– Если вам удобно, я бы пригласил вас на ужин к себе, – неожиданно сказал Донно, который был уже в курсе того, кто такие магички – Энца рассказала об их приезде и приглашении. – Вы наверняка остановились либо в гостинице, либо в общежитии. У меня было бы лучше.
– Если вас не затруднит, – слегка склонила голову Камелия. – Сегодня?
– Да, – сказал Донно. – Со следующего дня у меня подряд двое суток дежурства.
– А где вы его видели? – нетерпеливо вклинилась в разговор Энца: все это время она крутила головой, пытаясь высмотреть в толпе студентов, снующих между корпусами высокую фигуру напарника.
– Он курил у входа на парковку, – отозвалась Кло и хихикнула, когда Энца стремительно рванула в ту сторону, по дороге бросив:
– Я за ним! Попробую поймать! Донно, я тебе позвоню!
Чтобы не терять времени, пробираясь среди людей, девушка вспрыгнула на кованую ограду газона и пробежала по ней, ловко балансируя на острых черных столбиках.
Камелия проводила ее взглядом, потом снова повернулась к Донно.
– Вот моя визитка, – сказала она, – давайте созвонимся ближе к вечеру уточнить детали.
– Пойдем смотреть, как она его поймает, – азартно воскликнула Кло и потащила коллегу за руку. – Пока, медведь! До вечера!
Оставшись один, Донно некоторое время постоял, приходя в себя. Эмоциональная буря Кло и властный напор Камелии произвели на него неизгладимое впечатление.
«Пожалуй, – подумал он, – с подобными женщинами понятен подход Джека: чем меньше проблем, тем лучше». Он сунул визитку в карман и отправился в свой отдел, крепко задумавшись над тем, что купить к ужину. О том, с каким рвением унеслась от него Энца, он старался не размышлять: совсем недавно Роберт пытался вправить ему мозги, заметив, как Донно не находит себе места, пережевывая про себя одни и те же мысли.
«Как ты себе представляешь, приятель, – сказал Роберт, – ей что, из-за твоей ревности работать перестать? Ты же видел, сколько удовольствия ей доставляют все эти сражения и даже тренировки? Ты ей с этим никак не поможешь. А если ты будешь акцентировать внимание на Джеке, и вести себя так, будто там у них действительно что-то есть, она ведь и задуматься может. И ты сам уведешь ее мысли не в ту сторону. Радуйся, что ты ее приручил. А Джека ты никогда не заменишь… ну, чего вызверился? Не заменишь в плане работы. Ты никогда не сможешь сделать так, чтобы Джек ничего не значил для нее. Они связаны крепче, чем ты видишь, и чем они сами понимают. Слишком уж специфичны их силы и слишком уникально это совпадение… Короче, прекращай все это. Ты уже достал меня своим кислым видом».
Потом Роберт сам сдулся и сказал: «Лучше б помог Анну уговорить ко врачу сходить. Саган сказал, она вчера заснула прямо за рабочим столом – едва разбудили. И уже не первый раз. Говорит, снится что-то плохое, но что именно – не помнит».
Вот это действительно была проблема: сезонные простуды и гриппы у магов порой принимали весьма причудливые, а порой и опасные формы. И несмотря на врожденное упрямство Анны, втроем им удалось ее уговорить и отвести в медблок на обследование.
Врач был новый, худой рыжеватый мужчина лет тридцати, уже начинавший лысеть. У него были холодные и потные руки, и когда он осматривал Анну за ширмой, та вздрагивала и едва терпела его прикосновения: будто тот лягушкой по ней водил.
Не найдя ничего опасного, врач прописал витамины и травяной сбор для тонуса.
– Вам надо отдохнуть, сменить обстановку, – равнодушно сказал он. – Похоже на подступающую осеннюю хандру.
Анна моргнула несколько раз, а потом просветила эскулапа, куда он должен вставить свои бесценные советы, и заявила, что еще надо проверить, не липовый ли у него диплом, у извращенца несчастного, может и на работу устроился только чтобы причина была баб лапать…
Неожиданно разошедшуюся магичку Донно и Саган с трудом увели, и Саган при этом радостно благодарил врача – последнее время Анна была слишком вялой, и эта вспышка почему-то показалась Сагану предвестием выздоровления. Роберт же задержался в кабинете и некоторое время спокойно смотрел на врача. Под непроницаемым взглядом серых глаз тот задергался, занервничал:
– У вас тоже какие-то жалобы? – раздраженно спросил он. – Если нет, то попрошу покинуть кабинет, у меня полно работы.
– Вы тут новенький? Я вас запомнил, – медленно сказал Роберт и вышел.
У Роберта тоже было специфическое чувство юмора.
Передать все бумаги лично Якову не получилось: когда Энца подписывала у Финнбара на третьем этаже сопроводительный лист, тот рассеянно сказал, чтобы она не пыталась даже пробиться – сегодня начальник отдела практической защиты не принимает.
Что-то в его интонациях встревожило девушку, и она попробовала уточнить, в чем дело.
Финнбар передал ей подписанные бумаги и внимательно посмотрел на нее.
– Волнуетесь? Я сам всех деталей не знаю, но утром на летучке говорили, что его увольняют. А сегодня он в медкомиссии. Мы там все по очереди заседаем, если вы не знали.
Энца неловко кивнула.
Финнбар ее смущал – он то был отстраненно-холоден, то вдруг начинал подмигивать им с Шиповник, шутливо поддразнивая, когда каждое утро заходил поздороваться и узнать как дела. В его поведении не было ни фальши, ни наигранности, но никогда нельзя было угадать, что там у него на уме.
Он был старомодно галантен, не раз приносил им к чаю коробки дорогих конфет, а уж Леди Гарброу и вовсе были от него без ума – красавец мужчина, обаятельный и вежливый, – не то, что некоторые язвы, которые курят слишком близко к ценным бумагам и документам, – и с пониманием. Благодаря отличной памяти и цепкому уму, Финнбар разобрался в работе и организации архива за несколько дней.
Из-за того, что она никак не могла его понять, Энца постоянно вглядывалась в его лицо, пытаясь прочитать, а Финнбар отшучивался: «Что, и во мне хотите разглядеть темного мага, да, Энца? У меня алиби, честное слово».
Эти его шутки и намеки – видимо, на Артура и на всю ту историю, – смущали Энцу еще больше.
В тот день с утра шел мелкий моросящий дождь. Против обыкновения Джек с самого утра торчал в отделе, мрачный и кислый, в отвратительном настроении. Он совершенно не слушал Унро, который пересказывал ему последние новости – юноша аккуратно следил за всеми сводками, и политическими, и уголовными, и экологическими. Джек подозревал, что Унро тайком в каком-нибудь обществе защиты парабиологических сущностей состоит – очень уж эмоционально тот относился к этим вопросам.
– Джек, вызов на вторую половину дня, – сказала Энца, входя в кабинет.
– И тебе не хворать, – буркнул напарник.
Девушка слегка пнула его по щиколотке под столом, но Джек даже не заворчал.
– Болеешь, что ли? – с подозрением спросила Энца и расстроилась. – Ну вот, а я думала, сегодня поедем наконец…
Хотя она и сама с утра дурно себя чувствовала: накануне не выспалась. Они с Кло и Камелией засиделись до двух ночи, даже не заметив как быстро пролетело время. Донно предусмотрительно не пил и отвозил потом магичек в их гостиницу. И вот теперь Энца сидела, подпирая раскалывающуюся голову рукой, и вяло злилась.
– Всем доброе утро, – степенно сказала Шиповник, входя в кабинет.
Сегодня коса ее была обернута короной вокруг головы, и девушка постоянно прикасалась к вискам рукой, поправяляя волосы. Унро попробовал было сделать комплимент, но Шиповник строго посмотрела на него, и юноша умолк.
– Что-то сегодня у всех плохое настроение, – пожаловался он.
Шиповник огляделась. Потом, хмурясь, встала и обошла вокруг столов, мимолетно коснувшись лба Энцы и изучив внимательно Джека.
– Заварю чай с имбирем, – решила она и стремительно удалилась.
Шиповник происходила из семьи потомственных магов-лекарей и травников, и единственная из всего рода пошла обучаться на технический факультет по специальности «Анализ и проектирование пространственных конструкций». Мать и бабушка Шиповник были известными травницами; к бабушке до сих пор, говорят, ехали на лечение со всех концов страны. А Шиповник, хоть и унаследовала их таланты, решила все по-своему.
По ее словам, ни бабка, ни мать не разговаривали с ней целых полгода после поступления, только отец позванивал тайком с работы, расспрашивал как жизнь и присылал деньги. Но даже и без этой помощи Шиповник училась на отлично, получала стипендию и постоянно подрабатывала, так что взять ее измором, как планировали старшие женщины, не вышло.
Теперь же Шиповник заканчивала обучение, и смириться пришлось уже им.
Едва только освоившись в отделе, Шиповник выкинула все пачки с пакетиками чая и растворимый кофе, стойко выдержала возмущение Джека и робкое недоумение Унро, принесла пузатый коричневый заварный чайник и полотняный мешок с травами, и каждое утро долго корпела над составлением очередного полезного для всех состава.
Дар у нее несомненно был – порой только по одному взгляду или касанию девушка могла определить, что сейчас нужно ее коллегам: состав для бодрости, для успокоения, для сосредоточения или пополнения сил.
Имбирь, правда, ни Энца, ни Джек не любили, даже с лимоном, но под строгим взглядом Шиповник пришлось выпить все. Для Джека Шиповник добавила немного мяты, и напарники тайком обменялись кружками: в отличие от Энцы Джек мяту терпеть не мог.
Зато Унро всегда с удовольствием пил все, что давала Шиповник, даже если от горечи сводило во рту. Энца подозревала, что Шиповник нарочно так делает, проверяя, насколько хватит терпения у юноши. Но пока что, казалось, оно безгранично, и Унро готов был принять все.
– В общем, – сказал Унро. – Ничего мы не нашли. Это не розыгрыш, но и не магия, а вот чьи это призраки, и почему они показались этим людям, непонятно. Может, совпадение. А… и свидетели друг с другом никак не связаны и не знакомы.
– Все проверили?
– Все, – отрубила Шиповник. – И связи по работе, и через друзей-знакомых, и через учебу, и родственные. И социальные сети тоже.
Она фыркнула: отчего-то терпеть не могла подобные сайты.
– Н-да, – задумался Джек. – Тупичок… А в прошлое? Насколько далеко вы залезали в их прошлое?
– К чему? – презрительно спросила Шиповник. – Зачем это еще?
– Затем что, если это призраки, то их смерть могла быть сколь угодно давно… и связь прячется тоже где-то там. Копайте дальше, пока не найдете какую-то общую для них зацепку.
На самом деле Джек говорил наобум, но по тому как загорелись глаза Унро, понял, что попал в точку. Остальные идеи они уже все равно отработали, а силы еще оставались, архив – под рукой, в общем, азарт с новой силой охватил молодежь. Шиповник сразу стала звонить леди Гарброу за допуском в архив, а Джек заскучал.
Крепкий чай ненадолго взбодрил Энцу, она углубилась в работу, не участвуя в общем разговоре. Около двенадцати Джек собрался на обед, пообещав вернуться, чтобы ехать по вызову, – и действительно вернулся. Хотя и на час позже.
Энцы уже не было, и Шиповник, хмуря светлые брови, сказала, что отправила ее домой. «У нее слишком болела голова», – пояснил Унро.
Джек подумал и тоже засобирался.
– Ну, а чего тут сидеть? На вызов и меня одного не возьмут, а с бумажками как-нибудь завтра… или послезавтра.
Все-таки это было не похмелье – да и с чего, пива было не так уж много, – и не простая головная боль от недосыпа. Когда Энца добралась до общежития, ее плавно вело из стороны в сторону, а тело бросало то в жар, то в холод. По-хорошему, надо было позвонить кому-нибудь или идти не домой, а в медблок, но Энца соображала все хуже и хуже, и на автопилоте брела к себе, чтобы лечь и, наконец, отдохнуть.
Она едва успела устроиться у себя на диване и перестала трястись от озноба, как в дверь постучали. Путешествие в несколько метров по маленькому коридору показались ей бесконечностью, и открыть дверь удалось не с первого раза.
Холодная узкая ладонь легла на горячий лоб. Голова Энцы безвольно откинулась назад, а сама девушка покачнулась.
Джек рассердился. Воспаленные от температуры и боли глаза Энцы смотрели сквозь него.
– Давай, вали в кровать, – скомандовал Джек. – Чем заболела?
– Грипп? – неуверенно предположила Энца. – Все тело ломит.
Говорила она медленно и невнятно. Едва переставляя ноги, побрела в сторону дивана. Джек некоторое время смотрел на эти черепашьи бега, потом, раздражаясь все сильнее, подхватил на руки и дотащил до дивана сам. Укутал по уши в одеяло, плед и сверху намотал шарф.
– Что болит? Горло? Температуру мерила? Кипяток у тебя есть? А лекарства?
Энца молчала, бессмысленно глядя на него из объемного свертка. Джек решительно обшарил маленькую ванную и кухоньку, нашел аптечку и чайник.
Энца то и дело проваливалась в густой дурной сон, не в силах даже думать четко. Она слышала, как Джек, поругиваясь, громыхает грязной посудой на кухне в поисках чашки, как клокочет вода в чайнике. Потом зазвонил телефон, и Джек что-то ответил.
Под звуки его голоса Энца заснула.
Когда она очнулась, тело все так же ломило. В комнате было зябко и темно. На ощупь, дрожа от озноба и слабости, она добралась до кухни и зажгла свет. На столе у чайника стояла наспех отмытая кружка, распотрошенная аптечка, а рядом термометр и надорванная пачка растворимого порошка от жара.
«Что-то случилось, – заторможенно поняла Энца, вспомнив телефонный звонок. – Ему позвонили, и пришлось срочно уехать. С кем-то что-то случилось». От страха вдруг перехватило горло, и она некоторое время постояла, опираясь на стол обеими руками. Воздух никак не шел в легкие. Потом она вернулась в комнату и мучительно долго разыскивала свою трубку, чтобы позвонить Джеку.
Долгие гудки, потом раздраженное:
– Слушай, не до тебя сейчас, перезвоню.
На заднем плане звонко хохотала Эли, и фоном шел какой-то шум, то ли кафе, то ли кино. Энце и так было больно, так что нового укола прямо в сердце она почти и не почувствовала.
Снова вскипятила чайник, залила порошок и, выпив сладкий до тошноты напиток, отправилась на свой диван.
На следующее утро приехал Донно, обеспокоенный ее молчанием, но к тому времени она уже была более-менее похожа на человека и даже могла разговаривать. Донно не мог с ней оставаться: он и так под прикрытием Роберта сбежал на полчаса с дежурства, так что снова завернув девушку во все одеяла, он погрузил ее в машину и отвез к Анне.
У магички был выходной и она с удовольствием окружила Энцу заботой и теплом…
Пока сама не свалилась к вечеру – с теми же симптомами, и уже призванный в срочном порядке Саган привез врача, кучу лекарств и свой ноутбук с целой фильмотекой. Устроившись рядом на широкой кровати под тремя одеялами, Энца и Анна ревели над очередной мелодрамой, ворчали, когда Саган заставлял их пить положенные им целебные отвары и периодически проваливались в тяжелый сон.
– Грипп, – подтвердил врач. – Ничего, отлежатся – и все пройдет. А вам, молодой человек, я сейчас поставлю защиту от инфекции, и сами не забывайте на всякий случай пить побольше и наденьте маску.
Энца, уставая от фильма, пробовала читать, но голова слишком болела, и буквы расплывались. Засыпая, она видела только тьму, и порой никак не могла понять, то ли она спит и сон видит, то ли это фильм дурацкий такой.
Анне было хуже: хотя болезнь поймали в самом начале, протекала она тяжело, и душные кошмары обступали ее каждый раз, как она закрывала глаза. Если Энца не спала, то будила ее, услышав стоны. Самой Анне проснуться ни разу не удалось, хотя управлять снами она вполне умела – в здоровом состоянии.
Иногда снились люди, самые разные. Приходил отец, ругался, что она давно им не звонит, – а они с матерью беспокоятся. Саган укоризненно покачивал головой. Даже Джек зашел – и вот его появление больше всего почему-то удивило Анну: сначала она решила, что это на самом деле.
Был уже поздний вечер, Энца тихо спала рядом. В темноте мягко мерцал экран, шел старый черно-белый фильм, а из-за приоткрытой двери в коридор лилась узкая полоска света: там где-то был Саган. Джек тихо постучал костяшками о косяк двери и скользнул в комнату.