Внезапно ему в голову пришла ещё одна мысль, которая волновала его с объяснения Чиюри. Исао подумал было, что спрашивать об этом Юмеми совсем не тактично, но ничего не мог поделать со снедающим его любопытством. И когда последнее перевесило, он осторожно начал:
— Кстати, можно задать один вопрос?
Юмеми заинтересованно подняла на него глаза и склонила голову набок. Её вид совсем смутил Исао, но он, поколебавшись, всё-таки собрался с духом и спросил:
— Почему именно вы оказались в Генсокё? Чиюри как-то мельком обмолвилась, что вы тут из-за… — На секунду он запнулся, подбирая более мягкие аналоги резким эпитетам Чиюри. — … людей, не воспринявших вашу теорию, если я правильно её понял.
Исао пытливо взглянул на Юмеми. Вопрос явно застал её врасплох, так как на её лице отразилось искреннее удивление. После короткого ступора Юмеми вдруг как-то сникла: она низко опустила голову, её глаза забегали, словно она не знала, на чём остановить взгляд, губы дрогнули. Наконец, она нашарила на столе использованную салфетку и, принявшись комкать её, сдавленно произнесла:
— Это… не очень приятные воспоминания.
Ей не нужно было произносить этого вслух — её реакция говорила намного красноречивее слов. Исао явственно видел, что эта история задевает какие-то старые раны, что она относится именно к тому разряду, который хочется спрятать в самые глубины своей памяти и никогда больше не поднимать на свет божий. Он уже пожалел, что вообще поднял эту тему, и хотел было извиниться за бестактность, но Юмеми вдруг выпрямилась и взглянула ему прямо в глаза. Исао поразился тому, какая решимость читалась в выражении учёной. И пусть её руки немного дрожали, когда она сцепила их в замок и положила на стол, она всё-таки уверенно подалась вперёд и не дрогнувшим голосом произнесла:
— Но я думаю, что мне стоит с вами ими поделиться, если я хочу получать от вас честные ответы на свои вопросы, Акамива-сан. Мне кажется, это будет справедливо… — И, сглотнув, она медленно проговорила: — Да, мы с Чиюри здесь из-за людей, не принявших мою теорию. Точнее, они не просто не приняли её. В научном обществе… — Она не выдержала и отвела взгляд, в котором отразилась горечь. — Мою теорию не приняло научное общество. Оно… её… Я… — Она сделала отрывистый вдох и, будто боясь растерять уверенность, на выдохе призналась: — Её осмеяли, а меня с позором выгнали из университета.
Едва договорив, Юмеми сжалась, словно готовясь к какому-то удару. Но удар уже случился: Исао ясно видел, как тяжело далось ей это признание. Он тысячу раз успел проклясть своё любопытство, чувствуя угрызения совести от вида будто готовой вот-вот расплакаться Юмеми. Ему хватило того короткого времени знакомства с ней, чтобы понять: для Юмеми не-единая магическая теория мира — смысл её существования, а её продвижение — та самая цель, ради которой она живёт и к которой она стремится. Неудивительно, что насмешки для Юмеми стали тяжёлым испытанием, вынудившим её искать доказательства в чужом мире — враждебном, неприветливом. В том мире, которому ни она, ни Чиюри не нужны. Всё это было слишком похоже на идею-фикс. “Возможно, именно поэтому мне иногда жутковато, когда она говорит о своей теории…” — подумал Исао, отведя взгляд.
Некоторое время висело неловкое молчание. Наконец, Юмеми тяжело вздохнула и, потирая переносицу, выпрямилась. От её подавленного состояния не осталось и следа. Она совершенно спокойно взглянула на Исао и ровным тоном заговорила:
— А теперь, Акамива-сан, позвольте задать вам встречный вопрос. Это нужно для исследования, — торопливо добавила она, видя неуверенность на лице собеседника. Получив его короткий кивок, она прямо спросила: — Вы можете объяснить, каким образом попали в Генсокё?
Исао нахмурился. Теперь они будто поменялись ролями: она задала ему неудобный вопрос, а он не горел желанием отвечать. И всё-таки у Юмеми были более весомые доводы, чем у него прежде. Правда, вначале Исао никак не мог отделаться от мысли, что она просто использует своё положение для утоления любопытства, но знакомый блеск в её глазах убедил его: это имеет прямое отношение к её изобретению. Именно поэтому он тяжело вздохнул, скрестил руки на груди, опустил глаза в стол и нехотя проговорил:
— Для меня это тоже не самая приятная тема. Но раз так нужно… В общем, не подумайте, что я обвиняю вас в медлительности, но если я не потороплюсь с возвращением, то очень возможно, что ответ на ваш вопрос — “посмертно”.
***
Исао неприкаянной тенью блуждал по коридорам базы-корабля. Он тщетно пытался уснуть этой ночью, но разговор с Юмеми упорно не выходил из головы. Мысленно он снова и снова прокручивал фразы из своего рассказа и из рассказа собеседницы. С какой стороны ни посмотри, это был очень странный и спонтанный вечер откровений. Наверное, именно поэтому Исао не покидало чувство какой-то неправильности произошедшего. Вообще, он прежде никому не рассказывал о том, что непосредственно предшествовало пробуждению в бамбуковом лесу, и теперь ему казалось, что он доверился малознакомому человеку. Да, он чуть-чуть знал Юмеми, но они не были настолько близки для подобных откровений.
Впрочем, чем больше Исао думал об этом, тем больше ему начинало казаться, что ни в этом, ни в родном в мире не существует человека, с которым он мог бы поделиться всеми подробностями этой истории. Внезапно Исао почувствовал какое-то отчаянное одиночество. Он ощутил себя никому не нужным, не связанным с кем-либо достаточно крепкими связями. Да, у него была семья: были родители, были дядя и тётя, был брат — но мог ли он прийти к кому-нибудь из них и просто выложить всё, что его тревожило? От этой мысли ему почудилось, что он — жалкий обломок чего-то, дрейфующий в открытом море и неспособный найти хоть что-нибудь, за что он мог бы зацепиться.
Вдруг в его памяти всплыл знакомый образ. Исао невольно задался вопросом: “А может, ещё есть кто-то, кому я могу довериться?” Он потянулся было к этому образу, но тут же мысленно опустил руки, печально качая головой. “Нет, после того, что тогда наговорил, не мне лезть с просьбами выслушать…” — с горечью подумал он.
Внезапно за одной из дверей послышался лёгкий цокот каблуков. Его источником в этом месте могло быть всего два человека. Что-то заставило Исао остановиться и прислушаться, пытаясь точнее определить источник звука. Наконец, он понял, откуда слышна тихая возня, и осторожно прокрался к приоткрытой двери. Любопытство подтолкнуло его заглянуть в щель.
Исао увидел небольшую комнату, находящуюся в “творческом беспорядке”: повсюду валялись какие-то бумажки с чертежами и расчётами, а также различные писчие принадлежности. В поле зрения Исао оказался письменный стол у стены. За этим столом, положив голову на скрещенные руки, дремала в окружении скомканных бумажек и пустых кружек Юмеми. Во сне учёная выглядела совершенно беззащитной и даже будто помолодевшей лет на десять. Этот образ очень сильно отличался от того, который Исао видел во время разговора за тостами: тогда Юмеми жадно ловила каждое слово из его рассказа о себе, стараясь выцепить наиболее полезные данные для своих исследований; тогда она чем-то походила на хищника.
Однако гораздо больше в этой ситуации Исао поразил не контраст нынешней Юмеми с дневной. Нет, его удивила Чиюри.
Ассистентка учёной находилась в этой же комнате. Судя по всему, именно она была источником отчётливого в ночной тишине шума, который привлёк Исао. Чиюри осторожно кралась по комнате, неся в руках какую-то цветастую массу. Едва она приблизилась к Юмеми, Исао с удивлением осознал, что масса — это мягкий клетчатый плед. Под наблюдением стоящего за дверью гостя, Чиюри осторожно укрыла плечи своего научного руководителя тёплой тканью. Юмеми на это что-то промычала во сне, а затем устроилась поудобнее, и на её лице расцвела блаженная улыбка.
На секунду Чиюри слегка наклонила голову вбок, так что Исао смог увидеть её выражение. И вот тут он окончательно поразился: после всех тех презрительных взглядов в свой адрес он не ожидал, что в глазах Чиюри может быть столько нежности, смешанной с мягким упрёком, как у родителя, который отчитывает своего шкодливого, но такого любимого ребёнка. Исао едва не присвистнул от удивления, но вовремя вспомнил, что, вообще-то, самым наглым образом подглядывает за хозяевами лаборатории, будучи тут всего лишь гостем. Именно поэтому он тихонько отошёл от двери и поспешил исчезнуть с “места преступления”.
“Да уж, им-то уж точно есть кому довериться…” — подумал Исао, пересекая очередной коридор на пути в свою комнату. На секунду он почувствовал укол лёгкой зависти к этой парочке, но эта эмоция быстро уступила место приятному теплу, разливавшемуся в груди при воспоминании о заботливой улыбке Чиюри. “И всё-таки что бы она конкретно ни чувствовала, она очень привязана к своему профессору”, — окончательно убедился Исао.
Комментарий к Глава Десятая. Не-единая магическая теория мира
Фанфики, определяющие завтрак, а также способы заработка тоходевочек-инженеров и изобретателей, придуманные после отхода от температуры в первые ночи 2017 года.
========== Глава Одиннадцатая. Бессонные глаза доктора Лейтенси ==========
— Знаете, Акамива-сан, по-хорошему, я уже давно должна была выразить вам свою благодарность.
Исао скосил глаза на свою спутницу: Марибель серьёзно смотрела на него из-под почти надвинутой на глаза шапки. Едва он взглянул на неё, на её губах появилась лёгкая смущённая улыбка, и она пояснила:
— За то, что вы тратите своё время и провожаете меня до станции. Вы ведь могли бы уходить пораньше, а не ждать меня, если бы захотели.
Её на удивление официальный тон слегка обескуражил и в то же время позабавил Исао. Не сдержав усмешки, он беззаботно заявил:
— Ну, я просто не мог спокойно жить, зная, что моя одногруппница каждый вечер ходит по мрачному парку одна. Пожалуй, будь ты на моём месте, ты бы тоже не терпела такой вопиющей несправедливости, Хан-сан, и поспешила бы её исправить, — преувеличенно драматично закончил Исао, после чего вновь усмехнулся и взглянул на неё с задором.
Марибель хихикнула в кулак.
Это уже давно стало для них своеобразной традицией. Практически каждый вечер после университета они встречались на станции, затем вместе доезжали до больницы, расходились каждый в своём направлении, после окончания времени посещения встречались вновь и пересекали парк уже на обратном пути. Сначала Марибель плохо шла на контакт: когда Исао пытался завязать с ней разговор, она отвечала довольно рассеянно, словно застигнутая врасплох, и как-то односложно. Исао чувствовал, что его присутствие вызывает у неё смешанные чувства: она одновременно радовалась тому, что у неё есть компания в этом мрачноватом месте, и в то же время ей как будто было немного неловко находиться рядом с ним. “Видимо, она всё-таки довольно стеснительная”, — сделал вполне закономерный вывод Исао.
Однако постепенно лёд между ними начал таять. Сначала Исао удалось втянуть Марибель в разговоры об учебных делах, затем — об институтской повседневности, а в итоге они и вовсе перешли на диалоги о более отвлечённых темах. Исао был удивлён, узнав, что Марибель интересуется исследованиями космоса и лунными турами в частности, а также что она при этом увлекается традиционной культурой Японии. “Впрочем, всё это вполне объяснимо: иные галактики сейчас действительно актуальны, а, судя по слухам о её родственниках, она наверняка выросла на каких-нибудь легендах и преданиях”, — рассудил Исао.
При всём при этом Марибель упорно держала Исао на некотором расстоянии. В университете она всё так же не торопилась вливаться в его компанию, несмотря на неоднократные попытки сблизиться. Он честно пытался пробовать приглашать её куда-либо кроме постбольничных прогулок по мрачноватому парку, но Марибель неизменно отвечала вежливым отказом, ссылаясь на учёбу или важность своих вечерних визитов. В конце концов, Исао оставил эти попытки и решил просто терпеливо провожать её по вечерам, надеясь, что однажды она всё-таки приоткроет полог своей таинственной личности.
Пока дело продвигалось достаточно медленно. Увлекаясь каким-то явно интересным ей рассуждением, Марибель частенько вдруг обрывала себя на полуслове и резко мрачнела. Она явно не желала посвящать Исао в свои переживания, а ему пока доставало такта не давить на неё, несмотря на снедающее его любопытство. Он до сих пор не мог перестать задаваться тысячей вопросов по поводу Марибель, а та, как назло, даже в речи сохраняла некоторую отчуждённость и официальность.
Впрочем, сдвиг, конечно, всё-таки был.
Как ни иронично, самая активность периода “оттепели” выпала на зиму. Вот и сейчас Исао и Марибель брели рядом по хрустящему под их ногами снегу, возвращаясь после раннего в тот день окончания времени посещения. Мороз щипал щёки путников, пока они неспешно шли по направлению к станции мимо укрытых снежными одеялами скамеек и изогнутых деревьев, из-за искрящейся белизны, залепившей их чёрные стволы, кажущихся какими-то сказочными растениями, а не совершенно прозаичными клёнами. День выдался солнечным, и часть его очарования сохранилась до вечера. Можно сказать, что во время заката он даже приобрёл особый шарм: небо розовело, облитое последними лучами заходящего за горизонт солнца, по нему плыли редкие лёгкие облака, отливающие сиреневым и золотистым, и всё буквально заполонил мягкий свет.
Внезапно среди этой зимней сказки раздался голос Марибель.
— А знаете, Акамива-сан, вы сейчас напомнили мне одного человека… — задумчиво проговорила она.
Исао посмотрел на неё с удивлением. Она впервые на его памяти говорила ему что-то о ком-либо, с кем она контактировала. Сейчас Марибель глядела куда-то в небо, и на её щеках Исао с удивлением заметил румянец. “Это ведь явно не просто следствие мороза, да?” — подумал он с каким-то непонятным ему самому подозрением.
И вдруг Исао поймал себя на том, что заглядывается на свою спутницу и находит её очень прелестной. В её глубоких фиолетовых глазах отражались розовые искорки заката, щёки слегка алели всё тем же румянцем, а на губах играла мечтательная и в то же время ностальгическая улыбка. Сейчас Марибель выглядела в его глазах как никогда гармонично. На фоне бежевого пуховика и светлой кожи её взгляд выделялся ярче, из-под белой шапки по плечам струились два золотистых водопада волос, за полгода отросших с длины по плечо до лопаток. И главное: в её выражении промелькнуло что-то помимо свойственной ей тоски, которую Исао уже столько времени наблюдал в её глазах. Что-то светлое и нежное.
Внезапно в голове Исао всплыл один недавний разговор с Тацуми. Друг, похоже, долгое время наблюдал за его попытками наладить контакт с Марибель, а пару дней назад вдруг с заговорческой ухмылкой кивнул в её сторону, пока она не видела, и, понизив голос, хитро поинтересовался:
— Неужели наш старина Исао влюбился в прелестную европейскую одногруппницу?
Исао в ответ на это вскинул брови.
— Интересные сведения, Тацуми, — заметил он и тут же с ухмылкой добавил: — Правда, к сожалению, я, похоже, опять узнаю обо всём последним.
Тацуми покачал головой, смерив его недоверчивым взглядом.
— Только не говори мне, что ты ухлёстываешь за ней чисто из развлечения, Исао, — протянул он. — Я был о тебе лучшего мнения. И да, отпираться бессмысленно: вас слишком часто видят вместе, — предупредил Тацуми всяческие спокойные контраргументы приятеля. — Кажется, уже весь факультет в курсе!
Тогда Исао из неловкого положения спас вовремя пришедший преподаватель, известный своей строгостью и злопамятностью, из-за чего Тацуми был вынужден отложить все разбирательства на потом. За время лекции Исао успел собраться и сформулировать спокойное объяснение своему поведению. Однако сейчас, когда Марибель была рядом, он впервые ненадолго усомнился в собственных словах.
Исао вдруг задумался: не переросло ли его любопытство в нечто большее?
Марибель, несомненно, вызывала у него симпатию. Когда они говорили, он чувствовал в ней ум и жажду знаний, и это определённо подкупало. К тому же, не признаваться самому себе, что он считает её милой, Исао считал преступлением. И, конечно же, он всё ещё не отказался от идеи развеять ореол таинственности вокруг Марибель. Однако влюбиться? “Нет, я пока не знаю её реальную, так что влюбляться тут не во что, кроме собственных фантазий”, — решительно ответил себе Исао.
Исао тряхнул головой, отгоняя глупые мысли, а затем улыбнулся и заметил: