— И какой выход?
— Выход у всех один — ногами вперед, — жестко ответила собеседница. — Но временное решение очень просто. Надо пробовать пожить так, как хочется; делать, что нравится; работать, где интересно; жить с тем, кого действительно любишь. При этом нельзя приносить зла тем, кто не вредит тебе. Попытайся… и увидишь, сколь быстро и качественно изменится жизнь и настроение. Поэтому чтобы эффективно справиться с «трудной личностью», надо обладать сильным статусом и легким характером.
Она некоторое время помолчала, видимо, ожидая какой-то реакции с моей стороны. А когда ничего подобного не дождалась, то продолжила:
— Ты когда-нибудь задумывался над тем, что счастливые воспоминания ценятся людьми значительно сильнее, чем то материальное, что было украдено или приобретено за деньги? Домашнее барахло, фальшивая репутация, недвижимость, собственный бизнес — все это можно утерять, а можно и вовсе не иметь. Но воспоминания о хорошем времени способны сделать счастливым даже того, у кого ничего уже нет. Не замечал?
— Да? Никогда не думал об этом… Пожалуй, ты действительно права.
— Естественно, права. Поэтому постараюсь добавить тебе таких воспоминаний.
— Бесплатно? — усмехнулся я.
— Мало того, что бесплатно. Ты еще и заработаешь на этом. Ладно, начнем, наконец, говорить о деле. О том, ради чего, собственно, я тебя побеспокоила. Убитая смотрительница в музее Эргадова столкнулась со странным для себя явлением на своей работе. С невероятным даже. О своих наблюдениях, судя по всему, она рассказала мужу, а на другой день оба были мертвы. Утром обоих нашли в музее, причем, заметь, без каких-либо следов насилия! Есть основания полагать, что они решили убедиться в некоторых подозрениях, пришли ночью в музей и расстались со своими жизнями.
— А откуда ты об этом знаешь, если оба погибли? — спросил я, до сих пор так и не понимая, какое участие в этом деле выполняет моя собеседница.
— Откуда? Очень просто, — улыбнулась девушка, — еще до разговора с мужем смотрительница позвонила подруге и все ей рассказала. Подруга все, что запомнила, написала в своем блоге, на сайте Записок Бедного Готика, но последствий ее откровение не имело. Так, несколько глупых комментариев. Это почти все, что знаю. А ты приступай к работе, и будет лучше, если начнешь прямо завтра. Сама бы во всем разобралась, но не могу, нельзя мне.
— Это еще почему? — не понял я.
— Как-то давно мы все решили, что если и будем вмешиваться в дела людей, то лишь на информационном уровне. Кое-кто из наших отказался… и с тех пор в контрах с остальными нами.
Возможно, она хотела что-то разъяснить и добавить, но в этот момент одна из сидевших в баре молодых девиц вдруг встала, резко и с шумом отодвинув стул, пошатываясь, подошла к стене и демонстративно содрала висевшее там красочное изображение Кришны. Выполнив сей жест свободы совести, она громко произнесла в пространство:
— Своим дьяволам пусть у себя поклоняются, а у нас православная страна.
— Вот дура, — с досадой пробормотала моя собеседница.
— Странно, — сказал я, когда сцена завершилась, и девица села за свой столик, — верующая девушка, а напилась до такого свинского поведения.
— Ну, видишь ли… Она, скорее всего, не столько верующая, сколько суеверующая девушка. Есть такая особая категория людей без четких границ в плане пола и возраста, но в основном к ней относятся женщины. Зачастую молодые, выросшие уже на просторах постсоветского пространства. Такие девы всегда ходят в храмы, любят поговорить о своей религиозности, что особенно ярко выражается во время поста. Вообще-то, в том нет ничего дурного, даже наоборот, — для фигуры полезно. Ну, кто-то наслаждается особого рода музыкой, кто-то рисованием, кто-то религией, кто-то преподает в воскресной школе… у каждого — свое увлечение. Смущает другое. Где-то там, в их догматах, говорится, что суеверие — страшный грех! Так вот, какого черта все эти девы такие суеверные? Ведь суеверия корнями уходят в языческую пору, а эти молодые дуры порицают язычество. Боятся смотреть на какие-то рисунки, даже сжигают их. Разворачивают свое авто, если дорогу перебежал черный кот, и истово крестятся, словно четвероногое животное после этого возьмет и улетучится. Как можно иметь в голове такую кашу и притом комфортно жить? Богам глубоко пофигу, что вы едите, когда и как, а уж о прочем даже и говорить смешно.
— А мне, чисто эстетически, — зачем-то сказал я, — нравится религия Будды. Реинкарнация гарантирует вечное существование души. Есть только одно препятствие моего обращения в буддизм: к великому сожалению, убежденный атеист.
— Да не было у Будды никакой религии. Никто не спасает, кроме нас самих, никто не вправе и никому не по силам сделать это для нас, — говорил он. Мы, по его словам, сами должны пройти собственный путь. Будда был атеистом. Это невежественные последователи извратили учение так, что потом собственного учителя объявили богом.
— Почему так думаешь?
— Я не думаю, а знаю. Он сам мне говорил.
— Кто? — не понял я.
— Принц Сиддхартха Гаутама, что позже стал именоваться Буддой, буквально — «Пробудившимся». Да, и последний мой совет на сегодня. Что бы ни случилось, улыбайся, как Будда. Людей это бесит.
— Гениально. Твоя фраза?
— Ну, нет. Говорят, что Боб Марли изрек такую мудрость. Ямайский музыкант, слыл одним из виднейших сторонников панафриканизма и был правоверным растаманом.
— Да знаю я, кто такой Боб Марли… Слушай, а почему ты всегда говоришь…
— Ладно, хватит пока, — перебила она меня. — Расплачивайся и пошли отсюда. У меня есть хорошие планы на продолжение вечера.
Глава VII,
в которой главный герой собирается на выставку
Пробуждение было аномально гнетущим, как после трудной многодневной попойки, осложненной разными нехорошими излишествами. Вчерашние события выглядели не то дурным сном, не то тяжелой галлюцинацией.
Помню чернокожую девушку — вроде бы мою нанимательницу. Отлично помню, как мы сидели в баре и долго трепались о сложностях бытия. Похоже, я там все-таки каким-то непонятным образом наклюкался, ведь все, что потом вспоминалось, выглядело дурным сном. Как нечто нереальное и безумное. Вроде бы.
Смутно припоминаю, как мы ушли из бара, как долго куда-то ехали, как поднялись на лифте на самый верх некоего новомодного жилого многоквартирника, как вошли в какое-то просторное, будто мини-стадион, помещение, обставленное с безобразной пышностью. Запомнились обширные окна во всю стену, затейливый паркетный пол и хаотично разбросанные всюду огромные меховые подушки и диваны. На выгнутом куполом потолке были укреплены здоровенные видеопанели, звуковые колонки и еще какая-то аппаратура. Под аппаратурой, прямо с потолка свисали мечи, сабли и разное другое коллекционное холодное оружие вперемешку со стальными цепями, ремнями и прочими СМ-девайсами. Такому многообразию позавидовал бы любивший оттенки серого извращенец-миллиардер Кристиан Грей. Помню, как девушка в прямом смысле сорвала свою одежду, включила какой-то дикий ритм, затем с остервенением раздела меня и бросила на диван. Дальше у нас был умопомрачительный секс, только вот мне внезапно померещилось, что у моей непостижимой любовницы откуда-то оказалась вторая пара рук и огромный бриллиант вместо третьего глаза…
А дальше вспоминалось уже нечто жуткое.
Когда мы закончили, она вдруг вскочила и пустилась в танец под всю ту же сумасшедшую музыку, что не умолкала ни на секунду. Она хватала своими четырьмя руками свисающие с потолка сабли и, продолжая безумную пляску, крушила окружающую роскошную обстановку. Ее движения становились все более порывистыми, обнаженная черная фигура перемещалась так стремительно и двигалась столь грациозно, что у меня закружилась голова. Девушка явно не могла остановиться, разрушая все, что встречала на своем пути.
Потом ничего уже не помню. Провал памяти.
В сознание пришел только у себя дома, в третьем часу дня. Что это было? Как сюда добрался? Но самое главное, я теперь точно знал — не выполнить заказ нельзя. Просто физически невозможно. Кое-как удалось дожить до вечера, и завалился спать в смутной надежде, что завтра все будет намного лучше и придет в норму. Все — завтра.
* * *
Назавтра действительно стало получше, и почувствовал я себя вполне прилично. О той безумной ночи старался не думать и даже не вспоминать, сохранилось лишь ощущение ответственности и чувство долга. И четкое знание — заказ должен быть выполнен.
Привел себя в порядок, позавтракал. Сел к компьютеру проверить почту за последнюю пару дней. Кроме всего прочего пришли такие сообщения: «Немедленно приступай к работе. Начни с музея». Именно так, без подписи, но как-то сразу было очевидно, что это мой наниматель, вернее сказать, нанимательница. Второе сообщение прислал робот-напоминальщик из соцсети: «Мария Петроградская сегодня отмечает день своего рождения».
Вот это последнее очень даже кстати: я и забыл совсем, кто профессионально поможет с информацией о Музее Богов. Когда я чего-то не помню или вообще не знаю (а знаю я крайне недостаточно, тут и стыдиться нечего, всего в этом мире знать нельзя), то обращаюсь к соответствующему специалисту. К эксперту. Причем неважно, к какому именно: к электронному или живому, человекообразному. Бывают, правда, и другие варианты, но об этом как-нибудь в следующий раз. Из живых музейщиков и галеристов сейчас никого не было на горизонте, зато имелся человек, что таковых знать мог. Был даже обязан в силу рода деятельности. А тут еще и день рождения этого человека очень удачно подоспел. Есть у меня привычка, которую уже не изжить: чаще всего стараюсь помнить о чужих датах. В частности — о днях рождений людей, что-то для меня значащих. В последнее время не забывать стало просто, благодаря социальным сетям, всяким программам-напоминалкам и склонности моих знакомых заявлять о себе правдивую информацию в этих самых сетях. Сам-то я ничего достоверного туда не пишу: больно надо сообщать личные сведения неизвестно кому и одновременно всем желающим. Что бы там не говорили о «конфиденциальности» личных данных при создании аккаунта, уж я-то понимаю, какая это чушь, — сам не раз такие вещи взламывал и чужие сведения воровал.
Вопреки сложившемуся мнению, довольно-таки сложно найти сведения о том, что мало кому известно. Даже несмотря на вседоступность интернета и обилие всевозможной информации там. Эту очевидную истину как-то раз установила для себя другая моя приятельница — частная сыщица, и я вполне разделял ее утверждения. Для эффективной помощи нужны профессионалы. Причем не просто специалисты, а хорошие эксперты с нестандартным взглядом на мир, с незамутненным восприятием действительности. Желательно молодые и подвижные. И, конечно же, они должны постоянно работать по своей специальности. Только непрерывная практика делает обычного работника профессионалом. Довольно часто именно такие люди мне надобились, но сейчас стало трудно найти молодого крепкого специалиста. Их почти нет, а те, что есть, давно уже заняты, и им некогда меня консультировать. Ведь герои нашего времени — это вовсе не бунтари-одиночки, не либеральные оппозиционеры прозападных взглядов. Это безработные тридцатилетние бездельники, причем каждый с хорошим высшим и приличным английским. Они валяются на диванах и скачивают порнографию из интернета. В оригинальной озвучке, естественно. У каждого диплом гуманитарного вуза и амбиции молодого Говарда Хьюза, при полном отсутствии активов и талантов последнего. Герой нашего времени — это бывший менеджер, сокращенный за ненадобностью, изредка и вяло проглядывающий предложения на сайтах типа job точка ru и закрывающий те из них, что видятся ему непрестижными. Он ждет чуда. Откровения. Ведь он, как когда-то его родители, не хочет признать, что его время так и не наступило… или уже закончилось — это уже смотря по вариантам. Он больше никому не нужен. Зато везде требуются строители, электрики, водители грузовиков. Специалисты в области технологической инженерии. А он — не нужен. «Теперь стараются устроить только своих, — кисло говорит он по любому поводу. — У тех, кто нахапал денег в девяностые, уже выросли собственные дети». Но нет, дорогой ты наш, дети хоть и выросли, но они здесь абсолютно ни при чем. Просто те, кто заработал в девяностые, в две тысячи десятых, научились, наконец, считать денежки. Они, те, кто заработал в девяностые, не хотят или не могут кормить армию дармоедов, которых спокойно заменяют мощные компьютеры с одним-единственным профессиональным сотрудником. А офисный планктон, да, обречен. Он тихо угасает, вымирает как класс в ожидании чуда — хорошей зарплаты на работе, где можно не работать. «Идти в электрики? В строители? Переучиваться? Ну, уж нет! Мне, выпускнику с красным дипломом? Да никогда!» Лучше тихо загнивать на диване, чем тянуть провода. Да и не способен он работать руками. Не обучали, не научился, не посчитал для себя нужным. А с его умениями никто его никуда не возьмет. Похожее время было, когда ушло на пенсию старое поколение. Поколение, что умело хорошо работать. Тогда рушились плотины, падали самолеты, взрывались ракеты и терялись спутники, а исчезновения «менеджеров», «криейтеров» и «арткритиков» никто, кроме них самих, даже и не заметит. Никому нет дела до героев нашего времени — тех, кто не вписался в современное общество.
В тот раз, после моего поздравления, пришел неожиданно быстрый ответ:
Спасибо! Так приятно заглянуть в забытый аккаунт и внезапно найти там цветы. У меня как раз выставка в Москве. Приходи, только не на уикенд, там обязательно толкотня страшная, а в будни, когда поспокойнее. Приглашаю тебя. Выставка с 24 июля по 14 августа, все это время буду в Москве.
Цветы нарисовал кто-то и когда-то, а я лишь поместил эту картинку в нужное место, снабдив поздравительной подписью.
Писала моя старинная знакомая художница, с которой не виделись уже года полтора или два. Уж она-то точно разбирается в музеях и выставках. Ее-то я и намеревался в очередной раз привлечь в качестве эксперта. Что-то подсказывало: не откажет. Ее персональные выставки неизменно притягивали внимание, но последнее время интерес к ее работам начал утихать, и причины такого угасания лежали на поверхности. Во-первых, многочисленные подражатели, что за последние годы размножились неимоверно. А во-вторых, общее падение интереса к теме. Слишком уж часты стали в нашем мире места, где апокалипсис сегодня уже свершился, пусть и не в глобальном масштабе. А Маша будто бы ничего не замечала и продолжала эксплуатировать свою излюбленную тему. Ее творчество очень напоминало американский научно-популярный сериал «Жизнь после людей». Как писал один известный художественный журнал: «На картинах Марии Петроградской вы не найдете даже намека на то, что за катастрофа смогла погубить человечество. Мария заинтересована в другом: ей любопытно изобразить реальность, в которой человеческое население Земли сделалось равным нулю. Посетитель выставки может окунуться в существующий по новым законам живой мир, посредством созерцания этих захватывающих полотен, основанных на результатах не только фантазий, но и многочисленных наблюдений и исследований. Над старыми руинами витают воспоминания о былых временах, подобно бестелесным духам и забытым снам. По развалинам, заросшим буйной и яркой растительностью, ползают невиданной красоты членистоногие: насекомые, пауки, многоножки… Фантастические картины околдовывают зрителя. Но каждый невольно задает себе вопросы: что случилось? Почему теперь так?»
С прежних времен до сих пор у меня дома висели пять ее картин. В те далекие светлые дни она была рада радешенька, что кто-то купил ее полотна за вполне приличную, по тем временам, сумму. С тех пор она не стала работать лучше, да и техника ее живописи не претерпела сколько-нибудь значительных изменений. Зато выросли цены на ее работы, и в настоящее время, чтобы купить те самые пять картин, потребовались бы ой какие денежки. Причем изменения статуса произошли как-то быстро и незаметно для меня, без излишнего ажиотажа, шумихи и пропаганды.