Единственным пространством, в котором никто никогда не был, оставалась комната Гектора. Даже Ларс, который с ним общался больше всего, никогда туда не заходил. Иногда из-за двери Гектора раздавался какой-то жуткий металлический скрежет, но никто из нас не решался проверить, что же там происходит. Гектор всегда выходил к нам с совершенно невозмутимым видом, а за его широченной спиной никто не мог хоть что-нибудь разглядеть. Однажды Макс предположил, что Гектор держит у себя в пространстве гарпию. Хелен с сомнением возразила, что совершенно непонятно, как он мог ее туда привести, – но, сказать по правде, я бы не сильно удивился, если бы это оказалось действительно так. Конечно, людям полагалось гарпий бояться. Но в случае с Гектором все было с точностью до наоборот. Бояться стоило гарпиям.
Я не знаю, почему никто никогда не бывал у Элис. Даже Хендрикс, который в начале ее обучения общался с Элис больше всех, ни разу не входил в ее комнату. Если он хотел поговорить с ней, Элис выходила, плотно закрывая за собой дверь. Я не представлял, что она могла там прятать, – но со временем мне пришла в голову мысль, что если кто из нас и мог держать у себя гарпию, так это именно Элис. И я не сомневался, что в ее случае гарпия не издавала бы никаких подозрительных звуков.
Несмотря на то, что Элис сильно изменилась внешне после той охоты, эти изменения, казалось, лишь проявили то, что скрывалось у нее внутри, – насколько вообще можно было судить о том, что происходит у Элис внутри. Я не мог назвать ее скрытной – вполне возможно, что если бы кто-нибудь задал ей прямой вопрос, она дала бы на него не менее прямой ответ. Но никто из нас не рисковал задавать Элис прямой вопрос. Даже Хендрикс.
Мы не говорили с ней о том, что произошло. Во-первых, это было небезопасно, во‐вторых – довольно бессмысленно. В конце концов, лучшее, что Элис могла сделать в сложившейся ситуации, – это забыть обо всем, взять себя в руки и никогда больше к этому не возвращаться. И лишние разговоры тут вряд ли могли помочь. Хендрикс, вероятно, тоже так думал, потому что сразу после тех событий специально собрал нас всех и открытым текстом запретил обсуждать с Элис эту историю. Мы не возражали. Никому не хотелось оказаться на месте еще одного компьютера.
Я думал, что они с Хендриксом быстро сойдутся на почве его высокоинтеллектуальных увлечений, но этого не произошло. Элис общалась с ним ровно столько же, сколько со всеми остальными, – то есть фактически не общалась совсем. Я был исключением, но во время своих визитов Элис не обменивалась со мной и парой слов, так что вряд ли стоило предполагать какое-либо предпочтение или особый интерес. Я подозревал, что приходила она вовсе не ко мне, а к моему проигрывателю. Однажды я решил проверить это и ушел почти в самом начале одного из таких странных сеансов.
Она даже не шелохнулась, когда я выходил.
– Элис, пойдешь с нами?
Я недоуменно посмотрел на Ларса. Приглашать Элис с собой в бар казалось мне не самой лучшей идеей. Скорее всего, она сейчас в самой изящной форме пошлет Ларса, и оставалось только гадать, как далеко.
Элис подняла на нас глаза. Мне всегда становилось немного не по себе, когда я их видел, поэтому пришлось уставиться на ирокез Гектора. Зеленый цвет успокаивал.
– С удовольствием, – тихо ответила она.
Я так резко обернулся обратно к Элис, что в шее что-то хрустнуло, и я невольно поморщился. Она усмехнулась, как будто тоже услышав хруст. Я не спускал с Элис глаз, пока она вставала из-за рабочего стола и подходила к Ларсу, легкая и одновременно резкая в движениях. Ларс нисколько не удивился ее ответу. Но он вполне мог просто умело это скрывать.
Макс небрежно спросил у Хелен, не желает ли она к нам присоединиться, но та разумно возразила, что будет неправильно оставить офис без единого оператора. Мы думали позвать Гектора, но он опять чем-то гремел у себя в комнате, и никто не захотел его отвлекать. Хендрикса не стоило и спрашивать. Он был точно не из тех людей, кто ходит по барам.
Впрочем, до этого дня я считал, что Элис тоже к таким людям не относилась.
Я не мог себе представить ее за стойкой, потягивающей коктейль и оживленно болтающей со своим соседом. Мысленно я попробовал заменить коктейль на виски, а оживленную болтовню на сосредоточенное молчание. Получилось чуть лучше. Но теперь недоставало шляпы и револьвера на боку.
Я кисло улыбнулся при мысли о коктейлях и виски. Как же. Размечтался.
Нас вел Макс – хотя мы все хорошо знали дорогу, и отыскивать новые двери не требовалось, всегда было спокойнее, если кто-то проверял путь. Из всех нас Макс перемещался наиболее уверенно – за исключением Элис. Я впервые оказался с ней в свободных пространствах – и потому теперь мог оценить разницу. По старой операторской привычке я немного экранировал нас всех, отслеживал наш маршрут параллельно и в своей голове тоже – но спроецировать Элис мне так и не удалось. Она ускользала от меня, не давала на себе концентрироваться. Иногда мне казалось, что сами пространства начинают немного меняться от того, что она находилась в них. Судя по тому, как иногда хмурился Макс, так оно и было.
Лицо Элис оставалось непроницаемым. Вполне возможно, что она делала это подсознательно и не замечала, что это доставляет неудобства другим. А может быть, ей было все равно, что она создает другим неудобства.
Когда мы пришли в бар, там оказалось подозрительно пусто. В отличие от настоящего бара, у этого пространства не существовало часов работы или выходных дней – как не существовало и часов с наибольшим потоком посетителей. Завсегдатаи этого бара находились со временем в особых отношениях. Они могли прийти сюда когда угодно, остаться навсегда и тут же уйти. Собственно говоря, большинство именно так и поступало.
В дальнем углу сидело трое эфиопов. Можно было удивиться – но я знал, что это одни из главных поставщиков бара. Чарли ценил качественный товар. Даже если этот товар и придумал кто-нибудь.
В конце концов, хорошее воображение тоже многого стоит.
Мы подошли к стойке. Чарли заметил нас и блеснул зубами и лысиной:
– Какие люди! Сколько лет, сколько зим!
Мы с Ларсом серьезно кивнули. Это могло быть отнюдь не фигурой речи. Макс только фыркнул. Элис молчала.
Чарли кинул на нее взгляд, беглый, скользящий, с профессиональной точностью отмечавший все за долю секунды. После чего любезно обратился к Ларсу:
– Как обычно?
– Нет. Сегодня тройной.
Чарли кивнул и улыбнулся нам с Максом.
– Мне как обычно, – ответил я на его вопросительный взгляд.
– Мне тоже, – бросил Макс.
– А вы, мисс? – Чарли снова скользнул по Элис глазами. – Вы что-нибудь закажете?
Элис изучала содержимое полок за его спиной.
– А это все, что у вас есть? – спросила она холодно.
Чарли оскорбился.
– У нас в наличии имеется сорок семь сортов чая, десять сортов кофе разной степени обжарки, молоко низкой, средней и высокой жирности, сливки, соевое молоко, миндальное молоко, пятнадцать разновидностей лимонада, свежевыжатые соки, молочные коктейли, смузи, какао, горячий шоколад…
Элис кивнула, не сводя глаз с полок.
– Мне минералку.
– Конечно, мисс. – Чарли мгновенно стер с лица обиженное выражение. – Слабогазированную, сильногазированную, со льдом, с лимоном, с лаймом, с мятой?
Элис оторвала взгляд от полок и посмотрела прямо на Чарли.
– Минералку, – повторила она спокойно.
Чарли немного помолчал. Его лысина неловко блестела в свете встроенных потолочных лампочек.
– Конечно, мисс, – ответил наконец Чарли невозмутимым тоном и отвернулся, чтобы начать выполнять наш заказ.
– И вы называете это баром? – тихо спросила Элис у Ларса.
Чарли поставил перед ним чашку тройного эспрессо, стараясь не встречаться при этом с Элис глазами.
Ларс усмехнулся, отпил кофе и слегка поморщился.
– А ты как думала, детка? Что тут действительно дают спиртное?
– Я считала, что бар подразумевает алкоголь.
– Бар в реальности – может быть. Но, как ты догадываешься, в пространствах не стоит принимать любые вещества, способные хоть ненадолго помутить ясность рассудка.
– Но ведь это все равно был бы ненастоящий алкоголь. Он мог бы не пьянить.
– А тогда зачем его пить? Кофе куда вкуснее.
Чарли поставил на стойку два чая для нас с Максом и стакан минералки для Элис. Она задумчиво отпила глоток, снова глядя на стеллаж, заставленный чаем, кофе, лимонадом, фруктами. Заднюю стенку заменяло зеркало, поэтому темный бар и наши хмурые лица выглядывали из-за разноцветных упаковок.
Я размешивал сахар и краем глаза наблюдал за Элис. Она смотрела прямо перед собой и крутила свой стакан в руках, отчего он тихо шуршал по гладкой поверхности стойки. Ее лицо казалось совершенно спокойным, но почему-то я при этом вспомнил, как она выглядела, когда они с Ларсом и Гектором ввалились тогда в офис. Тогда Элис не выглядела такой невозмутимой. Тогда она была беззащитной, а глаза – настороженными. Я попытался представить, что мог чувствовать Сандр, который совершенно неожиданно для себя обнаружил свою девушку в пространствах. Что он тогда ощутил? О чем думал?
Пальцы Элис медленно крутили стакан. У нее были красивые пальцы и красивое лицо. Она вообще казалась мне красивой, особенно теперь, когда ее внешность не контрастировала так сильно с характером, как раньше. Она была красивой девушкой. И очень грустной.
Я успел поймать себя до того, как мысль смогла оформиться в голове, до того, как где-то в удаленном уголке пространств она успела оформиться в свое измерение. Но мысль все же промелькнула в сознании, и я целиком сосредоточился на своем чае, очень стараясь не думать об этом, не думать о том, как жаль…
Как жаль, что она никогда не была моей девушкой.
Я незаметно тряхнул головой. Скорее всего, за такие мысли целых три человека могли бы открутить мне голову. Причем Хендрикс, как я подозревал, сразу по двум разным поводам. Сильно противоречащим друг другу.
Стакан Элис продолжал шуршать. Ларс гонял по дну чашки кофейную гущу. Макс ушел к эфиопам.
Я услышал удивленный вздох Элис и повернулся к ней. Ее пальцы замерли на стакане, и она не сводила глаз с зеркала в стеллаже. Я попытался разглядеть, что такого она там увидела, но на меня смотрело только мое собственное недоумевающее лицо.
И в этот момент Ларс выругался. Тихо, отчетливо, трехэтажно. Я увидел, куда он смотрит, и тоже обернулся ко входу.
Неимоверным усилием воли мне удалось сдержать ругательство. Рядом со мной Элис превратилась в статую.
Он не мог не знать, что мы здесь сидим. Я слышал все истории про Сандра и несколько раз наблюдал его в действии. Его нельзя было застать врасплох. Да он и не выглядел сейчас удивленным. Только очень напряженным, как будто догадывался, что ему не следует здесь быть.
Конец ознакомительного фрагмента.