Это только кажется,
что чем дальше –
тем спокойнее.
Лирическое отступление
То место, о котором Гриша Свиридов под большим секретом рассказывал своей Уле, называлось по разному.
Гриша называл это «поселком Солнечный», где-то это называлось «пгт Солнечный» («пгт» означает «поселок городского типа»), в некоторых документах писали даже «город Солнечный», а на самом деле …
На самом деле все обстояло несколько иначе.
Достаточно сказать, что закрытая засекреченная зона появилась в этом месте очень давно, и связано это было с добычей золота. А раз золото и весьма неприветливый, мягко говоря, климат, то появились и лагеря, заключенные и все такое прочее.
Затем рядом с малоперспективными разработками появился военный завод, лагеря из системы Главного управления лагерей передали Главному управлению исполнения наказаний, сменился контингент заключенных, а рядом с заводом выросли жилые дома и это по сложившейся традиции получило наименование «соцгород».
И значительно позже участок тайги вдали от шахт и соцгорода отвели под создание научной организации, где развертывали исследования какие-то физики …
И строго говоря наименование «Солнечный», мелькающее в открытых документах, относилось к этому засекреченному почтовому ящику, а не ко всему конгломерату в данной географической точке, где кроме шахт и лагерей, крупного машиностроительного завода с соцгородом еще были и воинские части, и военный аэродром, и всякая прочая инфраструктура …
И именно этот засекреченный почтовый ящик, давший свое имя всему вокруг, определил степень секретности всего объекта с дополнительной секретностью и защитой внутри «приморского поселка Солнечный» – такое наименование тоже иногда возникало в открытой документации.
Но продолжим повествование о событиях, происходивших так далеко от Москвы …
Нина самохина
ЗВОНОК КОНОПЛЕВА
– Галина, я в штабе. С десяти – разговор с новым начальником лаборатории … памяти академика. Новый начальник – Скворцов Виктор Антонович. Подготовьте на него все бумаги – приказ, распоряжение о допуске и так далее. В двенадцать – новый уполномоченный контрразведки подполковник Чибрыкин Емельян Никанорович. На встречу с ним пригласите майора Рахматулина.
В штабе Свиридов внимательно просмотрел перечень непоставленного оборудования, последние еще не выполненные заявки на материалы, обратил внимание на заявки по медикаментам и медицинской технике.
Здесь его застал звонок из города.
– Товарищ Свиридов? Здравствуйте. Коноплев Алексей Васильевич, председатель комиссии партийного контроля из Москвы.
– Здравствуйте, товарищ Коноплев. Слушаю вас.
– Вы знаете, по какому поводу мы прибыли. Есть необходимость побеседовать с вами. Не возражаете?
– Ничуть. Когда и где вам удобнее?
– Часа в три вас устроит? Я приглашу майора Брызгу. И вместе побеседуем. Приезжайте в горком, я пока здесь в кабинете первого секретаря обосновался.
– В пятнадцать часов буду у вас.
Прихватив с собой Евменова Свиридов проверил, как подготовлен корпус для медиков и остался им доволен.
РАЗГОВОР со СКВОРЦОВЫМ
Ровно в десять Свиридов вернулся к себе и пригласил в кабинет Скворцова.
– Как спалось на новом месте?
– Тихо тут у вас! Спал, как суслик.
Они сели в кресла в углу кабинета.
– Завтракал? Хорошо. Сейчас – разговор о деле. По душам поболтаем потом, время будет. – но Свиридов не удержался. – Это здорово, что ты приехал!
– Ты в Москве несколько раз высказывал замечания по поводу получаемых нами данных о свойствах новых материалов. Мы их получали отсюда. Ты не знал, где ведутся эти исследования, да и я только мог предполагать … Просмотрев отчеты здесь, я убедился в их некорректности и неполноте. Исправлять это придется тебе. Есть большая лаборатория, большой коллектив, современное оборудование. Есть груда отчетов, но нет результатов. Нужно все критически пересмотреть, многое просто переделать, что-то делать по другим методикам … Все. Видишь, как просто?
– Куда проще. Но это же чистое металловедение, точнее – материаловедение. Думаешь, потяну?
– Я помню, что про тебя говорили наши ребята в группе. Он может сделать все, что нужно. А тебе всего-то нужно поставить сотрудникам задачу, мобилизовать их, заставить работать, определить план дальнейших действий – и вперед.
– Совсем чуть-чуть. Это же работа на целую жизнь.
– Нет, столько времени я тебе не дам. Пару дней – разобраться с персоналом, еще дня три на выработку методов ревизии полученных результатов и отчетов, и немедленно – первые результаты по ранее выпущенным работам. Отчет на Ученом Совете. Так и запишем – через неделю твой доклад на заседании Ученого Совета. Кстати, тебя туда тоже введем.
– Оттого, что ты меня куда-нибудь введешь, лучше не будет …
– Помнишь?
– А как же! Почти все, встречая его, вспоминали, что он – введенный член Ученого Совета, и улыбались! Ладно, а кто меня введет – тьфу, черт, опять вводить будут! – введет в курс дела в лаборатории? Передаст дела?
– Считай, что прежний начальник лаборатории – доктор наук, профессор, член-корреспондент – скоропостижно исчез. Нет его и не будет. В лаборатории есть такая дама – Верещатская Валерия Осиповна, кандидат технических наук, женщина толковая и хорошо знающая дела лаборатории. Потолкуй с ней, тебе имеет смысл назначить ее своим заместителем. Другого человека подбери заместителем по экспериментальным установкам – там большое хозяйство, нужен дельный механик. А дальше – сам. И не стесняйся. Нужно стенку сломать – сломаем, нужно дом построить – построим.
– Ну, эти-то твои штучки я еще не забыл. Здесь опять режим военного времени? И военной диктатуры?
– А как же! А об основных работах я тебе расскажу в другой раз.
– Что значит – об основных? А материалы – это не основное?
– Материалы – это такие мелочи по сравнению с основной задачей … Просто я не мог пройти мимо этих глупостей – они потом могут ох как отозваться! Но несмотря на то, что твои работы – не основные, помощь тебе будет оказываться в полном объеме.
– Ладно. Ругаться с тобой буду потом. Библиотека-то тут хоть есть? У меня голова – не библия, я всех премудростей не помню.
– Все есть, а чего нет – достанем. Скажи только, что нужно. Вопросов у тебя будет еще много – потерпи, поднакопи. А пока моя секретарша Галина Климентьевна тебя проводит в твои владения. До вечера?
– До вечера …
РАЗГОВОР с ЧИБРЫКИНЫМ
– Разрешите, товарищ полковник?
– Заходите, Емельян Никанорович. Располагайтесь. Как устроились, как спали на новом месте?
– Устроился прекрасно, спал неплохо – с учетом разницы в часовых поясах.
– Майор Рахматулин, заместитель начальника объекта по безопасности, фактически подчиненный ваш и мой.
– Майор Рахматулин, Сергей Мунирович.
– Подполковник Чибрыкин, Емельян Никанорович.
После обмена рукопожатиями все уселись.
– Побеседуем? – начал Свиридов.
– Да, конечно. Прошу вас.
– Может быть начнем с вопросов? Работа для вас привычная или вы ранее такими делами не занимались?
– Приходилось. Может быть, не в такой ситуации дела принимал, но приходилось. А вопрос всегда один и тот же – с чего начать?
– Да, вы правы – всегда один и тот же вопрос. С чего начать, что является наиглавнейшим и решающим. Так вот, с моей точки зрения наиглавнейшим вопросом является вопрос налаживания нормального режима секретности на объекте. И его безусловного функционирования.
– А его нет? Я имею в виду режим секретности?
– Он формально есть и даже формально исполняется … в некоторых частях. Но установлен он был так давно, что никто сейчас не в силах вспомнить, почему и как были установлены эти правила. Например, отчеты о работах лаборатории исследования материалов недоступны – формально – даже сотрудникам лаборатории, если они не принимали участие в данном разделе исследований. А фактически – все отчеты лежат в открытую в шкафу в лаборатории. Помещения вычислительного центра снабжены шифрзамками, но открывают их любому, если позвонить. Формально – и я считаю, что в этом действительно есть глубокий смысл – персонал охранных подразделений не должен контактировать с научным и обслуживающим персоналом, а фактически – в клубном помещении охраны на вечерах и танцах присутствуют научные сотрудники. Архивные научно-технические материалы распылены между архивом первого отдела и архивом НТО первого отдела, поисковый аппарат отсутствует, найти что-нибудь – проблема.
– Степень закрытости материалов принята одна – секретно, и все. А это на самом деле далеко не так … Я могу перечислять долго, но суть всего сказанного одна – нужен нормальный и действенный режим секретности. Попробуйте оценивать эту проблему с точки зрения агента, проникшего к нам на объект. Тем более, что это к какой-то мере соответствует действительности – теперь у нас на территории секретного объекта два иностранных агента.
– !?
– Вот вам еще одна проблема. Вернее, две. Первая – использование этих агентов в контригре, если на это пойдет руководство.
– Мне специально подчеркнули, что окончательное решение при любом варианте, разработанном с их использованием, будете принимать вы, товарищ полковник.
– Да, я знаю. И второе – их адаптация. Худобин – наш разведчик, но и он чувствует некоторое недоверие к себе, а что же тогда говорить об Уайттеккер. Ограничение их осведомленности не должно носить характер дискриминации, или это нужно объяснять им каждый раз очень подробно и тщательно.
– Да, это проблема общая. Уже приходилось сталкиваться. С чего посоветуете начать практически – режим секретности с наскока не решается.
– Очень хорошо, что вы оцениваете это трезво. Начните с архивов – и всем понятно, и постепенно можно выйти на нормальные условия и ограничения доступа, и снятия ограничений, и выработки нормального режима внутреннего документооборота, и внешней секретности.
– Понял вас. Еще мне сообщили, что здесь на территории центра проводится некоторая спецоперация, связанная с разоблачением преступной группы в городе. И что степень моего участия в этой операции решаете вы лично.
– Да. Вы не принимаете участия в самой операции, это согласовано с руководством, а лишь фиксируете ее результаты … когда они будут. Эта ваша некоторая отстраненность обусловлена оперативными соображениями. Еще вопросы?
– Возможно, они появятся в ходе работы.
– Тогда успеха вам. Сергей Мунирович вам поможет.
Офицеры откланялись.
– Василий Андреевич, введите в состав штаба подполковника Чибрыкина Емельяна Никаноровича, уполномоченного контрразведки, и проинструктируйте его.
С НИНОЙ САМОХИНОЙ
– Толя, мне надо с тобой поговорить! – Нина перехватила Свиридова в коридоре, когда он вышел от мальчиков.
Она заметно нервничала последние дни.
– Ну, пошли.
В светлой пустоте комнаты для свиданий она встала лицом к стеклу и сказала сквозь слезы, с трудом выдавливая из себя слова.
– Мой Коля … он такой хороший … и с Васильком они так … сдружились … а я беременна … третий месяц …
Свиридов положил ей руки на плечи.
– А разве это плохо, сестренка? Я думаю, что это хорошо!
– Правда? – Нина повернулась и уткнулась мокрым лицом ему в грудь. – Ты правда думаешь, что это хорошо? А как же … Коленька?
– Конечно хорошо. Ребенок – это счастье …
– Да … Счастье … А если … А когда он узнает … и Василек …
Из ее всхлипываний Свиридов только понял, что отец ребенка – гад и подлец, что Нина очень хочет ребенка и очень боится – всего и всех, и вообще она такая счастливая, такая несчастная … И что ей делать – она не знает, а сказать Коле Петрову – боится пуще всего.
Свиридов, как мог успокаивал ее, гладил по спине.
– Так скажи …
Она плача замотала головой.
– Боюсь …
– А чего боишься?
– Боюсь …
– Хочешь избавиться от ребенка?
– Да ты что – как можно!?
– Ну, и что делать будем?
– Не знаю! – она заплакала навзрыд.
– А кто отец ребенка? – Нина отчаянно замотала головой и Свиридов, решившись, прикоснулся к ее сознанию.
– Он, что, – гад и подлец?
– Еще какой …
И Свиридов «увидел» этого подлеца – прямо ему в лицо противно и самодовольно улыбался профессор Оратынцев. Свиридов прервал контакт.
– Как же ты … с ним?
– Ты … узнал, кто, да? Он … сказал, что если … я не стану … с ним … он меня … снимет с допуска … придется уехать … а Василечек останется здесь … – Нина заревела с новой силой.
– Ну, хватит! Ну, уймись ты! Как я сам не догадался, что ты беременна, – он вспомнил полуодетых мам в сушилке интерната. – Оделась тепло – береглась, и груди стоят, словно пушки …
– Правда … как пушки? Ой, мамочки …
– Да не реви ты! Ты даже не представляешь, как это прекрасно. Женщина расцветает, она – царица, ее тело ликует! … Но ты должна хотеть ребенка и уже сейчас любить его. И он должен знать об этом … А ну, пошли!
– Куда? …
– Идем, идем, – Свиридов провел ее коридором и привел к себе.
– А у нас радость – у Нины будет ребенок!
Нина испуганно взглянула мокрыми глазами на жену Свиридова.
– Нина, милая ты моя, как хорошо! – Тоня обняла ее и повела к дивану. – Садись скорее. Как это хорошо – будет маленький человек … Рассказывай!
– Что рассказывать? – испуганно спросила Нина.
– Все рассказывай – какой срок, когда ждем, кого хочешь?
– Ой!.. – теперь Нина плакала на груди у Тони.
Гриша принес воды.
– Вообще-то я хотел бы сестренку … Мне очень хотелось иметь младшую сестренку … – Гриша сказал это очень тихо и очень серьезно,
– Но Тоня не может … Ничего, пусть будет мальчик!
– Я тоже … хочу мальчика … еще одного … и боюсь …
– Папа, пусть у тети Нины будет мальчик!
– Ты так говоришь … как-будто твой папа может это …
– Ну, я не знаю … Но мой папа может все!
– А Коля уже знает?
Новый приступ рыданий потряс Нину, и теперь ее утешали Тоня и Гриша.
– Тетя Нина, ты кончай плакать, а то нос покраснеет! – очень серьезно сообщил Гриша. – И вообще, скажу я тебе …
Нина, утихая, промокала платком глаза.
– Скажу я тебе вот что … Если дядя Коля тебя любит, и ты его любишь тоже … То вы будете любить сына вместе … Хотя все это не так просто … Я-то знаю!
Теперь досталось и Грише – Нина его тоже всего залила слезами.
– Я пошла?
– Иди и ничего не бойся. Легко не будет … Только не говори Николаю кто отец. А то … Я бы на его месте … убил бы гада …
ВАСЕНЬКА, У МЕНЯ БУДЕТ РЕБЕНОК
– Васенька, ты знаешь … а у меня будет маленький ребеночек!
– Я знаю, мама. А дяде Коле ты сказала? Надо сказать.
– Я боюсь …
– Зря. Чего бояться? Он тебя любит. Ты же не по доброй воле …
– Ты знаешь?!
– Мама, успокойся. Мало ли чего я знаю. Ты расскажи дяде Коле. Или, хочешь, я расскажу?
– Да ты что? Как можно … Пойду, расскажу … Не бросит он меня, нет?
ЧЕРНОМЫРДИН о СИСТЕМЕ
– Анатолий Иванович, это же полный бедлам, а не система! Это же уму непостижимо – такое наворотить!
Черномырдин кричал и размахивал руками, но Суковицина уже не так удивленно смотрела на него, а просто закрыла незакрытую им дверь.
– Вы присядьте, Семен Гаврилович. Присядьте.
– Да, да, спасибо, Галина Климентьевна, я сяду. Но безобразия от этого не уменьшатся!
– Семен Гаврилович, если вы будете так эмоционально выражать свои мысли, то я ничего не пойму, – улыбнулся Свиридов, – А хотелось бы понять. Тем более, что по пустякам вы кричать не умеете. Я не прав?
– Вы правы, Анатолий Иванович, вы как всегда правы. Прошу прощения за крик, но дело действительно безобразное.
Он начал излагать свои соображения так же эмоционально, и Свиридову несколько раз приходилось утихомиривать Черномырдина, но все же в конце концов удалось понять, в чем дело.
Так или иначе все работающие в научном центре делились на две большие, но неравные группы – научно-технический персонал и обслуживающий персонал.
Затем шло деление научно-технического персонала на основной и вспомогательный.
Затем основной научный персонал делился на персонал теоретического обоснования, персонал экспериментальных установок, камеральный состав и архив.
В группу вспомогательного научно-технического персонала входили аналитики всех уровней, электрики и электронщики, сотрудники вычислительного центра, проектно-конструкторского отдела, механической службы обслуживания экспериментальных установок, механических мастерских по обслуживанию экспериментальных установок, отдела снабжения экспериментальных установок, библиотеки, профилактория и НТО первого отдела …