— Еще как умеют. Просто живут несравнимо дольше людей и научились заботиться о продолжении личного существования. Но если потеряют поддержку, утратят бдительность или махнут на себя рукой, то потеряют силы. А потом и жизнь. Вон Зевс — уж на что был крут и могущественен, а все-таки умер злой смертью.
— Зевс? Как это? Почему? — удивился я.
— Сколько вопросов. Как именно и почему? А так. Пропал фактор визуализации. Один из величайших ваших философов написал однажды, что визуализация, это «когда множество верующих начинает молиться какому-нибудь богу, он действительно возникает, причем именно в той форме, в которой его представляют». Так вот, обратный эффект тоже имеет место. Сначала в Зевса перестали верить прежние приверженцы, и от этого он лишился почти всей своей силы. Зевс, он же — Юпитер, Громовержец, главный из богов-олимпийцев. Когда-то распределявший добро и зло, вложивший в сознания людей стыд и совесть. Грозная карающая сила. Его ассоциировали с самой судьбой, иногда он выступал в качестве существа, неподвластного року. Он мог предвидеть вероятное будущее, возвещал предназначения судьбы, повелевал погодой и метал молнии. Весь общественный порядок был выстроен Зевсом. Он учредил структуру власти, был покровителем городов, следил за соблюдением обычаев и традиций. Он охранял семью и дом, защищал обиженных и молящих. Считалось, что ему подчиняются другие боги. И вдруг стремительно стал терять свое могущество. Боги вообще быстро теряют силу, если люди не верят в них по-настоящему. А тут еще и Гера, жена его, развелась с ним, надоело ей терпеть многочисленные измены и разгульный образ жизни мужа. Некоторое время Зевс еще держался за счет прежних мифов и легенд, но этого оказалось мало, и помогало как-то не очень. Настоящей веры уже не стало. Вот с той поры он совсем захирел, а от беспробудного пьянства сделался алкоголиком. Опустился, обленился, начал бродяжничать… и умер в одну из зимних ночей, замерз бомжом на станции Обухово в Петербурге во время антиалкогольной компании в Перестройку.
— А тебя как зовут? — неожиданно для себя спросил я. Вообще-то этот вопрос следовало задать давным-давно, но все как-то не до того было. — Я имею в виду по-настоящему?
— А зачем тебе это надо знать? До текущего момента о моем имени ты как-то не спрашивал.
— Ждал, когда представишься.
— Я не думала это делать. Долго бы пришлось ждать.
— Почему? Это тайна?
— Да нет… не то чтобы. Некоторые вещи становятся тайнами из-за собственного стыда, чей-нибудь трусости или чужого разгильдяйства. Не мой случай. Но, видишь ли… свое настоящее имя называть не стану, зачем оно тебе? Оно странное для человеческого уха, почти непроизносимое для твоего языка, и сейчас тебе без надобности. Разве что одну из тех кличек, что люди давали в свое время. У меня было столь много имен, что всех я просто не помню. У разных народов и традиций. Кибела, Кали, Кали-Ма, Маара, Макошь, Парвати, Дурга, Тара, Адья-Шакти, Исида… В зависимости от моего настроения, некоторые народы присваивали разные имена. Много всего было. Иногда почему-то меня называли Гекатой. Имена слишком многочисленны, чтобы перечислять их. Сейчас в этом человеческом теле меня зовут Лунджил… Думаю, что Лунджил — самое то на сегодня. Да, лучше называй меня так. Сокращенно — Лу. С этим — разобрались. А теперь давай зайдем ко мне домой, надо кое-что сделать. Как понимаешь, прошлый раз были совсем не у меня дома.
Лу внезапно подняла свою руку и начертала указательным пальцем прямо в воздухе какую-то затейливую загогулину. Пространство перед нами стало как плоский экран, и моя собеседница разорвала его, будто старую афишу. В образовавшейся рваной дыре зашевелилось нечто невнятное и серовато-бесформенное. Не дав опомниться, чернокожая девушка схватила мою ладонь, шагнула в этот провал и с непреодолимой силой потащила меня за собой.
Глава XI,
в которой главный герой зрит игры Хаоса
А дальше случилось много странного. Мы оказались в месте, которое просто невозможно вообразить. Если бы я вдруг захотел описать жилище Лунджил, то потребовался бы какой-нибудь иной, особый язык, с целым набором понятий, слов и специальных частей речи, отсутствующих в русских орфографических словарях. Единственное, что хорошо виделось и воспринималось, так это сама моя спутница. Как-то незаметно она освободилась от повседневной одежды и осталась лишь в золотых украшениях. Колье из черепов, кольцо из человеческих рук, ажурная золотая цепь на талии и золотые браслеты на ногах.
Огромный, величиной со спаниеля, абсолютно черный кот подошел к ней откуда-то сбоку и потерся об ногу. После этого дружественного жеста зверь устроился рядом с хозяйкой и недовольно воззрился на меня желтыми глазами с узкими, словно бойницы, зрачками.
— Так это ты Кали? — спросил я, как только немного оклемался. Вернее так: когда решил, что уже пришел в себя и могу понемногу думать, а главное, что-то осознанно говорить.
— Ну, можно и так сказать, — произнесла Лу каким-то обыденным тоном. — Кали — одно из моих воплощений. Аватара, как говорится. Впрочем, это тоже не совсем верно. Слово «аватара» происходит из философии индуизма и обычно используется как обозначение нисхождения божества на землю, при воплощении в смертное существо, а здесь и сейчас я… Что, уже трудно тебе? Голова кружится, и сознание уходит? Это все игры Хаоса, дело нормальное. Ладно, соорудим что-нибудь более привычное для твоих глаз, чувств и эмоций… что-нибудь приятное и красивое, например, так пусть будет.
Что-то опять случилось, и окружающая нас муть мягко изменилась во вполне человеческую обстановку. Мы оказались в обширном помещении, оформленном с тяжелой восточной роскошью. Кругом валялись шелковисто-блестящие подушки, по стенам непрерывно тянулись обширные диваны, пол устилал мягкий ворсистый ковер. Стены украшали бесчисленные фрески, наиболее полно иллюстрирующие интимные стороны человеческого бытия. Сами стены, если отвлечься от неприличных рисунков на них, то расступались, то сходились так, что невозможно было понять, где мы: в серии отдельных комнат с переходами или в одном помещении затейливых очертаний. Ни окон, ни углов, ни дверей заметно не было. Преобладали золотые и синие цвета, от яркого до почти серого с серебряными вставками и золотыми узорами. Лунджил опустилась на ближайший к ней диван, расположившись в свободной позе. О дополнительной одежде так и не позаботилась. Она по-прежнему была спокойна и безумно красива своей «инопланетной» красотой. Похоже, она всегда выглядела одинаково.
— Присаживайся, — Лу хлопнула ладонью рядом с собой, — и ни о чем не беспокойся, здесь вполне безопасно.
Черный кот вспрыгнул на диван и разлегся рядом с хозяйкой. Я сел с другой стороны и только сейчас заметил, что золотая цепь на талии чернокожей красавицы представляла собой сплетение из миниатюрных человеческих рук. Данное ювелирное изделие поражало сумасшедшим изяществом. Только в отличие от золотого кольца на пальце, пояс состоял из разных рук — белых, желтых, черных… Причем если белые руки, видимо, были сделаны из серебра или платины, а желтые из золота, то темные из черной эмали с тончайшими золотыми прожилками.
— Так вот, — продолжала моя собеседница, будто ничего особенного не случилось, и мы по-прежнему сидим в кафе, — после того, как ты прошел обряд посвящения и теперь являешься моим учеником, можешь стать посредником. То, что с нами было, а потом та пляска разрушения — необходимый ритуал, чтобы тебе получить возможность проходить через нужные двери и закрывать их.
— Что за двери? — зачем-то ляпнул я, уже догадываясь, какой будет правильный ответ.
— Да, да, те самые, ты не ошибся. На картинах. Нет, мысли я не читаю, просто ты очень громко думаешь, и получается поневоле. Нужно твое формальное согласие.
— Почему именно формальное согласие?
Лунджил не ответила, но изобразила такую гримасу, что и без слов стало понятно — пустые вопросы надоели, и лучше бы оставлять их при себе.
— Вот только не надо тормозить и прикидываться дураком. Не твой стиль. Необходимо путешествие в другие реальности, пока еще доступна коррекция и отмена возможного неблагоприятного будущего. Надо разрушить все нежелательные вероятности, оставив только благоприятные. Дело в том, что я заинтересована в сохранении этого мира. К тому же, почти миллиард человек верит в меня, а это, знаешь ли, сила. В каждой из линий вероятного будущего есть такой… ну, как бы переключатель. Фактор, влияющий на дальнейший исход событий. Его надо найти. Если им правильно распорядиться, то можно направить течение истории в благоприятное русло. Та вероятность исчезнет, и нас отбросит назад. Вопросы?
Я откинулся назад и уставился на высокий потолок, который до сих пор почему-то не привлекал внимания. Рисунок потолка казался необычайно ярким и представлял собой постоянно изменяющийся фрактал, переливающийся всеми цветами. От созерцания такого вида у меня снова дико разболелась голова, и возникло что-то вроде мозговой тошноты.
— Много вопросов, — уверено сказал я. — Спасать мир — явно не мое призвание. С этим к былинным героям, отряду самоубийц или к клиентам психбольниц. Там будет полное понимание и сочувствие. Причем здесь я?
Она ничего не ответила, зато что-то сделала. Шикарная обстановка вокруг нас снова смешалась, а вместо нее окружающая реальность стала пустой и скучной. Собственно, мы оказались на ровной черной блестящей поверхности, уходящей в разные стороны в никуда, а сверху вместо неба плавали какие-то цветные шары. Их было бесконечно много, и все они прибывали в каком-то им одним понятном движении. Смотреть на это казалось невозможным, и я опустил глаза.
То, что произошло потом, я рассказать не смогу, просто не сумею передать всю гамму увиденного. Зато очень хорошо могу объяснить собственные ощущения: я устал, как не знаю кто. Сделался похожим на выжитый лимон.
— Если мы куда-то там уедем, как же твой кот? — не зная почему, спросил я, когда нервное возбуждение спало, зато навалилась свинцовая усталость. — Пойдет с нами? Или останется один?
— Кот? — казалось, ее удивил мой вопрос. — Его, кстати, сейчас зовут Роберт. О нем не стоит особо беспокоиться. Сам прекрасно позаботится о себе, он у меня боец, причем вполне самостоятельный. Да и не будет меня с тобой, сам справишься, а Роберт поможет тебе не потеряться и сохранить себя.
— Погоди… но как это… путешествия во времени невозможны, это запрещают фундаментальные законы природы и… — тут она перебила и не дала мне договорить:
— Знаю, знаю, что хочешь спросить. Путешествия во времени невозможны, говоришь? Верно, но только отчасти. Попасть в будущее можно без проблем. Мы способны путешествовать хоть на миллиарды лет в будущее, наша жизнь может растянуться почти до бесконечности. Мы могли бы наблюдать вспышку постаревшего Солнца, испарение океанов, превращение Солнца в белого карлика, последующее погружение во тьму, рождение звезд из облаков межзвездной пыли, формирование новых планет и, возможно, зарождение другой жизни в еще не сформировавшихся мирах. А в финале — распад Вселенной… Но все это — в один конец. Вселенная позволяет нам путешествовать в далекое будущее, вместе с тем удерживая плотно закрытые двери в прошлое. Собственно, такие путешествия в будущее, но в мелком масштабе, твое сознание осуществляет каждую ночь. Теперь о нашем деле. Никаких парадоксов быть не может: ты исчезаешь из своего времени и оказываешься в будущем. Там найдешь переключатель и выключишь его. Только вот в чем хитрость: та линия реальности исчезнет, и тебя отбросит назад в ту точку, где эти реальности еще не разошлись. Понял, да? Такова уж магия времени.
— Я до сих пор не могу привыкнуть к мысли, что в мире существует магия, — наконец, сказал я.
— Магия? — Лу презрительно фыркнула. — Слово, не более того. В обывательском понимании ее не существует, конечно. Это слово я использую в переносном, иносказательном смысле. Традиционно считается, что магия — это такое никому не понятное учение, с помощью которого особым предметом, специальным ритуалом или словесной формулой можно повлиять на жизнь человека, не вступая с ним в непосредственный контакт. Или изменить естественное течение событий, нарушив законы природы. Магия активно «используется», чтобы приворожить, наслать порчу, привлечь богатство или тем или иным способом изменить реальность. Магия — абсолютный лидер по количеству пострадавших среди людей, это всего лишь опасное заблуждение. Но! Если представить себе какого-нибудь дикаря, живущего в джунглях, что никогда не видел гаджетов вообще и социальных сетей в частности, то спутниковый телефон, смартфон и компьютер будут восприняты им как магия. Поэтому то, что сейчас тут называют магией, на самом деле просто-напросто неизвестные вам технологии. Зато вокруг этой, «истинной магии», налипло множество суеверий, кои на самом деле ничем кроме дремучих заблуждений не являются. Многие верят, что человека можно излечить картинкой на бумаге или доске; что по расположению планет или далеких туманностей возможно предсказывать судьбы людей; что расстановка мебели в доме влияет на «энергетические потоки», что бы под этим ни подразумевалось; что обращение вслух или мысленно к некоему высшему существу может помочь в решении жизненных проблем; что по рисунку складок на ладонях можно предвидеть жизнь человека; что кого угодно удастся исцелить сильно разбавленным раствором вещества, даже если «раствор» давно уже не содержит ни единой молекулы этого вещества… Все это «магия», не имеющая никакого отношения к реальности. Отказаться от таких заблуждений порой труднее, чем от наркотической зависимости. А наши технологии вам не освоить никогда по одной простой причине, — мы сами давно забыли, как делать те предметы, которыми пользуемся… те, что еще чудом сохранились на этой планете после нашего падения.
— Как так?
— А вот так! Очень просто. Попробуй как-нибудь изготовить хоть одну из тех вещиц, которые повседневно употребляешь. Сам, своими руками… без каких-нибудь сложных устройств, готовых технологий и затейливых инструментов. И что у тебя получится?
— Кажется, начинаю понимать…
— Ну и вот. Нужны производственные линии, специалисты, базы знаний… инструменты, наконец. Почти все погибло при нашем падении. А то, что еще сохранилось, годится разве что нам самим, тут уж без вариантов. Да и то с некоторыми оговорками. Поэтому единственное, что мы сейчас делаем, — тормозим или содействуем людям в их развитии, пусть далее сами творят то, что смогут. Мы напрямую не вмешиваемся, только подкидываем идеи — продуктивные или деструктивные, в зависимости от сиюминутных надобностей и обстоятельств.
— А какие идеи? Хоть троечку примеров?
— Очень просто. Назову лишь три примера, как ты и просил. Уравнения Максвелла, квантовая гипотеза Планка и уравнение Шредингера. Все трое авторов были блестящими мыслителями, но ни один из них так в должной мере и не осознал сути своих открытий, глубокий смысл которых вскрылся лишь много позже, ознаменовав рождение новой физики. Уже потом эти идеи оценили, развили и приспособили к делу совсем другие люди, а сами первооткрыватели цеплялись за устаревшие преставления и собственных взглядов не меняли до самой смерти. В древности было также множество подобных подсказок, до которых люди никогда бы не додумались. В общем, мы продолжаем или помогать, или мешать — тут допустимы варианты. Только и можем, что учить быть сильными и подбрасывать разные перспективные мысли.
— Не так мало.
— Но и не так уж и много, согласись. Вам самим приходится выбирать, какими быть — сильными или слабыми. Жить или погибать. А быть сильным, — значит быть одиноким. Каждый человек одинок, но сильный ценит свое одиночество, а слабый — бежит от него. Вообще, надо придерживаться простых правил, и одно это прибавит сил.
— Каких правил? — тупо спросил я.
— Вполне естественных. Не делай того, о чем тебя не просят: кому надо, тот пусть и делает. Однако в просьбе не отказывай, но сам ничего никому не обещай, а если уж обещал, то выполни. Не причиняй зла ничему живому, если от этого не зависит твое существование. Живи настоящим, а не прошлым и не будущим, но не застывай в зоне комфорта. Не ставь долговременных целей. Никому не мешай: везде и всегда спрашивай разрешения и относись к людям так, как они к тебе. Не осуждай, не критикуй и никогда не советуй то, что не опробовал на собственной шкуре. Про шкуру, как ты понимаешь, я в обобщенном смысле, не в буквальном.