Слава интегралам, статьи в энциклопедии были расположены по алфавиту, а не по какому-нибудь неведомому принципу – по важности там или и вовсе по запаху, с этих магиков станется! После недолгих поисков Кир нашел нужное и стал читать, жадно впиваясь глазами в строчки.
Ольха
Последнее из тринадцати священных деревьев. Символ загробной жизни, пути между здесь и там, между сегодня и потом. Дерево ответов на незаданные вопросы.
*Мудрецы не говорят о том, что нашли, они продолжают свой поиск.*
В целительстве и кора, и листья, и шишки могут быть применены, но лишь для того, кто уже готов уйти. Иным же вред вместо пользы могут принести.
*Чей путь ты выбираешь, того и обувь бери, странник. Босым ли идти, дома ли остаться – невелика разница.*
Ольховая ветка – слаба и беспомощна для того, кто стоит на месте, но силу обретает в пути. Что же до знаменитого предрассудка о том, что взявшие в ветви ольху уходят в великий пламень молодыми, ничего ни за, ни против сказать не можем. Мудрец и маг Карабарат (из глубокой Третьей эпохи) дожил до старости. Но иные историки пишут, не ольха, а липа была его ветвью. Других же сведений об ольховых долгожителях у нас нет.
*Человек ольхи то, что далеко, хорошо видит и слышит, а то, что перед носом, может и не заметить.*
Кир перечитал текст несколько раз, закрыл книгу и, не раздеваясь, упал на кровать. Что за чушь! Все слова по отдельности – понятны, но вместе составляются в какую-то абракадабру. Говорить прямо и просто магики, похоже, вообще не могут.
Единственное, что он вынес из этого бредо-текста, – шансы дожить до старости у обладателя ольховой ветки невелики. Если бы Кир был настолько глуп, чтобы верить в такого рода туманные предсказания, наверное, он бы даже расстроился. Но он в них не верил.
И все-таки было там еще что-то, не дававшее покоя. Какая-то мысль, которую он не успел уловить и теперь тщетно пытался ухватить заново. Он еще долго ворочался, не в силах уснуть, пока вдруг не подскочил от нежданно свалившейся догадки. Хорошо слышит и видит то, что далеко! Не отсюда ли внезапно появившаяся и тут же пропавшая способность подслушивать сквозь стены? Было бы неплохо!
Кир закрыл глаза и попытался вспомнить, как у него получилось тогда. Он просто лежал. Не было никаких мыслей, только тишина и пустота. Если он постарается, ну очень постарается, возможно, у него получится узнать, о чем же говорит магичка с ее великоученым дедом. Он долго прислушивался к тишине, но ничего не услышал. Зато увидел. И это были вовсе не магики.
В просторном кабинете за заваленным бумагами столом сидел Рикс. В руках у него был исписанный мелким почерком листок. «Это еще что?» – подумал Кир, и тут же листок приблизился настолько, что стало возможным прочитать: «Я, Розалия Мата, хочу признаться в содеянном преступлении…». Дальше прочитать Кир не успел, потому что Рикс перевернул документ белой стороной кверху и несколько раз провел по бумаге рукой. Потом посмотрел на просвет. Еще раз провел рукой. Хмыкнул. Достал из ящика аэрозольный баллончик и распылил над листком.
На белой поверхности начали проступать сероватые линии, еще секунда – и Кир узнал в этом неровном рисунке знакомую карту.
Крестик стоял в правильном месте.
Глава 6
Кир взмахнул веткой и с чувством проговорил: «Чистота и красота!». Одеяло пришло в движение. Медленно, словно нехотя, оно сложилось вдвое и растянулось на кровати. Синее тканое покрывало так же лениво сползло со стула, развернулось в воздухе и плавно опустилось. Сверху шмякнулась подушка. Идеально ровно и аккуратно, увы, не получилось, так что пришлось приглаживать одеяльные волны руками. Сегодня – самую малость, так что это уже почти победа.
Первый месяц на Альтаре пролетел быстро. Кир учился. Он бы, конечно, хотел, чтобы в его еженедельных отчетах было побольше сообщений об успехах и свершениях, но увы. Бытовая магия давалась ему с трудом, а о том, чтобы перейти к изучению какой-нибудь другой, пока и речи не шло.
Если с «чистотой и красотой» все было более или менее терпимо, то освоить заклинание «красота и чистота» пока не получалось вообще, поэтому свою одежду Кир тайком от Махагрона стирал руками и сушил на подоконнике. К счастью, майская погода это позволяла.
С наполнением ванны дела тоже шли не очень. Весьма тонкий процесс. Горячей водой управляло заклинание «Течет вода – чудо как горяча», а холодной – «Течет вода – чудо как холодна». Температура регулировалась так: одно заклинание произносилось чуть эмоциональнее, чем другое. Хочешь потеплее – с большим чувством скажи «горячее» заклинание и без особых эмоций – «холодное». Нужна летняя водица – сделай наоборот.
Вот это было по-настоящему трудно. Как ни старался Кир читать заклинания с правильным выражением, вкладывать в них именно ту силу, что хотел вложить, – безрезультатно. Обычно получалось значительно холоднее, чем хотелось бы. Поначалу после водных процедур зубы энергично обивали дробь, а кожа покрывалась пупырышками. Впрочем, со временем Кир стал хитрить: наполнял ванну только горячей водой и ждал, пока та остынет…
Он провел рукой по щеке. Колется! И игнорировать этот факт уже нельзя. Кир поплелся в ванную, тоскливо глянул в зеркало и начал намыливать щеки.
Даже с простейшими бытовыми заклинаниями все шло ни шатко ни валко, а уж формула для трансформации бороды ему не давалась совсем. Ничего удивительного: бытовую магию с легкостью осваивали малые дети, а бриться им, и это очевидно, было ни к чему. Бритье требовалось уже совершенно взрослым волшебникам. Надо сказать, что и среди них далеко не все владели этим заковыристым заклинанием: многие предпочитали отращивать бороду.
Для Кира битва с бородой обернулась чередой бесславных поражений. То все лицо покрывалось пятнами, причем всякий раз – разными, что немало веселило Раду. Она даже пыталась угадывать, чем Кир порадует сегодня: синими квадратами или красными полосками. Особенно ей понравились зеленые точки – над ними она хохотала долго и заливисто.
Ближе всего к желаемому результату Кир подобрался в тот день, когда остался при щетине, зато совершенно без бровей. Но даже это не поколебало его воли к победе: он продолжал работать с заклинанием.
Закончилось всё бесславно. После очередной попытки справиться с напастью он обзавелся ярко-рыжей бородой до пояса. Она росла неровно, клоками и, кажется, даже пыталась шевелиться. Тут уж Махагрон велел прекратить эксперименты и выделил Киру острый нож. Если хорошенько намылить лицо и приноровиться, непослушные щетинки можно было аккуратненько срезать…
Ну опять же, если уметь. В первый раз Кир просто порезал щеку. Прибежавшая на крики Рада быстро заговорила сначала рану, а потом и нож. Она, конечно, всю дорогу ворчала и вспоминала пещерных людей, зато после ее вмешательства нож уже щеки не резал, ограничиваясь волосками.
Умытый и чисто выбритый Кир спустился в столовую. Сегодня можно было никуда не спешить. Занятий не будет. Рада улетела в университет, у нее сегодня самый главный, переводной экзамен. Махагрон же отправился туда еще три дня назад: экзамены были не только у Рады.
Девушка так нервничала перед отъездом, что забыла дать Киру задание на день, чему тот обрадовался несказанно. Если кто-то думает, что изучать магию слов – это интересно, весело и чудо как увлекательно, он ошибается. Дни напролет Кир проводил, читая стихи. И не просто читая, а выбирая из текста метафоры, аллитерации, перифразы и прочие синекдохи. А к вечеру ему предстояло отвечать на страшный вопрос: «Что хотел сказать автор?». И ладно бы только отвечать! В конце концов, автор с большой долей вероятности преставился лет двести назад, а потому уличить во лжи незадачливого исследователя никак не может. Так нет же, нужно было еще и аргументировать! Объяснять, почему именно это слово поэту приспичило вставить именно сюда, а еще искать во всем глубинные смыслы. И со смыслами тоже было непросто. В некоторых стихах этих смыслов было – за год не переберешь. А в некоторых, как ни ищи, не то что глубинного, даже самого обычного не найдешь. Тонкая материя, в общем.
На этом гуманитарные трудности не заканчивались. Недавно Рада пообещала, что еще чуть-чуть – и они отправятся вглубь слова. Иначе говоря, займутся расчлененкой: фонетика, морфология, этимология и прочие радости жизни. Этого Кир ждал с благоговейным ужасом.
Наскоро перекусив, он вышел из дому. Погода была настолько хороша, насколько она вообще может быть хороша в конце мая. В голову сразу пришел десяток метафор, которые образно и эмоционально описывали прелести природы в эту пору, но Кир, тряхнув головой, отогнал их прочь. У него не было никакого плана, он не собирался ничего обдумывать или исследовать, он просто шел гулять.
Витая тропинка привела к лесу. Кир остановился. За все время он ходил туда лишь однажды: когда искал свою ветку. Больше не пришлось. Рада готовилась к экзаменам и на прогулки была не настроена, а когда он сказал, что сходил бы туда и один, сделала круглые глаза и замахала руками: заблудишься. Это он-то, Кир, заблудится! Она и не представляла, как смешно звучало ее предположение. Компас может сломаться, но его, Кира, внутреннее чутье никогда не подводило.
Впрочем, возмущался он молча: лишний раз распространяться о своих талантах не хотелось. Про внезапно открывшуюся способность подслушивать и подглядывать он тоже никому не сказал. Да и была ли она – эта способность? Проявившись дважды – в подвале у похитителей да в первый вечер на Альтаре, – она больше никак не желала давать о себе знать. Все попытки Кира взглянуть, к примеру, на Аэрис или выяснить, о чем шушукаются Рада с дедом, до сих пор оставались безрезультатными.
Кир вошел в лес и с удовольствием вдохнул прохладный сыроватый воздух. Солнечный свет едва пробивался сквозь густые кроны и пятнами ложился на траву. То ли из-за слишком яркой зелени, то ли из-за чего-то еще, связанного с магией, лес казался нарисованным – дружелюбным, уютным, добрым. Птичий хор пел приветственную песню, цветы ковром ложились под ноги, и Кир чувствовал себя частью всего этого.
Словно завороженный, он уходил все глубже и глубже в чащу.
Отвлечься от мыслей и остановиться его заставило странное зрелище. За ветками и деревьями на высоте двух метров, извиваясь, ползла (нет, наверное, все-таки летела, вряд ли можно ползти в воздухе) огромная красная змея.
Кир осторожно приблизился. Сделал несколько шагов, присмотрелся. Да нет же, это не змея! Это ягоды. Самая обычная малина. Хотя, может, и не совсем обычная. Ягоды срывались с веток и, сбившись в ручей, текли куда-то вглубь леса. В воздухе стоял сладкий малиновый аромат.
Кир уже привык то и дело сталкиваться с чем-то необычным, но это зрелище настолько его захватило, что он, не раздумывая, пошел по течению малиновой реки. Долго идти не пришлось: вскоре река замедлила свой ход, затем начала спускаться и вот уже тонким ручейком устремилась в плетеную корзину.
Поодаль сидела белокурая девочка лет пяти в платьице жизнерадостного розового цвета – вероятно, хозяйка корзины. Она что-то тихо напевала себе под нос и, кажется, совсем не обращала внимания на ягодный поток.
Такая маленькая, в такой глубокой чаще, да еще и при таких необычных обстоятельствах… Кир похолодел от нехорошего предчувствия. Прикинул объем корзинки, величину и скорость малиновой реки – только с тех пор, как он, ошарашенный, остановился возле девочки, емкость должна была наполниться трижды, но ягоды все еще свободно сыпались. Что у нее там? Портал? И что она вообще такое?
Девочка повернулась, и Кир вздрогнул. С миловидного детского личика, обрамленного золотистыми кудряшками, на него смотрели неживые, пустые глаза.
Она заговорила:
– Ты странный. В обморок не падаешь. Сломя голову не бежишь… Может, ты из тех, кто столбенеет и слова вымолвить не может?
Голос ее был самым обычным, девчоночьим – звонким, похожим на щебетание. Но это не могло обмануть Кира. С первых же слов он понял, что разговаривает далеко не с младенцем. Этому существу много, очень много лет. Он почувствовал, что ответить нужно. И не в вежливости дело, просто нужно и все тут.
– Отчего же, могу, – скорее пробормотал, чем сказал он.
Девочка вмиг оказалась на ногах, непостижимо быстро преодолела разделявшее их расстояние (три метра восемьдесят шесть сантиметров) и дважды обошла вокруг Кира. В мертвых глазах на мгновение мелькнуло что-то вроде любопытства и на то же мгновение затормозила ягодная река. Но после все снова пришло в движение.
– Да ты не знаешь, кто я! – догадалась девочка.
Плохо дело. Значит, если бы знал, непременно хлопнулся бы в обморок, аки барышня, или пустился бы наутек? Что же ты за чудище такое невиданное?
– Не знаю, – понуро согласился Кир. Интересно, незнание сортов местной нечисти освобождает от перспективы быть съеденным?
– Из какого же ты из такого далека прибыл, что обо мне не слышал?
– Из другого мира, – сразу нашелся он. Кто знает, вдруг, если не конкретизировать, это чудо-юдо решит, что он из загробного мира или какого-нибудь местечка похуже, и не станет связываться. А что, может и сработать! В душе затеплилась надежда.
В глазах девочки снова мелькнуло что-то похожее на интерес, и снова пропало.
– Ты издалека. Но силы в тебе мало. Меньше, чем в местных.
Кир молчал. Крыть было нечем.
– Назови свое имя, раз мое ты зна… – она запнулась. В мертвых глазах промелькнуло что-то похожее на растерянность. – Ты мое не знаешь…
– Значит, и свое я называть не буду! – Кир не очень понимал, о чем они сейчас говорят, но старался держаться как можно уверенней. Может, у них тут незнакомцев трескать не принято. Тогда имело смысл держать свое имя в секрете до упора.
– Джарра! – проревела девочка. И этот «голосок» был совсем не детским.
– Кир, очень приятно, – он мог поклясться, что слова эти вырвались сами собой, без его участия.
– И мне приятно, – снова вернулась к детской версии голоса девочка. – Давно мне не приходилось самой называться. В честь знакомства будет тебе подарок. Когда выберешься из леса.
Пока они разговаривали, поток малины иссяк, последние несколько ягод юркнули в корзину. Девочка потеряла интерес к новому знакомому, легко подхватила корзину, словно та была пуста, и зашагала в чащу.
– Счастливого пути! – крикнула она не оборачиваясь, и Кир с ужасом понял, что путь домой вряд ли будет таким уж счастливым.
Джарра – кем бы ни было это существо – уже скрылась в лесной чаще, но он долго еще стоял и смотрел ей вслед. Наконец, сбросил оцепенение и огляделся. Вроде, пока ничего страшного не произошло, лишь солнце больше не светило так ярко сквозь ветки деревьев. Кир присмотрелся. Окружающая действительность и правда заметно помрачнела.
Объяснений могло быть сколько угодно. Может, погода портилась – весной это запросто. А может, все гораздо хуже. Например, пока он беседовал с очаровательной барышней, незаметно пролетел весь день или и того веселее – целый год. А может, смеркалось точечно – только в лесу, и это означало что-нибудь совсем зловещее. Или вообще происходило что-то настолько ужасное, что даже его подстегнутое страхом воображение не могло такого представить. А что, с этого насквозь магического мира станется. Как бы то ни было, двигаться в сторону дома следовало как можно быстрее.
Кир мысленно пробежался по проделанному пути, вспомнил все отрезки, каждый поворот, мгновенно и безошибочно определил, где сейчас находится. Ого! Далековато он отошел. Семь с небольшим километров. По лесу, да еще в сумерках – это как минимум два часа ходьбы. Как бы за это время совсем не стемнело!
Он торопливо зашагал в сторону дома, то и дело спотыкаясь о коряги, наскакивая на ветки и перепрыгивая ручьи. Откуда это всё вообще взялось? Где аккуратные тропинки, где цветочный ковер под ногами? Веселенького щебета птиц тоже уже не было. Лес наполнили совсем другие звуки – уханье, скрипы, завывания… И не угадаешь же – то ли это ветер гудит в дупле дерева, то ли зверь какой плотоядный поет свою предобеденную песню, почуяв близкую добычу.