– Да, юноша. Что это?
– Ветер. Ветер в дымоходной трубе.
Неистовый северный ветер взвыл в трубе, словно услышав мои слова.
– Прямо настоящий ураган, верно? Это большая труба, сэр, и в нее всегда залетает ветер.
– Мне нужно идти. Похоже, Гильф уже убежал. За стаей гончих Вальфатера, хотя я не слышал их лая сегодня ночью. Мой конь все еще стоит в хлеву?
– Наверное, сэр. Наткнулся на него, когда искал вас. Ваше седло тоже там.
– Я скоро вернусь, постараюсь поскорее.
Я выхватил у Бертольда Храброго узел, зажал под мышкой и снова выскочил под проливной дождь.
Несомненно, Герда и Бертольд Храбрый встречались в ближайшем от дома лесу. Я вспомнил, в какой стороне от хлева тот находился. Стараясь держаться левым боком к ветру, я погонял жеребца, покуда тот не пустился галопом, выбрасывая фонтаны воды и грязи из-под копыт.
В свете молнии я увидел поросшие мхом стволы деревьев и громко позвал Дизири. Никто не откликнулся, но дождь прекратился.
Не стих, а прекратился полностью. Молнии больше не сверкали, гром не гремел, и ледяные капли не сыпались с листьев над моей головой, когда я проводил по ним рукой. Тьма не рассеялась, но позеленела. Где-то далеко в горах протяжно провыл волк.
Я ехал вперед и вскоре пересек журчащий серебристый ручей, не имевший ничего общего с речушкой, протекавшей в Йотунленде. Солнце так и не взошло, и звезды не светили в небе, однако тьма начала постепенно рассеиваться. Хотя воздух вокруг меня оставался совершенно неподвижным (возмущаемый лишь моим дыханием), в верхушках деревьев шарил ветер, протяжно выпевая сотни разных имен.
В том числе и оба моих.
Я остановил коня и прислушался. И приподнялся на стременах, чтобы слышать лучше.
– Валевейн, Уэйс, Вортигерн, Киот…
Имена, которые я услышал раньше, – мои имена, – больше не повторялись.
– Ивейн, Готфрид, Эйлхарт, Паламед, Дуах, Тристан, Альбрехт, Карадок…
Кто-то бежал мне навстречу – бежал, спотыкаясь, падая и снова вскакивая. Я услышал хриплое, с присвистом, дыхание и судорожные всхлипы еще прежде, чем кусты рядом зашевелились и раздвинулись и оборванный мальчишка с испуганно вытаращенными глазами выскочил из зарослей и вцепился в мой сапог.
– Ты кто? – спросил я.
Он открывал и закрывал рот, но из груди у него вырывались лишь рыдания.
– Ты весь измазан в грязи и, похоже, напуган до смерти. За тобой кто-то гонится?
Продолжая давиться рыданиями, он помотал головой.
– Это Эльфрис, верно? – Я огляделся по сторонам. – Вроде да, но если это твое настоящее обличье, ты не эльф. Почему ты бежал?
Мальчишка указал пальцем на свой рот и снова потряс головой.
– Ты голоден?
Он кивнул, и мне показалось, будто в глазах у него затеплилась надежда.
– У меня нет… Постой-ка.
В узелке Бертольда Храброго я обнаружил буханку ржаного хлеба и головку сыра. Я разломил хлеб и сыр на две части и отдал мальчишке куски поменьше. Хлеб оказался свежим, и сыр вкусным.
– За столом принято вести беседу, – сказал я, прожевав и проглотив первый кусок. – Когда я был маленьким, мы с братом просто уплетали за обе щеки в гробовом молчании, но в замке герцога Мардера едят иначе. Полагается разговаривать о погоде, об охоте или о чьем-нибудь новом коне.
Снова указав пальцем на свой рот, мальчишка помотал головой.
– Ты не можешь разговаривать?
Он кивнул.
Я спешился.
– Проглоти-ка сыр и открой рот. Я хочу посмотреть.
Он сделал, как я велел.
– Язык на месте. Я уж подумал, тебе его отрезали.
Мальчишка энергично потряс головой.
– Лорд Бил сказал мне однажды, что, если ударить кого-нибудь по лицу веткой лесного ореха, он примет свое подлинное обличье. Возможно, на тебя это и подействовало бы, но я не вижу нигде поблизости орехового дерева. Это твое подлинное обличье?
Он закивал.
– Может, ты от рождения немой?
Он помотал головой.
– Знаешь, у тебя знакомое лицо. – Я попытался вспомнить мальчика, которого Модгуда посылала в город за Поуком. – Как ты попал в Эльфрис?
Он показал пальцем на меня.
– Это я тебя сюда привел?
Мальчишка кивнул, продолжая плакать.
– Прямо сейчас? – Откусив кусок сыра, я на мгновение задумался. – Ты следовал за мной от дома Бимира?
Он помотал головой.
– Но тебя привел сюда я?
Снова кивок.
Я щелкнул пальцами:
– Тауг!
Добрая дюжина радостных кивков.
– Я был здесь с тобой… с тех пор прошло много лет. Да, думаю, много, хотя в это трудно поверить. Как долго ты здесь находишься?
Он пожал плечами.
– Похоже, в Эльфрисе всегда так. Здесь теряешь счет времени. Возможно, здесь вообще нет времени. Проверим. Тебя увела с собой королева Дизири?
Тауг кивнул, с испуганным видом.
– Она хотела что-то сказать тебе или о чем-то тебя спросить. Вы двое ушли и больше не вернулись.
Тауг помотал головой.
– Вернулись? Когда?
Тауг указал пальцем в землю под ногами.
– Сейчас?
Он кивнул.
– Ты только что расстался с ней?
Он снова кивнул.
– Можешь проводить меня к месту, где вы расстались?
Очередной кивок.
– Тогда вперед!
Тауг показал рукой на жеребца и вопросительно взглянул на меня.
– Ты прав. Верхом всяко получится быстрее, пусть и по густому лесу.
Я подождал, когда Тауг заберется на жеребца, а потом уселся позади него.
– Держись за луку и показывай путь. Куда ехать? Не бойся, я не стану сильно гнать.
Снова расплакавшись, он показал рукой вперед, и я легонько ударил коня по бокам позаимствованными шпорами.
Глава 68
В ПЕЩЕРЕ ГРИФОНА
Сумерки застали нас в горах, на берегу стремительного потока, где мы остановились на привал.
– Это не Эльфрис, – уже во второй раз повторил я, и Тауг снова кивнул с несчастным видом. – Думаю, именно в этом узком ущелье и произошел переход из одного мира в другой. Один конец теснины находится в Эльфрисе, а другой здесь. Для нас. На сегодня. По крайней мере, мне так кажется. Прежде я уже бывал в похожих горах и не удивлюсь, если это они и есть, хотя я не видел Военной дороги. Ты расстался с Дизири где-то поблизости?
Тауг встал и двинулся с места, указывая рукой вперед, и потом знаком велел мне следовать за ним. Бросив через плечо беспокойный взгляд на привязанного жеребца, я пошел за Таугом.
К тому времени, когда мы достигли скалы затейливых очертаний, из недр которой вытекала река, свет дня померк окончательно. Поначалу мне показалось, что поток выбегает из темного провала под нависающей двускатной крышей и гладкая каменная поверхность, по которой течет вода, сильно смахивает на веранду. И только сходив обратно к нашему костру и вернувшись с двумя горящими головнями, я рассмотрел орлиные глаза и остроконечные уши.
Я уже собрался войти в пещеру, как настойчиво предлагал мне Тауг кивками, улыбками и жестами.
– Там опасность!
Я повернулся, но разглядеть что-либо в темноте не представлялось возможным.
– Когда-то здесь был мой дом.
Глубокий низкий голос тянул слова и пришептывал. Он явно исходил не из человеческих уст. Я помахал над головой горящими ветками, чтобы раздуть пламя. На скалистой стене я увидел некое огромное существо, призрачно белое и нисколько не похожее на представителя рода людского.
– Сила не поможет тебе в борьбе с Гренгармом, – сообщил громоподобный голос, – покуда ты не завладеешь Этерне. А ты завладеешь. И хитрость не поможет, покуда ты не добудешь Этерне.
Белое существо распростерло крылья, каждое из которых превосходило размерами шатер Била, и взмыло в воздух. Вокруг крыльев засверкали молнии, и поднятый крыльями ветер загасил мои факелы и сбил с ног Тауга, едва не свалившегося в бурный поток. На несколько секунд, показавшихся долгими минутами, жуткое существо застило луну, а потом исчезло в ночном небе.
Я помог Таугу встать и схватил его за плечи.
– Дизири здесь нет, так ведь?
Говорить мальчик не мог, а если он кивнул или помотал головой, то я ничего не увидел в кромешной тьме.
– Послушай меня, – сказал я, – и послушай хорошенько. Я велел тебе отвести меня к Дизири, а не сюда. Она говорила об Этерне, обещала добыть его для меня. Поэтому я никогда не брал в руки мечей. Не хотел довольствоваться дешевыми заменителями. Не хотел идти на компромисс. Я хотел получить Этерне – клинок, обещанный мне Дизири. Но сейчас мне нужен не он. Мне нужна она.
Тауг разрыдался, и я отпустил его, осознав, что сильно трясу беднягу за плечи.
– Одна она. – Я легонько толкнул мальчишку в ногу носком сапога, чтобы удостовериться, что он меня понял. – Можешь подождать меня здесь, коли хочешь. Я возвращаюсь к костру.
Он цеплялся за мой рукав всю дорогу обратно, а когда мы дошли до костра и я бросил в огонь последние собранные нами ветки, я сказал:
– Ты боишься существа, которое разговаривало с нами? Я тоже. Кто это?
Тауг лишь испуганно таращил глаза.
– Грифон?
Он кивнул.
– Полагаю, ты видел его раньше, когда был здесь с Дизири. Считается, что грифонов не существует – во всяком случае, в наше время. И очень многие скажут, что вообще никогда не существовали. Разумные люди не верят в подобные вещи. – Словно разговаривая сам с собой, я добавил: – Конечно, точно так же считается, что и огров не существует, но Орг-то вполне реален. Наверное, ты испугался, что грифон тебя съест.
Тауг снова кивнул.
– Или дракон, поскольку в пещере обитает дракон. Так сказал грифон. Гренгарм – и есть тот самый дракон, у которого находится мой меч. Ты видел и дракона тоже?
Тауг отрицательно потряс головой.
– Ну и не увидишь. Мы направляемся в Утгард. Во-первых, там твоя сестра, и нам с тобой предстоит вызволить ее из неволи. Я смотрю, одеяла у тебя нет.
Тауг кивнул, с безнадежным видом.
– Можешь воспользоваться попоной, но тебе стоит набрать еще хворосту для костра, прежде чем ложиться спать.
Пока он собирал сухие ветки в редкой рощице у самого берега, я вынул из переметной сумы свои постельные принадлежности и улегся.
– Если ты решил вернуться в Гленнидам на своих двоих, счастливого пути и попутного ветра в спину, – сказал я. – Но если ты стянешь у меня что-нибудь, я тебя догоню. Догоню, если ты прежде не попадешься в руки горцам. Попомни мои слова.
Во сне я увидел себя маленьким мальчиком, совершенно мне незнакомым, бегающим по плоскогорью вместе с другими мальчишками. Мы поймали кролика в силок, и я расплакался, сокрушаясь о смерти зверька и смутно предчувствуя приближение какого-то огромного горя. Мы освежевали кролика и зажарили на костерке, сложенном из сухих веточек. Подавившись куском мяса, я потерял сознание, упал в костер – и так погиб. Я хотел оставить кости для своего пса, но умер, и мой пес умчался вслед за Дикой охотой, а горячее кроличье мясо обжигало мне горло.
Было еще темно, когда я проснулся, но уже не так темно, как ночью после захода луны. Тауг сидел, обхватив руками колени и горько плача, по другую сторону костра, который сейчас еле горел, хотя вокруг валялось штук двадцать слегка обугленных веток.
Поднявшись на ноги, я собрал все ветки и побросал в огонь.
– Чего ты боишься? – спросил я, а когда он не сделал ни единого жеста в ответ, присел рядом и положил руку ему на плечи. – В чем дело?
Он указал пальцем на свой рот.
– Ты не можешь говорить. Ты знаешь почему?
Всхлипывая, он кивнул и показал рукой на меня.
– Тебя Дизири лишила дара речи?
Он снова кивнул, а потом я долго сидел рядом с ним – покуда занявшееся с новой силой пламя не погасло. А поскольку Тауг не мог говорить, я говорил очень много, рассказывал о Дизири и о своих последних приключениях. Наконец я сказал:
– Ты хотел, чтобы я поднялся в горы, где обитает дракон. Дизири сказала тебе, что ты снова обретешь дар речи, коли я окажусь здесь?
Тауг поднял с земли уголек и нарисовал на плоском камне длинную линию, пересеченную ближе к одному концу коротким штрихом.
– Меч?
Он кивнул.
– Ты обретешь дар речи, если я добуду Этерне?
Он энергично закивал, улыбаясь сквозь слезы.
Я встал.
– Оставайся здесь. Тебе придется присматривать за моим конем, но ты можешь пользоваться моими одеялами. Не трогай лук и колчан. Ты же вырос в лесу, верно? Ну конечно. Ты наверняка умеешь ставить силки. Ты голоден, а теперь, когда мы съели весь хлеб и сыр, у нас не осталось съестного. – Я на минуту задумался, а потом добавил: – На твоем месте я бы не стал пытаться найти дорогу обратно в Эльфрис.
Высеченная в скале голова грифона (при ближайшем рассмотрении при свете дня) оказалась еще больше, чем я думал поначалу: огромная, древняя, выветрившаяся за многие века. Чудовищных размеров клюв легко расплющил бы в лепешку автобус, а широко раскрытые, наводящие ужас глаза находились на расстоянии полета стрелы над ним. Странное выражение этих выпученных глаз встревожило меня настолько, что я с минуту рассматривал их, а потом пожал плечами и уселся на камень, чтобы снять сапоги и чулки. Глаза явно пытались сказать мне что-то, но я даже не надеялся понять, что именно.
Река Гриффин вытекала из разверстого клюва грифона, ледяная и бурлящая. Хотя вода редко достигала моих коленей, мне пришлось заткнуть сапоги за пояс и цепляться руками за каждый, самый незначительный выступ, чтобы медленно подниматься по скалистому склону против течения. Когда я решил, что зашел уже достаточно глубоко в недра горы, то остановился и оглянулся. Круг света позади, знаменовавший выход из глотки грифона, показался мне таким же далеким и прекрасным, как Америка, о которой я до сих пор вспоминал время от времени, – потерянным раем, постепенно меркнувшим с каждым моим трудным шагом вперед.
– Рыцарь не считает своих врагов, – сказал я себе и сделал следующий шаг и еще один. – Но я хотел бы найти Дизири, увидеть ее еще раз перед тем, как уйду.
Бен, я не могу объяснить тебе, откуда я знал, что скоро утрачу даже память о ней. Но я знал.
Позже, когда круг света позади казался не более чем крохотной звездочкой, я сказал:
– Жаль, что со мной нет Гильфа.
Впереди я увидел свет. Я прибавил шагу, преодолевая течение потока, теперь более глубокого, но не столь быстрого, – и внезапно погрузился с головой в темную воду, ступив в глубокий провал, которого не заметил, и сразу пошел ко дну, увлекаемый весом своей кольчуги. Я задергался, пытаясь от нее освободиться. Вытянул кольчугу из-под перевязи, стащил через голову и бросил на дно – и только потом осознал, что мне не грозит опасность утонуть. Я не мог дышать под водой, но в этом и не было необходимости. Я всплыл обратно на поверхность (казалось, из страшной глубины) и выбрался на берег, отплевываясь и дрожа всем телом.
Отдышавшись, я обнаружил, что в просторной пещере, где я лежу, свернувшись калачиком, царит не кромешная тьма. Сквозь два отверстия высоко в стене (глаза грифона) пробивались бледные лучи, которые упирались в алтарь неподалеку, маленький и незатейливый.
Осознав, что я все еще жив, и почувствовав острую потребность размяться и согреться, я поднялся на ноги и подошел к алтарю, чтобы разглядеть его получше. Обращенная ко мне каменная поверхность была гладко обтесана и, как и верхняя плоскость, увлажнена каплями, сыпавшимися редким дождиком с потолка. Однако противоположную сторону украшала резьба, и хотя бледные лучи дневного света, пробивавшиеся сквозь глаза грифона, не достигали резных завитушек и закорючек, я прочитал, водя по ним пальцами: Кантел, Алоу, Лло…
Позови, и я приду.
– Я не умею читать, – сказал я вслух. – Во всяком случае, на языке, на котором говорят и пишут здесь. Как же мне удалось прочитать слова?
А потом вдруг сообразил: это же эльфийские письмена!
Я выпрямился, ошеломленный. Тысячи воспоминаний разом нахлынули на меня, подобно теплым синим волнам прозрачного моря: смеющиеся келпи, увлекающие меня к пещере Гарсега; остров на морском дне; долгий путь к Башне Глас.