– Ничего, Джон, – сказал Робин и несильно хлопнул друга по плечу, – как-нибудь справимся. Покровитель Англии не выдаст своих верных воинов! Алан, дружище, не вешай нос: до полудня еще много времени!
– Вот-вот! – рассмеялся Хьюберт, сидевший за столом и ловко вертевший в руках длинный нож. – Он до полудня успеет еще сотню раз передумать, и тебе, Робин, придется объясняться с его невестой, когда мы прогоним одного жениха, но не сможем догнать второго.
Стрелки грянули хохотом. Даже Алан повеселел и улыбнулся.
– Не передумаю! – заверил он друзей, обведя их заблестевшими глазами, в которых засветилась надежда.
– А кто твоя невеста? – с любопытством спросил Вилл. – Элис из Хантингстоуна? А, помню, черноглазая плутовка, такая же рыжая, как ты сам!
– Кстати, премиленькая девица, – отозвался Хьюберт, – только рука у нее больно тяжелая. Помню, как она мне влепила пощечину год назад.
– А ты бы больше хватал ее! – посоветовал ему Робин, затаив в глазах смешливые искорки, когда Алан гневно посмотрел в сторону Хьюберта.
– Алан, ты же вздыхал по ней полтора года! – с искренним удивлением воскликнул Джон. – И за все это время не нашел ни одного дня, чтобы отвести девчонку в церковь?
– Ты думаешь, это так просто? – фыркнул Алан. – Рука-то у нее и впрямь тяжелая! Одно утешение: раз она была так щедра на пощечины мне, хотя влюбилась с первого взгляда, как сама вчера в этом призналась, то и другим от нее достанется, если они позволят себе вольности.
– Видно, ты был не слишком красноречив, если сумел сговориться с ней только тогда, когда ей стал угрожать брак со стариком, – посмеиваясь, поддел его Робин.
– Тебе твои чары тоже иногда изменяют! – не остался в долгу вернувший себе былой задор Алан. – Где твоя таинственная красавица? Мы все весной думали, что дело идет к свадьбе! И чем все закончилось?
– Разлукой, – негромко ответил Робин и, не дав никому времени углубиться в обсуждение уже его сердечных дел, принялся отдавать приказания: – Хьюберт, Дикон, Бранд, отправляйтесь по Шервуду и объявляйте сбор стрелков, кроме дозорных и занятых в патрулях. Пусть подтягиваются к собору Святого Георгия, чтобы быть там не позже, чем за четверть часа до полудня. Кэтти, на тебе праздничный стол. Все женщины в твоем подчинении. Саксонку оставим дома – пусть отсыпается.
– Пожалуйста, нет, – сказала Марианна. – Мой лорд, я прошу у тебя позволения поехать сейчас со всеми!
Робин внимательно посмотрел на нее. Прошло две недели с тех пор, как она после трех дней заточения в лагере вернулась к ратным делам. Робин постоянно наблюдал за ней, ожидая, что последует за вспышкой ярости, причиной которой послужила ревность. Но ожидание оказалось напрасным. Марианна замкнулась в себе, не искала общества Робина, и, встречаясь с ней взглядом, он подмечал в ее глазах непроницаемость и безразличие. Сейчас она впервые сама заговорила с ним – до этого дня они разговаривали, только если он обращался к ней.
– Ты ведь устала, – сказал Робин и провел ладонью по ее плечу.
Она невольно подалась вслед за движением его руки, и Робин незаметно вздохнул с облегчением. Ее безразличие не было искренним или хотя бы полным.
– Устала не больше, чем ты и другие, – ответила Марианна, замерев, когда поняла, что его прикосновение отозвалось в ней забытым теплом.
– Хорошо, – согласился Робин, нехотя убрав руку с ее плеча, и посмотрел на друзей: – Что ж, ребята, выспаться нам не удастся, зато попируем за свадебным столом! К собору Святого Георгия!
К полудню в соборе собралось много народа посмотреть на богатую свадьбу. Под сводами стоял несмолкаемый гул: все вполголоса переговаривались, обсуждая жениха и невесту, неприветливость которой к будущему супругу была замечена всеми. Кто-то недвусмысленно предсказал судьбу этого брака, вызвав сальной шуткой одобрительные смешки. Невеста, наряженная в роскошное платье, постоянно пыталась отвернуться от жениха. Но высокий, богато одетый мужчина средних лет, ее брат, то и дело сердито дергал ее за руку, и тогда девушка оборачивалась к жениху и одаряла его таким ненавидящим взглядом, что тот невольно отступал на пару шагов. Все было готово к венчанию, и ждали епископа, который менял дорожный наряд на парадное облачение.
– Ах ты курочка! – нараспев проговорила одна из женщин, с сочувствием глядя на юную невесту и не смущаясь, что ее слова могут быть услышаны. – Есть ли совесть у твоей родни? Отдать такую молоденькую девчонку такому старому пню!
Ее бесстрашие осталось безнаказанным: жених не расслышал и половины слов. Потоптавшись, он, подслеповато щурясь, оглядел ту, что посочувствовала невесте, и пробормотал:
– Плутовка!
– Чего тебе, трухлявая коряга? – не растерялась женщина под одобрительный смех.
Старик в растерянности махнул рукой и посмотрел на невесту. Довольная улыбка появилась на его губах, а глаза, подернутые сетью красных прожилок, заблестели маслянистым блеском. Элис нельзя было назвать совершенной красавицей, но отвести от нее глаза было невозможно. Ее кожа была гладкой как шелк и белой как молоко. Алые губы нежны, стан тонок, словно ствол молодой яблоньки, а грудь высока и упруга. От всего ее облика веяло очарованием юности, пленявшим всех мужчин в соборе. Ее большие темные, почти черные глаза были схожи с глазами лани. Огненно-рыжие волосы тяжелым плащом осыпали ее плечи, грудь и спину. Но она была очень печальна. Ее заплаканные глаза беспомощно скользили взглядом по собору, искали, но не находили того, кого искали.
Голоса смолкли: раздавая благословения, в собор вошел в сопровождении служек епископ Гесберт. Он благосклонно улыбнулся жениху и брату невесты и, оглядев Элис, одобрительно кивнул головой. Едва он подошел к алтарю, как за его спиной раздался оглушительный всплеск голосов, вынудивший епископа обернуться.
В собор стремительно вошли пять вооруженных стрелков. Зеленый цвет их курток и серебряные знаки на рукавах не оставляли сомнений в том, что вновь прибывшие гости принадлежат к вольному воинству Шервуда. Встретившись взглядом с синими глазами самого лорда Шервуда, епископ невольно почувствовал страх.
Робин сбросил с головы капюшон и бесцеремонным взглядом окинул собравшихся.
– Успели! – удовлетворенно сказал он.
Элис, узнав среди стрелков Алана, радостно ахнула и бросилась к нему, вырвав руку из руки растерявшегося брата. Алан заключил девушку в объятия и крепко прижал к груди.
– Немедленно вернись к жениху, Элис! – грозно крикнул опомнившийся епископ и бросил разъяренный взгляд на лорда Шервуда. – Сейчас здесь должно начаться венчание! Имей уважение хотя бы к святым обрядам, разбойник! Неужели ты осмелишься помешать мне?
– Именно! – ответил Робин и обворожительно улыбнулся епископу. – Но вы, милорд, не беспокойтесь за свою драгоценную особу. Ведь вы уже уплатили мне налог в этом году, а я милостив к исправным плательщикам!
– Зачем же ты явился, проклятый безбожник?!
– Затем чтобы, как всегда, восстановить справедливость. Подумайте сами, милорд епископ! Юную красивую девушку собираются насильно выдать замуж за старика. А у меня для нее есть молодой и пригожий парень, за которого Элис пойдет охотно и по доброй воле. Ты выйдешь замуж за Алана, Элис?
Смеющимися глазами Робин посмотрел на прильнувшую к Алану девушку.
– Спрашиваете, лорд Робин! – с радостной улыбкой немедленно отозвалась Элис.
– Оставь чужую невесту, безродный ирландский пес! – прошипел брат Элис, с ненавистью глядя на Алана, но тот, обретя уверенность, лишь беззаботно повел плечом.
– Почему же чужую? – насмешливо спросил он. – Ведь тебе известно, что Элис любит меня и мы с ней дали друг другу слово!
– И куда вас приведет это слово?! – с бешенством в голосе осведомился брат Элис. – Девчонка еще молода и глупа, но ты-то должен понимать, что рано или поздно окажешься на виселице!
– Прикуси свой поганый язык! – зло сверкнула глазами Элис, крепко сжимая руку Алана. – Не то я заставлю тебя пожалеть о твоих словах, братец!
– Прекратите перебранку – вы в соборе, а не на ярмарке! – повысил голос Робин и обратился к епископу: – Итак, милорд, мы заберем Элис с собой и заодно избавим этого почтенного старца, – и Робин указал подбородком на испуганного жениха, – от излишних хлопот: следить за молодой женой. Ты согласен со мной?
Робин посмотрел на жениха, который то доставал из ножен кинжал, то прятал его обратно. Поймав пристальный взгляд лорда Шервуда, старик решительно убрал кинжал и даже передвинул ножны подальше от руки.
– Полностью согласен, досточтимый лорд разбойник! – поспешно заявил незадачливый жених под общий громкий хохот. – Твой друг и Элис любят друг друга, и если бы я знал об этом раньше, то ни в коем случае не посватался бы к ней. Пусть они будут счастливы!
– Как вы его напугали! – весело воскликнула пожилая женщина, с удовольствием глядя на трясущегося мелкой дрожью жениха. – Еще немного, и он сам отведет девчонку под венец с твоим другом, лорд Робин!
– Тогда считаем, что все вопросы улажены! – довольно сказал Робин и с усмешкой покосился на епископа, который в это время что-то шептал на ухо служке. – Милорд епископ, вы давно меня знаете. Собор оцеплен моими стрелками, и никто не выйдет отсюда до тех пор, пока вы не обвенчаете Алана с Элис! Так что не подвергайте напрасному риску жизнь вашего слуги, пытаясь послать его в Ноттингем за помощью!
Епископ обжег лорда Шервуда злым взглядом и невнятно прошипел очередное проклятие. В подтверждение слов Робина в соборе появилась Марианна с обнаженным мечом в руке и стремительно подошла к лорду Шервуда.
– Мой лорд, собор оцеплен, посты на дорогах расставлены, – вполголоса доложила она Робину. – Пока все спокойно, опасности нет.
– Молодец! – с улыбкой похвалил ее Робин. – Из тебя получится отличный военачальник!
Марианна рассмеялась в ответ и стряхнула с головы капюшон. Епископ бросил в ее сторону взгляд и остолбенел, узнав в стрелке, стоявшем возле лорда Шервуда, Марианну. Забыв обо всем – об опасности для себя, о приготовлении к венчанию, епископ широкими шагами подлетел к Марианне и грозно протянул к ней руку.
– Как, это вы, леди Марианна?! – прогрохотал его гневный голос на весь собор. – Мало того, что ты язычница и колдунья, так ты теперь еще и разбойница?! Как ты посмела войти в собор в мужской одежде, бесстыдная, непотребная тварь?! Вон отсюда!
В соборе стало так тихо, что было слышно, как потрескивают свечные фитили. Все взгляды скрестились на Марианне, которая, побледнев от гнева и оскорбления, молча стояла перед епископом, высоко подняв голову и глядя в его рысьи глаза немигающими стальными глазами.
– Милорд епископ, – раздался не менее громкий ледяной голос лорда Шервуда, услышанный каждым в соборе, – вам надлежало заняться венчанием, а вы пустились в лживые обвинения. Такая ошибка может стоить вам жизни.
Епископ резко обернулся к нему так, что его парадное одеяние закрутилось вихрем.
– Не смей угрожать мне, разбойник! – крикнул он, но заметив недобрый блеск, появившийся в глазах лорда Шервуда, невольно понизил голос и заявил с прежней непреклонностью, продолжая указывать на Марианну: – Я и пальцем не шевельну ради того, чтобы обвенчать твоего друга, пока эта ведьма, заклейменная публичной девкой, будет оставаться под сводами собора!
Два меча – лорда Шервуда и Вилла Скарлета – одновременно вылетели из ножен и нацелились на епископа. Тишину в соборе прорезал женский визг. Испуганная Элис невольно прижала ладонь к губам, не сводя расширенных глаз с шервудских братьев и застывшего перед ними епископа. Внезапно Марианна положила ладони на оба клинка и ровным, глуховатым голосом сказала, не сводя с епископа глаз Морриган, полных презрения:
– Мой господин! Лорд Уильям! Прошу вас, не будем омрачать этот день Алану и Элис. Мы ведь пришли сюда ради них, а не для того чтобы научить епископа Гесберта учтивости. Это бесполезно!
Она повернулась и, гордо распрямив плечи и не опуская головы, вышла из собора, провожаемая взглядами, полными любопытства, и перешептыванием.
– Неужели это и вправду леди Невилл?
– Я тоже не сразу узнал ее! Разве она ведьма?
– Неправда, наша госпожа – сама ангел! Епископ клевещет на нее!
– Не может ведь лорд епископ так солгать? Он назвал ее не только ведьмой, но и девкой!
– Кто знает, может быть, она спит с лордом Шервуда! А может быть, и не только с ним!
Когда двери в собор закрылись за ее спиной, спокойствие изменило Марианне. Она подошла к иноходцу, обняла его за шею и прижалась лбом к его голове.
– Что случилось, Саксонка? – с тревогой спросил Клем, поторопившись подойти к замершей возле коня Марианне.
– Все в порядке, Клем, следи за дорогой, – услышал он в ответ совершенно спокойный голос.
Иноходец, фыркая, осторожно высвободился, провел губами по щеке хозяйки, не зная, чем она огорчена, но чувствуя ее огорчение, и утешил Марианну как умел. Она благодарно поцеловала коня в лоб и с трудом проглотила комок, вставший в горле.
Епископ Гесберт наконец дождался своего часа! Теперь, когда Марианна оказалась отверженной, он не церемонясь высказал все, что думал о ней. Она не слишком удивилась, когда он назвал ее ведьмой и язычницей – он всегда ее считал такой. Но грязное слово, которое он швырнул ей в лицо, разнесенное шепотом по всему собору, оскорбило Марианну до глубины души. Робин, который, не размышляя ни минуты, обнажил меч за ее честь, – что он будет чувствовать, и впредь слыша грязные слова о ней? Теперь она не хотела надеяться, что все-таки не безразлична ему, что в его сердце осталась хотя бы малая крупица прежней любви, как ей показалось утром, когда он так ласково дотронулся до ее плеча и посмотрел на нее тепло, как и прежде.
Что бы ни говорили Джон и отец Тук, она приняла правильное решение и не должна от него отступать, даже если ее сердце не умерло. Ее всегда будут преследовать подобные шепотки, которые Робин не сможет не услышать. Слишком высоко она ставила его честь, чтобы самой подвергать ее оскорблению! И как она теперь посмотрит в глаза другим стрелкам, которые тоже слышали епископа? Что они станут думать о ней? Наверное, то же, что и Вилл, который в июле без стеснения высказал ей в лицо, кем он ее считает. Удивительно лишь, что сегодня и он обнажил свой меч в защиту ее чести!
Гулко ударил соборный колокол, и Марианна поняла, что венчание свершилось.
Когда Алан и Элис оказались в окружении тех, кто спешил поздравить их, Робин снова достал из ножен Элбион и подошел к епископу. Пока длился обряд венчания, Робин был занят единственно тем, чтобы усилием воли придать лицу бесстрастное выражение, хотя в груди бушевала ярость. Он не слышал ни одного слова из брачной церемонии, видя перед собой только глаза Марианны – беззащитные в первую минуту растерянности, потом оскорбленные, непроницаемые, едва она взяла себя в руки и напомнила Виллу и ему о том, ради кого они пришли в собор. Он вспоминал, какой она была прежде, в счастливые дни их любви. Вспоминал, как он нес ее по тайному ходу Фледстана в тот страшный вечер, как разительно она переменилась, когда пришла в себя.
Робин покусывал губы, лишь бы сдержаться до конца обряда. С трудом дождавшись, когда епископ наконец объявил Алана и Элис мужем и женой, Робин уже знал, как он отплатит за то, что услышала Марианна – от епископа и от других. От слуха Робина не ускользнули перешептывания, которыми провожали Марианну, покидавшую собор гордо, неторопливо, но – Робин не сомневался – с трудом удерживавшуюся от гневных слез. Оскорбление за оскорбление, унижение за унижение – пусть будет так.
Епископ замер, увидев рядом с собой лорда Шервуда с обнаженным мечом в руке.
– Что тебе еще надо от меня?
– Сейчас ты принесешь извинения леди Марианне, – раздельно произнес Робин, устремившись взглядом в черные зрачки епископа. – Принесешь так же публично, как оскорбил ее.
Губы епископа надменно покривились:
– А если я откажусь?
– Тогда я убью тебя.