Саске казалось, что эти подростки, его одногодки, просто прожигают свою жизнь, так и не ощущая её вкуса. Чем они могут интересоваться, если круг этих самых интересов ограничен рамками мира, в котором они родились? О чем они могут мечтать и к чему стремиться, если с ранних лет знают, что лишь единицам повезет настолько, что им удастся вырваться из круга обязанностей, которые на них возложили их отцы, деды, прадеды и остальные представители предыдущих поколений? Он считал здешних девушек ветреными, на самом же деле они просто хотели избежать участи обыденной домохозяйки с мужем-фермером, с которым они по вечерам, скучая, будут смотреть телевизор, и кучей детишек, которых, кто его знает какими способами, нужно доводить до ума-разума, пусть и шли к своим мечтам не самым нравственным путем. Местные парни показались ему недалекими деревенскими простаками, для которых образование – лишь одна из обязательных галочек обыденной человеческой жизни, точно такая же, как и женитьба, и дети, и труд на земле, но на самом же деле, похоже, эти подростки осознавали ту ответственность, которая легла на их плечи ввиду их происхождения, и принимали её, пусть и каждый по-своему.
Как там говорят: «Слесарю – слесарево, а кесарю – кесарево?» Наверное, это была неоспоримая истина, но не потому, что выше головы не пригнешь, или же потому, что рожденный ползать - летать не умеет, а потому, что кому-то суждено было в поте лица выращивать хлеб, а кому-то делать все для того, чтобы этот хлеб было чем выращивать, где продавать и что-то за это иметь взамен. Неужели столь простой и понятный порядок вещей, эту систему, которая за все время существование человека разумного так и не треснула по швам, обретая все новые грани, можно назвать несправедливой и бессмысленной? Саске её таковой назвать не мог, но от этого легче на душе почему-то не становилось.
- Почему ты здесь? – вопрос был неожиданным, более того, даже само присутствие этого человека подле оказалось для Саске полнейшей неожиданностью, поэтому он и вздрогнул, всполошено крутанувшись на месте и уставившись на кажущегося недовольным Намикадзе.
И снова эта стойка: руки, сложенные на груди, ноги на ширине плеч, голова чуть наклонена так, чтобы смотреть на собеседника из-под челки, - именно такая поза заставляет человека чувствовать себя неуютно и отводить взгляд, вынуждает искать причину недовольства собеседника именно в себе и придумывать всякие нелепые оправдания тому, чего, по сути, не было.
- Жду автобус, - чего хотел от него Намикадзе? Невнятных слов и виноватых взглядов? Краски на щеках и пальцев сжатых в кулаки? Может, за день у него выработался антинарутовский иммунитет, но Саске чувствовал себя уверенно, тем более что внутреннее стремление к одиночеству позволяло смотреть на блондина бесстрастно и с легким вызовом, но все же… Все же во всей этой ситуации было что-то не так, потому что нельзя сперва бояться того, что окажешься сам на сам, фактически, с целым миром, а спустя несколько часов отчаянно желать, чтобы этот мир сам отступил за рамки приличия и личного пространства. Сегодня что-то определенно влияло на него, и Саске надеялся, что это смена климата, часовых поясов и, как он убеждал себя с самого утра, привычной обстановки.
- Поехали, - одно короткое слово, после которого он просто разворачивается и уходит, направляясь к своей машине, и Саске только вздыхает, понимая, что, так или иначе, последует за ним. Он не девка на выданье, чтобы ломаться и бросать вкрадчивые взгляды, ожидая, что его будут упрашивать и уговаривать, но он и не прихвостень, готовый броситься за своим старшим по его же первому зову. Он просто Учиха Саске, а Учиха Саске, именно в этот момент, не хотел садиться в переполненный автобус, как и не хотел оставаться наедине с тем, кто в любой момент мог сделать ему больно, сказав всего лишь одно слово. Нужно было выбирать из двух зол, и если толпу недружелюбно посматривающих на него одноклассников он бы выдержал с достоинством и даже знал, как именно ответить на их скользкие, оценивающие и любопытные взгляды, то с Наруто он был словно на краю пропасти, осторожными шагами пытаясь понять, где именно кромка может уйти у него из-под ног. Так не лучше ли быть поглощенным одним, нежели растоптанным многими? Хотя, он утрировал, сознательно накручивая себя, чтобы не простить Наруто его выходку в обед лишь после очередного короткого слова, брошенного столь же небрежно.
Спиной он чувствовал чужие взгляды – его ненавидели и им же восхищались. Саске этого не понимал и не был настроен понимать именно сейчас – похоже, у него будет предостаточно времени, чтобы разобраться с этим. Сел в машину, чуть сильнее нужного хлопнув дверцей, пристегнулся ремнем, положил школьную сумку на колени, посмотрел вперед, - стандартный набор, и все равно почему-то вздрогнул, когда Намикадзе завел мотор. Может, потому, что чувствовал, что дорога не пройдет в молчании?
- Сердишься? – они уже выехали за чертоги города, и Наруто заговорил первым. Баловало ли это самолюбие Саске? Нет, хотя должно было. Но он почему-то с замиранием ждал этого разговора, продумывал множество вариантов его начала, делал заготовки ответов и все равно, когда блондин спросил его о столь простом и понятном, Саске стушевался, так и не решив – сказать правду или же обмануть доверие этого человека.
- Нет. Просто не понимаю, - не то что бы правда, но и не вранье, что было оценено заинтересованным взглядом со стороны Намикадзе, но Саске было не до взглядов. Он смотрел на свои ладони, напрягшись и нахмурившись, сосредоточившись, думая, решая, как такому человеку, как Наруто, объяснить то, что он и сам пока ещё не осознавал до конца.
- Зачем предлагать руку дружбы и помощи, а после ей же давать пощечину? – не жалко, не грустно, не досадно, просто тихо, с чуть нахмуренными бровями и плотно стиснутыми коленками, сосредоточенно, потому что не хотелось обидеть. Хотелось, чтобы поняли и, наконец, коли уж он сам не был на это способен или же ему просто мешали внешние факторы, дали ответы на пару вопросов, освободившись от которых, ему стало бы легче дышать.
- Ты не находишь, что это низко? – и сам от себя не ожидал, что способен на столь резкие, категоричные, раздраженные повороты головы и столь дерзкие взгляды, но ещё больше Саске не ожидал того, что в ответ на, фактически, упрек и оскорбление получит мягкую, одобрительную и, опять-таки, слегка лукавую улыбку. Кажется, время все-таки способно замирать, пусть и всего лишь на один удар сердца.
- Гарадской, - Саске хотел услышать всего лишь одно слово из уст Намикадзе и он его услышал, но явно не то, на которое надеялся, уже приготовившись снизойти и простить блондину его дерзость. О, да! При всей его тактичности, обходительности и галантности, Наруто был ещё тем пройдохой, который получал удовольствие от того, что умел бросать вызов, пользуясь этим. Намикадзе скрывал эту свою сторону, старясь быть правильным, в своем понимании этого слова, конечно же, но, очевидно, были ситуации, когда он мог себе позволить несдержанность и вот такую вот, лисью, улыбку. Скорее всего, сейчас он думал о недопустимых, неуместных и пошлых вещах, но Саске почему-то пришел к выводу, что секс – это определенно та ситуация, когда Наруто был дерзким, и, черт подери, это возбуждало даже в столь накаленной обстановке.
- Думаешь, это слово что-то объясняет?! – да, он слегка вспылил, хотя тоже предпочитал скрывать эту черту своего характера, но с Наруто по-другому почему-то не получалось. Этот умопомрачительный блондин доводил его до белого каления за секунды, и это Саске ещё не учитывал тот факт, что за весь этот день он думал о Намикадзе Наруто даже больше, нежели об Итачи, а никто, тем более красавец, от одного взгляда которого у него поджимались пальцы на ногах и сводило мышцы живота, не должен стоять выше брата. Даже вровень с ним не может стать, потому что Итачи… Итачи – это Итачи, и точка.
- Я облажался, - на это раз Наруто все-таки повернулся к нему, но теперь не улыбался, кажется, в его глазах снова была грусть, и пыл Саске угас так же внезапно, как и воспламенился, оставляя после себя осадок вины. – Такой ответ тебя устроит?
- Нет, - пробубнил Учиха, - и следи за дорогой, - похоже, блондин был опытным водителем, да и поток машин был минимальным, но Саске хотелось переключить внимание парня, пусть даже он и останется без ответов на свои вопросы, но видеть эту грусть, это сожаление, этот взгляд в принципе было выше его моральных сил. Он просто устал и поэтому откинулся на спинку сидения, запрокинув голову, а ведь на ферме его ещё неизвестно с чем поджидал Какаши и его петух-маньяк. Как бы парадоксально это ни звучало, но Саске хотелось, чтобы эта дорога была бесконечной.
- В нашей школе не приветствуют новичков, тем более гарадских, - Наруто помолчал пару минут прежде, чем начал то ли объяснять, то ли просто говорить, дабы не нагнетать обстановку. – Я не хотел, чтобы ты чувствовал себя некомфортно или же остался сам на сам с непривычной тебе средой. Я хотел поддержать тебя, но перегнул палку. Уж не обессудь, - и снова он заменил «прости» словом, к которому было не придраться, ведь, по сути, Намикадзе признавал свою вину, пусть и не просил за это прощения, - но иногда я бываю слишком усердным.
- Что плохого в том, что ты отнесся ко мне по-человечески? – Саске медленно повернул голову, прижимаясь виском к подголовнику, и из-под тяжелых век посмотрел на блондина, чувствуя себя жутко усталым и разбитым. Да, хотелось разобраться и понять, хотелось вот так вот ехать и ехать, вперед, когда мягко урчит мотор, когда сильные ладони уверенно сжимают руль, когда глаза, пусть и изредка, но все-таки замирают на нем, а на губах скользит тень улыбки – казалось, что мир можно сузить до размеров салона авто. И было как-то уже все равно, почему Наруто поступил именно так, как поступил, по крайней мере, в этот момент, ведь Саске, где-то глубоко в душе, признался себе в том, что сделает все для того, чтобы это была не последняя их совместная поездка только вдвоем. Он не хотел отпускать Намикадзе Наруто.
- Это сложно, Саске, - он как-то странно произнес его имя или же это брюнету так только показалось, но было в этом звучании что-то теплое, заманчивое, почти родное – так его имя, выражая свои братские чувства, произносил Итачи. – Ты сам по себе сложный. Ты не такой, как мы.
- Потому что гарадской? – предположил Учиха, пытаясь понять то, что ему пытали донести столь завуалированно, тем более что Наруто было интересно понимать, познавать, и думать о плохом, о том, что, возможно, это Какаши попросил Намикадзе присматривать за ним в школе, или о том, что блондин просто играется с ним в свое деревенское удовольствие, не хотелось, пусть это и сулило огромным, болезненным разочарованием в будущем.
- И это тоже, - согласно кивнул Наруто. – Один только твой внешний вид, - он окинул его более долгим, нежели до этого, взглядом, кажется, огладив каждый его изгиб своим, слегка прищуренным взором, от чего по телу подростка прошла горячая дрожь, - побуждает подойти и поддернуть, испытать прочность твоей силы воли и стойкость характера. Ты буквально кричишь о том, что ты – не такой, как все вокруг.
- Я бы выделялся в любом случае, - Саске пожал плечами, пытаясь за безразличием спрятать учащенное биение собственного сердца, - даже если бы на мне была роба и резиновые сапоги.
- О, да! – фыркнул Намикадзе, и Саске таки покраснел, словно чувствуя, что сейчас блондин выдаст что-то откровенно-смущающее. – В этом определенно было бы что-то из категории двадцать один плюс.
- Придурок, - буркнул Саске, тем не менее, замечая, что блондин сказал это не с сарказмом и не для того, чтобы поддеть, он просто сказал, выразил свое мнение, и это огорошило, потому что весь этот день он отгонял от себя мысли о том, что со стороны Наруто он может на что-то надеяться, в то время как Намикадзе упорно не позволял этой надежде умереть. Он определенно запутался или же все-таки просто не понимал деревенского чувства юмора.
- А если серьезно, Саске, - Наруто и сам посерьезнел, в тот же момент показавшись Учихе резко повзрослевшим на пару лет, словно был у этого человека какой-то такой опыт, которого недоставало ему самому, - я не прошу тебя меняться и подстраиваться под среду. Ты понравился мне таким, какой ты есть, - блондин незатейливо улыбнулся и, как показалось подростку, намеренно сделал паузу прежде, чем продолжил, - мне и моим друзьям, но не остальным. Чужаков нигде не любят. Они, с какими бы намерениями ни пришли, никогда не вызывают доверия с первого взгляда, а ты слишком видимо отличаешься от нас, чтобы тебя приняли не только сразу, но и в принципе. Я просто хочу, чтобы ты остался собой.
- А если внятнее? – Саске затаил дыхание, признавая, что он ничегошеньки не понял со столь запутанного монолога Наруто, но то, что о нем думали, что за него переживали, что хотели защитить и уберечь, было до трепета в груди приятно… Да, приятно, если бы не та же грусть в каждом слове и непривычно отведенном взгляде, за которым Намикадзе что-то прятал. Так не могло быть. Это казалось сумасшествием. А ещё Саске никогда не читал сказки, их ему читал Итачи, и брат никогда не скрывал от него правду о том, что услышанное им - выдумка, которой нет места в повседневности, но все же… Могло ли быть так, что он стал слабостью этого человека?
- А если внятнее, - Наруто снова улыбнулся, как и тогда, когда распахнул перед ним дверь своего пикапа, и плавно притормозил у обочины, - то завтра я без машины, так что не опоздай на автобус, Саске.
- Да, ты прав, - миг, отведенный на детские мечтания, ускользнул через приоткрытое окно, и Саске даже поежился от того притворства, за которым Наруто спрятал свое беспокойство. - Я, наверное, просто слишком гарадской, чтобы понять тебя и тот мир, в котором ты живешь, - даже не прощаясь, подхватив сумку и резко распахнув дверцу, выбрался из машины, но был остановлен. Нет, не словами, они прозвучали позже – взглядом, который он почувствовал, и который заставил его улыбнуться, не оборачиваясь.
- Из-за меня тебя приняли ещё хуже, чем могли бы принять.
- Так возьми на себя за это ответственность, Намикадзе, - громко хлопнул дверцей и, обогнув машину, направился к ферме Хатаке, прислушиваясь к тому, как шуршат колеса пикапа. Что-то ему подсказывало, что Наруто ведомо понятие ответственности.
========== Глава 4. ==========
Ты чувствуешь давление
Лжи и противоречий, с которыми
Ты сталкиваешься каждый день.
Всё ещё есть время
Подумать над тем, что может быть,
Если ты перепишешь роль, которую играешь.
*А.Ламберт. Aftermath
- А, как для гарадского, ты неплох, - Киба задорно хлопнул его по плечу, и Саске пришлось улыбнуться в ответ, хотя хотелось скривиться, учитывая то, что Собачник, похоже, силу свою не рассчитывал, а после перерыва в тренировках отвыкшее от нагрузок тело неприятно ныло. – Даже я за тобой на стометровке не угнался.
- Просто ты никогда не был силен в беге, Инудзука, - дельно подметил Гаара, методично, с раздражающим звуком, подпиливая ногти правой руки, из чего Саске сделал вывод, что парень серьезно увлекается игрой на гитаре. – Даже мне ты всегда уступал в скорости, пыхтя в спину, - отведя ладонь и задумчиво посмотрев на аккуратный маникюр, аловолосый стряхнул с черных джинс крошку и, спрятав пилочку в рюкзак, с ногами забрался на стул, уложив голову на колени. Кажется, Собаку никогда не изменял своему имиджу – только черное, редко – алое, и от этого он казался ещё более хрупким и каким-то призрачным, словно тень. Наверное, это и отталкивало людей при первой встрече с аловолосым, но Учиха, проведя несколько дней в его обществе, как-то само собой разумеющимся образом перестал обращать внимание на эти странности, тем более что при ближайшем знакомстве Собаку но Гаара оказался вполне обычным парнем, а по поводу его личных тараканов… Что ж, они были у всех, в том числе и у самого Саске.
- Зато в драке тебе ни за что не уложить меня на лопатки, - с самодовольной улыбкой хмыкнул шатен, показательно играя тренированными мышцами.
Серость спортивного костюма Инудзуке была не к лицу – это Саске понял на следующий день, когда Собачник пришел в школу в брюках и рубашке с коротким рукавом. Не то чтобы Кибу красил и этот наряд, все-таки было даже в этой строгости что-то неряшливое и угловатое, но, по крайней мере, шатен стал похож на человека, в какой-то степени даже привлекательного, а сегодня же, в футболке и джинсах, его можно было бы назвать даже симпатичным, если бы не эти татуировки на щеках, которые до недоумения раздражали Учиху, и неопрятность стрижки. Впрочем, как объяснил ему сам Инудзука, татушки были временными, что-то вроде то ли протеста, то ли результата проигранного спора, то ли последствия пьянки, но, так или иначе, примерно через полгода они должны были сойти. Хотя все это, в том числе и то, что Саске уже попривык к такому образу Собачника, не отметало тот факт, что Киба игнорировал свое, так сказать, возмужание. У самого Саске, в его-то семнадцать, даже намека ещё на щетину не было, впрочем, как и у Собаку, по поводу Наруто сказать что-то определенное он не мог, поскольку блондин, казалось, был идеален во всем, а вот темный пушок над верхней губой и на скулах Инудзуки его раздражал.