- Короче говоря, эта золотая хрень – часть энергии Древнего, по которому мы сейчас ходим, – не, мне, конечно, весьма подробно рассказали про эту стори с Суинь и Ревом, ладно, но тот факт, что планеты – это те же Древние, что и Сиреникс... Мне сразу становится несколько неуютно ходить по земле. А если мы сейчас стоим на его заднем месте?
- Так Камертон Гармонии еще никто не называл, – как-то странно вздыхает Муза. – Ну ладно. В общих чертах ты прав.
- А на кой мы сюда приперлись?
- Ну... Камертон – это особая святыня, которая, ну... – она явно не находит слов. – В общем, для каждого волшебника Мелодии наступает такой момент, когда он чувствует себя готовым и достойным, чтобы посетить Камертон, – ясно, мы сейчас типа паломничество совершаем. – И вот недавно я как раз поняла, что готова. Мне захотелось увидеть его собственными глазами. Ведь энергия сердца нашей планеты питает всю нашу жизнь. А энергия, выходящая наружу... Создает дополнительный магический фон, выбрасывает на планету магию, которая впитывается во все живое. В этом месте обретаешь себя. Камертон дает нам дополнительную подпитку. А еще мне захотелось пообщаться с ним.
- Пообщаться? – я хлопаю глазами. – Только не говори, что этот Камертон еще и разговаривает.
- Нет, это не то, – с этими словами Муза подходит к Камертону и кладет на его золотой пьедестал руку. Буквально тут же вокруг нее красным светом разливается магия, а Камертон... Мне кажется, или от него тоже начинают исходить определенные магические волны. Во всяком случае, даже такой немагический человек, как я, ощущает нехилую такую энергию. Муза закрывает глаза и начинает общение.
Я же, как дебил, переминаюсь с ноги на ногу и разглядываю эту хрень. Интересно, а почему его не охраняют?
- А что будет, если эту хрень сломать? – интересуюсь я где-то минут через пятнадцать.
- Сломать? – Муза открывает глаза. Она смотрит на меня, как на полнейшего придурка. – Чушь не неси. Как его можно сломать? Да ни у кого энергии не хватит.
- Окей, – соглашаюсь я. – И как прошло общение?
- Просто отлично, – с таким же сарказмом произносит Муза. – Камертон предложил мне вернуться сюда снова. Сказал, что хочет кое-что мне рассказать.
Я прикрываю глаза. Окей, интересно, а есть ли где-нибудь мир, где Камертоны не разговаривают? А, да, Земля не в курсе. Наверно, в том, чтобы жить на такой отсталой планетке, тоже есть свои плюсы. Но неужели мы ради этого сюда столько тащились?!
Они перемещаются в один из коридоров огромной фирмы. Серебряные стены, и везде эти эмблемы, встречающиеся на каждом шагу. Дафна усмехается. Интересно, что могла забыть таинственная “крылатая” в главном офисе Баттер Индастрис? И самое интересное, что Сирениксу непременно нужно увидеть ее, именно сейчас, в восемь часов утра. Что ж, хорошо.
Змей останавливается перед дверью в главный кабинет и принимает свой истинный облик, сбрасывая личину Торена. Дафна уже начинает догадываться, что к чему. Он заходит внутрь без стука, без предупреждения, нимфа следует за ним, и они врываются в просторный кабинет с большим рабочим столом из дорогого дерева, за которым на стуле с огромной спинкой сидит никто иная, как президент Баттер Индастрис, Флай Аквела, эффектная и надменная женщина, которая чуть поджимает губы, накрашенные ярко-малиновой помадой. Она облачена в дорогой, хорошо сидящий на ней костюм темно-малинового цвета: пиджак и платье, шею украшает ожерелье из крупных черных камней, а волосы забраны в аккуратный пучок. Но больше всего привлекает их цвет: голова будто разделена на две части, одна часть волос – глубокого темно-коричневого цвета, а другая – ярко-розового. Флай Аквела с легким презрением оглядывает Сиреникса, а затем дарит свой взгляд Дафне – взгляд жестких светло-зеленых, почти серых глаз. Гордый, надменный, будто бы говорящий: “Убирайся отсюда, человеческое существо”.
Дафна выдерживает и дарит в ответ Аквеле свой: сосредточенный, янтарный. Взгляд стальных прутьев клетки. Когда-то саму Дафну заключили в клетку, и чтобы спастись и обрести свободу, она сама стала своей клеткой, не сломавшись и сохранив себя. Наследная принцесса Домино. Стальные прутья своей силы и своей личности.
Флай Аквела кивает, и это означает, что Дафна прошла испытание. Но нимфа не расслабляется.
- Итак, я знаю, зачем ты пришел ко мне, змей, – странно видеть двух Древних в одном помещении. Одного-то такого много на целое здание, а здесь... Причем Флай Аквела является первым Древним, в котором верх взяло женское начало, которого видела Дафна. Впрочем, это был всего лишь второй Древний, которого она вообще видела. – Вчера, примерно в восемь часов вечера, я столкнулась с той же проблемой, что и ты.
- Полагаешь, что у остальных то же самое, Баттерфлаикс, как тебя называли испокон веков в Магиксе, неправильно запомнив произношение твоего имени, или лучше будет сказать Баттерфликс? – интересуется Сиреникс.
Дафна тут же вскидывается. Баттерфлаикс... Да, она читала об этой трансформации. В этом году искала любую информацию о любых трансформациях, потому что кто знает, что может стукнуть в голову Фарагонде и за каким превращением она пошлет Винкс? Вот только в памяти почему-то совершенно ничего не сохранилось, кроме названия. Баттерфлаикс... Или, как правильно выходит, Баттерфликс?
- Да, полагаю, – холодно сообщает Флай Аквела. – Но это не повод вламываться ко мне в офис без предупреждения. Мой график расписан по часам, и для того, чтобы записаться на личную встречу, вам нужно было обратиться по соответствующему телефону.
- Ты знала, что я приду, крылатая, – замечает Сиреникс. – Кажется, ты сильно пропиталась человечностью.
Губы Баттерфликс изгибаются в жесткой улыбке.
- Возможно, определенная доля человеческого во мне появилась, ведь я столько лет провела в этом мире... Однако даже я не продвинулась в этом вопросе так далеко, как ты. Мне не нравится, что ты приводишь человека с собой вот так просто, хотя, должна признать, она достойна, – усмехается Флай Аквела, вставая из-за стола. В черных туфлях на высоких каблуках она обходит стол и опирается на него, скрещивая руки на груди. В глазах – ожидание. – Древний и человек – весьма интересное сочетание. Дракон умеет шутить.
- С тобой Он определенно пошутил не меньше, крылатая. Сколько столетий ты уже бегаешь за ним? Сколько времени он отшатывается от тебя и отвергает? И для того, чтобы слиться с ним воедино, ты прибегла к самому странному – заключила с ним магический контракт. И только так он добровольно возлежал с тобой.
Прекрасное лицо Аквелы перекашивается от злости. Руки сжимаются в кулаки, и из нее вырывается странный звук, почти такой же, что издавал вчера вечером Сиреникс. Дафна видит в глазах Древней ненависть и, как ни странно, боль. Дафна, хоть никогда такого и не испытывала, узнает эту боль из тысячи. Даже если ты Древняя, даже если ты бесполое существо и в тебе просто преобладает женское начало, если ты женщина, то ты всегда ей останешься. Это боль неразделенной любви.
- Не смей даже упоминать о нем! – кричит она, заходясь на секунду в бушующих эмоциях, а затем все же берет себя в руки. – Да, над нами обоими жестоко подшутили. И все же что есть, то есть. Что касается нашей проблемы. Я предполагаю то же самое, что и ты. Однако то, что все исходит от них, для меня стало новостью. Полагаю, остальные тоже ослепли. Возможно, премудрый скоро соберет совет. Сейчас нам доступна лишь часть будущего и все прошлое и настоящее, если говорить человеческим языком, – с этими словами Баттерфликс бросает выразительный взгляд на Дафну.
- Похоже, начались перемены. И мы не знаем, чего ожидать от Него, – заключает Сиреникс.
- И, кажется, мы упустили время, где они взяли начало, – соглашается Флай.
Дафна слушает разговор двух Древних, и в голову закрадываются тяжелые мысли. Если даже они в замешательстве... Что тогда делать людям?
====== Глава 6. Экстаз верующих ======
Комментарий к Глава 6. Экстаз верующих Автор хочет сказать насчет Флоры и Гелии. Нет, автор написал такое про эту пару не после просмотра “Пятидесяти оттенков серого”. Нет, автор вынашивал эту идею гораздо раньше. Да, автор не навязывает никому свою точку зрения, не говорит о том, что отношения Флоры и Гелии лишены романтики, просто он видит там что-то еще.
- Скай.
Без пяти минут король Эраклиона внимательно оглядывается на свою девушку, сидящую в его покоях. Глаза у Блум отрешены и будто бы печальны. Скай подходит к Блум и обнимает ее, а она находит в его руках покой. Он – ее ключик к самой себе. Он – человек для ее дракона.
- Я больше не чувствую себя человеком, Скай, – признается Блум, как-то нехарактерно так и горько усмехаясь. – Кто угодно, но только не человек. Ты единственный, кто дает мне чувствовать себя...
- Блум, – Скай берет фею за подбородок и поворачивает ее лицо к себе. – Чего ты боишься?
- Твоего страха. Ты присягнешь мне на верность, – отвечает Блум, и ее глаза вспыхивают золотым. – Ведь ты боишься, что я уже не просто милая фея, не знающая о волшебном мире. Но я не могу больше скрывать.
- Чего ты боишься? – повторяет вопрос Скай.
- Потерять тебя, – без эмоций отвечает Блум. – Тебе нужна Блум-человек.
- Мне нужна Блум, и неважно, человек она или нет.
- Врешь. Скай, – она устало пытается вырваться из его объятий, но тот не выпускает ее. – Хотя бы себе не ври. Ты боишься того, кем я становлюсь.
- Хорошо, – Скай кивает. – Да, я боюсь. Но ведь тебя боятся также все остальные. Стелла, Винкс, даже Фарагонда. Чем больше ты становишься Аватарой, тем сильнее дрожат их колени при взгляде на тебя.
Блум не мигает, когда смотрит на свою вторую половину. Золотые волосы, голубые глаза – словно чистое небо для ее крыльев и ее огня. Скай – ее чаша. Скай – дамба, сдерживающая клокочущую силу.
- Я действительно боюсь, во что ты превращаешься, – соглашается принц. – Я боюсь однажды проснуться и увидеть, что твои глаза стали золотыми.
Блум не дышит. Ее голос слишком бесцветный и странно медовый с железным привкусом.
- Однако... – продолжает Скай. – Скажи мне уже чертову правду.
- Ты всегда читал меня как открытую книгу, – хмыкает Блум. – Я не боюсь потерять человечность. Я не боюсь того, кем становлюсь. Но мне страшно, что этого боишься ты. Я боюсь раскрыться, потому что для тебя это буду уже не я. Я вижу страх в твоих глазах. Я сдерживаю себя, Скай, но – ах! – с каждым днем мне все сложнее. Если я перестану сдерживать... Ты не выдержишь.
- Но ты никогда не проверяла это. Блум, да, я боюсь, но так боялся бы на моем месте каждый. Да, мне страшно думать о том, кем однажды ты можешь стать, кем уже являешься, но... Прошу, не сдерживай себя. Это вредит тебе. Я вижу, что с каждым днем ты словно таешь, – Скай смотрит в глаза Блум. Та сидит, слегка сжимая кулаки. Лениво так, нехотя. Золотых вспышек в глазах больше нет, они снова обычные голубые, но... И вдруг они впиваются в него.
- А ты уверен, что готов? Готов принять меня? Готов, чтобы я больше не сдерживалась? Больше никогда не сдерживалась? – спрашивает фея на одном дыхании. Скай положительно кивает.
- Да, готов, – кивает Скай. Блум прожигает его взглядом.
- Уверен? – это почти вопрос жизни и смерти, вечный вопрос, отправная точка, от которого зависит дальнейшее существование. Но Скай для себя решил. Возможно, это решение продиктовано отчасти долгом, но во многом – его собственными чувствами. Скай – вместилище для Аватары Дракона.
- Да. Я готов разделить с тобой твою ответственность. Я отвечаю за последствия.
И в следующий миг Блум с рыком и нечеловеческой силой стальной хваткой сжимает его руки и валит под себя, валит на кровать, нависая над принцем Эраклиона. Небо для дракона. Ее глаза плавятся золотым, в них больше нет человеческой голубизны. Черты лица становятся будто острее, и в Блум разгорается ее сила. Ее огонь.
Скаю немного страшно, но Скаю интересно. В этот миг он не сомневается в своем решении.
Это – ярость. Это – почти до рвоты. Это шквал обжигающего пламени и почти животная потребность. Блум держит Ская хваткой собственника, и в ее золотых глазах читается четко: возьми меня прямо здесь. Она выгибается на кровати, словно задыхается, словно ей тесно, жарко, странно. Огонь выступает из-под кожи и ласкает Ская, обжигая его тело, но не оставляя ожогов. Огонь – волшебный. Огонь – послушный. Всю мощь Блум направляет на врагов. Скаю же... Скаю достается самое сокровенное.
Аватара Дракона бьется под Скаем, словно освобожденный от долгого заточения монстр. Из нее вырываются искры пламени, волосы пылают пожаром, а тело до бесконечности сильное, упругое и по-стальному нежное. Она почти шепчет Скаю: принимай меня, принимай. Всю. Абсолютно. Скай – идеальное вместилище для Аватары.
Как она гладит своей, словно бы раскаленной изнутри, ногой по его бедру. Как крепко хватает за светлые волосы и тянет, тянет на себя. Как заглядывает в небесно-голубые глаза. Справишься? Скай кивает. Их игра – обуздай-мое-пламя. Блум больше не сдерживается, она расходится все больше, больше, и Скай подстраивается под нее, под Аватару, перенимая... Ее фокусы? Потому что тело требует пламени все больше, тело заходит дальше. Жар, клокочущий внутри, раздувается еще сильнее, и Скай ощущает в себе сокрытый источник возможностей, которого раньше... Вроде бы не было.
Она впечатывает его, но вот они уже меняются ролями. Он не достиг ее силы – просто нащупал что-то в себе, что-то такое, что выразилось просто и ясно: в этом и была твоя суть. Ты – щит Аватары.
У Блум странно-восторженно закаченные глаза, там до фанатизма – еще шаг и влево, а золото струится из глаз, и Скай поддается ее настроению. Вот только что-то меняется, Блум рычит, словно разошедшийся дракон, тянет свой жар к жару Ская, секунда, трески, и вот уже они распластались в древнем забытом храме, сокрытом в горной гряде Домино. Ветер гоняет кости да каменную крошку по открытому кругу, что охраняют стражами полуобвалившиеся колонны. Вверху – солнце. Вокруг – ни звука. Они – на алтаре.
Блум трясет в экстазе, ее жар вспыхивает с небывалой силой. Скай работает на пределе своих возможностей. Или нет? На его губах появляется улыбка. В ту же секунду в него впиваются, и огонь вливается в человека. Алтарь. Забытый храм. Жертвоприношения.
Скай ходит в Блум, как мор по древним городам. Аватара сотрясается в переполняющем пламени, оно вырывается наружу и устремляется в воздух сильными выбросами. У Ская шок-восторг-страсть, что-то такое, что всегда было ему доступно, но он просто зашел чуть дальше и получил это сполна.
Секс для жрицы огня Дракона на алтаре – это высшее томление и высший экстаз. Это огненная боль и сладость. И пусть Блум не слагает молитв, пусть не выплясывает до посинения под чудо-травы на осенних кострах, пусть она даже не нимфа, не жрица, пусть она несет в себе божественное начало – кровь, кровь все решает. Кровь, текущая с самых первых людей, ступивших на обращенных в твердь Древних. А кровь несет в себе воспоминания, ужасающе древние и забытые умом, но не телом. У Блум это заложено на генетическом уровне: эта потребность, этот экстаз и это желание. Не жрица, не нимфа, Аватара, но тело помнит, тело десятки раз билось под испепеляющим солнцем, плавилось под злыми лучами, тело закалывало себя, приносясь в жертву Ему, умирало и возносилось к Его крыльям.
И так и хочется вонзить в себя кинжал, исполосовать грудь, живот, а лучше перерезать горло, чтобы умереть в собственной крови под финальные аккорды вырывающегося пламени. Блум пожирает саму себя: несущая в себе от Дракона желает умертвить себя же для своей сути. Но так повелось и так заложено... Что Блум, что Дафна – обе дочери Домино, обе несут в себе алтарные воспоминания.
Солнце клонится к закату, а они еще бушуют на алтаре, Скай – в ничто, Блум зависает где-то между прошлым и настоящим, силой и верой, экстазом и любопытством. Нет ничего крепче веры, обретенной в низменности и из низменности же выросших крыльев.