Рьята прекрасно танцевала и, несмотря на то, что могла воплотить любой каприз, предпочитала простоту, носила струящееся лёгкое платье в пол бережно сжимающее узкую талию. Любимый наряд, открывая изящные руки до локтей и часть высокой белоснежной груди в декольте, словно кричал: «Я не важен! Моя хозяйка ослепляет! Кто я, императорская мантия или грубая роба? Не важно!» Правда шикарные платья, привезённые из заморской Империи Крион, не редко приходилось перекраивать. Достоинства Рьяты не помещались в стандартные размеры, и если большинству женщин избыток пышных полушарий декольте выталкивало наружу, то у дочери Ярла Грэга упругие груди форму менять отказывались совершенно – ткань сильно врезалась в белоснежную плоть, сдавливала, принося девушке неприятные ощущения, так что приходилось нещадно распарывать дорогой крой.
Танцевала Рьята самозабвенно, часами, как воин, практикующий нещадные тренировки с мечом, и порой кажется, что безукоризненные длинные ноги, изящные и грациозные в скорости и пластике превосходят любого мастера поединков. Чёрная грива никогда не заплеталась в косу, не укладывалась ни в какие причёски – Рьята этого не любит. Девушка танцевала долго, растворяясь в сложных прыжках, скручиваниях, пластике, отдавалась целиком, растворялась в нём. Густые локоны, вьющиеся большими кольцами, словно боялись закрыть прелестное белое личико, длинною достигали вздёрнутых ягодиц.
Когда отец Грэг уже отчаялся дождаться внуков, сердце красавицы неожиданно покорилось загадочному Магу. Увидев Рьяту на приёме Императора, чародей и сам оказался покорённым. Тогда девушка удивилась, с каким подчёркнутым уважением к нему обращался сам Император. Заинтригованная Рьята ринулась на разведку и удивилась ещё больше, когда не смогла узнать имени. На приёме человека не знал ни один марг! Набравшись смелости, Рьята подошла к Императору и спросила о странном госте напрямую, вызвав у последнего удивлённую улыбку. Ответ так и не получила, но с тех пор Маг стал наведываться в замок отца постоянно.
Своего имени он не раскрыл даже после свадьбы, объяснив: «Так для тебя безопаснее». Рьята горячо любила мужа и принимала это просто как данность.
Уже взрослый мужчина, раза в два её старше, он вызывал у девушки восхищение. Не зная имени супруга, звала его просто – Муж. Ему нравилось, а отцу Грэгу нравилось, насколько дочь счастлива и что выбор дочери пал на сказочно богача. Стоило Грэгу лишь раз посетовать на ежегодный налог, мол, с трудом наскребли Императору, Маг тут же прыгнул в открывшийся портал. Через несколько минут портал выплюнул Мага обратно, и под изумлённым взором Грэга зять поставил к ногам полную корзину драг1. «Только Рьяте не говори!» – с улыбкой шепнул он. Обрадованный Ярл конечно заверил, что тайна умрёт вместе с ним.
Теперь Старая Крепость в глуши стала приютом новой молодой хозяйки. Через восемь месяцев – а именно такой срок вынашивания у маргов – спокойствия и умиротворения родился мальчик. Рьяте очень нравилось имя, данное мужем сыну – Рутагорт. Муж говорил, что в переводе с древнего языка оно значит Избранный Тьмой.
Любовь к жене и беспокойство за её безопасность подтолкнули Мага к решению об усилении охраны. Муж появлялся каждый день, но всего на пару часов. «Идёт война, без меня никак», – говорил он. Теперь у покоев Рьяты всегда дежурили профессионалы – марги-убийцы. Муж, конечно, называл их телохранителями, но Рьята уяснила сразу: эти сгустки сдерживаемой силы привыкли отнимать жизнь, а не хранить.
Четыре суровых воина в чёрных обтягивающих тело кольчугах, с сильноизогнутыми мечами теперь за дверью всегда. За плечами маргов два лагеря жёстокой подготовки, Лига Воинов и Орден Смерти. Воины всегда смотрят сурово, но преданно. Рьята уже привыкла, что стоит за окном раздастся подозрительному звуку, стремительные тени в мгновение ока оказываются в спальне. Не потревожив сон ребёнка, двигаются бесшумно, как призраки – рассыпаются по комнате с обнажёнными мечами. Цепкие глаза видят любую мелочь, клинки готовы мгновенно искрошить на куски всякого. Но угрозы нет – вновь очередной почтительный поклон, и комната пустеет.
* * *
Тень, отбрасываемая крепостной стеной, – находка для шпиона. Сгорбленная фигура тихо крадётся вдоль каменной преграды. Сухое, тощее тело двигается на четвереньках осторожно, боясь наступить на что-нибудь или ещё чем-то себя выдать. Большая непропорциональная голова, лишённая волос, затравлено дёргается, озирается – ночью ворота крепости закрыты, но стража не спит, прогуливается по стене. Зеленоватая кожа потеет слизью, набедренная повязка – единственная одежда – намокла, благо, что зелёные капли пота не пахнут, и случись стражнику пройти рядом – не почует.
Ноздри медленно втягивают прохладу ночи, запах сочной травы и жирной земли. По такой удобно подкрадываться – мягкая. Липкие пальцы крепко сжимают заветную склянку магического зелья, без него задуманное не провернуть. Телохранители у спальни тренированные убийцы, как цепные псы, срывающиеся на каждый шорох! Страх накатывает удушливой волной, но бледно-зеленоватое тельце упорно двигается вперёд. За выполнение задания обещана награда, да какая! Сулили белую женщину! И не просто снасильничать, а которая сама пойдёт, добровольно, станет жить с Ним!
Когда таинственные колдуны его поймали и предложили выкрасть ребёнка из Старой Крепости, Горфи испугался. Но стоило показать награду…
Воспоминания нахлынули ревущим водопадом. Горфи, как наяву, снова увидел белую человеческую самку. Тогда она вышла из-за спин колдунов, посмотрела в глаза, и о чудо! Не скривилась в омерзении, не сморщилась при виде подха2, обычно вызывающий рвотный рефлекс! Когда такое было?! А этот многозначительный кивок!
В тот момент Горфи такое даже вообразить не мог… чтоб с подхом, добровольно… Жаркая волна похоти ударила в мозг расплавленным сгустком стали. От желания закружилась голова. Лысая, морщинистая башка на тонкой шее остервенело затряслась, соглашаясь со всеми условиями. Получить Её!!! Горфи представил, как уходит от своих, чтобы никто кроме него не смел коснуться; представил, как живёт с ней, пользует белое сладкое тело каждый день…
Погрузившись в воспоминания, подх совсем забыл об осторожности. Перестал двигаться, зрачки остекленели, мясистые губы алчно зачавкали, пошла слюна. Сопение длилось всего пару секунд, но сверху тут же высунулась голова стражника. Горфи в панике скользнул к самой стене, распластался дохлой жабой, с ненавистью и страхом затих, с силой прижимаясь к земле. Тощее зелёное тело в траве заметить сложно, да ещё с такой высоты, ночью, но противный стражник словно чует неладное, всматривается.
Горфи сильно вдавил спину в камень стены, сжался, превратился в бесформенный комок, затаил дыхание. Секунды, которые стражник глядел почти на него, показались вечностью. Наконец голова часового скрылась за зубцами. Подх медленно выдохнул – пронесло. Теперь он знает, где один пост. Быстро перебежав на сотню шагов дальше, свернув за угол, перевёл дух. Теперь наверх!
Тонкие костлявые пальцы от частого лазанья по деревьям огрубели, приобрели стальную хватку. Крупные булыжники в крепостной стене, для марга или человека почти ровные, но для подха зазор достаточный, справится.
Цепляясь лишь кончиками пальцев, Горфи быстро вскарабкался. Высокое препятствие позади, вперёд к небольшому замку. Наниматели показали подробный план, башню, в которой хозяйка крепости и ребёнок проводят ночи. Сотворив иллюзию – точную уменьшенную копию Старой Крепости – колдуны даже показали путь, самый короткий и надёжный. Горфи запомнил.
Узкие улочки, выложенные булыжником, замелькали под ногами. Подх отчётливо различил вдали башню хозяйского замка – цель там. Нервно стиснув скляницу, он бросился бегом, иногда сутулясь и припадая на свободную руку, мчался по-обезьяньи на трёх конечностях. Узкие тёмные переулки оказались кстати. Противный лунный свет, словно завидует дневному светилу, лупит нещадно, заливает все открытые места ярким серебром. Тут даже мышь будет заметна, выйди она на неширокую мостовую. Умело маневрируя домами и закоулками, Горфи добрался к нужной башне чисто.
Окно высоко, даже слишком! Но что это для существа, всю жизнь проползавшего по ветвям? Обхватив скляницу толстыми губами-гусеницами, Горфи приготовился, потянулся всем безволосым телом, каждой клеточкой и, встряхнувшись, полез на отвесную стену.
* * *
Рьята кормила грудью уже год. Как откажешь любимому отпрыску, когда просит? Роды тело юной красавицы не испортили, такая же узкая талия, стройные ноги, упругая грудь. Правда, последняя стала ещё больше.
Спальня Рьяты просторная, не стеснённая лишней мебелью, под стать юной хозяйке. Уютная, маленькая кроватка со спящим карапузом слева, недалеко от изголовья матери. Зато кровать хозяйки огромна – занимает почти треть комнаты. Простыни смяты, подушки разбросаны. Сегодня муж уже приходил, появится только завтра. Тело ещё хранит память объятий, пылких прикосновений; помнит, как он неистово сжал ягодицы на пике страсти, распаляя горячую женскую плоть ещё сильней.
«Завтра… завтра он снова придёт, поцелует сына, а когда Рутагорт уснёт, вновь бросит тело и душу в жаркую печь… сожмёт, стиснет… ох, нет, лучше не думать…»
От сладких мыслей по телу прокатилась волна жара. Отгоняя наваждение, девушка хлопнула себя по щекам. Легко подскочила с кровати, стрекозой подлетела к окну. Ни решёток, ни стёкол – просто прорубленный в стене квадрат – Рьята любит свободу, и обычно соглашающаяся с мужем во всём, здесь оказала твёрдо. Стоило Магу заикнуться о решётках на окнах, непреклонно заявила: «Этого не будет». В такие моменты Рьята говорила спокойно и подчёркнуто сухо. Таинственный Маг сразу понимал, будет так и никак иначе.
Из широкого проёма открывается великолепный вид. Уютные домики и переулки кучкуются внизу – такие милые, знакомые и родные. Живёт здесь меньше двух лет, а чувство будто всю жизнь!
«Как же здесь хорошо!»
Рьята потянулась кошкой, запустила пальцы в вечно распущенную гриву, выдохнула. Из детской кроватки послышались каляканья малыша. Девушка только начала поворачивать голову, а по спальне уже рассыпались телохранители.
Рьята с теплотой глянула на преданных воинов – таких верных, сильных и робеющих пред ней.
– Халгар, всё в порядке. Просто Рутагорт проснулся. Сейчас покормлю и уснёт.
– Да, госпожа, – высокий худощавый, но широкоплечий воин – старший телохранитель, скупо поклонился, чуть дёрнув подбородком. Трое убийц тут же скрылись. Поклонившись ещё раз, Халгар задержал на ней взгляд – всего на мгновенье дольше положенного. Всё-таки госпожа сказочно красива, даже в белой пижаме. Тем более в пижаме!
Льняная рубашка слегка приталена, на груди, от ключиц до солнечного сплетения, прорезь затянутая шнуровкой. Штаны из такой же тонкой ткани до колен – только шнуровка сбоку – свободны в бёдрах, но выгодно обтягивают ягодицы. И медальон мужа, висящий на груди – единственное украшение, надетое красавицей за всю жизнь.
Телохранители не раз подмечали, что от хозяйки всегда пахнет ночным лесом – лёгкий, чуть терпкий запах соснового бора, манящий прохладной и свежестью, восхитителен. Халгар жестокий воин, отнявший не одну сотню жизней, почувствовал, как холодный гранит воли и хладнокровия треснул, осыпался, превратившись в поганую крошку, обнажил трепещущее сердце. Каждый раз, стоило госпоже появиться рядом, в горле пересыхает и хочется сделать глупость. Броситься открыть перед ней двери, подать руку, а то и вообще, страшно подумать, сбегать в лес да цветов нарвать. И вот снова захотелось как-то задержать её тёплый взгляд на себе. Мысли недостойные воина! Дав приказ стальным мышцам груди вздыматься как положено, Халгар крутанулся на пятках и бесшумно вышел. Рьята улыбнулась, в два скачка очутилась у детской кроватки, склонилась над куксившимся отпрыском.
– Ну, привет, мой красавец. Что будущий герой кушать будет? – Рьята повторила одну из любимых фраз мужа с ехидцей понизив голос. – Хвать за нос, хвать… – девушка с улыбкой зашевелила пальцами, сложенными в козу, изредка похватывая малыша за кончик носа.
Ребёнок радостно залялякал, улыбается – хмурая складка между бровей, омрачившая прелестную мордашку мгновенье назад, исчезла. Ручонка неловко попыталась схватить мамин палец.
– Ну, пойдём, такому красавцу хоть луну с неба.
Рьята взяла Рутагорта на руки, забралась на середину гигантской кровати. Ребёнок привычно затих, мол, готов, аппетит налёжан, подать титю. Развязав шнуровку, девушка бережно извлекла упругую грудь, сунула малышу. Отпрыск, узнав лакомство, тут же ухватил губами, начал сосать. Девушка оглядела личико малыша: нет ли пятен, не приболел ли, перевела взгляд на подоконник.
«Что это?…»
Бархатная кожа на лбу собралась складками. От края подоконника до пола дорожка мокрого следа, влага стекает, капает, будто только кружку воды вылили.
«Откуда? Что за луж…»
Додумать Рьята не успела. Следующий вдох отозвался в груди неприятным уколом. Вдохнув какие-то испарения, Рьята словно оцепенела. Глаза остекленели, двигаются с трудом, тело девушки безвольно завалилось на спину, но сознание осталось ясным. Рутагорт выскользнул из онемевших рук, он тоже парализован, глаза неестественные, стеклянные. Рьяте захотелось кричать – чувство беды навалилось тяжкое, неотвратимое, но не могла даже моргнуть, только через силу медленно вращать глазами, но секунду спустя онемели и они. Помощь рядом! Стража! Вот она, за дверью, только пикни. Тут и медальон мужа с острым шипом на груди, ударь ладонью, чтобы шип прорвал кожу, и придёт спасенье! Мгновенно откроется портал, выбросит мужа, и тот сотрёт в порошок, повергнет, опрокинет, не оставит врагу и шанса.
Ничего из этого девушка использовать не в состоянии – лежит немая, обездвиженная; сын тоже, оба безвольные, словно мёртвые. Глаза смотрят в потолок. Взгляд уловил на периферии движение у окна. Какая-то мерзость переползала подоконник. Вот бесшумная тварь уже внутри, приблизилась, оказалась в поле зрения.
«Боги!.. Да это же мерзкий подх! Как он сюда осмелился?.. Да что же это?!»
Сердце Рьяты забилось в лихорадочном ритме. Тварь приблизилась бесшумно. Лысая башка нависла, заглянула в глаза, подх осторожно ткнул пальцем в живот, словно проверил что-то. Повернувшись к ребёнку ткнул и его. Тощие пальцы сжимают пустую склянку
«Наверное эту гадость зеленокожий уродец на подоконнике и разлил!» – взорвалась в сознании.
Подх аккуратно опустили емкость на подушку рядом, потянулся к младенцу.
«Почему эта тварь берёт ребёнка?! Рутагорт!!!»
Страх скрутил, опутал. Беззвучный крик уперся в рёбра тугим напором, опустошил сознание. Рьята с ужасом смотрит, как отвратительное создание берёт сына и уже разворачивается к окну… но тут мерзкие глазищи подха остановились на выпавшей из пижамной куртки груди Рьяты. Девушка с ужасом осознала, как уродливое создание колеблется, что-то решая. Наконец подх бесшумно подошёл к кровати, положил ребёнка рядом и, алчно облизнувшись, навис над беспомощной жертвой. Капля зелёной слизи с вспотевшего носа упала на белую щёку.
«Что ты сделал с нами?! Мерзкая, уродливая тварь?! Убирайся! Мамочки-и-и…»
Рьята с ужасом поняла, что зеленокожий урод потянул трясущуюся руку к обнажённой груди. Тощие, длинные пальцы обхватили белоснежное полушарие и медленно сдавили. Рьяту передёрнуло. Липкая ладонь, растягивая мгновенье, погладила, покачало упругий холм, сжала сосок основанием фаланг.
«Я прикажу медленно сдирать с тебя кожу, мерзкий кусок падали! Помогите-е-е…»
Рьята с отвращением видит, как подх закатил глаза. С уголков рта закапала слюна – уже треть рубашки промокла в этой гадости. Из немигающих глаз девушки покатились слёзы, а мерзкая гадина продолжала мять и гладить. Ослабив шнуровку, подх освободил вторую грудь и вцепился уже двумя руками. Рьяте сейчас хотелось опалить свою кожу, выжечь память о мерзких прикосновениях, а уродца сама бы разрезала на куски не поморщившись.