— Чтобы Марго да в ловушку? Это кем же надо быть?
— Вот представь себе, — усмехнулся блондин.
— А с рыжей потом что? Не очень-то похожа наша Марго на ту, что может простить такое.
— Она и не простила. Не знаю, что там конкретно она сделала, но по слухам… Повторяю, только по слухам! Что-то она этой рыжей устроила. Такое сотворила, что та теперь замуж выйти не может. И не то, чтобы не пытается, просто не задерживаются у нее мужики. После первой же попытки бегут, словно от огня.
* * *
А в это время в противоположном полушарии планеты наступило позднее утро. Вдоль забора стройки одного из мегаполисов неторопливо шел крепко сбитый и туго накаченный парень лет двадцати двух, с полностью бритой головой. На затылке этой рукотворной лысины кто-то крупно написал синим маркером: «fuck you head». Но бритый не знал, что поперек его головы написано «fuck you head», поэтому блаженно улыбался утреннему солнышку. Только иногда, когда перегоняющие его торопливые прохожие оборачивались, смотрели на него странно, а некоторые прятали смущенные усмешки, он прерывал радоваться бытию и становился задумчивым. А задуматься ему было о чем. Сегодня, после учебы он надеялся на удивительную встречу, но сам пока не решил, как к этой встрече следует отнестись.
Глава II,
в которой главный герой попадает в «Сады Бездонья»
Небольшая гостиница «Сады Бездонья» спряталась в тихом спокойном уголке Замоскворечья среди старых, дореволюционных еще домов. В нескольких минутах ходьбы от Третьяковской галереи, филиала Малого театра и других исторических достопримечательностей. Недалеко от Кремля, храма Христа Спасителя и Болотной площади, если кому интересно.
Но почему именно сады? Почему какого-то Бездонья? Я никогда раньше не слышал этого названия. Ладно, не мое дело. Никогда прежде не жил я в подобных московских отелях, просто повода не возникало — находились места и поинтереснее. Жил я в Москве в обычном спальном районе. Люди приходят туда спать, а уходят, чтобы оплатить квартиры в этих районах. Они, люди, спят, чтобы отдохнуть для работы, а работают, чтобы оплатить место, где спят.
Я же работал дома, там, где и спал, выпадая из общей картины. Поэтому совсем не разбирался ни в гостиничном бизнесе столицы, ни в особенностях поведения в таких местах. Что там, как и где. Только ходил на разные деловые встречи в отелях. Обычно все начиналось и заканчивалось посиделками в местном ресторане с пригласившей меня личностью, вот и сейчас примерно такая же встреча, только в номере. Для меня очень важная встреча, и интересная. Как только настало время, я позвонил по соответствующему телефону, но никто не отозвался. Девятнадцать часов, уже пора, мы договорились на этот час. Дождавшись сообщения, что «номер не отвечает», я сверился с электронной схемой города, и поехал в отель на такси. Лучше перезвонить еще раз, уже оттуда.
Боясь застрять в пробках и опоздать, решил добираться на метро. Хотел доехать до Полянки, пройти вдоль блочного дома, бесцеремонно втиснутого в историческую застройку Москвы, перейти улицу и по переулку направиться в сторону Ордынки. Однако час-пик и обилие народа в подземке заставило передумать: рискнул взять такси, благо теперь это просто.
Нужный мне отель располагался в симпатичном особняке девятнадцатого века, переделанном под современные надобности. На ресепшене я представился и спросил, нет ли для меня какого-нибудь личного сообщения.
— Да, конечно, — кивнула элегантная администраторша, — Мария из восьмого номера просила зайти, как только появитесь. Она сейчас у себя… предупредила, что можете подняться. Пройдите вверх по лестнице, потом по коридору налево. Вторая дверь.
Я поблагодарил и снова позвонил. Телефон Маши упорно не отвечал. Что тут будешь делать? Наученный горьким опытом, снова обратился к администратору.
— Извините еще раз, но там не отвечают, боюсь, не случилось ли чего? Мы договорились, и она должна ждать. У вас нет кого-нибудь, кто может подняться со мной?
Этот вопрос вызвал некоторое замешательство, но настойчивость возобладала, и мне в пару отрядили охранника — хмурого сонного детину, что маялся бездельем у входных дверей.
Лестница на второй этаж, и тот самый обещанный администраторшей коридор. Мы повернули налево. Найдя нужную дверь, я громко постучал. Ничего в ответ не услышав, повернул ручку. Безучастный страж стоял рядом, всем своим видом показывая всю нелепость своего присутствия у входа в номер. Дверь оказалась не заперта. Я сунул голову и во весь голос окликнул ожидающую меня женщину. Никто не ответил. Дурной признак.
— Знаете, — как можно спокойнее сказал я, — наверное, нам будет лучше войти вдвоем.
— Почему? — безмятежно удивился охранник.
— Что-то беспокоит вот тут, — неопределенно сказал я, показав пальцем в середину груди, и уточнил: — меня должны ждать, а там тишина.
— Посмотрим, что вас так беспокоит, — лениво ответил охранник, и мы вошли.
В маленькой сумрачной прихожей никого не было, дверь в темный санузел оказалась приоткрыта, поэтому мы сразу же проследовали в жилую комнату, из-под двери которой пробивался яркий свет. Здесь было очень светло: горела люстра на потолке, бра над широкой двуспальной кроватью и прикроватные лампы на тумбочках.
В первый момент даже почудилось, что кто-то забросал всю комнату красными шелковыми клочками и тряпками разной величины. Лишь на второй секунде пришло понимание, что никакие это не тряпки. Весь номер был залит и заляпан кровью. Всюду валялись обломки стульев, которые выглядели так, будто несчастную мебель кто-то изрубил саблями. Как только могучий с виду охранник осознал картину, он тут же выскочил из номера. Судя по долетевшим звукам, страж порядка громко расставался с недавним обедом. Мне тоже сделалось как-то нехорошо и пришлось выйти в коридор. Увидев меня, охранник перегнулся пополам и, похоже, его опять должно было стошнить.
— Вызывайте ментов, — только и смог сказать я, а сам бросился вниз, к администратору. Охранник кивнул, и его снова вырвало прямо на ковровую дорожку.
— Вызывайте полицию, — повторил я той же администраторше, когда спустился. — По-моему там убийство.
— Что? Вы что! — только и смогла вскричать элегантная тетка. Потом немного пришла в себя и вдруг со всей мочи заорала: — А где Коля?!
— Это ваш секьюрити? Его сейчас тошнит на ковер. Скоро придет. Возможно, до приезда полиции стоит как-нибудь закрыть этот номер и никого туда не пускать.
Тут действительно появился бледный охранник, вытирающий рот одноразовым бумажным платком. Во второй руке он держал мобильник, куда что-то неубедительно говорил, путаясь в словах.
«Хорошо, что тут кругом видеокамеры, — рассеянно размышлял я, рассматривая электронные глаза, развешанные в вестибюле. — Интересно, а в коридоре и на лестнице они есть? Не факт. А еще очень удачно получилось, что у меня сейчас пустой желудок».
Наверное, я все-таки безвозвратно испорченный тип. Быть циником слишком просто, чтобы это могло быть полезным. Судя по всему, зверски убит хорошо знакомый и когда-то очень близкий мне человек, а я сейчас о всякой ерунде и разных пустяках думаю.
Полиция приехала очень быстро. Молодой ухватистый капитан сразу же взял в оборот нас с охранником, как только выяснил, что это мы обнаружили преступление. Потом охранника временно отпустили, а мной занялись плотнее. Больше всего не нравилось стражам порядка, что я будто специально привел с собою свидетеля. Кто-то пошел смотреть записи с камер наблюдения, кто-то отправился опрашивать соседей в других номерах, кто-то проверять мои показания и показания охранника. Группа заработала.
Как стало понятно из обрывков разговоров, приехавшие менты оказались сбиты с толку и ошарашены необычностью преступления. Даже в современной Москве далеко не каждый день приходится сталкиваться с подобным изуверством. Что еще сильно смутило правоохранителей, так это отсутствие тела и следов его переноски. «А где труп?» — первое, что послышалось из их разговоров. Если судить по обилию крови, то все положенные по природе человеку пять литров расплескались по номеру. Я, конечно, не судмедэксперт, но такое впечатление сложилось.
Безумно хотелось забыть, стереть все это из постоянной и зрительной памяти. Как говорила моя бывшая подруга — «развидеть это!»
Довольно скоро выяснилось, что у меня абсолютное алиби, исключающее непосредственное исполнение возможного преступления. К отелю подъехал на такси, водителя нашли по телефону, что я сразу же дал, а дальше помогли видеозаписи. Время до такси я тоже провел в большой компании, очевидцев хоть отбавляй. Конечно, не исключалось косвенное участие, но тут вроде бы никаких поводов к задержанию не возникало. Поэтому меня отпустили, записав паспортные данные, попросив никуда не уезжать и пообещав вызвать, когда понадоблюсь.
Вот ведь как оно… а все так хорошо начиналось и удачно складывалось в последнее время. Или я опять забыл нечто важное и пропустил что-то главное?
Глава III,
где главный герой длинно, но честно рассказывает о себе любимом
Если вы со мной уже встречались или хоть немного знакомы, то пропустите эту главу и спокойно переходите к следующей. В противном случае потерпите немного. Любое знакомство должно начинаться с представления. Не в цирковом значении этого слова, а в том смысле, что рассказчик обязан кому-то представиться. Но если просто сказать: «Здрасте, я — такой-то», — получится банально и скучно. Поэтому лучше проговорить о своих занятиях. К примеру, так: «сейчас я старый алкоголик, собираю бутылки, а раньше…». Или так: «сейчас я циничный частный сыщик, собираю доказательства за деньги, а раньше…». Такое обычно запомнится, если не надолго, то хотя бы до конца чтения. При этом желательно быть хоть немного честным, причем кратким и с юмором. Если же знакомство (тем более с читателем) не ограничено строгими рамками, можно весело рассказывать о себе, причем далеко не всегда истину. Почему бы не попробовать рассмешить, немного пофантазировав? Придумать байку о себе любимом, что будет похожа или не похожа на правду, но обязательно развлечет. В шутливом варианте выдать несколько фраз или даже поведать целую историю, возможно, не совсем приличную. Так или почти так учат многочисленные пособия по литературному мастерству. Однако это не мой путь, я так не умею. Расскажу, как было, причем в том субъективном виде, что запомнился мне. Как я вдруг возненавидел свой рабочий день, и особенно — рабочее утро. Когда просыпался и понимал, что не хочу, не могу заставить себя идти на эту каторгу.
В один из таких тяжелых дней я решил все бросить.
И бросил.
Углубившись в историю, вспоминаю, как однажды подвернулся шанс зарабатывать на жизнь тем, что нравится делать для души. Просто повезло: любимое дело позволяло не просиживать штаны в скучном офисе зря, а действительно работать. Поначалу очень это занятие любил. В смысле, работать. Дело было трудным и интересным, задавало быстрый темп и повышало настроение. Зато люди вокруг оказались ужасно унылыми, причем зачастую просто не могли понять, ради чего я рву задницу. За годы такой работы через мои руки прошло огромное количество интересных задач, иногда даже чересчур увлекательных и затягивающих похлеще компьютерных игр. А вокруг царило агрессивное непонимание. Коллеги во главе с начальником в нетерпении и трепете ждали пятницу. Они с тоской провожали вечер воскресения в тягостном предчувствии очередной рабочей недели. В моем же случае понедельников бояться не приходилось, так как я занимался увлекательным делом, и было приятно осознавать, что выбрал профессию по душе.
В те героические времена трудился я сначала в госбюджетной организации, а после ухода оттуда (денег мало платили) — в некрупной, но вполне коммерческой структуре. В те годы распался мой брак. Я до сих пор не знаю, отдавал ли тогда себе отчет в том, что стал гораздо печальнее и, как мне хочется теперь думать, чуточку мудрее. Циничнее — это уж точно. Работал инженером информационно-технической группы, а по факту айтишником, сисадмином, программистом, веб-мастером и сетевым инженером единовременно. Другие два сотрудника нашей группы писали отчеты, заключали договора, осуществляли закупки железа и софта, вели реестр документации и занимались прочей бумажно-информационной деятельностью, от которой меня просто тошнило. А я свое свободное время мог сделать сайт другу, другу друга или другу друга этого друга. Срывал с этого кайф. Приходилось часто знакомиться с новыми людьми, встречаться, общаться с разного рода субъектами, звонить по телефону… Когда же знакомство переходило на более высокий уровень, а время не поджимало, я интересовался: как мой знакомый относится к неоплачиваемому труду в выходные, отпускные и праздничные дни? Большинство обычно реагировало негативно. Работать в выходной? В отпуск? Ты что, сдурел? Выглядело так, словно я заставлю своего собеседника делать нечто постыдное, причем вот прямо здесь и сейчас. Более того, у каждого находились различные высокопарные объяснения, почему нельзя вкалывать в нерабочее или послерабочее время. А я делал то, что надо, и тогда, когда было возможно, не глядя на часы и календарь. Этого никто не ценил в моем окружении, даже наоборот, крутили пальцем у виска, пребывая в недопонимании происходящего.
Трудиться в выходные, конечно, не всегда в кайф. С этой работой я даже с друзьями видеться перестал, круг общения ограничился лишь коллегами, которые то приходили, то уходили, — постоянных связей уже почти не осталось. Все-таки личную жизнь никто не отменял, потом разнообразные хобби и прочие приятные занятия, но главное — вкалывать сверхурочно стоит лишь тогда, когда за это платят и когда хочется самому, а не по шефскому велению. В силу интересности задач, ежедневный восьмичасовой рабочий день пролетал практически незаметно, и годы в офисе промелькнули, словно две недели. Платили мне столько, что хватало только на жизнь, шмотки и машину. Еще мог проесть какую-то сумму в ресторанчиках и кафешках рядом с работой, да по пятницам с девушкой где-нибудь… Что еще я мог себе позволить? В те годы я вообще никуда не выезжал, только в Питер один — два раза в год. Отпуск? Какой там… Что мне делать в этом отпуске? Дома сидеть? А хочется же и под солнышком позагорать, на пляжике. Зато я считал, что могу рисковать, решать проблемы и создавать нечто, чего до этого не было. Просто не существовало. У меня, как я тогда думал, была свобода выбора, право на риск и неудачу, право на ответственность. Как же я ошибался! Но потом… потом… как-то вдруг и внезапно наступила смена приоритетов, и случилось страшное.
Переоценка реальности настала после очередного удачного трудового дня, когда я уже собирался ехать домой. Удачного потому, что сделал самую объемную часть работы под определенный проект. Выиграл время. То, что надлежало закончить через три дня, завершил уже сегодня. Причем в пустом офисе никто мне не мешал сосредоточиться, никто не отвлекал, не дергал, поэтому и пошел на опережение. Оказалось, что начальство не только не ценит эти усилия, но сам стиль такого поведения жутко раздражает и прямо-таки бесит руководство. Оно, руководство, смотрело на меня подозрительно и странно, и начало интересоваться в отделе кадров, а нельзя ли как-нибудь законно и без особого скандала избавиться от меня. Начались нелепые придирки, помноженные на банальную некомпетентность тогдашнего моего руководства. Совсем не понимая ситуации, я по инерции продолжал в том же духе. Брал проекты домой. Работал дополнительно и в выходные. И мне вовсе не казалось, что я перегружен, потому как сам труд доставлял наслаждение. Работа еще продолжала нравиться, но уже не осталось той страсти, что была в начале. Вдобавок я осознал, что какой бы интересной не была работа компьютерщика, рано или поздно она неизбежно превращается в рутину. Наступило, как теперь модно говорить, профессиональное выгорание. Исчезло всякое удовольствие от прежней работы.
Остерегаясь пропустить оставшиеся годы, я решил срочно что-то менять. «Что за дерьмо, черт побери?» — самая частая мысль, что меня тогда посещала. Перерабатывать перестал, а когда становилось тошно, не делал ничего и валялся на диване в обнимку с каким-нибудь бестселлером.