Рисунки были кривоватые, некоторые линии не четкие, но у моего брата был явно непревзойденный талант. Решение отправить его в художественную школу укрепилось у меня полностью. Вот как разберемся со всем этим, так его и отправим.
— Это тебе, можешь забрать, — кивнул Акира, на рисунок.
— Спасибо, — улыбнулась, выходя из комнаты, и прикрывая дверь, ответила. Дойдя до кухни, я без сил скатилась по стене спиной, и обхватила руками колени.
Господи, а если бы мне не повезло, если бы отец Ники нас сдал, что бы было?
Воображение тут же нарисовало то, что могло произойти. Я могла лишиться их, потерять навсегда. Мысли приносили почти физическую боль, заставляя меня тихо всхлипывать, заглушая звук в ткани джинс на коленях.
Я могла их потерять из-за своей самоуверенности и глупости. Если бы… Если бы мне просто не повезло, то все, что я имела, превратилось бы в прах. Я уже была вынуждена оставить за бортом своей жизни — хоть и временно, но на неопределимый срок — человека заменившего мне отца и младшего названого брата.
Я не задумывалась, что испытывает Акира, которого оторвали от семьи и увезли на другой конец мира. А что чувствует Такеши? Что чувствует Диас, когда я показываю такое недоверие к нему, молчу, не говорю, не доверяю? И ведь этим я ставлю под удар всю свою семью, и мое Облако, которое понимает это как никто другой, которое защищает свою семью на расстоянии, что он чувствует?
Какая я была дура, да и сейчас ей осталась. Слишком привыкла. Что была одна и совсем справлялась самостоятельно, забыв, чем эта самостоятельность и глупость обернулась мне в прошлой жизни.
Сдавленно всхлипнула, попыталась вытереть слезы, направилась в сторону комнаты Диаса. Комната была заперта.
— Диас, пусти, пожалуйста, — тихо поскреблась к нему в дверь, и, дождавшись щелчка замка, опустив голову, вошла к нему.
— Ну и?
— Прости меня, — тихо пробормотала. — Я глупая, маленькая дура, которая не понимает, что своими действиями могла подставить семью и подвести тех, кому обещала защиту и дом. Прости меня.
Диас вздохнул, и теплая рука опустилась на голову.
— Рад, что до тебя дошло.
— Во всем виноват Конан Дойль и его верный последователь Ника, — усмехнулась, уткнувшись в живот своему Облаку. — Заставляет думать, а ее пламя очень неплохо прочищает мозги, не в обиду тебе будет сказано.
Диас усмехнулся.
— Тебя там кажется, искал наш Туман? Что-то говорил про связь, объяснишь? — хищно растянул губы в усмешке Облако.
— Объясню, — мрачно пробурчала в ответ, понимая, что теперь свои действия буду согласовать со своей семьей и с Облаком, как главным авторитетом.
— И да, кажется у нас появится новый учитель, Себастьян Инганнаморте, отец Николлеты.
Комментарий к Во всем виноват Конан Дойль
Инганнаморте. - Итал, (Победивший смерть)
Ну вот и глава
Надеюсь нет ошибок а если будут тыкайте глупую бету в них мордочкой)
========== Время идет, жизнь легче не становится ==========
Савада Акира, или Эспозито Кира был довольно умным мальчиком. Всю жизнь вокруг него творились разные подозрительные вещи, которые не внушали ему доверия, но которые он успешно игнорировал.
Ему казалось, что стоит ему задать интересующий его вопрос «что происходит?» и вся его жизнь скатится в тартары. Он уже ничего не сможет изменить, и тот мирок, который ему старательно выстраивала старшая сестра, ограждая от какой-то опасности, которая нависла над ними грозовым облаком, рухнет до основания, открывая то, что изменит его жизнь навсегда.
Он был умным мальчиком, поэтому благоразумно игнорировал разные мелочи. Например, Мукуро, у которого был совсем нечеловеческий глаз или сон с совсем не бутафорским ножом под подушкой.
У дяди Диаса был на креплении спрятан пистолет под столом. Тсунаеши таскала пистолет и кинжалы в простом школьном рюкзаке, а в буфете за корзинкой с печеньем отодвигалась панелька, за которой находилась пачка документов на разные имена и фамилии с их фотографиями, которая периодически обновлялась и снова заботливо укутывалась в целлофан и пряталась за задвижной панелью.
Старик Себастьян пугал своими глазами, а его дочь, Ника-чан таскала в папке не детские рисунки, а вполне четкие фотографии с места убийства, и чуялось ему, что это был совсем не фотошоп. Как и ее недетские суждения и потрясающая дедукция, которой она ставила неподготовленного человека в неловкое положение ступора, заставляя ощущать себя дебилом, которого только что просканировали рентгеном и вынесли приговор, закрепив документально.
Порой ему было страшно, но человек такая тварь, что ко всему привыкает. И он привык. Привык к тому, что иногда, надевая ботинки, видел на полу в прихожей каплю крови, которую видно не заметили в тени шкафа. В мусорной корзине замечал краешек бинтов с красными разводами и невозмутимо запихивал их поглубже.
Да, подросток прекрасно понимал, что его семья не так проста, когда выпивал стакан воды, поданный заботливой сестрой. После чего тут же вырубался, едва дойдя до комнаты, из чего не сложно было сделать вывод, что в водичке было снотворное.
Поэтому, когда братец Мукуро в возрасте двенадцати лет притащил к ним домой своих «учеников», он не особо удивился. Хотя сразу вылезал вопрос, чему он собственно говоря их учил?
Милая девочка Хроме, которая была сильно искалечена в аварии, и долгое время была в плачевном состоянии, но два года усиленной реабилитации вернули ей возможность жить. Единственное, глаз спасти так и не удалось, однако она не унывала. С ней он подружился и даже испытывал потребность ее защищать, хотя на самом деле что-то подсказывало, что она не тепличный цветочек, каким кажется.
С ней он чувствовал теплую связь, почти такую же привязанность, как и к сестре. Странное чувство, но если уж по-честному, то вся его жизнь сплошная странность.
Фран был странным. Непривычно и порой раздражающе растягивал слова и вечно над всеми стебался. Безэмоциональное существо с шапкой в виде яблока на голове. И вот он бы поклялся, что это парень, но порой он почему-то был не слишком в этом уверен…
О да, Кира прекрасно осознавал, что в их доме происходит что-то странное. И это не только постоянный недосып старшей сестры. Нервозность, с которой поглядывали на часы и на телефон остальные члены семьи в то время, когда сестренка уезжала на «экзамен» или «по делам». Он даже подозревал, что именно, после ночных перешептываний и тихой ругани на всех языках, пока где-то внизу волочат чье-то тело, и просят потерпеть, а наследующий день с милой улыбкой сообщают, что его сестренка отдыхает.
Кира со временем научился на это плевать с высокой горки, только надеясь, что на завтраке все члены семьи соберутся в целом состоянии.
Хоронить близких людей он не хотел, ему матери хватило.
Но раз уж ему дали возможность не влезать во все это, он решил ей воспользоваться на полную. С упорством, которое было совсем не детским, он учился рисовать. И рисовал, побеждал в конкурсах, радовал свою семью достижениями и улыбался на камеру, когда его снимали с очередной грамотой. И он полюбил рисовать всем сердцем, выводя линии черт дорогих ему людей.
Каждый год ровно на один месяц они срывались в путешествие всей семьей. Июль считался месяцем отдыха, когда каждый из них писал на листочке название страны, которую они хотят посетить и кидали в «Хогвартскую шляпу», чтобы потом рвануть в другую страну, по самым здоровским местам, туда где они еще не были. Путешествовали по странам, закупаясь сувенирами и вдохновляясь на целый год. Так они были в России и посетили Тайгу, красота которой захватывала дух, и изображения которой получились самыми великолепными в его коллекции. Во Франции, Греции, Египте, Китае, Индии. Иногда они могли посетить и две страны.
Что уж говорить, лето было самым любимым временем года, так что Кира ждал с нетерпением следующей поездки. Осенью у него должен был быть День Рождение и исполниться тринадцать лет, когда сестра сказала, что они переезжают.
Точнее возвращаются в Японию, в городок под название Намимори, где остался Такеши-нии и ото-сан.
Пускай у него на редкость странная семья, но это не значит, что он не будет ее любить. И радоваться тому, что они возвращаются на его родину, где ждет их дом и грустно-веселые воспоминания, наполненные теплыми руками мамы и запахом выпечки.
Пусть он полюбил дождливый Лондон, теплотой и восхищением тянуло из Италии, восторгом из необъятной России, но дом, есть дом, так что собирая чемоданы и укладывая свои картины, он улыбался.
— Я возвращаюсь, — тихо проговорил Савада Акира, или точнее Кира Эспозито, повернувшись в сторону Востока.
***
Занзас Скайрини встретил меня и Мукуро, как всегда, пылающим взглядом алых глаз, на дне которых плескалась готовая в любой момент вспыхнуть Ярость. Закинув ногу на ногу, он сидел на своем любимом кресле и усмехался.
— Явились, мусор?
— И тебе не хворать.
— Мусор…
— Джо уже забегал? — спросила, устало откинувшись на спинку дивана, прикрыв глаза.
— Мелкий мусор? Да, приходил.
— Ты на редкость сегодня спокоен, Зан-кун. Неужели, это из-за маленького Джо?
— Заткнись, Хохлатый мусор, — стакан просвистел мимо головы Мукуро, разбиваясь об стену. Впрочем, в подсознании можно создавать сколько угодно стаканов, чем Занзас и пользуется. Хотя, здесь он царь и бог, так что ему можно.
— Ладно, мистер Ярость, я пошел, не скучайте, босс, — кинул мой Туман, рассеиваясь в синей дымке и покидая подсознание босса Варии. Занзас хмыкнул и повернул голову к стене, не обращая на меня внимание.
С Занзасом было удобно молчать в тишине. Да и вообще Скайрини был на редкость приятным человеком, когда не орал и не швырялся стаканами. Несовершеннолетний алкоголик, который мог литрами хлебать виски даже в собственном подсознании, в котором он по идее не может чувствовать в этом нужды. Хотя, кажется мне, что босс Варии не столько пьет алкоголь, сколько швыряется стаканами с ним.
Мы не были друзьями, и особо-то друг друга не знали, но порой хотелось просто поговорить с кем-нибудь, кто против тебя это использовать не будет. Занзас был именно таким человеком, который, не смотря на свой вечный мат и летающие стаканы, был в какой-то степени мне благодарен, иначе бы сошел с ума от одиночества, запертый в собственном кабинете, созданным подсознанием в своей голове.
В первый наш визит с Мукуро мы уклонялись от стаканов, учитывая то, что всю авантюру с путешествием по подсознаниям мы сумели провести только через два года, после того, как я нашла своего Дождя. Естественно Варийскому Боссу радости не доставляло то, что к нему заявилась четырнадцатилетняя пигалица и мелкий Туман, который, несмотря на свой возраст, гуляет по подсознаниям людей, как к себе домой.
Но одиночество сводит с ума, так что даже такой компании Скайрини был рад, особенно если я таскала ему новости из реального мира.
Занзас скрипел зубами, рушил свой кабинет и был готов порвать всех и вся. Как он ненавидел Вонголу, а как он был зол, когда узнал, что находится в собственном особняке и его Хранители рядом, как и дом со свободой, но верные подчиненные ничего не могут сделать.
Когда он узнал о Наследниках на пост Вонголы, то готов был порвать и меня, и моих «ебанных родственничков», которых он бы «расстрелял с особой жестокостью».
А потом была еще одна авантюра, но теперь уже с моим младшим братом Савадой Джо, который относился ко мне с крайней настороженностью по началу. Забитый, худой мальчишка, который на каждое действие скалит зубами и огрызается, готовый вцепиться в глотку, отстаивающий свою свободу и страстно желающий поубивать всех своих «воспитателей». Почти болезненно желающий свободы, но не имеющий возможности огрызнутся и цапнуть побольней.
Провести связь между Занзасом и Джо, наверное, было самым лучшим решением. Поначалу Занзас вечно поддевал Джо, пока мой младший брат и претендент на железный трон место Десятого Босса Вонголы, не начал огрызаться и все свободнее ощущать себя в компании босса Варии. Джо ловил лбом стаканы, ругался, матерился и в открытую посылал главного психа, чем доставлял ему незабываемое удовольствие.
Занзас буквально наслаждался, потихоньку дрессируя Джо. Ну да, знал бы Девятый, какая подлянка ему устроена приемным сыном, все свои отчеты бы сожрал. Просто потому, что Занзас увидел в Джо свое малолетнее отражение, и в отличие от своего приемного папаши не стал игнорировать его существование, а наоборот подчеркнул, что Джо существует. Пусть и сделал это своеобразно.
Скайрини объяснял мелкому, что такое пламя и как им управлять. Учил приемам, которыми бы его никто не научил. О, он научил Джо делать свое жесткое пламя, которое было почти на грани Пламени Ярости поистине смертоносным.
Ну, а Джо слушал и учился. И в открытую называл Занзаса братом, а так же искал способы, чтобы вытащить своего старшенького из ледяной тюрьмы, благо жил в особняке Вонголы и знал где искать.
Этот Яросный Дуэт крутил какую-то свою игру, в которую я благоразумно не лезла, оставшись за бортом. У меня своих проблем хватало.
— Возвращаешься в Японию?
— Да. Мне уже восемнадцать, опеку взять могу, к тому же там какой-то заворот с юридической точки насчет гражданства и опекунства Кос сделал, я в этом как-то сильно не разбиралась.
Костя был моим солнцем, который в данный момент учился на юриста в Америке. Тот еще гений, который попутно проходит медицинское образование.
— Рискуешь, — усмехается мафиозный босс.
— Печать падает. Как бы я не хотела оградить Киру от всей этой грязи, но кровь не вода. Да и Хром его Туман, так что здесь что-либо сделать я не в силах. Уже рядом находясь, ее сила, срывает оковы со своего Неба и он это чувствует.
— Да уж. Не повезло тебе с семейкой. Впрочем, дело твое. Но на твоем месте я посвятил бы его в это дело.
— Занзас, я в твои дела не лезу, хотя ты явно мутишь воду вместе с Джо, так что не лезь, а?
Занзас оскалился, подтверждая мои опасения насчет чего-то интересного.
— Если все пройдет гладко, то тебе волноваться не придется и все будут на своих местах, — усмехнулся Занзас. — Хотя на месте твоего мелкого Мусора, я бы предпочел видеть тебя, но, увы, ты уже ходишь под началом Вендиче. С судьями мафии мне дел иметь не хочется.
— Да, никому не хочется, — кивнула я. — Но у меня выбора особого нет.
— Твои проблемы, Мусор.
— Знаю, Занзас, знаю.
И все началось с Мукуро, точнее с того, что его засекли Вендиче.
Да уж, мне здорово подрезали крылышки, из-за чего я теперь на коротком поводке у Бермуды фон Вихтенштайна, той еще сволоты, который является живым мертвецом.
Ему нет дела до живых, а все кто признан виновным, по его мнению, уже мертвы. Впрочем, он недалеко ушел от правды в своих суждениях. Даже я, его ищейка на коротком поводке числюсь у него условно живая. Пока жива, пусть бегает, а как помру, добро пожаловать на полноценную службу в Вендикаре.
К тому же он знает о том, что я уже умирала, что тоже в плюс, к моему делу и статусу «условно живая».
Обо мне он знает больше, чем я сама.
И это пугает, хотя он вообще меня пугает, пусть их леденящее пламя особо меня не трогает, а после заданий лично от босса, у меня выработался иммунитет ко всему тому дерьму, в котором я купаюсь и буду купаться до конца своей жизни.
Время идет, а жизнь легче не становится, какой частью тела к ней ни поворачивайся.
Комментарий к Время идет, жизнь легче не становится
Чтож, как вы поняли, мы перепрыгнули шесть лет жизни. Не волнуйтесь, во время рассказа дальше, мы узнает многое из их прошлого, просто если писать все случившиеся это растянется страниц на сто, а я человек ленивый, любящий больше экшена и тому подобного.
Как-то так, короче, вот.
========== Встречи и расставания ==========
Бермуда фон Вихтенштайн был настоящим судьей. Холодное и равнодушное существо. Для него не было таких вещей как: «не специально» или «не знал». Как только он выносил приговор «виновен», какие-либо отмазки его уже не волновали.