– Ворона летит, – перебила его Глендавейн.
– Что?!
– Ворона летит, – повторила она. – Вон там. Сейчас посмотрим, что будет.
Беспечная ворона, насмешливо каркнув, легко перемахнула неприступную стену, и тут же, чего-то испугавшись, шарахнулась обратно. Но не тут-то было! Птица словно наткнулась на прозрачное ограждение и её отбросило назад. Отчаянно хлопая крыльями, чёрная неудачница вновь и вновь пыталась вырваться из города, но тщетно: неведомая сила цепко держала её в плену. Вдруг над стеною мелькнула длинная узкая стрела, и пробитая ворона, бессильно сложив крылья, канула вниз. Вновь наступила тишина.
– Понятно, – скрипнул зубами Робин. – Вот, значит, как! Туда-то нас, скорее всего, пустят, а обратно… Ну-ну.
Они отъехали от мёртвого города, спешились у одиноко торчащей придорожной скалы и развели костёр. Настроение у всех было подавленное. Разговаривать не хотелось. Похоже было, что на этот раз они действительно здорово влипли.
Проинвентаризировав имущество, они выяснили, что являются обладателями одного фамильного меча (граф Айтер), одного кинжала (Глендавейн) и пары быстрых ног (Бека). Другое оружие отсутствовало. Из пищевых припасов оставалась лишь початая фляга вина да немного вяленых кальмаров – которые они тут же и доели. Впрочем, голодная смерть в ближайшем будущем им не грозила: в конце концов, можно было по очереди забить на мясо лошадей, а что касалось воды – стоило чуть-чуть подняться вверх по дороге, и небольшой чистый родничок был к их услугам. Но что делать дальше? Как выбираться к людям? Не жить же им тут, в самом деле, дичая и уподобляясь несчастному сторожевому дракону?
Солнце постепенно склонялось к горизонту, обдирая свой пылающий край о хищно торчавшие острыми клыками вершины. Решено было устроить бивак прямо на дороге у скалы. Хотя Робин и не опасался нападения из города – вряд ли обитающие там скелеты имели возможность оттуда выбраться – но всё же предусмотрительность никогда и никому не вредила. Защищаться же от любой опасности лучше не среди чистого поля, а имея за спиной надёжный камень.
Столь же важным было и установление сторожевого наблюдения. Робин отозвал в сторону Беку, указал ему в потухающем небе нужную звезду и внушительно шепнул:
– Заметь это место. Когда она зайдёт за вершину, если глядеть отсюда, разбудишь меня, я стану сторожить, а ты отправишься спать. Гляди в оба. Чуть что – не стесняйся, ори во всю глотку! Лучше десять раз проснуться зря, чем один раз вообще не проснуться. И учти: заснёшь – слово чести, отведу к городу и затолкаю прямо в ворота. Понял?
– Понял…
Робин с Глендавейн улеглись по разные стороны догоревшего костра. Угли, подёрнувшиеся сизым пеплом, давали ровное приятное тепло. Граф уже примостился было, но потом встал и вновь подошел к сиротливо торчащему на указанном месте Беке:
– Будешь ложиться – сгребёшь золу в сторону и ляжешь на это место. Там земля прогрета, будет не холодно.
– Зачем? И так не холодно.
– Под утро должно похолодать. Сам увидишь.
– Ладно.
Робин вернулся на своё место. Девушка уже спала, безмятежно подставив лицо лунному свету. Граф некоторое время рассматривал её, затем вздохнул и улёгся на подстеленный плащ. Истребитель Василисков он положил рядом с собой, накрыв рукоять ладонью.
И тут на нос ему свалился камушек.
Через мгновение Робин был уже на ногах и с мечом в руке. Присмотревшись, он увидел на вершине скалы тщедушную копошащуюся фигурку.
– Гном, – в самое ухо жарко прошептала ему так же мгновенно проснувшаяся Глендавейн.
За всю свою прежнюю жизнь граф Айтерский не видал и половины чудес, свалившихся на него за последний месяц. Кто бы мог подумать, что гномы, драконы, колдуны и прочие герои сказок – персонажи отнюдь не сказочные, а реально занимающие своё место в окружающей действительности?!
В то, что копошащаяся фигурка – гном, он поверил сразу. Неизвестно, откуда эта девица набралась такого жизненного опыта, но Робин уже привык к тому, что Глендавейн зря слов на ветер не бросает, и если она утверждает что-то, то скорее всего так оно и есть.
– Это не опасно? – так же шёпотом спросил он.
Девушка выразительно пожала плечами:
– Кто знает. Как когда. Зависит от того, какие это гномы, сколько их, как настроены… Да мало ли от чего зависит!
– Это не опасно, – раздался сверху тоненький голосок. – Это приятно и очень-очень выгодно!
С этими словами фигурка бодро сиганула вниз. Люди непроизвольно отшатнулись: высота была очень даже приличная, но гном, как ни в чём не бывало, уже стоял перед ними – руки в боки, борода вперёд.
– Что?! – переспросил из темноты Бека. – Что выгодно?
Робин был готов дать голову на отсечение, что Бека возник у него за спиной одновременно со словом «выгодно».
– Выгодно, – кивнул гном. – Вам выгодно, мне выгодно, всем выгодно. Я Булин, сын Мулина. К вашим услугам.
– Граф Робин Айтер, – машинально представился Робин.
– Глендавейн, – сказала Глендавейн.
– Бека Арафейский. Негоциант и предприниматель, – торжественно и гордо отрекомендовал себя прохвост Бека.
– Очень приятно! Чрезвычайно, исключительно, безмерно приятно! – заявил Булин, сын Мулина.
– Присаживайтесь, уважаемый Булин! – пригласила Глендавейн, подбрасывая в костёр охапку хвороста.
Гном присел с видимым удовольствием, тщательно расправив длинную ухоженную бороду, и протянул руки надо вновь разгорающимся огнём.
– Что вы мне можете предложить, достопочтенные путники? – блаженно жмурясь, подобно нашкодившему коту, спросил он. Робин недоумённо вытаращил на него глаза, будучи поставленным таким вопросом в тупик и не ухватывая сути происходящего, но тут инициативу в свои руки взял ушлый Бека:
– Предложение зависит от спроса, почтенный Булин, равно как и наоборот. И мы надеемся достичь взаимовыгодного результата, что доставит нам поистине неизъяснимую радость!
Гном, услышав это, засиял от счастья и радостно потёр крохотные ручонки:
– Истина, сама истина говорит твоими устами, о великомудрый Бека Арафейский! Мои условия традиционны: конечно же, безопасный проход и полная сохранность всех ваших товаров в обмен на всего лишь жалкую половину их. Это поистине щедрое предложение, да-да, просто королевское! Не смею сомневаться, что вы с радостью примете его. Но за отдельную плату вы можете получить любые дополнительные услуги: скажем, переноска на носилках ваших драгоценных особ – без малейшего толчка! – по центральным галереям, яркое освещение коридоров и их ответвлений, демонстрация лучших драгоценностей подземного мира и рассказ занимательных историй их добычи и огранки. Ваш слух могут усладить напевы сладкоголосых красавиц, а ваше зрение – их танцы и иные пленительные телодвижения. Кроме того…
– Достаточно, уважаемый Булин! – благосклонно прервал его Бека. – Это прекрасное предложение, и мы принимаем его. Только, как нам кажется, четверти товаров будет вполне достаточно. Со свойственной вам мудростью вы, конечно, согласитесь с такой постановкой вопроса?
Робин разинул рот и попытался было объяснить, что никаких товаров у них нет и никогда и в помине не было, но заработав толчок локтем от Глендавейн, благоразумно промолчал, предоставив Беке самому выпутываться из щекотливого положения. Тот же, что называется, оказался в своей стихии.
И действительно, в самом скором времени соглашение было достигнуто. Стороны, ко взаимному удовлетворению, сошлись на трети товаров – без песен, плясок и прочих несолидных развлекательных экскурсов. Освещение подземных путей – экономное. Договор вступает в силу немедленно после подписания соответствующего документа.
Тут же был изготовлен и документ, и на пергамент торжественно легли подписи Булина, сына Мулина, сына Толина, сына (множество предков гнома занимало два отдельных листа), и Беки Арафейского (список титулов последнего был этим и ограничен).
– Вы изволите проследовать немедленно, глубокоуважаемые? – почтительно пропищал сын Мулина. – В таком случае благоволите подвести своих вьючных животных и остальных ваших спутников ко входу в подземелья.
– Где находится вход?
– У этой самой скалы, только с обратной стороны. Стража всё слышала и пропустит вас.
– Стража? Признаться, я никого не заметил, – насторожился Робин.
– Хи-хи-хи! – радостно взвизгнул гном. – Ещё бы! Было бы удивительно, поразительно, невероятно, если бы стража гномов была бы замечена жителями надземелья! Это немыслимо! Этого просто не может, никогда не может быть!
– Двадцать шесть воинов-секирщиков под предводительством капитана, – сухо уронила Глендавейн. – Плюс двое молодых оруженосцев, вооружены только короткими пиками. Их, конечно, можно в расчёт не принимать. Имена перечислить?
Сын Мулина был уничтожен. Он сник, съёжился и как-то потух. Из последних сил, пытаясь сохранить остатки гордости, он молча дал знак следовать за ним.
За скалой в неверном лунном свете чернел вход в подземелья гномов, откуда тянуло затхлостью склепа и какой-то почти физически ощутимой могильной жутью. Робин был готов поклясться, что никакого прохода в скале раньше тут не было.
– Вводите караван, – пискнул Булин. – Нашу часть товара разгрузим позже, когда подойдём к хранилищу.
– Нет у нас никакого товара, достопочтенный Булин, – с фальшивой печалью ответил Бека. – Вот эти лошадки и есть всё наше имущество.
– Как?!! – вскричал оскорблённый до глубины души гном. – А как же договор?!
– Подлежит неукоснительному соблюдению, – с сокрушённым выражением лица кивнул пройдоха. – А поскольку положенная вам третья часть от ничего и есть ничего…
– А-а-а!!! Надули! Это гнусно, отвратительно, нечестно! Это подло и беспринципно! И зачем, зачем я только связался с вами! О, позор моей седой бороде!
– Вынужден согласиться, уважаемый. Это получилось для вас не совсем удачно, – кивнул Бека. – Но подумайте, ведь у нас просто не было выбора. Мы находились в безвыходном положении.
– Ваше положение касается только вас! Вы должны были…
– Что мы должны были, это наше дело, – вмешался Робин. – А договор есть договор.
– Но как же?! За проход под городом платят все. Вы хотите сказать, что собираетесь пройти без вознаграждения? Это нам невыгодно, невыгодно и ещё раз невыгодно! Неполученная прибыль есть прямой убыток!
– А вот это касается только вас, – парировал граф.
– Мы отдадим вам одну лошадь, – сказала Глендавейн. – Это будет честно. У нас действительно больше ничего нет.
Бека яростно обернулся к ней, но не посмел сказать ни слова. Вид у девицы был самый решительный, хотя спокойствию своему она, как всегда, не изменила ни на гран. Робин также счёл за лучшее промолчать.
Булин, сын Мулина, был вынужден смириться со сложившимся обстоятельствами. Здраво рассудив, что лошадь составляет больше, чем «ничего» (хотя вьючные животные в соглашении шли отдельной графой и налогообложению не подлежали), он сдался. Махнув рукой, он первым ступил на ведущую вниз эстакаду, образованную тщательно подогнанными гранитными плитами. Безмолвная стража бесшумно расступилась, лишь под лучами покидаемой на ясном небе луны блеснули полированные лезвия боевых топоров.
Подземелья гномов ничем не напоминали описания их из саг и легенд. Никакой торжественности, никаких церемоний не было и в помине. Больше всего подземелья походили на растревоженный муравейник. Никого не интересовало, откуда взялись и куда движутся люди, ведущие в поводу усталых понурых коней. Опрометью проносились пустые и гружёные породой тачечники, маршировали куда-то отряды строителей с факелами и огромными кайлами на плечах, из бесчисленных боковых штреков слышался непонятный стук и скрежет, а далеко, в глубине, в самом средоточии переплетения бесконечных тоннелей, что-то равномерно и безостановочно бухало. По стенам сочились грязные ручейки, и звуки падающих время от времени капель без следа умирали в неподвижном воздухе. Всё это создавало настолько гнетущую и неприятную атмосферу, что граф даже потихоньку сплюнул.
Булин, напротив, заметно оживился. Похоже было, что он просто физиологически не умел долго пребывать в скверном настроении. Поглаживая бороду, он подкатывался то к одному, то к другому, и сыпал сведениями – о времени сооружения того или иного зала, перехода или коридора, о количестве занятых в строительстве рудокопов (такой-то, сын такого-то, сын такого-то…), о найденном при этом золоте и драгоценных камнях – и о всём прочем, совершенно ненужном, но составлявшем, по мнению гнома, немеркнущую славу и гордость подземного народа и потому достойном упоминания.
Робин, который совершенно запутался в бесконечных поворотах и ответвлениях, и которому эта трескотня начинала надоедать, попытался вернуть его на более актуальную тему:
– А сколько нам ещё топать?
– Сколько пожелаете, уважаемые! – живо откликнулся Булин, хитро сверкнув глазками. – Если хотите, можем хоть сейчас на поверхность! Правда, над нами Город…
Он остановился, пережидая, пока отряд стражи пересечёт длинный гулкий коридор, по которому они двигались.
– Нам нужно на ту сторону города, – пояснил Бека.
– Ах, что такое «та сторона»? – возразил упрямый потомок Мулина. – Допустим, сейчас «та сторона» прямо передо мной, но стоит мне случайно повернуться, и «та сторона» окажется совершенно с другой стороны. Всё зависит о того, с какой стороны посмотреть!
Робин, которого такие географические изыски совершенно не устраивали, нахмурился:
– Ты давай веди, уважаемый, нечего тут темнить! А то, я смотрю, катакомбы твои всё уже да всё ниже делаются. Это что, так и должно быть?
Действительно, они давно миновали украшенные цветными сталактитами и наскальной росписью центральные магистрали подземелья и углубились в места, мягко говоря, не слишком посещаемые и потому, видимо, находящиеся в пренебрегаемом состоянии. Всё чаще попадались кучи мусора, пыли, пустой породы; почерневшие балки шахтной крепи были источены неведомыми насекомыми, частично обвалились и сгнили. Бухавший ранее далеко в глубине исполинский молот теперь был слышен чуть ли не сверху, и с потолка от сотрясения время от времени осыпались струйки песка.
Оскорблённый гном заверил, что ведёт самой лучшей, короткой и близкой дорогой, что великолепные галереи, представляющие историческую ценность, специально оставлены в первозданном виде, и что скоро, уже совсем скоро, уважаемые – раз уж им так приспичило! – смогут выйти из уютных подземных коридоров в свой враждебный открытый мир, хотя он, Булин, и не понимает, как можно пренебрегать предоставленной им уникальной возможностью…
– Ладно, пошли, – перебил Робин. – Смотри только, не вздумай заблудиться тут.
Гном всплеснул руками – да как только, мол, такая чудовищная мысль могла прийти кому-нибудь на ум? – и бодро свернул в самый узкий проход, где идти уже приходилось гуськом, а кони боками задевали стены. Этим – исторически явно бесценным – лазом путникам пришлось пробираться довольно долго, и граф, потеряв терпение, чуть было не наорал на гнома, требуя немедленно повернуть назад, но тут лаз кончился, и они оказались в довольно просторном гроте.
Откуда в подземельях брался свет – неизвестно, но даже тут, на самой, казалось бы, глубине, обвыкший глаз мог различить уходящие вверх стены со следами черновой обработки, расширения пещеры в виде грубо сформированной анфилады и следы древней выемки камня – явно для сторонних нужд, так как никаких резных или полированных каменных изделий, которыми так знаменит горный народ, в пещере не обнаружилось.
– Привал, – пискнул гном, усаживаясь на плоский обломок скалы.
– Зачем привал? – подозрительно спросил Робин. – Мы и не устали ещё. Пошли дальше!
– Не устали? О, смею вас уверить, почтеннейшие, что вы просто не представляете, что вас ждёт! – гном, прижмурившись, покрутил головой, отчего кончик колпака его с вышитыми тусклым золотом письменами описал замысловатую дугу. – Нет, вы не можете этого предвидеть! Поэтому настоятельно рекомендую как следует передохнуть.
Сам гном, однако, отдыхать не собирался. Он колобком катался по гроту, не замечая ни битого щебня, ни трещин под ногами, и безостановочно трещал: