В хранилище душ попасть было легко, ведь этот путь Локи исследовал вдоль и поперек. Каждый поворот, каждый камень, о который во время побега могла зацепиться нога, каждая ниша, в которой можно было укрыться и забаррикадироваться на некоторое время, были запетлечены в памяти. Локи уже знал, где поставит ловушку против мертвецов, а где создаст иллюзию, которая, несмотря на свою призрачность, будет способна создать множество проблем стражникам. Он готовился к битве и жалел лишь об отсутствии двух вещей: какого-либо оружия и информации о Хель. Неизвестность была хуже пытки.
Кристалл, в котором содержался Тор, светился слабым желтым светом, но Локи не обращал на клетку внимания. Он неотрывно смотрел на ослабшее тело и не хотел верить своим глазам. Если бы не аура, Локи бы ни за что не признал в этом истощенном теле сводного брата. Казалось, в скелете, обтянутом кожей, не осталось ничего от прошлого Тора: ни силы, ни уверенности, ни воли к жизни. На полу кристалла-клетки лежала лишь пустая оболочка.
И так же, как и накануне, когда Локи случайно нашел Тора, маг почувствовал жалость. Лучше бы омерзение, ведь тогда было бы намного проще выполнить поставленную задачу: вырвать из лап смерти, вынести из Хельхейма, вылечить, а потом самостоятельно довести до подобного состояния. Чтоб не расслаблялся и пить бросил.
Но теперь вмешались эмоции, и все могло пойти под откос. Локи видел, что Тор дышит с трудом, и злился. Замечал истощенность и следы магического воздействия в ауре ― и приходил в бешенство. В правящей семье Асгарда могло происходить все что угодно: вражда, ненависть или же скрытая борьба и отторжение прошлых ценностей, ― но никто из посторонних не имел права открыто вредить царю и принцам. Через пять минут наблюдения за Тором Локи почувствовал ярость. В тот момент он верил, что его безумный поход в мир мертвых увенчается успехом.
― Пустая мужская бравада, ― Локи вздрогнул, услышав это властный и одновременно неэмоциональный голос. В нем чувствовалась мощь, накопленная за тысячи лет, и такой ледяной, что даже Локи, йотуну-полукровке, стало до невозможности холодно.
Локи повернулся не сразу. Раз его не атаковали, как только обнаружили, значит хотят поговорить, а сам факт разговора давал время для подготовки удара. Самоуверенность постепенно сменилась боевой готовностью ко всему.
Он неотрывно следил за женским силуэтом в отражении на кристалле. Первое, что бросилось в глаза, ― огромная и слегка непропорциональная корона. Она напоминала гибрид рогов оленя и лапок паука, сжавшихся для финального рывка вокруг тельца жертвы. Затем Локи заметил великолепный ― явно зачарованный ― черно-зеленый доспех и величественный плащ, обволакивающий гибкое тело.
«Зеленый ― цвет принадлежности к магии», ― мелькнуло в голове Локи, и все тело сразу же напряглось. Больше нельзя было думать о дальнейших действиях, нельзя было планировать в уме ворожбу, ведь опытная царица, будучи колдуньей, могла легко прочитать его мысли.
Подобная хитрость могла стать роковой для Локи, и он прибегнул к своей излюбленной тактике: маг позволил волшебству самому управлять телом в бою. Чутье и удача сейчас были надежнее многолетнего опыта. Локи почувствовал, что внутренняя сила сама выбрала, каким заклятием бить в первую очередь.
А Хель тем временем пошевелилась, превратившись из статуи в живую женщину. Локи видел, как ее красивые глаза, ярко выделяющиеся на бледной коже, слегка сверкнули. Магу казалось, что она пронизывает его взглядом насквозь, пробирается через уже ненавистное тело темной эльфийки, прощупывает его мужскую сущность, ласкает. И Локи это безумно нравилось. В другой ситуации, будь это не Хель, а какая-нибудь, пусть и опасная, но другая девушка, Локи, не задумываясь, провел бы с ней ночь. А может и не одну.
Но перед Локи была Хель, которая мимолетно улыбнулась, прочитав мысли мага и тем самым подтвердив его догадку. С царицей мертвого мира шутить не стоило.
― Мужская душа в женском теле. Сильная душа, гордая, ― Хель стала медленно спускаться по лестнице. Ее длинный плащ скользил по ступеням, а зеленые пластины на стыках древнего доспеха недобро поблескивали в свете многочисленных кристаллов-камер. ― Какой великолепный подвиг совершил ты, Локи, сын Лафея. Но вряд ли кто-то сможет оценить его по достоинству. Как это печально…
Она продолжала говорить, а тем временем в хранилище душ становилось все холоднее. Иней покрыл близлежащие стены, завизжали и тут же навсегда затихли от внезапного холода несколько душ.
Локи с восхищением смотрел на все это действо, осознавая, что весь это маленький спектакль сделан лишь для него. То, как Хель говорила и вела себя, показывало, что она много лет уже не видела живого создания, которое не находилось в ее власти. Ей хотелось пообщаться, поиграть, как кошка со случайно зашедшей куда не следовало мышью, и только потом принять решение.
― Знаешь, ― Хель внезапно остановилась в трех метрах он Локи и довольно улыбнулась, ― я уж думала, что никто не придет. Даже задумалась, ту ли приманку выбрала, а потом поняла, что до Асгарда просто долго доходят слухи, ― Хель усмехнулась, в упор глядя на Локи, который, несмотря на близкую опасность, продолжал следить и за Тором. Одинсон зашевелился в своей алмазной клетке и, кажется, даже признал в голосе эльфийки какие-то знакомые родные нотки. ― Но потом пришел ты.
― Ждала кого-то другого?
― Да, ― Хель к своему удовольствию заметила тень недовольства на лице Локи. На его настоящем лице, которое она все-таки смогла разглядеть за время его пребывания в Хельхейме. ― Но потом я даже обрадовалась, ― кокетливая улыбка соскользнула с ее губ, но нотки в голосе наоборот стали мягче: избавились от прежнего холода. ― Ты так хотел доказать всем, что можешь быть полезным, быть защитником и спасителем, что даже не потрудился зачаровать магическую тропу. Несколько душ даже посмели сбежать от моего суда, ― она обнажила неестественно белые зубы в полуоскале, полуулыбке. ― Но я уже все исправила. Души возвращены и наказаны, а я нашла наконец-то способ погулять по своим владениям.
Локи изменился в лице. Он, как и другие жители Асгарда, понятия не имели, что Хель заперта владыками прошлыми в собственном мире.
Эльвиднар стал для Хель вечной тюрьмой, ее царством, в котором она имела безграничную власть. За его же пределами, даже в Железном лесу, она теряла силы. Становилась бесплотным духом, который был способен лишь проникать в сны разумных существ и подталкивать их к самоубийству.
Такое существование совершенно не устраивало могущественную владычицу, и она ждала. Плела интриги, стравливала правителей, а иногда даже целые миры погружала в столетние войны. Но это быстро наскучило. Тогда Хель придумала новую забаву: похищала различных существ и питалась их воспоминаниями и жизненной энергией. Это оказалось намного веселее, а вскоре приобрело и более осмысленную цель: Хель заметила, что с каждой проникающей в Хельхейм живой душой, заклятие, удерживающее ее в Эльвиднаре, ненадолго слабело. Тогда-то владычица и задумала подманить живую душу. И сделать это именно так, чтобы душа пришла добровольно ― вдруг тогда заклятие на дверях дворца совсем спадет? К радости Хель, ее догадка оправдалась. Она была свободна и могла отомстить.
― Я вычислила тебя сразу же, глупый маг, ― теперь она смотрела на Локи свысока. ― Могла убить тебя сразу же. Могла уйти и бросить тебя здесь. Хотела так сделать, но, ― Хель выдержала паузу, давая Локи осознать, что ее тон ему совершенно не нравится. Уж слишком он напомнил приказы Таноса и Всеотца. ― Но я передумала.
Должно быть, она ожидала от Локи какой-то реакции, но мужчина в женском теле просто промолчал. Хель даже расстроилась, ведь в воспоминаниях существ, которых убил маг, он вел себя очень дерзко и даже нагло. Скучающей царице было любопытно иметь рядом такую игрушку, которую, наигравшись и окончательно сломав, можно было легко выбросить.
― Ты хотел забрать Тора? Забирай, ― она щелкнула пальцами, и Тор взвыл в своей клетке. Он заметался, начал царапать себя, рвать собственное горло с такой силой, что по коже потекла кровь.
«А ведь Тор был обессилен. Он даже не реагировал на мое присутствие», ― с ужасом подумал Локи. Ему было все равно, прочла Хель эту мысль или нет. Он просто продолжил смотреть на страдания Одинсона. Даже когда тело Тора выгнулось в последний раз и вспыхнуло золотым светом, телепортируясь в неизвестном направлении, Локи не отвел взгляда.
― И что дальше?
― А дальше твоя часть сделки, ― Хель плотоядно улыбнулась, как бы говоря, что Локи не имеет права отказаться. ― Ты останешься здесь, со мной. Займешь место в тени моего трона. Забудь то, кем ты был, и, возможно, я награжу тебя.
Восхищение владычицей Хель умерло после одного лишь слова. «Тень». Как же Локи ненавидел это состояние. Он давно уже пытался доказать окружающим, что достоин большего: сражался, дипломатически убеждал, хитрил, убивал конкурентов и заводил нужные знакомства ― и после всего этого все равно слышал только одну характеристику. Тень.
А ведь Локи мог согласиться. Он хотел этого. Желал. И это желание практически уничтожило всплеск гордости. Асгард ему давно надоел, Всеотец проснулся, Тор, если верить Хель, уже в Асгарде. Его скоро найдут слуги и окажут помощь. Насколько это возможно, конечно.
Получалось, что Локи в Асгарде ничего не держало: ни долг, ни семья, ни друзья. Необходимые ингредиенты для трансформации тела Локи нашел бы и в Хельхейме. И здесь, среди мертвых, у него была бы относительная свобода. По крайней мере, так думал Локи до того, как услышал слово «тень».
«А что будет, если я не соглашусь?» ― мысленно спросил он, понимая, что Хель такое не простит.
― Тогда ты умрешь, ― Хель сказала это совершенно обыденно.
Она играючи позволила сине-зеленому огненному шару сорваться с кончину своих длинных пальцев и попасть прямо в грудь Локи. Тело просто разорвало на части, а шар, пройдя насквозь, врезался в одну из граней алмаза. Расколов его, он взорвался и разрушил своим светом еще одну ворожбу.
Тор, все такой же изможденный и слабый, лежал на полу своей темницы.
― Ты обманула меня, ― Локи с трудом сказал это и закрыл глаза, слушая, как заливисто смеется Хель.
Где под потолком прошуршал крыльями ворон Одина.
========== Часть 6. Непризнанный ==========
― Ветер сегодня очень холодный, ― эта повседневная фраза сорвалась с искусанных губ и улетела вместе с тем самым ветром: незаметно соскользнула с перил одной из тысячи лоджий дворца, вырвалась за ворота и вместе с бесчисленным количеством фраз и мыслей горожан отправилась гулять по улочкам Асгарда.
Женщина, чей голос породил эти слова, лишь зябко поежилась и посмотрела на звездное небо. Тысячи созвездий безучастно кружились прямо над ее головой, но их величественный вид давно уже перестал доставлять эльфийке прежнее удовольствие. Сейчас женщина чувствовала лишь холод.
Но, несмотря на это, темная эльфийка, стоящая на перилах лоджии, не спешила вернуться в тепло. Она устала. Как же она от всего устала. От постоянно недружелюбных взглядов, от тяжелой ворожбы, от упадка сил, от невозможности нормально поспать. Женщина чувствовала, что еще немного, и она сдастся: согнется как хрупкое деревце, а потом сломается окончательно. Она даже знала, как все закончится. Воображение ярко рисовало картину, в которой она делает шаг с перил той самой лоджии, на которой сейчас находится, и летит, летит…
А потом были бы только тьма и ужас, скрывающийся за обманчивой безопасностью темноты. Женщина иногда забывала свое настоящее имя, но четко помнила одну простую истину: ей нельзя встречаться с «ужасом», нельзя падать в темноту. Поэтому она и не прыгала. Поэтому она и не ложилась спать.
«Но тебе же холодно, мой милый, ― пронесся ласковый голос в голове. ― Иди ко мне. Я тебя согрею».
Этот голос заставил все тело затрястись, а сердце сжаться в первобытном ужасе. Локи потряс головой, отгоняя от себя образ Хель, которой все-таки удалось пробиться через его магические щиты. Даже искусственно вызванное помешательство в виде выдуманной личности, которая чудом не поглотила самого Локи, не помогло.
Локи вздохнул и все-таки спустился с перил. Потряс головой, окончательно отгоняя от себя наваждение и страх, прислушался к собственным ощущениям. Определенно стало теплее, а значит Хель временно отступила. Спряталась в своем наполовину разрушенном дворце или же обратила свой взор на другую жертву ― Локи знал лишь, что у него наступила небольшая, но все-таки передышка. Впрочем, по-настоящему восстановиться Локи не мог. Обстоятельства не позволяли.
Рунный медальон на шее Локи загорелся призывным красным цветом, сообщая, что подопечный больной проснулся, но маг не торопился. Он стоял и смотрел на перила, размышляя, сколько он еще сможет сопротивляться зову Хель. В этот раз он практически поддался, и только несдержанность самой владычицы смерти спасла Локи от рокового шага.
Еще один тяжелый вздох.
Если подсчет был верным, подобная атака происходила уже в сорок третий раз.
«Сорок четвертый», ― поправил себя Локи и вгляделся в ночной городской пейзаж. Где-то там, за пределами дворца, Хель нашла более слабую душу и забрала ее вместо мага, посмевшего ускользнуть из ее царства. Труп молодого аса, разбившегося или утопившегося в многочисленных городских каналах, обязательно найдут на рассвете. А потом, после осмотра тела, обнаружится зловещее послание для царской семьи. Так Хель пыталась подорвать доверие к правителям, но пока что у нее не получалось.
Послание засекретят, передадут Одину и сделают вид, что ничего не случилось. Даже родные погибшего постараются вычеркнуть имя сына или брата из памяти, ведь самоубийство в Асгарде считалось совершенно недопустимым поступком. Только избранные будут чтить случайно убиенную душу.
«Вот только душе от этого не легче», ― Локи накинул ненавистную, как и все женские вещи, которые ему до сих пор приходилось носить, шаль. Холодный ветер давно отступил, но мага еще потряхивало от прикосновения Хель. Впрочем, это было несравнимо с ее первым мысленным прикосновением во время побега.
***
Ту бешеную скачку Локи, переживший не одно сражение и тайную операцию, до сих пор вспоминал с содроганием. В какой-нибудь другой ситуации он тешил бы себя уровнем мастерства, хвастался, пусть и не очень успешно, перед Тором и его друзьями собственной реакцией и быстротой верных решений, но сейчас Локи молчал. Он знал, что ему просто повезло.
Когда Хель атаковала, Локи чудом успел создать иллюзию и уклониться. Его спасло чутье, но многократно проклятое женское тело, в котором он существовал, подчинилось недостаточно быстро. Магические потоки по-другому циркулировали по мышцам эльфийки, поэтому уклониться полностью Локи не успел. Его, в отличие от двойника, задела лишь искра от разрушительного заклятия, но и этой боли хватило, чтобы маг на мгновение усомнился в успехе.
Боль была просто чудовищной. Даже сейчас, после долгой ворожбы и напряженного противостояния с Хель, Локи с трудом мог сдержать непростительный скулеж из-за боли, а в Хельхейме он просто потерял сознание. Благо, он был прирожденным магом и смог неосознанно вложить в колдовство необходимое количество сил. Иллюзия, обманувшая саму Хель, не растаяла, даже когда еле живой от боли Локи вынес слабо дышащего Тора из Эльвиднара.
У ворот, как и задумал Локи, его поджидал Гарм. Огромный лохматый пес дремал на темных камнях перед входом во дворец, но сразу же почуял нарушителей. Локи даже не успел выставить защитное заклинание, а рассерженный зверь уже злобно клацнул зубами около шеи Тора. Незнакомец, пусть истощенный и совершенно несопротивляющийся, воспринимался как пища, и только тихий, но настойчивый приказ Локи остановил пса в шаге от убийства. Один взгляд, и Гарм, недовольно поскулив, позволил своему новому другу и несостоявшемуся ужину залезть к себе на спину.