайку? Я пельмени купила. Сейчас сварю. Вы голодные?
– Пельмени лучше поджарь, – распорядился дядя Юра. – Не люблю магазинные, да еще варенные. Раскиснут.
– А разве их жарят? – Захлопала глазами тетя Лена. – … Сейчас. Чайку?
– А водка есть?
– Ну, Юра! – с упреком вздернула тонкие брови тетя Лена.
– Че, Юра? – пробурчал дядька. – В дороге такого натерпелись. До сих пор руки дрожат.
Выпив по рюмашке «Столичной», мы закусили подгорелыми пельмешками с сизым скользким мясом внутри. Хорошо и тепло стало в животе.
– Где похоронили Эрнеста Ивановича. Надо хоть на кладбище съездить, – предложил дядя Юра. Приоткрыл форточку, затянутую серой грязной марлей и закурил.
Тетя Лена схватилась за горло, поморщилась, но курить разрешила.
– Не хоронили его.
– Сожгли?
– Нет. Он пропал.
– Кто пропал? Ничего не понимаю, – дядя Юра уставился на нее, как на кассира в магазине, когда цена товара оказывается в несколько раз выше, чем на ценнике.
– Эрнест Иванович пропал, – повторила она. – Год назад в розыск подали. Никаких следов. Признали умершим. Квартиру я унаследовала. Вот, теперь решила продать. Чего зря коммуналку платить.
– Так и жила бы здесь, – удивился дядька. – Вон, видон какой! Яуза!
– Дорого. Центр, все же. А так, я ее продам, да на окраине куплю детям что-нибудь приличное. Сам знаешь, мы в однокомнатной вчетвером, да еще на первом этаже…
Мне это слушать было совсем не интересно.
– Можно, осмотрюсь? – спросил я.
– Конечно, Коленька. Иди, милый, – ласково разрешила тетка.
В прихожей насчитал пять дверей. Одна низенькая – ну, с этой ясно – туалет. Четыре двери вели в разные комнаты. Высокие полотна, из цельного мореного дуба, да еще с витражными разноцветными стеклами, как в музее. С чего начать? Над одной из дверей висела медная чеканка. Был изображен какой-то странный глаз, а может иероглиф. Наверное, мне сюда. Я толкнул дверь и окунулся в полную темноту. Пошарил по стене. Нашел выключатель. Высоко под потолком вспыхнула тусклая люстра.
Я сообразил, что попал в рабочий кабинет. Обстановка напомнила мне передачи канала культуры, где солидный журналист ведет беседы с бородатыми мудрецами вот в такой же рабочей обстановке. Вдоль одной стены шел высокий книжный шкаф, забитый до отказа толстенными томами. У противоположной стены нелепые этажерки, на которых пылились какие-то камни, фотокарточки в картонных рамках, чучела птиц, еще что-то непонятное: то ли вазочки, то ли какие то скульптурки. Посреди комнаты стоял огромный старинный стол на точенных толстенных ножках. Как из сталинского кабинета, – усмехнулся я. Столешницу покрывало зеленое сукно, местами вытертое, кое-где синели чернильные кляксы. Лампа с зеленым абажуром – ну точно сталинская. Деревянный стаканчик с карандашами… Вот это старичок! Не плохо! Ноутбук сверкал дорогим черным корпусом посреди стола.
Я обошел стол. Старинный стул недовольно скрипнул под моим задом. Хотел открыть крышку ноутбука. Остановился. Нехорошо. Как будто я вор, залез в чужой дом. Все вокруг чужое. Имею ли право вообще здесь находиться? Уселся за стол, как хозяин. В ноутбук полезу без просу…
– Вот ты где, – в комнату заглянули дядя Юра и тетя Лена. – Ничего себе хоромы! – присвистнул дядька, бегая глазами по углам.
– Это был его рабочий кабинет, – объясняла тетя Лена тоном экскурсовода.
– Стол огепеушный, как в кино, где допрашивают контру недобитую. Он че, в органах служил? – пошутил дядька.
– Нет. Какие органы. Эрнест Иванович преподавал в университете. Философию, по-моему, или историю.
– Во, зашибись! У меня такой родственничек был, а я еле пэтэушку закончил, – с досадой покачал головой дядька.
– Да! У него степень научная высокая. – Она подошла к этажерке и поправила рамочку с фотографией.
На нас глядел почтенный старец с умным выразительным взглядом… Как обожгло: ему бы кепку, да ватник – был бы вылитый байкер на мотоблоке.
– Старики все на одно лицо. – Дядька, тоже заметил сходство, почесал растерянно затылок и ляпнул: – А может, он не умер? Живет где-нибудь в глубинке, пасет корову, на мотоблоке разъезжает…
– Не говори глупости, – всплеснула руками тетя Лена. – Какой мотоблок. У него, вон, в гараже машина новая – мерин необъезженный. И дача в Переделкино есть. Что, он – совсем идиот: все бросить и пойти коров пасти.
– Офигеть! Да ты, Ленка, прямо – жертва Американской мечты, – совсем опешил дядька. – У тебя теперь такая квартира, Мерседес, дача, а ты все на жизнь жалуешься.
– Ой, знаешь, сколько с этим мороки. Надо все продать. Василию, мужу моему, некогда. Одна кручусь. А знаешь, сколько кругом мошенников? Да за каждую бумажку платить надо.., – завела по второму кругу нытье тетя Лена.
– А ноутбук чей? – спросил я.
– Эрнеста Ивановича, наверное. Бери себе. Ты же на программиста учишься. Я не разбираюсь в компьютерах, Вася у меня – тоже. Там что-то непонятное. Он сломан или вирус…
Я открыл крышку. Засветился синий экран. Пустой. Просто пустой синий экран. Посредине продолговатое окошко с мигающим курсором для ввода пароля.
– А что за операционка?
– Чего? – не поняла тетя Лена. – Я не разбираюсь.
Странно. Виндося – не виндося. Может люнекса самопальная. Ни значков, нифига.
– А пароль?
– Откуда же мы деревенские, – грустно улыбнулась тетя Лена. – Пойдем, Юра, я тебе другие комнаты покажу.
Они ушли. Я попытался сообразить, какой пароль мог открыть систему. Вводил «Эрнест», «Иванович», «Философ», «Кант», «Шиллер»… перебирал долго – все впустую. Окошко вспыхи – вало красным цветом и вновь гасло, издевательски подмигивая курсором.
Ну, пастух! Я взглянул на фотографию. Мудрый старик чуть заметно улыбался. Глаза смотрели с ехидным прищуром: как будто усмехался над моими усилиями. Я решил не напрягать мозги, – и так с дороги ничего не соображал. Что там он изучал? Я встал и подошел к книжной полке. Пощупал потертые корешки. «История мировой религии». Солидно! «Разногласия в мировоззрении между религиозными философскими течении – ями». Заумно! « Квантовая механика». А это ему зачем. «Поля и элементарные частицы». Оба-на! « Теория червячных перехо – дов». Неужели он все это изучал? « Высшая математика», «Теория автоматов», «Криптография». Да тут целая научная библиотека! «Религия древнего Египта». Полка закончилась. А выше еще больше книг…
Нет. Хочу спать. Завтра осмотрюсь.
Заночевать пришлось в этой же квартире. Тетя Лена уехала к себе на окраину. Как же там Вася без нее? С голоду помрет, бедняга. Жила она где-то возле «Коховской». Далеко. Поэтому торопливо оделась, пожелала нам спокойно ночи и ушла. Дядя Юра бросил на пол старый полосатый матрац. Сверху подушку, стеганое одеяло, лег не раздеваясь, и тут же захрапел. Мне достался небольшой узкий диванчик. Он был до того стар, что казалось, вот-вот развалится. По краям цилиндрические валики с вытертой когда-то зеленой обивкой. Сколько же ему лет? Я улегся. Тут же в бок впились пружины. Не смотря на неудоб – ства, я вроде бы задремал, но спустя час сон напрочь улетучился.
Около часа лежал с открытыми глазами, слушал храп дядьки, следил, как по потолку проползают лучи от фар, проносящихся по улице автомобилей. Подумал, что надо бы тоже улечься на полу. Намного удобней, чем на этом бугристом диване.
Дисплей моего телефона вспыхнул. Сам мобильник затрясся, но тут же замер. Номером ошиблись? Я протянул руку к тумбочке, куда бросил мобильник. На дисплее высветился незнакомый номер. Последние четыре цифры… Привычка всегда запоминать последние четыре цифры. Я вспомнил их: из того таинственного письма по мылу. Что еще за прикол?
Тихонько встал, прошел на кухню. Включил лампу. Свет показался чересчур яркий. Набрал таинственный номер. Долгие гудки…
– Слушаю вас, – прозвучал сонный голос.
– Добрый вечер.
– Почти утро. Чем обязан? – недовольно но вежливо поправил меня человек на другом конце.
– Вы мне звонили пять минут назад. У меня высветился ваш номер.
– Вы ошиблись. Спокойной ночи.
– Погодите, – остановил я его. – Еще вы мне прислали недавно по электронке письмо со странным сообщением.
– Какое письмо, – его усталый тон перерастал в раздражение.
– Про «Белую пустоту».
Долгое напряженное молчание прервалось бодрым воскли -цанием:
– Вы Коля, то есть – Николай?
– Да.
–Вот, вы про что! Меня Андреем зовут. Эрнест Иванович был моим научным руководителем. Еще в институте. Он был стран – ным человеком. Позвонил мне, где-то, год назад, дал мне ваш электронный адрес и послание. Попросил вам написать, как только он умрет.
– А откуда вы знаете, что он умер? – допрашивал я незнакомца.
– Откуда? – человек на том конце серьезно задумался. – Ну как же. Он же умер.
– Почему вы так уверенны?
– Мне сказали.
– Кто?
– Кто же… Не помню.
– А что это значило: «Вход в Окно – белая пустота»?
– Понятия не имею. Я только выполнил просьбу…
– Извините, что разбудил. – Спрашивать больше нечего.
– Да, ничего. До свидания.
– Вы приходите сюда на квартиру к Эрнесту Ивановичу. Здесь много книг осталось… Может, вам пригодятся что.
– Большое спасибо, – обрадовался Андрей. – Обязательно зайду.
Я решил повторить попытку уснуть на скрипучем диванчике. Пошел обратно. Мое внимание привлек сумрачный свет сквозь витражное стекло из кабинета. Я толкнул дверь. Ноутбук стоял открытый. Я же его закрывал. Или нет? Сел за стол и уставился на синий экран. Курсор все так же издевательски мигал в продолговатом окошке… Окошке! Окне! Окно! Вход в окно! Может, про это окно говорилось в письме? Тогда, что такое «Белая пустота»? Я начал размышлять. В тексте, набираемом на компьютере нет пусто. Даже пробел имеет свою кодировку. Стоп! Пробел! В тексте – это пустота. Белая пустота – пробел.
Я уверенно щелкнул по длинной клавише пробела. Чудо! Окошко подсветилось зеленым. Энтер – пошла загрузка. Мудрец! – усмехнулся я, взглянув на старичка в картонной рамке. Я и то до такого бы не додумался. Это же таким паролем можно любого хакера обломать.
Что за операционка, я так и не понял. Все-таки, что-то из люнексов. На «рабочем столе» никаких ярлыков, только множество текстовых файлов, и все под номерами. Естественно, я открыл тот, что под номером 1. Несколько строк какой-то абракадабры. Прочитал вслух. Чуть язык не поломал. Как-то жутковато получилось.
…Я испугался за свое психическое состояние, когда справа увидел вместо стены с этажерками огромное зеркало. Откуда оно появилось? В нем отражалась комната, стол с зеленой лампой, стул… Только на стуле, там в отражении, сидел не я, а Эрнест Иванович…
–Здравствуйте, Николай, – произнесло отображение сильным ровным голосом университетского лектора.
– …сте, – растерялся я, почувствовав, как волосы по всему телу встают дыбом. Голову бросило в жар.
– Рад, что вы додумались, как открыть портал. Не переживайте, с психикой у вас все в порядке. Представьте, что вы герой фантастического романа. Как вам такая перспектива?
– Простите, – я немного пришел в себя и осмелел. – Я разго – вариваю с покойником?
– Не понял.
– Но, вы же – умерли.
– Скажем так: перешел в другое состояние. Вы тоже сейчас находитесь в состоянии не совсем нормальном, для земной среды. Иначе меня бы не видели.
– Неужели кофе с наркотой? – тряхнул я головой.
– Давайте так! – Эрнест Иванович похлопал ладонью по столу. – Теперь вы знаете, как войти в портал. На первый раз хватит. Но прошу вас об одном: будьте осторожны и осмотрительны. С этого момента вы подвержены опасности.
– Какой еще опасности?
– Серьезной.
– С чьей стороны? – не понял я.
– Назовем их: «Темные Силы». Так что не доверяйте никому, даже если человек вам покажется очень хорошим и добрым. Теперь – прощайте. Изучайте материалы. Я пронумеровал все файлы, по возрастанию сложности. Жду вас завтра, – протараторил он, совсем как преподаватель в конце лекции.
– Колян! Колян! Хрен спячий! Кофе будешь? – в дверях торчала заспанная рожа дяди Юры.
Я постепенно приходил в себя. С удивлением посмотрел на стену. Этажерки на месте. Эрнест Иванович с портрета глядел на меня внимательно и немного насмешливо.
– Ты чего таращишься, как кот на кошку после кастрации? – усмехнулся дядя Юра. – Пошли чего-нибудь съедим.
На завтрак только овсяное печенье с чаем. В старинном тарахтящем холодильнике с гордой надписью «Саратов» на полке нашли кусочек пожелтевшего сливочного масла, сморщенную от невыносимой старости копченную колбасу с белым налетом и треугольник сыра, поросший веселой синей плесенью.
– Не густо, – скривился дядя Юра.
– А от кофе можно с ума сойти? – не в тему спросил я.
– От кофе? – Он пожпл плечами, пробуя очистить сыр от плесени. – От водки белочка посещает, но это – когда явный перебор. А вот, чтобы от кофе… Не слышал. – Он озабоченно поглядел на меня. – Что-то ты сегодня бледный. Температуры нет?
Полдня мы мотались по дождливой нарядной Москве. Посещали какие-то агентства, просидели час у нотариуса. Еще заполняли справки в тесных обшарпанных конторках госу – дарственных заведений. Вечером, все в той же квартире на Яузе собрались родственники. Сели в обширной гостиной за круглый стол и долго делили предполагаемое наследство: Тетя Лена с мужем Васей, мы с дядькой и еще какая-то пожилая чета интеллигентной наружности.
Уладив все шероховатости, родственники разъехались. Мы с дядей Юрой остались вновь одни в пустой старой квартире. Он обнаружил под кружевной салфеткой выпуклый экран старин – ного телевизора, покрытого приличным слоем пыли. А мы сначала подумали, что это тумбочка. Но телевизор работал и даже показывал в цветном изображении. Правда, лица у дик-торов были с синевой, а если в сюжете проскакивал кусочек неба, то обязательно розовый.
Пока дядька дремал в кресле, слушая вечерние новости, я прокрался в кабинет Эрнеста Ивановича. Ноутбук так и манил серым экраном. Ну что, попробовать проверить: псих я, или мне приснился очередной кошмар?
Пробел. Окошко перекрасилось зеленым. Энтер. Зашуршал винчестер, загружая систему. Опять тот же рабочий стол с множеством документов. На этот раз я открыл номер 2. В документе оказалась таблица кодировки алфавита. Только вперемешку с латинскими буквами шла арабская вязь, иероглифы: и китайские, и корейские, и японские, еще какие-то знаки. Под каждым знаком шел набор двоичного кода. Всего шестьдесят четыре разряда нулей и единиц. Вот, такого я еще не видел. Что за юникод новый?