— Да? — она тепло смотрит на меня и треплет по волосам.
— А ты чего-нибудь боишься?
— Конечно. Все чего-нибудь боятся.
Я уже почти не вижу странного, алого неба. Темно. Когтистые конечности крепко держат меня всю.
— Я не боюсь… — едва двигаю губами, но не могу не сказать этого. Эхом отдаются довольные хрипы, — не боюсь.
Крик застывает в горле.
========== Очень нужна деревне ==========
Я живу в темноте, изредка слыша, как довольно хрипят странные существа. Я не вижу света, я не вижу совершенно ни-че-го. Но знаю точно — меня зовут Аня. Я Аня, никак не Рин. Хочется плакать, но не могу. Не получается. Почему-то я вообще ничего не чувствую. Такое странное ощущение… будто я поломалась? Да, наверное.
А сверху красное небо и сильный-сильный ветер. Я так жутко хочу домой. А знаете, сверху иногда идет дождь. Наверное, он теплый. А может быть, даже холодный. Уносит все горести и печали. Я ничего не вижу. Перестала. Меня крепко держат и не выпускают. Не царапают, не пугают. Просто. Держат. Сколько? Месяц? Не знаю. Губы онемели, голос пропал от непрекращающегося крика.
Хм… у меня всё-таки осталась надежда на то, что они меня отпустят. Возможно, ждут чего-то? Или… что?
— Отпустите, — хриплю я в темноту не своим голосом. Тишина. Искореженные лица смотрели на меня равнодушно, будто и не они вовсе держат меня здесь, взаперти. Поломанное надо чинить, но никакой возможности хотя бы выбраться отсюда. На красном небе каркают вороны и мне легчает. Если я буду бороться… но буду ли? Нужно. Я обязана бороться ради себя. Ради чего я проходила столько мучений? Ради чего я лежала в психбольнице? Я выйду и покажу миру, какая я крутая. Наверное. Сейчас самое главное — выбраться из этого кошмара наяву.
Это не гендзюцу. Я пыталась рассеять иллюзию, когда у меня были свободны руки, а сейчас и пробовать не стоит. Внезапно одно из лиц приблизилось ко мне и также, как и обычно, широко и безумно улыбнулось — растягивая своё лицо и закатывая глаза. Меня бы передернуло, если бы я могла бы двигаться.
— Отпусти меня, тварь, — прошипела существу в лицо, кривя губы. Зейму непонимающе склонил голову и что-то прошептал, обдавая меня холодным, даже ледяным, дыханием с запахом гниения. Я невольно зажмурилась и проскулила, — отпусти, слышишь?
Голос казался не моим, но я продолжала что-то шептать, будто в бреду. Послышались последние хриплые дыхания со всех сторон… а потом всё внезапно прекратилось.
И начался другой Ад…
— Пациент очнулся, — хмыкнула какая-то женщина с шприцом, стоя передо мной, — раствор А-178 подействовал положительно. Рин Нохара, добро пожаловать в реальность.
Я прищурила глаза от яркого света и закашлялась, вдохнув с непривычки слишком много воздуха. Рядом стоял незнакомый мне персонал, кто-то улыбался, кто-то стоял с безразличным лицом, а я не могла понять… это иллюзия, или реальность? Это отнимут у меня, эту относительную безопасность?
— Сколько… сколько прошло времени? — голос был тихим, но женщина услышала и закатила глаза на этот, якобы дурацкий, вопрос. Остальные стали расходиться, поняв, что больше ничего не произойдет.
— Два месяца комы. Мы уже хотели отключать тебя от аппарата, но Хокаге внезапно сказал, что ты очень нужна деревне, — женщина усмехнулась и помогла мне подняться, — два дня присмотра за тобой — и если ты не выкинешь ничего в духе сумасшедшего фанатика — выход тебе обеспечен.
Я подозрительно уставилась на потолок, будто он мог мне ответить. Значит, мне четырнадцать? Или сколько? Я не знаю. Будем считать, что четырнадцать. И зачем я могла понадобиться деревне? Как там Обито? Закончилась ли война? От вопросов заболела голова, но я никому об этом не сказала — не надо никому знать. Меня привели в мою родную одиночную палату с камерами. Что-ж, самое главное теперь — перестать залипать на стены, а то ведь и подумать могут… а я так хочу на свободу, ощутить свежий воздух, услышать пение птиц и, наконец, с кем-нибудь поговорить. А я изменилась? У меня сильно отрасли волосы.
Твою мать, да за что?! Меня вылечили? Это всё-таки были галлюцинации? Тогда да — я была сумасшедшей. А что если я ей и осталась? Не думай об этом, не думай! За стенкой послышались истошные визги и я вздрогнула всем телом. Кто-то рыдал там, за бетоном, и просил о помощи. А я просто сидела и читала книгу.
Я же хочу на свободу, правда?
========== Горько-отчаянный запах свободы ==========
Я еле как высидела эти пару недель. За мной усиленно наблюдали, любое странное действие могло повлечь за собой прием усиленных антидепрессантов и уколов. Мне никогда ещё не было так страшно за свою жизнь. Впервые ко мне пришло осознание, что это моя жизнь, что это именно я лежала в психушке, как шизофреник. Черт. Надо же было так проколоться. И всё из-за этих тупых родителей… нет бы поговорить с ребенком, нет, сразу в больницу, что уж там!
Злиться не было сил, поэтому я просто устало вздыхала. Меня выпускали в столовую, разговаривать с остальными, чтобы вновь не сойти с ума. Той странной девушки с гендзюцу не было. Зейму, к моему величайшему счастью, тоже. Поэтому я наслаждалась последними спокойными деньками, а когда меня выпустили…
Я видела перед собой темную ночь. И горько-отчаянный запах свободы. Я прикрыла глаза и улыбнулась — искренне, светло. Первый и последний раз. Однако, я видела, что у нас деревня не осталась без повреждений, то есть, война всё ещё продолжается. Мне бы не хотелось такого. И если я нужна деревне, то только помощью в войне, а чем я могу помочь? Я обычная сумасшедшая для верхушки, значит, я нужна, как пушечное мясо. Как нужная мелкая фигура со своими несбывшимися мечтами.
Меня вернули домой. Там, где мне было страшно и там, где меня предали мои же родные. Никто меня не встретил. Я горько ухмыльнулась и прошла в ванную комнату. Хех, после двух месяцев обнимашек с монстрами как-то перестаешь их потом бояться. Зеркало висело на своём привычном месте и я подошла к нему. Знаю, что увижу там немытую девушку, ибо мне нельзя было никуда выходить из палаты. Знаю, что увижу потухший взгляд. И правильно: волосы отрасли, очень сильно, до лопаток; губы потрескались и кровоточили в некоторых местах; под глазами легли огромные фиолетовые синяки, от которых я, видимо, никогда в своей жизни не избавлюсь. Надо помыться, смыть с себя всё напряжение и пыль.
Вода встретила меня теплыми объятиями, однако, долго я в ней не пролежала. Переоделась в чистую сиреневую пижаму и прошла в свою комнату. Опять всё убрали, переставили. Делать что-ли больше нечего? Придется привыкать заново к своей родной комнатке. Соль убрали от окон и кровати, то есть, теперь я буду жить без защитных символов. Спасибо, родители, большое за это. Интересно? А меня обратно определят в команду, или я опять буду одиночкой? Устала уже находиться одна, ни от кого поддержки не могу дождаться.
Зейму ко мне не приходил, что уже сильно радовало. Я улыбнулась самой себе и провела рукой по царапинам на двери. И всё-таки я не шизофреник… это было реально. И лучше бы мне это забыть. Навсегда. Рисунки, кажется, сожгли, а на их место навешали плакатов с Хокаге, и фотографиями нашей семьи. Ух, разорвать бы и выкинуть, но они опять меня сдадут в психушку. Самые худшие родители года.
Дома было тихо. Но я уже привыкла к тишине, хоть у нас в психушке и были особо больные, которые орали целыми днями без перерывов. А пока… пока я хочу перекусить чего-нибудь. Например, рамен. Кажется, настоящая Рин не любила его, но для меня рамен — вкус свободы, хех.
Мне ещё сильно хотелось спать, но это будет потом. Потом посплю. Сейчас хочу насладиться этим моментом относительного спокойствия.
В дверь постучали и я поняла, что вот он — момент старта. На улице стоял Обито и махал мне рукой. Что-ж, придется открыть давнему другу, а то обидится ещё… интересно, а я ещё могу разговаривать с людьми так, чтобы они не убегали от меня с визгами и воплями бешеной свиньи?
— Привет, Ри! — громко воскликнул Учиха, заключая меня в объятия. Я неловко улыбнулась и пригласила его войти, — ну, как ты? Всё хорошо?
— Не считая того, что я немного устала морально, да, — шумно выдохнула и серьезно посмотрела ему в глаза, — он ушел.
— Он вернется, — буднично пробормотал парень, будто мы говорили о дождике, — о, рамен! Угостишь?
— Обязательно, — с сарказмом ответила ему я, — у меня всего одна пачка.
— Эх, — уныло понурил голову Оби, — ну ничего страшного. У нас завтра миссия! О, кстати, ты знала? Все команды повысили до чунинов, так как на войну генинам нельзя. Такой типа хитрый ход: вы и генины, и чунины. На самом деле, мы обычные дети, которым дали какое-то название. От этого мы не стали сильнее. Просто людей стало погибать больше.
Я невозмутимо помешивала лапшу. Я так и знала, что в деревне творится что-то неладное, но чтоб такое? Кем должен быть Хокаге, чтобы так зверски убивать детей? Чем мы провинились, что он нас так ненавидит?
— Ты тоже чунин, — тихо прошептал Учиха, опустив глаза в пол, — у нас завтра миссия.
— Какая? — заинтересовалась я. Так вот оно что… вытащили меня из больницы только для того, чтобы я выполнила свой пунктик, а потом валила хоть на все четыре стороны, если план не заключается в моей смерти…
— Разрушить мост Канаби. Это важно, чтобы к нам не попало ещё больше шиноби, иначе будет много смертей. Минато-сан стал Хокаге, теперь он отдает нам приказы, — мои глаза расширились от осознания. Так это… наш учитель так? То есть, он готов пожертвовать своей командой ради… ради чего, черт возьми?!
— Ясно, — опустошенно провела рукой по высохшим волосам, — ладно, Обито-кун, мне надо спать лечь. Давно не высыпалась, знаешь ли.
— А… да, — он понимающе кивнул и помахал рукой, выходя в коридор, — пока, Ри!
— Пока, — пожала плечами. Он сам закрыл за собой дверь и ушел. А я всё ещё смотрю в окно. Я чувствую свою смерть. Но я не хочу умирать так рано! Чем ты руководствуешься, Минато? Чем мы тебе помешали?
========== Месть — самая худшая штука ==========
Я не могла заснуть, как бы ни старалась. Это было в новинку, но, скорее всего, всё из-за дома. Я привыкла здесь бояться по ночам, а не спать, наверное, поэтому. Черт возьми… синяки под глазами не добавляли мне оптимизма. Я обошла всю квартиру и под утро убедилась, что родителей дома точно нет. Заглянув в шкаф, нашла вещи моего размера, единственные кстати. Блузка с треугольным вырезом, шорты, недо-фартук — это было моей одеждой на моё первое задание после выпуска из лечебницы. Громко запищал будильник на втором этаже. В это время я должна была только с постели встать, а я уже и умылась, и покушала… мда, вот что с людьми делает бессонница. В дверь вежливо постучались и, закатив глаза, открыла неожиданным посетителям. На меня проницательно смотрел подросший Какаши и Обито с идиотской улыбкой.
— Привет, Рин-чан! — оба поздоровались они и я, пожав плечами, пропустила их домой. Они сразу присели за обеденный стол и посмотрели на меня, — с выпиской.
— А… — я тоже присела, чтобы нормально поговорить с ними. Они не возражали, как мне кажется, — спасибо. Какаши-кун, как у тебя дела? Обито-кун, ты ещё не передумал стать Хокаге?
— Ано… нет, ты что! — мой друг, думаю, его можно так назвать, широко улыбнулся, — я не отступлюсь от своей мечты, ни за что!
Перевожу взгляд на молчащего Какаши, который тут же тяжело вздохнул.
— Я стал джонином. Было трудно на миссиях без тебя, ты же всегда нам помогала… нас к тебе в палату не пускали. Говорили, что ты опасна для общества. Интересно, что сейчас изменилось? — он склонил голову и этот жест был так похож на… не вспоминай, Рин, не вспоминай.
— Меня вылечили, — отвечаю спокойно, стараясь не сомневаться в этой информации, — и я в это верю. Что насчет… предстоящей миссии?
— Нам нужно разрушить мост Канаби, — пожал плечами Хатаке, безразлично сканируя комнату, — Минато-сенсей странно себя ведет в последнее время, а Кушина-сан, его жена, если ты знала, перестала с нами разговаривать. Кхм… думаю, сейчас не самое лучшее время об этом разговаривать. Сейчас всех генинов с двумя заданиями ранга «D» считают чунинами и отправляют нас на миссии. Я же теперь джонин, но у меня плохое предчувствие насчет этой миссии.
— У меня тоже, — серьезно кивнул Учиха, — мне бы не хотелось идти на неё, но когда мы об этом сказали, Минато-сенсей нахмурился и сказал, что иначе посадит нас в тюрьму.
Он внезапно улыбнулся и подпер щеку ладонью так, что если смотреть с дерева, то не будет видно о чем он говорит.
— Мне кажется, Третий хорошенько надавил ему на психику, а может и вообще поставил какие-нибудь ограничители в подсознании. Мы недавно изучали это в клане. Жаль, что я не активировал шаринган, возможно, увидел бы. Хотя… об этом не говорят остальные, — он говорил шепотом и я поняла, что за нами следят. Обожаю нашу деревню.
— Обито, — мой взгляд потяжелел, — будь у тебя хоть сто шаринганов, не верь своим глазам. Иногда стоит проверить всё, прежде чем довериться. И знай, что месть — самая худшая штука.
Не знаю, зачем я это говорю, но мне не хотелось бы, чтобы они мстили, если бы со мной что-нибудь случилось. Хотя, мстил бы только Обито, Какаши же давно меня не видел и уже, наверняка, забыл обо мне и если бы я не вышла, то и не думал бы обо мне. Напарники вздрогнули от моих слов и сглотнули.
— Надеюсь, что повода не будет, — глухо ответил Какаши и я удивилась. Всё же, не забыл? Это немного льстит, но сейчас стоит забыть о дружеских отношениях, война не закончена и мне это жуть, как не нравится. Что с тобой стало, Минато? Ты, вроде бы, в психушке не лежал.
Мы замолчали. Старинные часы тихо тикали в коридоре, я криво усмехнулась, а потом резко хлопнула в ладоши. Парни вздрогнули от неожиданности и скептически посмотрели на меня. Я пожала плечами и поднялась со своего места.
— Ребята, пора. Кто у нас командир? Старший по званию — Какаши-кун, поэтому мы будем слушать его. Какаши-кун, не подведи нас, — подмигнула ему и он смутился, а Обито надулся от недостатка внимания с моей стороны, мда. Как дети малые, и нас отправляют на фронт? Спасибо, сенсей. Я всегда любила нашу деревню, прямо всей душой. Эх, были бы мои силы, использовала бы Зейму, чтобы убивать плохих. Плохих же не считается, правда?
Мы вышли из дома и пошли в резиденцию Хокаге, чтобы доложить о начале миссии. Так всегда было. Теперь же нам выдадут пропускные, иначе мы будем считаться нукенинами. Звучит странно, будто теперь просто так нельзя выйти из деревни. Ан нет, не будто, так и есть. Полный контроль Хокаге над жителями деревни, чтобы восстановить равновесие, иначе погибнут невинные люди. А мы не невинные? Черт. Мы стоим, всей старой командой, перед своим бывшим сенсеем. Он прожигает нас своими васильковыми глазами, раздумывает о чем-то, кривит губы, а потом выдает пропуска.
— Не забывайте, что мы работаем на благо деревне, — он улыбается, прикрыв глаза, а я вздрагиваю. Меня что-то держит за плечо, а потом быстро исчезает. Мы выходим из здания, сокомандники весело переговариваются, у нас берут пропуска и разрешают выйти, записав имена в книгу.
На меня волнами накатывает меланхолия. И не знаю, чего ожидать. Странным было поведение Минато. Может, на него кто-то воздействует? Надеюсь, что это не так, иначе… иначе этот кто-то преследует свои планы и если в этом замешан Хокаге, то они должны быть грандиозными.
— Рин, ты чего? — поворачивается ко мне Обито, а я глупо улыбаюсь в ответ.
— Я рада, что могу видеть вас, — и это правда. Наверное, мне эти месяца не хватало обыкновенного общения.
Мы идем к мосту без перерывов, решили остановиться прям там и отдохнуть. Силы на исходе, солнце светит прямо в глаза, когда мы, наконец, разводим костер около моста. Разрушить его — плевое дело, но мне везде кажется подвох. Неужели я стала параноиком?
Я облокотилась об дерево и стала смотреть на огонь.
Где-то упала ветка.
========== Ты помогаешь поднимать нам дух! ==========
Я обернулась на звук, но ничего не увидела. Мальчики спали сладким сном, пока я стояла на стрёме. Не успела я и подойти к парням, как мне зажали рот и ударили по сонной артерии. Я закатила глаза и со стоном упала кому-то в руки. Темнота казалась мне пугающе-тревожной. Никогда не любила темноту, а теперь, после нескольких месяцев проведенной в ней, я вообще её не переношу, как больной клаустрофобией.