Джош поморщился. Запахи здесь всегда стояли потрясающие, но только не там, где он сейчас сидел. Каменный пол кухни из огромных щербатых плит имел небольшой уклон в одну сторону и длинный жёлоб для слива нечистот. Этот жёлоб шёл прямо под ногами Джоша и, слегка изгибаясь, выходил к отверстию в стене, через которое вся эта гадость выливалась прямо на внешнюю сторону замка, на городские улицы. Как это не удивительно, но он так и не смог привыкнуть к этой вони, даже несмотря на то, что проводил в кухне изрядное количество времени. Всем прочим, кажется, было всё равно: женщинам, ощипывающим птицу; поварятам, без умолку болтающим за работой; хмурым носильщикам, которые постоянно подтаскивали всё новые корзины и уносили пустые, и прислуге, время от времени спускавшейся вниз из господских комнат.
– Джош! Эй, Джош, заснул, что ли?! – голос за спиной заставил его очнуться от мыслей. Из-за маленькой дверцы, ведущей в один из кухонных чуланов, высунулась заспанная физиономия Гуго с всклокоченной рыжей шевелюрой. – Что делаешь?
– Вот, раздумываю, что одеть на праздник: рваную рубаху или нестираную. Ты пойдёшь?
– Очень смешно, – Гуго осклабился. – Кстати, я знаю, что у нас тут намечается.
– Откуда?
– Ночью подслушал разговор Гербера и кастеляна, как его… Равена. Они думали, здесь нет никого. Я тут сидел и трясся, думал, шкуру спустят, если заметят, что я за дверкой сижу. Равен на этом месте, где ты сейчас, стоял.
– Ну?
– Потом расскажу. Я ещё не ел ничего с утра. Давай выберемся отсюда. Гербер здесь?
– Да-а, вон стоит, орёт, как обычно. А ты будто и не слышишь.
– Я пока не проснулся. Я сейчас закоулками отсюда выползу, найду что-нибудь перекусить, и давай в нашем месте встретимся. Там буду ждать.
– Хорошо, – Джош оценивающе посмотрел на уже почти блестящий чан. – Мне, наверное, ещё на полчаса тут осталось. Потом сбегу.
– Ага. Ну, давай.
Гуго глянул по сторонам и чуть ли не на четвереньках, огибая корзины с овощами и птицей, ринулся к выходу. Джош покачал головой. Ловкий, чёрт.
Внимательно оглядев проклятую посудину, он принялся оттирать почти незаметные тёмные пятнышки, еще видневшиеся на сверкающей меди. В отполированной до блеска поверхности отражалось немного продолговатое с правильными чертами лицо, обрамлённое длинными, до плеч, прямыми тёмно-русыми волосами, перехваченными на лбу кожаным ремешком.
Среди местных девушек Джош слыл чуть ли не красавчиком: высокие скулы, тонкий нос с лёгкой горбинкой, слегка миндалевидные серо-зелёные глаза и упрямо сжатые губы. Не урод, безусловно, да только что толку, сердито подумал молодой человек. Поварёнок. Уже семнадцать лет как поварёнок, и даже не подмастерье, не помощник оружейника – никто. Телосложением он вполне вышел, ростом тоже, возраст уже не детский, так что необъяснимого упрямства главного повара в том, что касалось возможного ухода Джоша с кухни, он не понимал. Сам он был уверен, что вполне годится для какой-нибудь работы поинтереснее, чем драить кастрюли и таскать корзины, но Гербер на просьбы отпустить юношу всегда отвечал жёстким отказом, от какого бы мастера в замке они не исходили. Спорить с поваром никто не смел. Местный кузнец мастер Талли уже дважды подходил к последнему с предложением попробовать Джоша в его ремесле, но с того времени только отмахивался от юноши. Договорись сначала сам со своим начальником, говорил он. Когда Джош обратился с подобным же вопросом к Балдрику Одли, тот тоже отрицательно покачал головой, заявив, что служба в качестве наёмника не для него. Объяснять свой отказ сир Балдрик, как и повар, не стал.
Какой тогда смысл заключался в его обучении у Миртена, как и в том, что Балдрик самолично следил за его успехами в овладении оружием, Джош объяснить не мог, но упорно продолжал изучать все интересные и неинтересные книжки, которые попадались ему на глаза, и со старанием махал деревянным мечом. И это после работы, когда его сверстники отдыхали от дневных забот. Кто знает, думал он, может, когда-нибудь это ему и пригодится, и начальник стражи наконец передумает и даст своё согласие на поступление Джоша на военную службу. Иногда, правда, его посещала мысль о том, не намеревается ли лекарь Миртен сделать его своим преемником, но такой исход событий юношу не особенно прельщал.
– Привет, Джош! Как дела?
Джош, не прерывая работы, поднял голову. Около него стояла довольно хорошенькая девушка примерно одного с ним возраста. Опрятное синее платье с передником, пухленькое лицо с прядкой тёмных волос, выбившихся из-под чепца, и натруженные руки. Жозефина служила прачкой. Вот и сейчас она держала большую корзину, наполненную какими-то тряпками. Джош опустил глаза, рассматривая уже несуществующие пятна на поверхности чана.
– Да ничего, как обычно. Спасибо, – добавил он, подумав.
О боги, начинается… На языке так и вертелся вопрос: а чего это она делает на кухне? Прачечная не совсем по дороге, хотя Джош и сам знал ответ. Пару раз он лихо отплясывал с ней на каких-то вечеринках, и вот теперь, судя по всему, Жоззи заимела на него виды. То постирать что-нибудь предложит, то пирожков принесёт – как будто на кухне еды не хватает! Да нет, она хорошая девушка, спору нет. Даже симпатичная. Отца у неё, вроде, никогда и не было, а мать тоже работала в прачечной. Они жили в небольшом домике напротив замковых ворот. Не то, чтобы она совсем ему не нравилась, миленькая такая, но мысли о возможной женитьбе вызывали оскомину. Что – так и остаться на веки вечные в этом замке, драить кастрюли, помогать жене по хозяйству и прочее? Кошмар. А она так внимательно на него смотрела, перебирая пальчиками край передника, так придвигалась всё ближе, глаза тёмные, ресницы пушистые такие, охотница, ни дать, ни взять, что у Джоша возникло ощущение, что если он сейчас же не сбежит, то проснуться ему утром женатым.
– А я тут мимо шла. Смотрю – ты сидишь. Что делаешь? Что – Гербер заставил? – Жозефина тарахтела без умолку. – Меня просто Дойл попросил постирать ему кое-что.
Дойл. Ну-ну. Этот здоровенный дылда, помощник повара. Так и поверил.
– Вон он стоит, – Джош махнул головой. – Тебя ждёт, наверное. Ты бы…
– А сегодня вечером что делаешь? – Жозефине было всё равно, что он там говорит. Или не говорит: она вполне могла говорить за обоих. – Сегодня вечером найдётся, наверное, на что посмотреть.
– А что такое?
– Так ты не знаешь, что ли? Там наверху народ болтает, что вечером его светлость возвращается. И с ним все остальные. Интересно же, куда ездили, рассказывать будут. И еще такое говорят… Гонец впереди всех приехал, Фрай, знаешь его? Высокий такой, у него еще двух пальцев на левой руке не хватает, вроде говорит, что чудище около Вала захватили, пленили, схватка такая случилась, много солдат полегло, сейчас его в клетке сюда везут, сама не слышала, тётушка Марта слышала, она его едой потчевала, он ей всё-всё по секрету рассказал… Все уже знают, ты не знаешь, что ли?!
– Нет, не знаю. Я тут с утра сижу. Да, интересно. – На самом деле Джош не очень-то верил бабьим сплетням, но известие о том, что лорд Беркли возвращается, его заинтересовало. – Я вечером занят, наверное. Мастер Гербер сердит, что я вчера работу прогулял, и нагрузил меня по полной.
– А что надо-то? Давай, я тебе помогу, – не спрашиваясь, Жоззи уселась рядом с Джошем на скамейку и по-хозяйски взялась за тряпку, смоченную в уксусе с крупной солью. – Да тут и делать нечего, ты уже почти все вычистил. А потом к матушке пойдём, у неё на обед каша бобовая с курицей…
У Джоша начинала трещать голова. О боги, ещё этого не хватало.
Спасение пришло в виде самого мастера Гербера.
– Какого чёрта! – взревел он, нежданно-негаданно появившись рядом с парочкой. – Чем это вы тут занимаетесь? Сеновал нашли? Жозефина, пошла вон, нечего этому бездельнику потакать. И юбку одёрни! Пошла, пошла, мать тебя уж полчаса по всему двору ищет.
Жозефина, гордо вздёрнув носик, поднялась, поправила платье, и взялась за свою корзину, не забыв при этом ненароком дотронуться рукой до плеча Джоша. Затем очень неторопливо, всем видом показывая, что повар ей не начальник, направилась к выходу.
– А ну, живей! – рявкнул Гербер. Он поднял ладонь как будто для удара и быстро шагнул ей вслед. Жоззи взвизгнула и, прикрыв зад рукой, мгновенно скрылась за дверью.
– Хватит уже тереть, дырку протрёшь, – фыркнул Гербер, не обращая внимания на поднявшийся вокруг смех, – вот, держи.
С этими словами он сунул в руки Джошу туго скрученный в трубку свиток пергамента, запечатанный сургучовой печатью с оттиском перстня Главного повара – изображением большого котелка, висящего над огнём.
– На торговой площади найдешь Финна. Здесь список товаров, которые он должен доставить ко двору до вечера. И живей – одна нога здесь, другая – там.
Облегченно вздохнув, Джош поднялся со скамьи.
– Стой! И вот это ещё отдашь ему.
Быстро глянув по сторонам, Гербер сунул ручищу в поясной кошель, немного там покопавшись, достал большую, дюйма в полтора в поперечнике, золотую монету и протянул Джошу. Юноша вытаращил глаза. Он никогда не видел золотых монет, и среди его знакомых ни у кого таких не водилось. Монета была старая, с потёртостями и обкусанными краями. На одной её стороне было отчеканено какое-то неизвестное ему животное, вроде вепря, но с рогом на носу – похожий на графском гербе есть, отметил про себя Джош, – а на другой три маленькие короны, расположенные в виде треугольника. В центре этого треугольника среди загогулин и виноградных листочков угадывалась буква «Э». И еще в ней имелась дырка, как будто её носили на шнурке. Он взвесил монету на руке. На одну такую можно купить, ну не знаю, подумал он, наверное, полдеревни, а может, и больше.
– Спрячь, дурень, – прошипел Гербер.
Джош послушно засунул монету в карман.
– Зачем это? – пожав плечами, спросил он. – Сами ему деньги отдадите, когда он товар привезёт.
– Сейчас я тебе всё объясню и расскажу, – вкрадчиво произнес повар, – вот только пойду поварёху свою возьму. А ну, живо пошёл!
Еле увернувшись, как ему показалось, от герберова кулака, Джош, перепрыгивая через скамейки, кастрюли и корзины, вприпрыжку помчался к выходу.
Глава 2. Монета и ключ
Выскочив за дверь, Джош на мгновение зажмурился. День был яркий, и по двору замка, отражаясь от окон и металлических блях на солдатских колетах, бегали солнечные зайчики.
– Лови-и-и!!! Держи! – вопль справа заставил Джоша отпрыгнуть назад. Мимо него, отчаянно визжа, промчалась свинья с обрывком верёвки на ногах; за ней с руганью гнался человек в замызганном фартуке и с ножом в руке. Следом, хохоча и улюлюкая, бежала стайка мальчишек.
– Да что как пень стоишь, помогай! – пролетая мимо Джоша, рявкнул мясник.
– Не могу, мастер Морн, – выкрикнул вслед ему Джош, сам невольно развеселившись, – дело важное у меня!
Морн, не оборачиваясь, махнул рукой.
Во дворе кипела жизнь. К стенам лепились конюшни, псарни, коровники, всевозможные мастерские – каменщиков, плотников, кузнецов, скорняков, навесы для хранения дров, соломы и сена, общественные столовые, в которых под открытым небом за длинными деревянными столами всегда сидело с дюжину человек, закусывавших после или перед сменами.
Повара трудились без устали: из дымящих печей доставали блюда и котелки; в огромных чанах дымилась брага; какие-то люди, многих из которых Джош знал только в лицо, сновали по двору, занятые работой, а иногда – блаженным ничегонеделаньем. Здесь всё время поили, кормили и дрессировали лошадей; коров загоняли во двор или выгоняли из замка на пастбище; оружейники и кузнецы стучали молотками, чинили доспехи, подковывали коней, ремонтировали повозки и телеги – неумолчный шум от скрипа колес, ржанье, мычание и людской гомон висели в воздухе.
Сейчас, благодаря жаркой и сухой погоде, слой пыли покрывал плотно утрамбованную землю, а по осени здесь обычно царила непролазная грязь. Только одна часть замкового двора была вымощена булыжником, уже стершимся от старости – арена, на которой почти постоянно кто-нибудь из наёмников упражнялся с оружием. Впрочем, сейчас она пустовала: большинство солдат покинуло замок Хартворд вместе с графом; остались только два десятка дозорных и стражников, не больше, чем необходимо для охраны порядка. Все они несли службу на стенах или в городе.
Один из них – молодой парень лет девятнадцати-двадцати – приветственно помахал Джошу рукой. Джош знал его с детства: Киан был младшим сыном пекаря, и он не далее как две недели назад принёс присягу лорду Беркли вместе с несколькими другими, поступившими на военную службу. Церемония происходила во внутреннем дворе замка, неподалёку от арены. Джош сидел на скамье в окружении толпы зевак и, помнится, отчаянно завидовал каждому из новоиспечённых воинов, и Киану в частности. Лекарь, он же Хранитель манускриптов Миртен торжественно читал слова присяги, а солдаты, опустившись на одно колено, повторяли услышанное хором, предварительно произнеся своё имя.
– Я, Киан, сын Фергина из Илбрека, признаю его светлость Рутвена Беркли своим полновластным лордом, хозяином и властелином судьбы моей. Вверяю себя в его светлые руки, пусть воля его ведёт меня. Клянусь благородству его крови в вечной и безграничной верности, уважении и послушании. Да не будет у меня другого господина, и не послужу словом или делом никому другому. Обещаю во всеуслышание отныне служить ему покорно, и держать свою клятву, доколе господин мой будет держать свою…
– Я, Рутвен Беркли, милостью богов граф Хартворда и близлежащих земель, принимаю твою присягу и клянусь защищать тебя, оказывать тебе помощь, поддержку и предпочтение во всех делах, кои совершишь ты, находясь на моей службе и мне на пользу, в знак чего вручаю тебе этот меч и эту ливрею, а также назначаю жалованье в двенадцать серебряных дарнов в год…
Джош вздохнул. Он знал эти слова наизусть.
В очередной раз молчаливо посетовав на необъяснимое упрямство мастера Гербера и Балдрика Одли, юноша помахал Киану в ответ, засунул трубку пергамента за пазуху и, на ходу здороваясь со знакомыми, направился к огромным воротам, ведущим в город. Обычно ворота запирали, а для прохода внутрь и наружу служила небольшая калитка, окованная железом. Но сейчас створки были распахнуты настежь: во двор постоянно заезжали гружёные телеги, туда-сюда сновали многочисленные носильщики с корзинами или мешками на плечах. «Торопятся все, похоже, к приезду его светлости», – подумал Джош.
Заметив небольшую группу людей возле одного из столов, он остановился. Полтора десятка дворни окружали гонца Фрая, который сидел на скамье. Стол, грубо сколоченный из досок, отполированных сотнями и тысячами локтей, был заставлен незамысловатыми блюдами: глубокими мисками с гороховой кашей, тушёной капустой, тарелками с кусками прожаренной свинины и целыми грудами зелени. Гору пустых чашек просто сдвинули на угол стола. Обычно посуду довольно быстро уносили – эта обязанность лежала на толпе босоногих мальчишек, – но и они сейчас, разинув рты, столпились вокруг, стараясь не упустить ни слова из разговора.
– И как же он выглядит?
– Сегодня привезут?
– А как Гронин? Фальбут? А Лорк? Они живы?
Фрай недовольно хмыкнул.
– Да говорю ж вам ясно – все живы. Кто вам эту чушь про битву рассказал? Его полудохлого нашли, в полумиле от Гриммельна. Он сам оттуда уполз. Весь в кровище, а ноги вроде как обморожены. Валялся на пригорке в беспамятстве. Здоровенный, чёрт – Гансу руку сломал, пока мы его в клетку затолкать пытались. Сами скоро увидите.
– Как это – уполз? – недоверчиво спросил один из рабочих. – А как же купол? Все ж знают, что туда-то пройти можно, а обратно дороги нет. Его ж вроде для того и делали…
– Вот этого не скажу. – Фрай задумчиво потёр небритую щёку. – Похоже, с куполом случилось что, раз он оттуда выбраться сумел.
– А как это – ноги обморожены? Не зима ж на улице, поди.
– И этого не знаю. Может, за Валом холод лютый? Ты знаешь? Я – нет. И, надеюсь, никогда не узнаю, – Фрай поднялся, сделав перед тем солидный глоток пива. – Ладно, хватит. Я уж сутки не спал. Сами всё увидите. Не вечером, так на крайний случай завтра поутру его светлость уж точно здесь будут.