Айван некоторое время смотрел сыну в глаза, потом перевел взгляд на жену, и Стефани кивнула головой:
— Он должен знать, дорогой, даже если ты будешь против.
— Ну, хорошо, — Айван вновь посмотрел на притихшего Робби, — мама права, ты действительно должен знать… Я получил письмо от кинокомпании Уолт Дисней, они приглашают тебя на пробы для съемок в четвертой части «Пиратов Карибского моря».
— Ух ты! — Робби не смог скрыть своего удивления, да и левая бровь, взметнувшаяся резко вверх быстрее, чем он успел открыть рот, все равно выдала его.
Эта предательница всегда выдавала все его эмоции быстрее, чем он успевал о них подумать. Друзья даже шутили, что левая бровь Робби Кэя живет самостоятельной жизнью, абсолютно от него независящей, и несомненно помогает ему в актерской карьере. Нет, хуже — она строит собственную карьеру, используя Робби в своих интересах. Ну, что тут можно сказать, кроме того, что в чем-то они правы. У Робби Кэя действительно очень эмоциональное лицо. И это, надо сказать, не всегда бывает на руку в обычной жизни… Мальчик только сейчас заметил листок бумаги в руке отца и подался вперед.
— И что? Ты против? — Робби даже задержал дыхание, чтобы услышать ответ отца.
— Робби, ты только что закончил сниматься в фильме, тебе еще предстоит появиться на нескольких премьерах в Европе и Англии, на которые мы уже дали согласие, да и на пробы нужно лететь в Лос-Анджелес… И все это выпадает на конец учебного года. Я просто боюсь, что это отразится на твоей учебе, сынок, — Айван вздохнул и протянул письмо сыну.
Робби пробежался глазами по строчкам:
— Пап, но это же фильм с самим Джонни Дэпом! И это Голливуд!
— Но роль там эпизодическая…
— Не важно! Можно подумать, что в других фильмах я не играл эпизодические роли. Я хочу сняться в этой части «Пиратов». Пап, пойми, это шаг к тому, чтобы меня заметили в Голливуде, — Робби был взволнован открывающимися возможностями. — И я обещаю тебе, что это никак не повлияет на мою учебу.
— Тебя и так уже заметили в Голливуде, сынок, раз прислали это предложение, — Айван устало потер переносицу. — И даже, если ты сможешь все это совместить с учебой, то полететь с тобой на пробы в Штаты я не смогу — у меня сейчас слишком важный проект на работе, который продлится, скорее всего, до осени. Прости… И мама не может… Но я не говорю — нет. Давай вернемся к этому разговору ближе к пробам, в конце апреля, может и появится такая возможность. Хорошо?
— Хорошо, пап, — Робби вздохнул и поджал губы, он знал, что дальнейший разговор бесполезен, и было до слез обидно упускать такую возможность, но с другой стороны, отец не был категоричен, и надежда все же была. — Тогда, может быть, я могу получить небольшую компенсацию за разочарование сегодняшним утром?
— Валяй, проси все что угодно, но в пределах дозволенного, и если это не противоречит закону, — Айван улыбнулся, протянул руку и взлохматил каштановые вихры сына.
— Ты можешь купить мне самые надежные наручные часы?
— О, как! Стефани, ты слышишь, нашему мальчику понадобились надежные часы. Швейцарские, я полагаю?
— Ну, я погуглил, что швейцарские самые лучшие, — Робби кивнул, хитро прищурился, и левый уголок губ пополз вверх, изобразив саркастичную улыбку. — Фирмы «Breitling», например. Удачный выбор?
— Я бы сказал — великолепный! И довольно дорогой для компенсации за разочарование, — Айван откинулся на спинку стула и сложил на груди руки.
— Хорошо, тогда будем считать это подарком на мое пятнадцатилетие, — Робби улыбнулся отцу широкой искренней улыбкой. Хоть до день рождения и было еще полгода, он был уверен, что уловка сработает. — Просто они мне сейчас очень нужны. И обещаю хорошо закончить этот год.
Айван некоторое время смотрел сыну в глаза, а затем протянул ему руку:
— Договорились! Не знаю, для чего тебе вдруг понадобились «самые надежные» часы, но ты их получишь. Мать, ты свидетель нашей сделки, — Айван пожал протянутую руку сына. — И давайте уже завтракать. Сегодня, чур, готовлю я, и вас ждут…
— Яичница с беконом! — Робби с мамой произнесли это одновременно с Айваном и расхохотались.
Уже уминая завтрак и запивая его ароматным кофе, Робби вспомнил, что хотел спросить у мамы о потерянных при переезде вещах:
— Мам, может помнишь, куда мы упаковали книгу о Питере Пэне, которую мне подарил Алекс?
— О, милый, помню, конечно. Она должна быть в коробке, такой обтянутой зеленой кожей, с надписью — «Это бы понравилось Алексу». Ты туда еще складываешь афиши фильмов, статьи из журналов и газет с отзывами о фильмах, где снимался. Я положила книгу и еще два таких, знаешь, старых браслета на дно коробки. Я подумала, что там им самое место. По-моему, она стоит на верхней полке в твоем шкафу.
И Робби вспомнил, что действительно видел в шкафу эту коробку, которую завел еще Алекс, назвал ее «Мой Робби» и складывал туда фотографии, вырезки статей, афиши со своим любимым внуком. Робби тогда при переезде забрал с собой в Лондон эту коробку, потому что она напоминала ему о дедушке. Вот только переименовал ее, и продолжил пополнять содержимое, представляя, что так он общается с дедом. Под ворохом вырезок Робби действительно обнаружил, что искал. Он вытащил старинную книгу из коробки, бережно провел ладонью по тисненой кожаной обложке, испытывая при этом чувство, словно встретился со старым другом, и, усевшись прямо на пол возле шкафа, открыл первую страницу. Робби погрузился в увлекательное чтение настолько, что не слышал, ни как мама звала его обедать, ни как родители сказали, что уходят, чтобы встретиться с друзьями, и не заметил, как комната погрузилась в сумерки.
По сути, ничего нового для себя он не открыл в этой сказочной истории Джеймса Барри. Ну, может быть только то, что теперь он знал, что мистер Барри рассказывал о настоящем месте в другой реальности — о своем собственном Неверлэнде. Но все равно — сказка оставалась все же сказкой. А вот старинные черно-белые гравюры Робби заинтересовали — они говорили куда больше. На некоторых из них мальчик даже заметил порталы, о которых ему рассказал Алекс, вот только художник их изобразил более похожими на зеркала, которые можно было заметить только при внимательном рассмотрении и увидеть, что в них было не отражение существующей картинки, а другой мир. А еще внимание Робби привлекла карта острова с его лесами, горами, бухтами, пещерами, лагунами. Кое-где были даже написаны названия: Пиратская бухта, Русалочья лагуна, Маронская скала… И чем-то это все напоминало Робби его остров. Вот только он не видел там ни сладкоголосых русалок, ни крошечных фей с их волшебной пыльцой, ни пиратов во главе со злобным Капитаном Крюком, ни краснокожих, ни потерянных мальчиков. Хотя… Что он вообще знает о своем «сонном» мире? Надо будет порасспросить Алекса обо всем. И для этого он сегодня же отправится в свой Неверлэнд…
— Робби! Сынок, мы дома! Может, хотя бы поужинаешь с нами? — Робби услышал голос мамы и вспомнил, что сегодня только завтракал.
Он спустился в гостиную, где мама накрывала стол к ужину. Из кухни доносился аромат индийских специй, от которого рот мгновенно наполнился слюной, а в животе заурчало.
— А что у нас сегодня на ужин? — Робби уже по божественному запаху определил меню, но хотел убедиться в своей догадке.
— Мы с папой заехали в Ист-Энд и купили твое любимое карри у мистера Панджаби. Он, кстати, передавал тебе привет и интересовался, когда премьера твоего нового фильма, — Стефани закончила раскладывать приборы и направилась на кухню. — Поможешь мне? Захвати лепешки.
— А мы кого-то ждем к ужину? — Робби заметил четвертый прибор на столе.
— Фиона обещала заехать.
Фиона — старшая сестра Робби, уже давно жила самостоятельно, как впрочем, и Камила, которая уже второй год училась в колледже, и теперь сестры приезжали домой в редкие выходные. Робби обожал своих сестер и всегда радовался их визитам в родительский дом. Обычно они всей семьей играли в какую-нибудь забавную игру, обсуждая разные новости, или смотрели какой-либо фильм, поглощая огромное количество «нездоровой еды»: чипсов, попкорна и шоколадок, и такие посиделки обычно затягивались до глубокой ночи. Но только не в этот раз. Нет, ужин в компании Фионы прошел довольно весело, особенно уморительно было слушать ее версии — за что родители подарили ее младшему братику дорогие швейцарские часы. Оказалось, что родители заехали не только в Ист-Энд за карри, но и на Тайм Авеню в фирменный магазин «Breitling», и за ужином отец вручил Робби часы. И он бы с удовольствием провел в компании Фионы полночи за просмотром нового фильма, но… Он не мало всех удивил, когда, пожелав семье — спокойной ночи, поднялся к себе в комнату. У него на сегодняшнюю ночь были совершенно другие планы…
Робби Кэй держал в руках браслеты, подаренные дедом, и испытывал волнение, которого у него не было даже перед экзаменом по нелюбимому им французскому языку. А что, если все это только лишь сон, вымысел, сказка, шутка подсознания? Что, если не существует никакой другой реальности? Но ведь если не попробуешь, то и никогда не узнаешь, не так ли? Да, и потом — что он теряет? Робби просунул левую руку в браслет и, затянув шнурок, тут же почувствовал холодок тех самых зеленых камней, инкрустированных на внутренней стороне, который через пульсирующую вену на запястье словно просачивался прямо в кровь. Нет, это ощущение абсолютно не испугало мальчика, наоборот — заинтересовало своим немного необычным эффектом. Поэтому, когда Робби надел браслет на правую руку и снова почувствовал уже знакомое проникновение холода в кровь, он улегся на кровать, чувствуя небольшую слабость, закрыл глаза и попытался проанализировать свои ощущения. Холодок поднимался по венам, пробираясь прямо к его сердцу, размывая окружающую реальность и накрывая темнотой. Становилось как-то не по себе, но Робби был уверен, что с ним ничего страшного не случится, и ждал, когда холод завладеет его сердцем, а он сам окончательно провалится в темноту, чтобы оказаться по ту сторону реальности.
====== Часть 4. Все уроки усвоены, но не все тайны раскрываются сразу ======
Алекс говорил Робби, что надев браслеты, он непременно окажется в Неверлэнде, когда уснет. Вот только не уточнил — где именно. Обнаружив себя на коньке крыши собственного замка, возвышающегося над лесом, новоявленный Питер Пэн растерялся — сорваться и разбиться в свой первый день полноправного владения Неверлэндом в его планы не входило. Мало того, что он чертовски боялся высоты в настоящей реальности, так еще и у ветра, видимо, были на мальчика свои виды — яростные порывы пытались сбросить Питера вниз. Пришлось присесть, вцепиться в черепицу обеими руками и крепко зажмуриться.
— Призрак, я здесь! — отчаянный крик разрезал тишину острова.
«Я тоже здесь, мой мальчик. Что ты делаешь на крыше?»
— Я почему-то оказался здесь, когда уснул. Не понимаю, почему?
«О, прости, я должен был тебе сразу сказать, что нужно было подумать о месте, где тебе хотелось бы оказаться на острове… Но так даже лучше — мы сразу приступим к первым практическим занятиям. Правда, для начала тебе придется выслушать немного теории. Ты готов записывать?»
— Очень смешно, Призрак, — Питер фыркнул, давясь смехом. — Жаль, тетрадь с ручкой не захватил, а еще лучше ноут. Но я готов слушать тебя.
«Хорошо. Для начала запомни самое главное — ты хозяин этого мира, и здесь все играют по твоим правилам и подчиняются тебе беспрекословно. Любому твоему желанию. Ты можешь управлять погодой, временами года, сутками… Короче, все будет так, как захочешь ты».
— То есть, если я захочу, чтобы ветер стих, то…
«То станет безветренно. Только стоит подумать и направить свою мысль. Все просто. Подумай, что ты сейчас хочешь, и ты сразу ощутишь, как твоя мысль сконцентрируется в ладонях».
Мальчик тут же пожелал, чтобы яростные порывы ветра стихли, и ощутил легкое покалывание в ладони левой руки.
— Я чувствую! Я действительно чувствую это! Что дальше?
«Направь свою мысль на объект».
Питер вскинул руку в воздух, мысленно приказывая ветру успокоиться, и мгновенно стало безветренно, а покалывание в ладони исчезло. Но открыть глаза, а тем более встать в полный рост он все же не решался. Страх высоты сковывал его.
«В чем дело, Питер? Ветра уже нет, чего ты там сидишь?»
— Ты, видимо, забыл, что я боюсь высоты!
«Брось, мой мальчик. Ты ничего не боишься. Только не в этой реальности. Поверь мне, с тобой ничего не случится. Ну, смелее. Поверь в себя».
Действительно, не сидеть же ему вечность на этой проклятой крыше… Питер приоткрыл один глаз, и, оглядывая с высоты окрестности, прислушался к своим ощущениям. Призрак был прав — ничего такого, что обычно он испытывал на высоте сейчас не чувствовалось: ни головокружения, ни слабости, ни навязчивого желания броситься вниз. Мальчик открыл глаза, встал на ноги, подошел к самому краю и, наконец-то, увидел волка.
«Поздравляю, первые уроки усвоены. Приступим к следующему. Попробуем спустить тебя с крыши. Здесь все просто — ты должен поверить, что умеешь летать».
— Но я не умею, и у меня нет крыльев или хотя бы волшебной пыльцы, — развел руками Питер.
«Пыльца? Ты что, действительно веришь в ту сказку про пыльцу, что написал Джеймс?» — волк оскалился, изображая улыбку.
— Я перечитал книгу. И там Питер использует для полетов пыльцу. А еще там есть фея Динь-Динь, и пираты с их Джезом Крюком, и индейцы с их Тигровой Лилией, и…
«Да-да-да. А еще русалки, птица Нет, дом под землей… — Призрак закатил глаза. — Джеймс написал сказку для детей, потому что „работал“ исключительно с ними. Вот и создал такой волшебный мир, в котором хотят побывать все дети. Я уже говорил, что Хранителей много, и у каждого свой Неверлэнд и свои потерянные души. Лично я „работал“ с молодыми людьми, потому что стал Питер Пэном, когда был значительно старше тебя».
— То есть, ты «работал» только с мужчинами?
«Ну, в общем, да. Видимо, чтобы не возникали симпатии, а были исключительно деловые отношения. Это еще и объясняет, почему у Пэнов холодное сердце. Ты же помнишь, как действуют браслеты? Но… в моем мире только один раз появилась девушка», — Питеру показалось, что у Призрака заблестели глаза, словно два зеленых сапфира, при воспоминании об этом.
— И что случилось с той девушкой?
«Ничего особенного… Я отправил ее в нужный портал».
Пэну показалось, что волк что-то не договаривает, судя по тому, как он быстро отвел глаза.
— Призрак?.. Так что с девушкой? Что значит — в нужный портал?
«Боже! Я всякий раз удивляюсь твоей проницательности! — волк снова смотрел Питеру в глаза. — Да ничего с ней не случилось… Просто эта девушка стала моей женой, ну, и твоей бабушкой. Питеры Пэны тоже, знаешь ли, влюбляются… Холодное сердце тоже можно растопить. И я нашел ее в реальной жизни…»
— Невероятно! Выходит бабуля обо всем знала?
«Нет, не знала. И давай уже займемся делом, наконец».
— Хорошо. Но ты мне когда-нибудь обязательно обо всем расскажешь. Договорились? — Питер подождал, когда волк кивнет ему лохматой головой. — Так что там про полеты?
«Тебе не нужны ни волшебная пыльца, ни крылья. Как любил говорить наш друг Джеймс Барри: „Иметь веру — это почти то же самое, что иметь крылья“. Просто поверь. Ты же поверил, что можешь управлять ветром? Так что тебе мешает здесь? Закрой глаза и представь, что ты слетаешь с крыши вниз. Давай! Я жду тебя».
Питер закрыл глаза и представил, что парит в воздухе, поднимаясь над крышей замка все выше и выше, но по ощущениям ничего вроде не происходило.
«Эй! Я же сказал – слететь вниз, а не подняться к облакам».
Открыв глаза, Питер увидел, что действительно взлетал все выше и выше. Призрак был уже еле различим, зато вид на остров открылся невероятный, что дух захватывало. И еще это чувство легкости, свободы и безграничности. Потрясающее чувство, что уж говорить. И ему действительно, в отличие от Питера в сказки Джеймса Барри, не нужна волшебная пыльца. Вера, все определяет вера. И он, Питер Пэн, верит в свои возможности, с которыми он уже успел познакомиться и с которыми еще предстоит. Это невероятно-потрясающий мир, который с каждым моментом нравится ему все больше и больше! И Питер, раскинув руки и запрокинув голову, заливисто смеется и неожиданно делает кульбит в воздухе, снова смеется и совершает несколько кругов, облетая замок.
— Да! Да! Да!!! — эмоции скрыть не удается, и радостный вопль разноситься над островом.
«Спускайся ко мне, воздушный акробат», — голос Призрака приводит мальчика в чувство, но по его интонации Питер понимает, что волк рад такой его реакции.
Приземлиться легко и элегантно не получилось, и Питер буквально рухнул с высоты Призраку под ноги и немного прокатился кубарем, чуть не задев волка.