– Морис, ты пришла испортить Эмме настроение? – холодно спросил Симон, который не мог забыть, чья мать косвенно виновна в случившемся в Парке Виктории. Ведь, если бы она не украла медальон, то Эмму бы не ранили, и она не потеряла бы память.
Морис медленно повернулась к нему, почувствовав резкий укол в груди. Подшучивать над Конни – это одно, но слышать злость в голосе любимого человека очень больно.
– Симон, я действительно волновалась за тебя. Я чуть с ума не сошла, когда услышала, что вы, только вдвоем, без прикрытия, отправились в Лондон. Я даже принесла тебе цветы…
– Так трогательно, Родани, сейчас расплачусь, – скривила губы Конни. – И, кстати, ты притащила лилии, на которые у меня аллергия.
– Я не знала, что у тебя аллергия, – огрызнулась Морис, опустив букет на столик у кровати Спенсера, – и, вообще, это ты, Конни, виновата, что потащила Симона с собой. Разве ты не понимаешь, что вы двое – как кость в горле у нашего короля?
– За то, что мы пострадали, скажи спасибо своей мамочке! Именно из-за неё, мы попали в ловушку, – вскинулась задетая за живое Эмма.
– Эмма, Морис, успокойтесь, пожалуйста! Вспомните, где находитесь, – негромко, но твердо произнес Симон, не привыкший к таким склокам. Особенно неприятно самому оказаться причиной ссоры девушек. – Морис, спасибо за цветы, но, думаю, тебе лучше уйти.
– Симон, – Родани тут же потеряла всю уверенность, – надеюсь, ты не веришь в это? Не думаю, что моя мать как-то связана с этим случаем. Ведь нападавших так и не нашли. Скажу только одно. Я даже завидую вам, что вы ее встретили. Я не видела свою мать этим летом. У нас неважные отношения…И я бы не хотела, Симон, чтобы моя мать повлияла на нашу с тобой дружбу. Знаешь, я…
– Дружба? Не смеши меня. Не смей приближаться к моему партнеру, слышишь? – не унималась Эмма. Она обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь.
В эту минуту дверь распахнулась, и в палату ворвалась Пем, которая вернулась от Локсли раньше, чем надеялась Морис. Когда медсестра увидела бледную Эмму, она в негодовании указала Родани на дверь:
– Немедленно уходите. Вот уж не думала, что вы будете нарушать покой тех, кого я вам доверила!
Пем заставила Эмму принять снотворное. Спустя минуту вампирка погрузилась в беспокойный сон.
Симон, вздохнув, решил проводить до дверей Родани.
«Все же, некрасиво вышло. Дети не должны расплачиваться за грехи родителей. Взять, к примеру, Конни. Зачем я повел себя так грубо?»
Он попытался улыбнуться:
– Я надеюсь больше узнать о твоей семье, Морис. Ты говорила, что хочешь стать моим другом, но я почти ничего о тебе не знаю.
Вампирка кивнула, перешагнув порог:
– Буду ждать, когда тебя выпишут. Надеюсь, тогда мы сможем нормально поговорить.
…Морис не знала, почему сегодня ей вновь захотелось прийти на это место, сразу же после посещения больничной палаты. Резкий порыв северного ветра едва не сбил её с ног. Все было, как и в тот день, полтора года тому назад…
Глава 3. Танго втроём
Морис любила эту открытую площадку на четвертом этаже Южной башни. Место навевало воспоминания. Возможно, именно ностальгия виновата в том, что она впервые подумала, что, если Эммы Конни не станет, часть души её, Морис, навсегда исчезнет вместе с бывшей подругой.
Почему судьба столкнула их и Симона, соединив незримыми нитями в нелепый треугольник? Морис, в свое время считавшаяся лучшей подругой Эммы, догадывалась, почему та выбрала Спенсера.
В редкую минуту откровенности «принцесса» признавалась, что, если неожиданно случится такое несчастье, и она в кого-то влюбится, то её пара обязательно будет лучше, чем она. Тогда Родани не поняла, зачем выбирать в партнеры кого-то идеального – ведь придется соответствовать избраннику. Притворяться целую жизнь не сможет никто. Эмма объяснила свое стремление просто: рядом с таким партнером она и сама будет день ото дня, становиться лучше, совершеннее. Зато теперь, ближе узнав Симона, Морис согласилась бы с Конни. Ей становилось грустно и смешно при мысли, что они с Эммой выбрали одного и того же человека…
Но, если бы Дороти Пейн снова спросила её, как тогда, в обеденном зале, кого же из счастливой пары Родани ревнует больше, то вряд ли Морис смогла бы определиться. Сегодня она впервые почувствовала странное тепло, окружавшее партнеров, словно их магические ауры начали сливаться в одно целое. Это причинило ей мучительную боль. Возможно, испытания, пережитые в человеческом мире, сблизили вампирку и смертного. И, значит, уже недалек тот день, когда произойдет полное соединение.
Морис вонзила ногти в ладони. Её раздирала смесь самых разных эмоций, как к Симону, так и к Конни. Ревность, страсть, обида, боль… С вампиркой можно не притворяться, позволить себе быть тем, кто ты есть. Что касается человека, то Морис немного боялась того, что случится, если Спенсер увидит её истинное лицо… Возможно, рядом с ним маску придется носить всю жизнь. Только Симон, пожалуй, того стоил.
Человек был непонятным: добрым, открытым, искренним. Хотел жить в мире с вампирами, так же как и с людьми. Родани, давно лишившаяся всех иллюзий, не могла не восхищаться Спенсером. Весь прошлый учебный год она наблюдала за ним издалека, думая, как и о чем заговорить с ним в первый раз, чтобы Симон проникся к ней симпатией.
Если говорить о поклонниках, то у Морис нет в них недостатка. Симпатичные представители обеих рас, независимо от пола – и вампиры, и смертные – слетались к ней, точно мотыльки на огонь. Пусть дочь госпожи Родани и не унаследовала колдовского обаяния своей матери, но внимания ей хватало. Морис обладала еще одной редкой способностью: со всеми своими пассиями она расставалась легко, сохраняя дружеские отношения.
Еще в детстве дав себе обещание, ни к кому не относиться серьезно, Морис нарушила его дважды. Её первая настоящая симпатия не только осталось безответной, но и разрушила дружбу с Эммой.
Дочь Изабеллы в какой-то степени повторила судьбу своей матери, в отношении Конни. Морис даже думала: вдруг причина, в кем-то наложенном семейном проклятии?
***
Поступив в школу, в течение первых двух лет Морис пыталась обойти наследницу Конни, ведь именно об этом страстно мечтала её мать. Безуспешно, правда. Зато Эмма неожиданно заинтересовалась вампиркой, которая так сильно отличалась от её поклонников и прихлебателей.
Будущая «принцесса вечернего курса» в то время подбирала себе окружение. При этом на роль друга она не могла выбрать кого-то вроде Кортни или Джелли, хотя бы потому, что те происходили из семей, бывших вассалами Конни несколько веков подряд. И она обратила внимание на умную и веселую Морис, которую оказалось трудно заставить плясать под свою дудку. Но с ней всегда находилось, о чем поговорить, и посмеяться. Родани же внезапно открыла в ненавистной дочери Конни новые стороны: способность радоваться жизни, плести интриги и нравиться ей, Морис.
Когда дочь Изабеллы поняла, что так просто ей не победить, она решила действовать хитрее, и, для начала, сблизиться с соперницей. Чтобы добиться расположения Эммы, она начала, то убеждениями, то деньгами, а то и при помощи магии, поддерживать её действия в школе. В результате этого за Эммой закрепился статус «принцессы», а сама Морис, постоянно общаясь с ней, не заметила, как увлеклась.
Скрывать свои чувства оказалось нелегко. Но, каждый раз, когда Эмма приходила к ней, злясь из-за очередной стычки со смертными, Родани надеялась, что однажды ей зачтутся потраченные усилия, и Эмма поймет, что более близкого вампира у неё нет, и не будет. Она так же думала, что Эмма, принадлежащая к элите, прекрасно знает, что ничто в жизни не дается даром. Если кто-то постоянно помогает ей и во всем поддерживает, то это что-нибудь да значит.
Морис, проводившая каникулы вдали от дома, из каждой поездки привозила подруге самые необычные сувениры. Но «принцесса» принимала их, как должное, даже не пытаясь чем-то отплатить. Хотя любой первокурсник из вампиров в курсе, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке!
Однажды Морис решилась затронуть в разговоре с Эммой щекотливую тему близких отношений, и спросить, почему та до сих пор одна. В ответ Эмма произнесла целую речь, которая больше подошла бы, например, отличнице Аните Бангер. Мол, мой избранник должен быть идеальным, достойных меня людей и вампиров нет, и так далее, из чего Морис поняла только то, что Эмма – настоящий нарцисс, и в данный момент любит только себя. Она не в состоянии принять чьи-то чувства, потому что, зациклена на каком-то недостижимом идеале.
А потом наступил торжественный вечер в честь Нового года и Рождества. В тот день все ученики старших курсов напились. Морис хотелось забыться хотя бы ненадолго, поэтому она не отставала от остальных. Кажется, за ней, приглашая потанцевать, таскался полукровка Энтони, но все внимание вампирки было приковано к Эмме Конни. В серебристо-черном платье, отделанном кружевом, с распущенными по плечам длинными волосами, она выделялась в толпе учеников, как роза среди чертополоха. Морис, кусая губы, думала, что никогда еще не видела её такой красивой. С Эммой могла сравниться разве что её мать, Изабелла Родани.
Эмму часто приглашали. На её лице не появлялось ни единой эмоции: ни скуки, ни радости, словно «принцесса» отбывала тяжелую повинность.
О, как в тот вечер Морис ревновала! Она даже представить себе не могла, что может так сильно злиться на каждого человека и вампира, приближающегося к Эмме. Пострадавшим оказался Энтони – под влиянием эмоций, и чтобы тот, наконец, отстал, Морис опрокинула на него бокал шампанского…
… Дальше воспоминания путались. Они с Эммой как-то оказались на площадке Южной башни. Вероятно, Конни, устав от бесконечных танцев, решила подышать свежим воздухом, и, вдобавок, пожалела подругу, которой явно не здоровилось. Морис до сих пор помнила её участливое лицо, когда вампирка склонилась к ней:
– Морис, что-то случилось? Ты столько выпила.
– Может, у меня несчастная любовь, – покачнувшись, усмехнулась Морис.
– У тебя? Ни за что не поверю. И кто же отказал самой потрясающей девушке «вечернего курса»?
– Ты, – шепнула Морис, касаясь губами кончиков серебристых волос.
В следующее мгновение она оказалась на полу. Эмма одним незаметным движением выскользнула из её рук. От её голоса, казалось, даже стены подернулись инеем:
– Что ты делаешь, Морис? Спутала меня со своими мальчиками и девочками на одну ночь? Решила завести новую игрушку? Неужели наша дружба для тебя так мало значит?
– Плевать я хотела на твою дружбу, – зло бросила Родани, которой отчаянно надоело быть хорошей. – Ты мне должна, Эмма.
– Должна?! – вампирка выглядела шокированной.
– Да, должна! Именно я сделала тебя, тем, кто ты есть, «принцессой» вампиров. Отвергнешь меня, и я тебя уничтожу. Сброшу с пьедестала! Кто ты без меня? Неужели ты думала, что меня можно безнаказанно использовать?
– Не понимаю, о чем ты говоришь. Но вижу одно – ты пьяна, Родани. Террио!
Морис отлетела на пару шагов, чувствительно ударившись затылком о холодный камень.
– Прости, не хотела сделать тебе больно. Только хотела тебя отрезвить! – негромко произнесла Конни. – Я тебе нравлюсь? Почему говоришь об этом только сейчас? Я доверяла тебе, как никому другому. Ты хранила все мои секреты, и все это время, что мы проводили вместе, ты думала…
– О тебе, – гневно прошептала Морис, мечты которой рассыпались в прах.
– Это отвратительно, – тихо ответила Эмма и, повернувшись, исчезла в темноте…
***
На следующий день, после принятия специального настоя, чтобы снять похмелье, Морис хотела исправить ситуацию. Смешно, но она еще верила, что можно вернуть хотя бы дружбу Эммы. Морис написала длинное письмо, прося прощение за вчерашнее. В послании она не удержалась и еще раз сказала о том, что ее чувства – искренние, и что Конни для нее – не игрушка, как все остальные.
Было ли это случайностью, или же знаком судьбы, что письмо, которое она передала через гнома, «принцесса» так и не прочитала? Когда Морис, спустя пару часов, решила поговорить с Эммой, то, спустившись в гостиную, столкнулась с Дороти. Девушка восторженно читала какой-то листок. Морис даже показалось, что в темных глазах обычно невозмутимой Пейн блеснули слезы.
– Дороти, почему ты читаешь мое письмо? – Морис вздрогнула, точно попав под ведро ледяной воды.
– Ну…по правде сказать, Эмма выронила его, когда спешила на консультацию к Грейсу. Она не успела его прочитать, и ты, пожалуйста, не говори, что я сунула нос в её дела! Не хочу, чтобы она злилась! Мне стало так любопытно, когда я узнала твой почерк! Знаешь, у тебя прекрасно получаются любовные письма, правда-правда!
– Верни мне его.
Дороти, молча, протянула ей листок.
– И вот еще что: если Конни спросит тебя о письме, или о его содержимом, ты ничего не видела, ясно? А если вдруг пойдут какие-то слухи, то твои родители узнают, с кем из смертных ты сейчас встречаешься. Вряд ли они будут в восторге.
– Зачем ты так? Твое письмо…Оно не было плохим. Эмма должна знать…
– Меня не интересует твое мнение, – жестко улыбнулась Морис, одним коротким заклятьем превращая листок в пепел.
В тот день она приняла решение, которое изменило её жизнь. Даже спустя месяцы она не смогла простить Конни. Равнодушие и жестокость бывшей подруги разбили остатки, и без того не слишком доброго, сердца.
…Морис стояла на четвертом этаже Южной башни. Ветер трепал её отросшие волосы, мешая рассмотреть блестевшую вдали гладь пруда. С высоты оно казалось огромным темным зеркалом. Таким же мрачным, как душа самой Морис.
На глаза навернулись слезы. Конечно же, от ветра. Она быстро стерла их ладонью.
«Ну что же, Симон. Надо подумать, в каком ключе преподнести тебе историю Конни, как искусно смешать правду и ложь, чтобы ваша с ней пара, наконец, развалилась…»
Глава 4. Ким на распутье
Ким Берли ненавидел уроки ясновидения. Пытаться узнать будущее казалось ему глупым занятием, а люди, занимающиеся этим, – глупцами или мошенниками. Но, с другой стороны, парень никогда не отличался, ни особым умом, ни знаниями. А бесполезные, на первый взгляд, уроки, помогали привести мысли в порядок, расслабиться, иногда даже поспать под мерное бормотание госпожи Тинкли.
Да и сдавать экзамен по её предмету не в пример легче, чем по боевой или практической магии. Если бы он выбрал в качестве дополнительного другой предмет, пришлось бы учиться по-настоящему, а не ограничиваться придумыванием более-менее правдоподобных историй. Например, темой сегодняшнего занятия стала «прошлая жизнь». Ну, не верил Ким в подобную чушь ни на грош!
Госпожа Тинкли, высокая худая женщина, по слухам, знаменитая в мире людей предсказательница, разбила класс на пары (Киму достался Анвар Роу). Затем вручила каждому дуэту часики на длинной цепочке. Предполагалось, что сначала Анвар погрузит в транс друга, чтобы тот смог увидеть свое прошлое, а потом Ким будет раскачивать побрякушку перед носом засыпающего сокурсника.
Позолоченные часы покачивались из стороны в сторону, заставляя парня зевать. Добрая половина класса уже дремала, в то время как рыжий обдумывал совсем не то, что полагалось по теме урока. Сегодня утром ему так и не удалось увидеть Конни! Признать, что зловредная вампирка интересовала его куда сильней, чем лучший друг Симон, просто невозможно. Поэтому Ким согласно кивал, не вслушиваясь в причитания Аниты (которая, похоже, очень переживала за Спенсера) и молчал.
Только узнав о ранении Конни, Ким понял, насколько важной стала для него красавица-вампирка. Когда едва живые партнеры появились в школе, Ким первым бросился в больничную палату, расталкивая других. После того, как Пем их выгнала, Берли начал строить хитрые планы, как попасть в одно помещение с Эммой. Например, пораниться, выпить какой-нибудь настой или просто имитировать простуду.
К сожалению, все его планы при внимательном рассмотрении, оказались неудачными. Например, если болезнь заразная, как, например, у Пейн, подхватившей грипп, то Пем просто даст лекарства, и положит отдыхать в отдельной комнате; если же ограничиться легким вывихом, то медсестра, тем более, отправит симулятора восвояси. Так что все складывалось очень печально.