Эйдан нахмурился. Было заметно, что он расстроился, и от понимания этого горячая тяжесть в промежности стала почти невыносимой. Дин почему-то представил себе, как лежит в кровати, а Эйдан обнимает его вместо одеяла.
— Конечно, нет проблем. И, Дин, если будешь попадать в неприятности, лучше сообщай мне заранее, хорошо? Я ведь могу и не успеть.
Со своим разочарованием он справлялся мастерски, не придерешься.
— Извини! И еще раз спасибо тебе. Доброй ночи.
Эйдан поставил пакеты на порог и растворился в темноте, коротко кивнув на прощанье. Дин закрыл дверь и сполз на пол, не зажигая свет. Такого приступа невыносимого желания он не испытывал, наверное, со школы, с подростковых гормональных всплесков. Времени размышлять об этом не было: кровь кипела, стиснутый одеждой член болел, а из горла с дыханием вырывались хрипы. Одеревеневшими пальцами Дин дергал застежку на джинсах, которая почему-то не поддавалась, а потом, взвизгнув, скатилась вниз. Спустив до колен джинсы вместе с трусами, он стиснул набухший член и застонал.
— Ох, Эйдан…
Уверенными, сильными движениями Дин водил пальцами по члену, кусая губы, чтобы не вскрикивать. Острое желание накатывало волнами, он не замечал, что ерзает голыми ягодицами по полу, напоминая сейчас гусеницу в конвульсиях. Все его мысли сосредоточились на том, чтобы как можно скорее получить удовлетворение, чтобы то невыносимое, что разрывало его изнутри, поскорее вышло наружу, и он снова смог бы дышать. Дин обхватывал головку всей ладонью, плавно и с усилием двигал рукой, пока вторая, с трудом пробравшись, массировала напряженный анус. Всего пары минут хватило для того, чтобы его сотряс чудовищный оргазм, вынося начисто все остатки мыслей и ощущений.
Светлые отблески маяка на потолке, каждые пятнадцать секунд. Один, второй, третий. Дыхание медленно возвращалось, просыпались чувства. Дин приходил в себя и удивлялся неожиданной остроте своих ощущений. Остывающие капли спермы на животе, шершавые доски пола, придверный коврик под лопатками. Голове немного больно от того, что она уперлась в дверной косяк, колени ноют от стиснувшей их плотной ткани. Упоительная пустота в голове и поющее теплое море в груди. Невыносимо, невозможно хорошо!
Минут десять потребовалось на то, чтобы встать и доплестись до стола, где стояли салфетки. Дин вытерся, влез в джинсы, не застегивая их, зажег маленький свет над кухонным столом. Его внимание привлек белый лист бумаги, сложенный вдвое и прислоненный к чайнику.
«Я заходил около девяти часов вечера. Добавил брикеты в топку, в холодильнике кусок пирога от Адама. Позвони, когда будешь дома.
Ричард».
— Да-да, сейчас, дядюшка, — простонал Дин, наливая себе воды.
Хотелось упасть в постель и уснуть, но дела сами не сделаются. Часы показывали начало двенадцатого, поздновато для звонка, но Ричард не уснет, пока он ему не позвонит. Дин набрал номер и уже через два гудка услышал ответ.
— Ричард, привет, я дома, у меня все хорошо!
— Отлично, а то я немного волновался.
— Мы с Эйданом сидели в каком-то милом пабе и общались, поэтому засиделись. Извини, что заставил тебя беспокоиться.
— Я рад, что вы подружились, — по голосу было похоже, что Ричард улыбнулся. — Спасибо, что позвонил, и спокойной ночи!
— И тебе.
Дин посидел немного, болтая ногами и собираясь с мыслями. Сонливость оставалась теперь где-то на самом краю сознания, и пока не затмевала блаженной пустоты, образовавшейся в голове. Он неторопливо разобрал продукты и вещи, привезенные сегодня, протер пол в холле, поставил аккумулятор фотоаппарата на зарядку и сходил в душ. Ричард расстарался, в доме было даже теплее, чем обычно. Чистый и расслабленный, Дин залез в кровать с новой книжкой и взялся за чтение, не обращая внимания на клубящуюся за окнами тьму.
Ночь бродила вокруг его дома, прядя чуткими ушами и путаясь ногами в сонной траве. Она заглядывала в окна и трогала ручку двери теплыми губами, беззвучно выдыхая. Длинный хвост вился по ветру, заглушая звуки волн и шепча тихие заклинания сна. Ночь не спала и не бодрствовала, она просто была повсюду, баюкая маленький дом в прибрежье. А когда серый сумрак пополз над холмами, ночь убежала в море, унося с собой страхи и дурные слова, что были сказаны вскользь и случайно, чтобы никто и никогда не нашел их, даже если вспомнит.
Дин заснул на рассвете и проспал почти до обеда.
====== Глава 11 ======
Лунное серебро плавало на поверхности, чуть глубже, чем дыхание, плескалось, тонуло и снова всплывало. На спине черного коня каталась по волнам ночь, а призрак солнца дремал на лице луны, чистом, как новая монетка. В темной воде под серебром вились кровяные ленты, уже остывшие и насквозь просоленные. Кто-то ел в море, кто-то грязно и страшно ел, фыркая и скрипя жемчужными зубами. Рыжий, цвета меда и патоки, крепкий конек бегал берегом, задорно ржал и бил копытом камни, чтобы искры летели до сестричек-звезд. Тихо-медленно приходил рассвет, с ним все реже показывалось лунное серебро, и дальше в море убегал черный конь с ночью на спине. Утро с белой пеной и сильным ветром билось в окна крайнего дома, но люди слышат так мало… Они просто спят под своими одеялами и думают, что все понимают.
Дин с трудом продрал глаза и долго не мог понять, который сейчас день или час. В голове все еще шумело после беспокойного сна, одновременно кошмарного и красивого, а во рту ощущался привкус ржавчины. Такое самочувствие всегда преследовало Дина, стоило ему проспать чуть дольше привычного, поэтому он не слишком удивился. Стоя у плиты над шкварчащей яичницей, он пытался вспомнить, что же ему приснилось такого пугающего, что он до сих пор чувствует себя неуютно. Всплывали только какие-то клочки видений, а больше всего море, шум волн и какой-то тошнотворный запах… Дин сморщился и вдохнул над кофейной чашкой. Не стоило читать всю ночь эту книгу, как чувствовал! Ирландцы и их соседи, должно быть, всегда любили страшные истории, и легенды оказались в основном жутковатые. Сейчас многие из них перемешались в голове Дина, но те, что интересовали его больше остальных, он запомнил. О конях из воды, конечно. Он все еще не мог похвастаться, что понимает страхи Адама, но образ на самом деле был пугающим. Красивые лошадки или пони, завлекающие детей и взрослых в волны, желая там разорвать их, беспомощных, искупаться в крови, похрустеть костями.
Скорее всего, эти страшилки были придуманы для детей, чтобы те не выходили из домов ночами, не играли на берегах и не подходили к чужим животным, Дин это хорошо понимал, во всех странах мира есть подобные сказки о ведьмах и чудовищах. Но что-то внутри подсказывало, что водяные лошади здесь вполне могут быть реальны. По крайней мере, этот факт объяснил все странности с Эйданом.
Дин нервно сглотнул и вылил в себя полчашки кофе разом. Открытие, которое перевернет его сознание. Кто-то опасный, кого лучше избегать. Слишком красивый для человека. А если спросить его об этом в лоб?
Зарядное устройство камеры светилось ровным зеленым огоньком, Дин потянулся отключить его и наткнулся на плотный картонный кружок. Поверх распевающего песни розового соловья в венке шли размашистые цифры мобильного номера. Эйдан Тернер. Дин едва сдержался, чтобы не набрать его немедленно — просто убедиться в реальности происходящего, услышать бархатный голос... Но он сам сказал Эйдану, что позвонит к вечеру. Пока рано.
Фото со вчерашнего дня оказалось много. Дин пытался убедить себя, что смотрит их с интересом, но на самом деле его больше всего беспокоили кадры из паба. Там должен был оказаться улов из нескольких снимков с Эйданом.
— Я превращаюсь в фетишиста, — пробормотал Дин, останавливая просмотр.
Эйдан снова получился удивительно хорошо: ни одного дурацкого выражения лица, как это обычно бывает, когда снимаешь говорящего человека с богатой мимикой. Дин интересовался его ушами, хотелось убедиться, что они и правда заостренные, но на всех кадрах волосы мешали рассмотреть форму. Разбирать фото подробно сейчас не было ни времени, ни желания, поэтому Дин просто почистил карты памяти и полез выбирать подходящий для вечера объектив. Скорее всего, придется брать два, ведь хочется снимать не только морские пейзажи, но и людей. Одного, если быть точным.
Снаружи накрапывало, тучи облепили небо плотным однотонным слоем. Дин решил выйти прогуляться и заодно опробовать настройки света в естественных условиях, он очень надеялся, что дополнительные вспышки не понадобятся и ему хватит чувствительности объектива. Натянув капюшон куртки до самого носа и на всякий случай прикрыв камеру защитным чехлом, он выбрался на улицу.
Серый цвет преобладал повсюду. Серыми были и небо, и море, и даже окрестные скалы. Серая трава прилегала к земле под слабым ветром, серый мелкий дождь заслонял обзор. Дин вздохнул, вспоминая яркие краски цветущего Окленда. Здесь хорошо работать любителям монохромной съемки. Помечтав, Дин нашел тропку вниз и стал осторожно спускаться. Камни прибрежья были как всегда привлекательны и хороши в своем постоянстве. Он копался в настройках, подгоняя параметры, когда услышал неподалеку шорох осыпающихся камешков. Внутри появилось чуть тревожное ощущение, которое тут же отступило, едва Дин увидел кто это. С противоположного края каменистой чаши по самому склону шла лошадь. Маленькая и очень пригожая лошадка, вся блестящая, как черненое серебро. Она пробиралась среди камней легко и уверенно, но никуда не спешила, будто бы специально привлекала внимание Дина. А он, наученный неудачным опытом преследования местных коней, не спешил наводить на нее камеру, только наблюдал. Лошадка была уже в нескольких метрах от него, и Дин против воли отмечал, что ведет она себя странно для животного. Не отходит дальше, не пытается приблизиться, но смотрит пристально, осмысленно.
— Привет, лошадка, — пробормотал Дин. — Интересно, ты тоже не дашь себя сфотографировать, как и остальные?
Маленькая лошадь остановилась, смерила Дина презрительным взглядом, тяжело вздохнула и тихонько заржала, качая изящной головой. Дин поднимал камеру по миллиметру, надеясь поймать в объектив хоть эту, которая не пыталась удрать, исчезнуть или прыгнуть с обрыва.
— Ты очень хорошая лошадка! — прошептал он. — У тебя такая красивая грива! И шерстка блестит, прямо как серебро...
— Придурок, — отчетливо прошипела та, с независимым видом цокая мимо. — Уезжай отсюда!
Дин сел на камни там же, где стоял, выпустив камеру из рук. Если бы не ремень на шее, объективу пришлось бы несладко, но в тот момент Дин даже не подумал об этом. В ушах звенело, а дышать не получалось, Он делал вдох и не мог выпустить воздух, будто пытался надуться, как шарик, и взлететь. Лошадка тем временем дошла до выступающей скальной стены и скрылась из виду как ни в чем не бывало.
Желание пробовать объектив куда-то улетучилось, Дин поднялся и помчался в гору, проскальзывая по камням подошвами, чиркая коленями; он остановился только оказавшись в доме и плотно закрыв за собой дверь. Некоторое время единственными звуками были тиканье часов, вой усиливающегося ветра снаружи и тяжелое дыхание человека. Дин медленно успокаивался, разглядывая потолок. Нет, это чувство не было страхом: лошадка ничем ему не угрожала, это совершенно точно. Шок — самое правильное слово. Убежал он именно потому, что необходимо было оказаться в окружении простых и понятных вещей, уложить в голове неожиданный новый опыт. Дин разделся, заварил чай и поставил на стол ноутбук, надеясь, что работа его успокоит. Бретт прислал письмо со ссылкой на фотоархив — какая-то тусовка, бассейн с пивными банками, голой девицей и собакой, брат обнимается с пылесосом. Мишель в своем блоге показывала фото маленькой дочки, заказчики писали, что работы им нравятся, высказывали пожелания о дальнейших съемках… Дин рассеянно моргал в монитор и улыбался. Окленд стал для него таким далеким, ненастоящим. Как кино по ту сторону экрана: вроде бы все видишь и слышишь, но понимаешь, что это не на самом деле.
Здесь море, скалы и холмы. Ветер, дождь, говорящие кони и розовые соловьи. Здесь все происходит с тобой, а не с кем-то еще. Сердце стукнулось в ребра и чуть не выпрыгнуло наружу, когда Дин наткнулся взглядом на подставку с номером Эйдана. Интересно, ответит ли он или снова пропадет на сколько-то дней? За окном сделалось светлее, до заката было еще далеко. Позвонить уже сейчас, или еще слишком рано? Дин вбил номер в память телефона и задумался над именем. Просто Эйдан? Может, официально, по фамилии? В дверь коротко постучали, и Дин вздрогнул.
— Надеюсь, это не общительная лошадка пришла убедиться, что я собираю вещи, — пробормотал он себе под нос, хватаясь за ручку.
Еще не прикоснувшись к металлической поверхности, Дин ощутил волну предвкушения и тяжелого жара того, кто стоял снаружи. Ошибиться было невозможно, даже заглядывать в оконце не потребовалось бы.
— Эйдан, — выдохнул он, отворяя дверь.
— Привет! Я решил зайти сам, чтобы ты никуда не убежал и не попал в неприятности. Не отвлекаю от важных дел?
— Ох, нет конечно, заходи! Я как раз смотрел на небо и думал, когда тебе звонить, — Дин гостеприимно распахнул дверь пошире.
— Видишь, я не наврал с погодой: дождь прекратился, небо проясняется, — Эйдан говорил как-то особенно осторожно, мягко, будто боялся реакции Дина.
— Да, здорово! Я как раз опробовал настройки у берега сегодня, так что практически готов к бою. Хочешь чаю или кофе?
Эйдан внимательно на него смотрел, и от его взгляда Дину становилось не по себе.
— А молока нет? Мне нравится, — со старательной улыбкой спросил он.
— Хм, есть, должно быть, если не скисло. Заходи, не топчись у входа, располагайся! Мне все равно еще собираться, — Дин потянул Эйдана за руку в гостиную, а сам побежал на кухню.
— Спасибо. У тебя все хорошо?
— Ну… да, а что? — Дин замер с головой в холодильнике.
— Просто. Сегодня магнитные бури, они иногда влияют на людей очень странно. Ты знаешь, что во время них повышается уровень сообщений от людей, видевших что-либо сверхъестественное, похищенных инопланетянами и прочее?
Дин улыбнулся зеленой плесени, ровной порослью покрывавшей остаток пирога Адама, и закрыл дверцу холодильника. Пара кусочков паззла легли на свои места.
— Нет, не слышал. Очень интересно, а ты откуда об этом знаешь?
Он поставил стакан молока перед хмурым соседом и сел напротив, частично отгораживаясь ноутбуком.
— Так, интересовался, — неопределенно пожал плечами Эйдан, снимая стакан со стола. — Еще не скисло, но собирается. Завтра уже можешь выливать!
— Что-то у меня быстро продукты портятся, — покачал головой Дин.
— Потому что натуральные, никакой химии! Так что, ты пойдешь со мной на маяк? Дед сказал, чтобы я без тебя не возвращался, — Эйдан глядел на него смеющимися глазами поверх стакана.
— Да, только вот соберусь, подождешь немного?
— Конечно, давай!
Собрать сумку было делом нескольких минут, многолетний опыт был на руку, но Дин не торопился. Что-то очень естественное было в том, что Эйдан сидит за его столом, обхватывает стакан сильными пальцами, поглядывает на него. Дин замирал всякий раз, когда он запрокидывал голову, и кадык его ритмично шевелился. Жаль, это не могло продолжаться вечно.
— Я готов.
Они вышли из дома вместе, Дин запер дверь и повесил сумку на плечо.
— Тяжело? Давай я помогу?
— Не стоит, я привык к весу и нервничаю, когда не чувствую свою аппаратуру, — Дин покачал головой.
Снаружи стало холоднее. Ветер окреп и гнал клочки облачного слоя на запад. В разрывах виднелось предвечернее небо, иногда вздрагивали зыбкие солнечные лучи. Эйдан чиркнул зажигалкой, и через пару секунд голову его окутали клубы прозрачного дыма.
— Видишь, сработали шестьдесят процентов! — улыбнулся он.
— Ага. Выходит, ты не такой плохой метеоролог! — поддакнул ему Дин, на всякий случай осматриваясь.
Маленькой лошадки нигде не было, окрестности вообще выглядели пустынными, если не считать нескольких овец на дальнем холме.
Шли не спеша, хотя склон поначалу поднимался очень плавно. Теперь Дин убедился, что домиков у подножия маяка три, но один выглядит нежилым из-за слишком маленьких окошек.
— Здесь живут девочки, — сказал Эйдан, указывая на маленький аккуратный коттедж.