Он смог бы протянуть долго, но не смог бы делать это вечно. И после двух месяцев ожидания он в один день проснулся с мыслью, что ему нужно уходить.
Что направляло его? Может быть, то же, что изменило этот мир? Он не знал. Он стоял перед зеркалом, сжимая в руках серебряную цепочку. События последних дней, под копирку одинаковых, проносились перед глазами. Всё остальное будто стало бесполезным и лишь одна вещь была важна.
Сегодня он покинет это место.
Имя. Если он и вправду остался один, оно больше не имело смысла. Но если где-то находились другие люди и ему суждено с ними встретиться, необходимо имя.
Это слово ничего не означало, но от этого не теряло своей особенной символичности. Всего лишь три буквы, продавленные на маленькой медной пластинке, служащей подвеской. Он застегнул тонкую серебряную цепочку на своей шее и оставив её поверх футболки, последний раз взглянул в зеркало. В отражении на него смотрело бледнолицое недоразумение с кругами под глазами едва ли светлее угольно чёрных волос и с совершенно пустым рассеянным взглядом, который пробежался по чёрной одежде с ног до головы.
Из окна, по грязному стеклу которого бежала трещина, открывался красивый вид на заснеженное поле, примыкающее к лесу — улица была крайней. Потирая ладони, чтобы пальцы не замёрзли, Мэд (называть себя новым именем даже в мыслях было непривычно) укладывал в рюкзак вещи. Их было немного: бутылка с водой, еды на пару дней, футболка, сменное бельё, зажигалка, автомобильная аптечка — в рюкзак летело всё, что могло быть использовано, но не обременило бы, сделав ношу непосильной. Идти ему придётся долго. Хотя бы уже оттого, что он понятия не имел, куда ему идти.
Абсурдная идея, вызванная даже не желанием, вела за собой непротоптанной дорожкой через присыпанную снегом землю. Мэд обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на маленький дом и видневшиеся из-за голых деревьев улицы окраин. Они светлели под чистым небом, с которого ночью сыпал снег. Они скрывались на горизонте, отделяемые не одной сотней метров и не одной тысячей шагов.
Отовсюду со всех сторон открывался один и тот же вид. Тёмная полоса леса разделяла нежно-голубое небо и снежное полотно под ним. Дорожка следов за спиной красной нитью связывала его с отправной точкой. Ему двадцать, его зовут Мэд, но это имя не настоящее. Настоящего он не помнит — он почему-то мало помнит о том, что происходило с ним раньше. Это наверняка связано с исчезновением остальных людей…
В груди потеплело. И то же, что побудило Мэда уйти этим утром из города, заставило его остановиться. Он внимательнее присмотрелся к окружавшему его пейзажу.
Тёмная полоса на горизонте не просто отделяла небо от земли. Она двигалась.
***
Гудящим роем пчёл армада военной техники двигалась вперёд, внушая страх всему живому и крича: бойтесь! Шум двигателей рассекал холодный воздух. Снег мешался с грязью, которая тяжеловесам была нипочём. Колонну вели два гусеничных танка, шествующие на расстоянии от остальных. На первом из них на башне расселся парень в кроссовках, джинсах и яркой жёлто-синей куртке. Он вертел в руках пульт дистанционного управления, но его «игрушкой» был совсем не маленький радиоуправляемый самолётик, а тяжёлая техника, продавливающая гусеницами две грязные колеи в снегу.
Его спутник спрыгнул с соседнего танка и зашагал рядом, ловя темп медленного движения. Парень с пультом в руках бросил недоброжелательный взгляд вниз.
— Что, опять?
— А что делать-то? — усмешкой донеслось снизу. — Скучно же.
Мужчина откинул с головы капюшон, провернул на пульте управления рубильник и убрал его в карман длинной куртки. Динамики телефона на команду пусть и с неохотой, но ответили.
— Среди тысяч каналов я вижу проблемы. Весь русский YouTube как зверинец отменный […] словно от святых отцов Соколовский…
— А про меня ты петь не можешь? — парень свесил голову вниз, выгнав свой танк вперёд.
— Не ускоряйся, — упрекнул его Ларин, развернувшись. — Что будут делать остальные, если…
«Ну началось», — Руслан закатил глаза.
Без обид, без намёка на раздражение. За километры, пройденные вместе, они настолько притёрлись друг к другу, что подобная ерунда уже выходила за грань конфликта. (Впрочем, не конфликтовать с Лариным было тяжело в принципе, но у Руслана выходило.)
— Смотри! — Соколовский не дал ему прочитать очередную нудную лекцию. Он вскочил с места, едва не рухнув с возвышения. — Там человек!
Разворачиваясь, Ларин чуть не запнулся о камень и замешкался. Плюнул раздосадовано, выключил музыку. Руслан громко крикнул, помахал рукой и позвал маячащую вдалеке тень к себе.
Поколебавшись, эта тень сделала первый нерешительный шаг. А затем бегом преодолела разделявшее их расстояние.
========== 2. Легенды не нужны, ч.2 ==========
Колонны, движущиеся сзади, посигналили клаксонами. Первые машины центрального ряда отозвались перемигиванием фар. Раздались вялые крики уставших водителей. У тех совсем не было времени на сон — технике полагалось двигаться с заранее определённой скоростью, чтобы достичь Ворот вовремя, иначе они могли не открыться.
Водители бронемашин и грузовиков сменяли друг друга, но экипаж двух танков, заправляющих движением, оставался неизменным. Руслан расстелил на коленях большую бумажную карту, сложил её в несколько раз и красным маркером отметил новый путь. Навалившись спиной на башню, он лежал на корпусе, прикрываясь картой от поднявшегося ветра, который дул прямо в лицо.
— Я добегу до остальных, — предупредил он, сворачивая карту и спрыгивая вниз. — Сделаем крючок в другую сторону, раз Мэд говорит, что к северу никого нет. А у нас на востоке пара деревень. Из графика не выбьемся.
Заверив Ларина, что он уже всё просчитал, Соколовский отдал ему пульт управления своей большой игрушкой. Ларин повозился с ним, выровняв машины до абсолютной синхронности, и положил оба пульта, с виду больше напоминающие джойстики, на башню. Жёлто-синяя куртка уже умелькала прочь, и Ларин за всем этим на минуту отвлёкся от занимавшего его разговора.
— Как, говоришь, тебя зовут? — спросил он сидящего по правую сторону паренька. Тот, свесив ноги вниз, смотрел, как гусеницы едва не взрывают мягкую почву под собой.
— Мэд, — повторил он. И, предвещая возможные вопросы, поспешил дополнить, что это не никнейм, не прозвище и не кличка.
— Звучит странно, — Ларин задумался.
— Я не помню своего настоящего имени. Я плохо помню то, что произошло до… конца света? Катастрофы? Как вы это называете?
— Никак не называем. Люди неохотно говорят об этом. Да ты не волнуйся, мы часто встречаем тех, кто ничего не помнит.
Фразы, менее обнадёживающей, должно быть, не существовало вовсе. За недостаточным подтверждением слов тем, что он видел, Мэд, склонив голову, поглядывал на человека, сидящего рядом, и пытался понять, что он собой представляет. Мужчина средних лет с угловатыми чертами лица, бледной кожей, кругами под глазами и морщинками меж бровями. Он закрывал лицо рукой, потому что от холодного ветра слезились глаза, но взора от дороги перед собой не отводил. Его напарник сказал, что Мэд нужен, что он должен знать местность, раз живёт здесь: «Не попрутся же они через глухой ельник — грузовики, какими бы мощными они не были, не пройдут». Дмитрий Ларин, так его звали, представился — они оба представились — и ответил на многие вопросы. Оказалось, что Ларин знал гораздо больше, чем Мэд, и гораздо больше, чем Мэд мог бы предположить.
С его слов феномен произошедшего оставался для человечества загадкой. Слишком мало времени прошло, чтобы люди смогли найти ответы на все вопросы. Однако ничто не стояло на месте и ничто не совершалось просто так. Пусть и семимильными шагами, но люди упорно приближались к той черте, за которой лежала истина. Всем хотелось бы верить в это, однако мешало одно «но».
— Никто не знает, что произошло. Почему люди исчезать стали, тоже неизвестно. Но это, может, и к лучшему. То есть не способ, а сама идея. Способ и другой можно было выбрать. Какой смысл во всём, если оставшиеся не были до смерти напуганы. Вот ты был напуган?
— Не знаю, — честно признался Мэд. — Странное чувство: я вроде и понимаю, что должен бояться, но в то же время ничего в таком роде не чувствую.
— Вот. Не состыкуется, понимаешь? Меньше всего хотелось бы, чтобы критическому мышлению что-то препятствовало.
— Что-то влияет на восприятие человеком реальности?
— Задаёт определённое направление, если быть точнее. Неприятно, согласись? Но выбор в любом случае остаётся.
— Например, исчезнуть, как и остальные?
— Ну это совсем крайний случай. Тебе разве не интересно, что будет происходить с людьми дальше? Как им выбираться из этого дерьма?
— Им? То есть вы не причисляете себя к остальным?
— Я говорю о тех, кто находится в Петербурге. Мы были в Москве. Она разрушена до основания. Её сравняли с землёй. Что это сделало? — Ларин развёл руками.
Те, кто хоть что-то, да знал, а такие были, не спешили распространяться. Это и стало той причиной, по которой Ларин, по его словам, покинул Петербург.
— Мы не единственные, кто покидает пределы города, — сказал Ларин, — должен же кто-то узнать, остались ли другие люди. Как мы узнаём, где и кого надо искать? Это уже другой вопрос. Это Коляхэйтер решает. Он тоже в город не торопится. Хотя куда уж там. — Ларин протянул разочарованно. — М-да. Ты серьёзно ни разу не слышал о нас? Впрочем, неудивительно, если ты ничего не помнишь. Сеть уже два месяца молчит.
— Сеть?
— Интернет давно не называют интернетом. А о Петербурге я тебе много не расскажу. Город как город. Каким был, таким и остался. Разве что народу там тысяч… ну двести, может быть. Все самые обычные. Все равны. Знаешь, легенды теперь вроде и не нужны.
— Кажется, я уже слышал это. Про легенды, — пробормотал Мэд. Он обернулся. За его спиной Соколовский что-то кричал водителю большого грузовика, отбегая в сторону.
Когда Руслан подбежал к своему транспорту, Ларин скинул ему пульт управления. Парень ловко забрался наверх, в прыжке оттолкнувшись от земли.
— Всё будет, — сказал он, — сворачиваем.
Медленно и словно с некоторой неохотой колонна изогнулась.
В присутствии напарника Ларин был не так разговорчив. Минут двадцать они посидели в тишине, а затем Руслан спросил, не хочет ли Мэд присоединиться к остальным. Причины остаться Мэд не нашёл.
***
Его добродушно встретили такие же, как он — люди, по странной причине оставшиеся в городах, не исчезнувшие. Одни травили байки всё свободное время и, казалось, не было вещей на этом свете, способных заставить их замолчать. Других, наоборот, невозможно было заставить сказать хоть слово. Лишь в одном эти люди были похожи: все они переживали, опасаясь дальнейшей судьбы. Как своей, так и тех, кто сидел с ними бок о бок.
Мэду сказали проследовать в третью машину в крайнем ряду и там находились только дети и подростки. Сначала он сомневался в этом, но чем больше он слушал рассказы тех, кто, не умолкая, вещал о случившемся, выдвигая сложные теории, тем больше убеждался: маловероятно, что взрослые люди выжили. И даже Ларин, который выглядел состоявшимся мужчиной, вряд ли перешагнул тридцатипятилетний рубеж. Когда Мэд решился поспорить с ним на эту тему, чтобы разбавить обстановку и познакомиться хоть с кем-то, множество самых разных теорий потянулось к рассказчику со всех сторон грузовика. И даже громкий смех водителя и его слова о том, что Петербург развеет все их сказки, не могли больше унять разбушевавшуюся детскую фантазию.
Так продолжалось до самого вечера, пока детей вдруг не напугал резкий шум. Когда Мэд раздвинул тент, он вместе с остальными увидел следующую картину: шумно гудя, низко над землёй пролетели два небольших самолёта. Красные буквы на белых боках перемежались с красными же огнями и в темноте подступающей ночи озарили открытое поле своим светом: «Rakamakafo».
— Коляхэйтер, — констатировал Руслан, отрываясь от PSP, на котором последние пару часов было сосредоточено всё его внимание. — Возвращаются, что ли?
Ларин ничего не ответил. Колонна вернулась к прежнему курсу, продолжив движение на север. И спустя несколько дней впереди наконец-то показались стены Петербурга.
========== 3. Питерский гангстер ==========
МС ХОВАНСКИЙ - ШУМ [Дисс на Нойз МС / Noize MC] [видео]
EEONEGUY - #ДЕЛАЙПОСВОЕМУ
Петербург дремал под чистым небом. Утренняя тишина обволокла город, и она была чужда пятимиллионику. Пустые дороги, грязные стены покинутых домов, пыль, прибитая к земле сырым воздухом — со вчерашнего утра здесь ничего не изменилось.
— Нойз! — громкий крик прошёлся по пустым улицам, поднялся в небо и растворился в верхушке неработающей телевышки. — Нойз, выходи!
Хованский с бутылкой светлого в руке вывалился из подворотни, отряхнул куртку от штукатурки, налипшей на карманы, повертел головой по сторонам и, приглаживая рыжую шевелюру, натянул шапку на голову.
— Покажи свой шум… — напевая себе под нос, рыжий гангстер выскочил на трассу, очищенную от брошенных машин. Те, припаркованные сваленные у обочин, разразились шумом динамиков, после мучительного скрежетания всё же выдавших музыку через треск и поскрипывание.
— Не нравиться мой live? Не всем дано быть гением […] а все равно все скажут: «Блять, это жара, Хован!»
Стоило ему прерваться, как со всех сторон из открытых окон проснувшихся домов начали раздаваться крики:
— Хован, заткнись!
— Хорош орать, Хован!
— Заебал, дай выспаться нормально!
— Завалитесь, эй! — прикрикнул Хованский. Он поднял с лавки кем-то позабытый шарф и обмотал им шею. — Смелости не хватает вылезти днём из своих каморок? То же мне… Вампиры, блять! Света боятся. А я не боюсь, ясно вам!
Замахнувшись пустой бутылкой, Юра забросил её в большой мусорный контейнер, сплюнул и побрёл прочь.
Ветер пронёс по дороге шуршащий пакет. Хлопками закрылись распахнутые окна. Из мусорного контейнера, куда только что приземлилась запущенная в полёт стеклотара, с кряхтением высунулась голова Большого Русского Босса.
— Хованский, вот сука, — с хрипом пробормотал он, зевая, и с его головы свалилась пластмассовая корона.
***
Стена, хоть и носила такое название, собственно стеной не являлась. Это было сооружение из камней и строительного мусора, от которого расчистили окраины, больше всего пострадавшие в событиях двухмесячной давности. Перетянутые оборванными линиями электропередач и в некоторых местах — колючей проволокой, двухметровые конструкции служили своеобразным символом, «защищающим» город. Защитники из них, признаться, были ужасные: в некоторых местах стена и вовсе была испещрена огромными дырами.
Единственной вещью, по-настоящему внушающей ужас, были Ворота, о которых если и говорить, то обязательно с большой буквы. Именно к ним и подошёл Хованский.
Большая железная конструкция метра в два высотой, двустворчатая, массивная, с отколовшимся углом на одной стороне и трещиной на другой была принесена с военного склада. Четыре отверстия два на четыре сантиметра были продавлены в одной из створок. Хованский повертел в руках ключ и убрал его в карман — его время ещё не пришло.
С возвышения по левую сторону Ворот спрыгнул Джарахов. Пробравшись по ящикам и коробкам, приставленным к стене, он подошёл к Хованскому и кинул ему пластиковый контейнер с бутербродами, который Юра не поймал.
— Какой ты косорукий, — проворчал Эл. — Кто тебе вообще «1703» доверил?
— Мирон, бля, сам доверил. Не выёбывайся тут.
Пинком освободив ящик из-под кучи мусора, которая чудом не посыпалась сверху, Хованский присел. В горле пересохло и Эльдар протянул ему бутылку воды.
— Сегодня ночью будет жарко, — сказал он.
— Мирон будет?
— А кто же ещё? Сегодня пополнение. ATL уже закончил, но его только старичкам подавать, а кого ещё просить? Кто сможет правильно всех настроить? Генка ведь… Ну, ты знаешь.
— Его что, так и не нашли?
Выпив всю воду, Юра выкинул бутылку в кучу мусора, разбросанного здесь едва ли не всюду. Эльдар почти что сделал ему замечание: когда придётся мусор убирать, именно Хованский откажется одним из первых, — но в последний момент передумал. Вместо этого, помолчав, он ответил коротко: