- Да, - наконец, после некоторого молчания отвечает она. - Да.
- Уверена? - мне все это чертовски не нравится, потому что я нахрен чувствую, когда она пытается что-то скрыть.
- Уверена. Рив, я перезвоню позже.
- Окей. Захочешь - расскажешь, - она сбрасывает, а у меня зарождается неприятное предчувствие. Дерганая Муза стала в последнее время. Понимаю, конечно, когда тебя фактически изнасилует бессмертный змей, да еще и выльет ушат холодной правды в самую душу, то оправишься далеко не скоро, но сейчас… Сейчас точно было что-то еще, но вот что, понять я не мог. Увы. Не хватает мозгов. Но вот то, что к этому вопросу мы еще вернемся, ясно как Драконов день.
***
Где-то в два часа дня, когда я пытаюсь убить время и занимаюсь хрен знает чем, раздается телефонный звонок. Смотрю на экран: номер смутно знакомый, но без подписи, неопределенный. Кому я там еще понадобился? Потом смотрю на цифры, вспоминаю и кривлюсь от недовольства.
Звонит Жаннет.
На этом моменте разрешаю называть себя подонком, ублюдком, козлом,
Основная проблема девушек заключается в том, что они очень часто слышат и понимают не то, что сказано. Когда я говорю, что у нас - трах и ничего больше, это и означает только трах и ничего больше, а не трах, перерастающий в искренние и длительные отношения. Жаннет вступила на лживый путь этой странной женской логики.
Да, женская половина человечества вполне может орать на то, что измена останется изменой в любом случае, но я все же различаю их виды. Измен, а не девушек, конечно. Мне неинтересны проблемы, тараканы, закидоны случайных девушек, с которыми я порой предавался любовным утехам. Мне неинтересны ее личность, характер, любимый цвет и мировоззрение. Мне неинтересно развивать с ней отношения, водить в кафе, рестораны, разговаривать часами по телефону и творить прочую хрень, что так любят бабники. Мне все равно, что они там говорят и что думают. Мне неинтересны души этих девушек. Мне интересны лишь тела, дырки и, может быть, предпочтения в сексе. Все-таки нужно знать, на что способна твоя партнерша.
Я люблю личностей. Но у всех девушек, с которыми я иногда трахался, мозги отсутствовали напрочь. Только один раз мне повезло. Я нарвался на опытную проститутку, что была старше меня на несколько лет, и много чего повидала в этой жизни. С ней я после секса (очень хорошего, кстати) перетер языки и получил “говорительное” удовольствие, ибо мысли у нее действительно офигенные были.
Но это был первый и единственный раз. Поэтому я предпочитаю рассматривать девушку по трем параметрам: груди, попе и умению. Больше мне ничего не нужно.
От дальнейших размышлений меня прерывает все еще раздающийся звонок. У нее там что, мазохистские наклонности проснулись? А в прочем… Пора кончать с ней. Как и со всеми предыдущими.
Может, это и прозвучит бредово, но после того, как Муза очухалась, то… Надобность в стороннем сексе пропала. Возможно, удивлю, но после того, как мы вернулись с Земли, я не шастал каждую ночь по клубам и не имел каждую ночь новую девку, нет. Амплуа бабника и крутого парня как-то не по мне. Не идет. Да и клубы я просто терпеть не могу.
Просто, к сожалению, Муза от кого-то нахваталась (как полагаю, от Стеллы), что “возбудим и не дадим”. Сексом мы вполне уже нормально занимались в конце ее третьего курса, но после миссии на Земле она вдруг вбила себе в голову, что мужики - похотливые животные, которых необходимо отталкивать от себя и при этом устраивать такой ор и визг, чтобы на звук слетались такие же безмозглые дуры.
Я ведь не лез к ней каждую минуту. Даже не каждый день. Да и вообще не лез. Но если только я пытался зайти дальше поцелуев, то Муза сразу же начинала истерить, а голос у нее разработанный, потому при визге поднимается на такие октавы, что я в натуральном смысле затыкал уши. Но хотеть-то я ее хотел.
И просто адски хотел трахаться. И вот в те редкие моменты, когда рука просто уже не могла удовлетворить потребностей, а просить Гелию отсосать не хотелось, то я мчался в какой-нибудь бар, находил там девицу, трахал ее и сматывался, пока она не начинала трахать мне мозги. Ну вот сколько раз это было? Пять или шесть? У Жаннет было неплохое тело, потому я даже дал ей свой номер. И конкретно ступил.
Теперь же я испытываю определенное отвращение от мысли о том, что могу сегодня пойти, поиметь и… Да к черту, у меня есть здоровая полноценная девушка, в которой снова наконец-то проснулась личность. Личность, которая мне всегда нравилась, и я просто адски мечтал, чтобы она вернулась.
И снова мои размышления прерывает надоедливая трель бесполезного прибора сотовой связи. Да что ей там нужно? Внезапный прилив траха? А в прочем… Усмехаюсь и лениво тянусь к телефону, нажимая на огромную зеленую кнопку приема.
- И чем же ты там занят, м-м-м? - Жаннет старается говорить нарочито пофигистическим тоном, но не прокатывает, знаю я все эти их уловки. Ни “привет”, ни “как дела”, а сразу скрытые упреки и обвинения.
- Лежу, м-м-м, - до боли раздражает эта их привычка растягивать несчастную согласную. Но желание раз и навсегда отделаться от надоедливой блонди с шикарной гривой, стройными ногами, плоским животом и загорелым телом так сильно, как никогда.
- А почему не берешь? - вот тут-то и прорывается недовольная натура. А во мне просыпается дикое желание простебать эту, как они друг друга любят называть, “куропатку”.
- А должен?
- А если бы я умерла? Или тебе плевать, м-м-м? - черт бы ее побрал, снова.
- Ага, - вот это работает в любом разговоре. Раньше главным аргументом считалось “и че?”. Спешу разочаровать. Это уже неактуально. Скажите “ага”, и у собеседника начнется идеальная попаболь и фейерверк мозгов. - Так зачем звонишь?
- Просто так уже нельзя? - вспыхивает Жаннет на том конце провода. - Или ты ждешь, чтобы тебе звонили только по поводу, а?
- Не трахай мне мозг, - устало говорю я. - Говори, что хотела, или я отключаюсь.
- Почему ты так себя ведешь? - причитает она.
- Детка, а потому что не надо придумывать того, чего нет, - шепчу я заигрывающим тоном. Когда надо, могу и мачо-соблазнителем прикинуться. - У нас с тобой был неплохой, очень хороший трах. Но более я в твоих услугах не нуждаюсь. Так бывает. Не надо расстраиваться.
- То есть это был только трах? - я чувствую, как она там борется со слезами. Ну прости, меня не трогает театр одного актера. - Я думала, что у нас зародились…
- Ключевое слово “думала”. Бейби, прости, у нас ничего не зародилось. Все. До свидания. Мы больше никогда не увидимся. И ты мне нахрен не нужна, - мда, когда надо, приходится грубить. Вот только девушки - существа нежные, и…
- Козел! Подонок! Эгоист! Вы все такие. Сначала трахаете, а потом…
- А потом, детка, ты трахаешь свой мозг, придумываешь себе всякую хрень и пытаешься втянуть в это меня. Не надо так.
- Я… Ты еще заплатишь за это! - мда, истерики нынче уже не те. Даже скучно.
- Как? Ладно. Пофиг. В общем, у нас с тобой ничего не было и не будет. Слава Дракону. Ладно, покедова. И поистери там получше, говорят, помогает, - сбрасываю вызов и вырубаю мобильник нахрен. Сейчас полчаса пообижается, построит из себя невинную овечку и начнет давить на мозг, названивая каждую минуту. Еще подруг своих припилит. Проходили. Не на собственном опыте, смотрели за другими, но суть-то не меняется.
Итак, с этой дамой покончено. И отлично. Какой бы грудастой она не была, мозгов нет и не предвидится. А Муза… Кривить душой не буду: после змея у нас с ней отличный секс. Хотел бы я взглянуть этому Сирениксу в глаза, но, надеюсь, такого “счастья” не произойдет. Все-таки от всяких бессмертных гадов слегка воротит. Но чувак он тот еще, надо сказать. Я б перетер.
***
Терри ждет меня на том же месте, в том же коридоре, где мы случайно застукали его с Нексом, возращаясь после хорошей попойки. Я проклинаю себя тысячу раз, но все же натягиваю джинсу, какую-то футболку, кроссовки и шлепаю к несчастному чуваку, поймавшему подлянку. Он стоит, прислонившись к стене, тыкаясь в смартфон, но следя за каждой минутой. Я не опаздываю. Прихожу вовремя и позевываю. Чувак смотрит на меня радостно-возбужденным взглядом, но контролирует свои движения, боясь спугнуть меня.
Понимаю. Я б дал деру, если бы парень радостно на меня запрыгнул. Стоп. Рой…
- Привет. Я думал, ты не придешь, - замечает Терри. Так и пытается скрыть волнение. Черт, с этими влюбленными разговоривать… Хреново. Но меня редко волнует, делают мои слова больно другим, так что я особо и не парюсь, если ненароком задел тонкую душевную организацию чувака.
- Я тоже так думал, но вроде как держу обещания. Гоу.
- Куда? - не понимает Терри. Его черные волосы занавешивают лицо, и я не могу рассмотреть его взгляд. Прячет глаза. Захрена?
- Ну… Хоть куда-нибудь, - теряюсь я. Разговор не клеится. Во время признания он выглядел гораздо живее. Терри молчит и следует на улицу, скрещивая руки на груди. Не надо быть психологом, чтобы понять, что его что-то гложет. Единственное… Мне кажется, это ну никак не из-за неосуществившегося траха.
Мы молчим и выходим в сад. До сих пор не знаю, как обозвать то скопище леса и деревьев, которое некогда воздвиг Саладин. Оно, радует, конечно, отдохнуть в тени после тренировки, но в какое время я не приходил бы и под какое дерево не садился, везде натыкался на краснеющие лица и влюбленные глаза. И ведь неудобно вроде, что нарушил интимный момент, но самый главный вопрос, который всегда хотелось задать: на кой здесь-то? Леса, так понимаю, уже мало?
Небо приобретает оранжево-красный цвет, облака становятся более вытянутыми и лиловыми, а солнце неуклонно ползет вниз. Скоро закат. Мне на это насрать, а вот Терри, раскрыв рот, так и уставляется на открывающийся вид. Столько счастья написано на этом лице, что начинаю чувствовать себя лишним. Заметив мою скуку, парень косится на меня и спрашивает:
- Тебе нравится?
Отвечаю честно:
- Мне насрать.
- В тебе нет ни капли романтики, - смеется Терри уголками губ, а я пожимаю плечами. Какой есть. - А мне… Мне думается лучше в это время. И он не так часто вспоминается… - закусив губу, чувак не знает, говорить ли дальше, видимо, понимает, что сболтнул лишнего. Или специально сделал, чтобы привлечь меня к разговору. Не. Не ведусь. Давай, пытайся меня разговорить. - Он даже умер нелепо. Утонул. А я ничем не мог помочь. Лучший друг, называется, - Терри в сердцах пинает камень. - Пошли на озеро, я не умел плавать. А он заплыл на глубину и… Там вроде как образовался водоворот. Он звал на помощь, кричал, а я бегал у кромки воды и боялся войти в нее, потому боялся. У меня ведь аквафобия. После того, как он утонул, а тела не нашли, я проклинал себя и пытался научиться плавать. Но не мог. И до сих пор не умею. Страх воды оказался сильнее страха потерять друга. И я до сих пор корю себя за это.
Я смотрю на него. А чувак, оказывается, пережил трагедию. Тоже потерял лучшего друга. Вот только включился синдром вины.
- А сколько было другу-то?
- Тринадцать. Как и мне, - Терри улыбается невесело, даже дико. - А это имеет какое-то значение?
- Никакого, кроме того, что ты зациклился на своей вине. Ее нет.
- Ага, как же! Я мог спасти его, если бы…
- Если бы что? Поборол свою фобию и сиганул в воду? И что дальше? Думаешь, научился бы плавать? А что там за водоворот? - спрашиваю я. Мне становится интересно, ибо озера, походу, существа странные. Одно Тихое чего стоит.
- Ну… На том озере иногда возникал водоворот. В разных местах, но иногда только. Внезапно. Люди не часто там тонули, всего раза два. Правда, тела так и не находили, - признается Терри.
- То есть твой друг полез туда, зная о том, что может сдохнуть? - киваю я. - Чувак, ты не виноват в том, что у одного придурка отказали мозги. Я понимаю, что он твой лучший друг и все такое, но не все сумасбродные идеи надо поддерживать. Особенно, если он понимал, на что шел, и знал, что ты не сможешь помочь. У меня фобий не наблюдалось, но я догадываюсь, что за хрень ты испытываешь.
- Может, ты и прав, но я обязан был помочь.
- Обязан, но не смог. Чувак, полез бы ты в воду, и что дальше? Так же бы сдох. Когда друг оказался в том водовороте, ты вряд ли бы уже успел ему помочь. Серьезно. Не кори себя. Это глупо. Надо жить дальше. У меня тоже лучший друг сдох, тяжело, да, но все же я как-то живу.
- Ты так говоришь, будто тебе все равно. По-моему, ты вообще не достоин был друга при таких словах. Если бы я такое услышал с неба о себе, то… Задумался бы, а тому ли человеку доверял. Удивлюсь, если с таким отношением у тебя еще появятся друзья, - замечает Терри. Он пытается сыпать соль на раны, но они уже затянуты. Боль есть, я ощущаю, но не реву и не убиваюсь. Я просто помню и скучаю.
- Думай, как хочешь, - пожимаю плечами. - Мне срать.
- Неужели тебе совсем все равно? - он боится. Я чувствую, что он боится образа, который уже снова успел составить в своей голове. Да, определенно. Он набросал там у себя каких-то качеств, подставив мою рожу, и влюбился в продукт собственного производства.
- Нет, просто если смеешься, воспринимать легче.
- Не понимаю… - Терри хмурится. Он теребит свои лохмы все сильнее и прячет свои глаза. Да подними уже взгляд, чувак.
- А тут нечего понимать. Когда стебешь, смотришь на вещи адекватнее и реалистичнее. Кажется, что это не с тобой случилось, а с кем-то другим. Помогает. Отвечаю.
- Т-т-то есть… То есть ты прячешь боль за таким цинизмом? Но зачем? - ахает он, пораженный до глубины всей своей недалекой души. - Люди тебя слушают и думают, то ты эгоист, тебе не бывает больно и все равно абсолютно на все вещи. Так нельзя… Ты… Это же не так. Зачем ты закрываешься от всех панцирем? Это отталкивает людей, - замечает Терри. Он говорит языком всех и те фразы, которые я слышал по миллиону раз. Люди, кричащие о своей индивидуальности, так похожи друг на друга в такие моменты.
- Их проблемы.
Когда понадобится, я смогу и поддержать, и выслушать. Я умею. Но не всех. А кому действительно нужна помощь. Дальше мы с Терри говорим на отвлеченные темы, а небо потихоньку краснеет.
***
Я просыпаюсь в три часа ночи от резкого звонка. Потирая сонные веки, раздраженно ищу свободной рукой телефон. Смотрю на имя входящего. Муза. Так, надо ответить. Поднимаю трубку и сразу слышу не то рыдания, не то всхлипы.
- Ты не занят? - похоже, у Музы там хорошая такая истерика. Хмурюсь. Что за нахрен творится?
- Что случилось? Почему плачешь?
- Это… Это бред, но…
- Сможешь переместиться ко мне? - знаю, девушки сейчас наверняка закричат о том, что это я должен бросить посреди ночи к Музе. Но одно дело, что я припилю через полчаса, а то я смогу оказать реальную помощь уже через секунду. Ну не виноват я, что не имею пару блестящих за спиной.
- Да…
- Тогда дуй ко мне! Живо.
- Х-х-хорошо.
Она отключается. Разминаю пальцы, врубаю настольную лампу, и тут же закрываю глаза от яркого света. Никогда не привыкну к этим внезапным телепортациям. Адски режут по глазам. Муза в костюме Блумикса замирает передо мной. Уложенные волосы, целомудренный костюм и заплаканные глаза. Она трясется, словно от страха. Крылья тут же исчезают, и она предстает в реальном виде: растрепанные волосы, короткая пижама и еще сильнее трясущееся тело.
- Я просто больше так не могу, - говорит она.
Без слов тянусь и обнимаю ее, а она рыдает мне в плечо. Похоже, такое творится не в первый раз, что там за хрень творится? Так и ставлю вопрос, но в ответ получаю женское типичное:
- Это бред, и ты не поверишь.
- Давай ты сначала расскажешь, а потом я уже решу, бред это или не бред, окей?
- С чего бы тебе мне верить? - усмехается она сквозь слезы.
- Действительно, с чего бы! - мой голос в этот момент полон такого сарказма, что она не удерживается и испускает легкий смешок. А затем даже будто успокаивается. Но тело ее все равно трясет.
- Т-т-только не смотри на меня, как на сумасшедшую, - просит она. Я закатываю глаза, но она продолжает. - Я… Что-то творится. И мне страшно. Ты слышал о призрачной козе?
О, об этом я слышал не раз. Периодически в Магиксе происходят загадочные самоубийства. Друзья, родственники жертв утверждают, что перед суицидом самоубийца говорил о некой призрачной козе, которая ему снилась. Все, как один, рассказывали о ее лице, волнистых рогах и блуждающем взгляде. Один глаз вертелся в одну сторону, другой - в другую. А потом наоборот. Коза не делала ничего: только смотрела и изредка пережевывала невидимую траву. Она являлась в первых числах месяца, а потом жертв находили с веревкой на шее, с бритвой или пузырьком таблеток в руке. Почему они вдруг так стремились сдохнуть, непонятно.