С первого этажа издается звонок домашнего телефона. Мама оставляет меня, и спускается вниз. Я снова остаюсь наедине со своими мыслями.
Прошло достаточно времени, чтобы осознать некоторые вещи. Например, я убедилась в том, что у меня появились настоящие друзья, которые, буквально с первого дня нашего знакомства, приняли меня за своих. Я поняла, что к Амиру, я с каждым днем привязываюсь все больше.
Еле-еле дождалась вечера, чтобы встретиться с ним. Мне безумно приятно быть с ним. Мы гуляем в полной тишине у побережья Каспия, он же Приморский бульвар. Я все еще не знаю, как признаться ему в том, что у меня к нему чувства. При одной мысли об этом, меня бросает в дрожь.
— Тебе не холодно? — спрашивает он.
— Нет, — тихо отвечаю я на ходу, — тебя не было два дня… я соскучилась, — я остановилась и потянулась к его руке, но Амир покачал головой.
— Нет, — тихо произнес он, — Зара, я хотел поговорить с тобой…
— Я тоже хочу сказать тебе кое-что. А точнее, признаться…
— В чем? — я уменьшаю шаги, а потом вовсе останавливаюсь и смотрю парню прямо в глаза.
— Амир, ты стал для меня… то есть… Мне рядом с тобой очень хорошо, но вчера ночью, я поняла одну вещь…
— Не продолжай, — Амир тяжко вздыхает, — Зара, я не человек, и все, что окружает меня, может коснуться и тебя. А я не хочу, чтобы из-за меня с тобой что-то случилось.
— Ты, о чем? — Амир отводит глаза в сторону и нервно кусает губы.
— Держись от меня подальше, Зара.
— Что?
— Держись подальше, — повторил он.
Внутри все сжалось, появилась ощущение подавленности, а внутренний голос говорит: «Ты не нужна ему!» Я отвергнута человеком, которому я открыла свои чувства и это ранит мое сердце, не дает дышать, нежели продолжить жить дальше, — Ты и так больна, и я не хочу делать тебе еще больней.
— Ты уже сделал. Даже не соизволил дослушать.
— Я лишь хочу оберечь тебя.
— Да неужели? От кого же?
— Ты и так много знаешь…
Я взялась за его холодные руки и посмотрела ему прямо в глаза. В них я не вижу ничего кроме пустоты. Он потерян и, как будто ищет дом, чтобы укрыться от этой пустоты. Он ищет человека, которому сможет довериться и открыться. А этим человеком буду я. Я избавлю его от тьмы и пустоты. Я согрею его сердце и научу заново любить.
— Дай мне шанс научить тебя любить, — шепчу я.
— Из-за меня ты пострадаешь. Война, в которой я участвую, заберет тебя у меня. Пока есть время, спасайся… — Амир нежно убирает мои руки и отворачивается от меня.
Боль в сердце смешивается с головной болью, ноги становятся ватными, а обида окутывает мое тело от головы до ног. Я не хочу его терять, я еще не готова отпускать его.
— Не уходи, — я хватаю его за запястье. Он оборачивается, и я снова вижу его карие, потерявшиеся в пустоте глаза, — я обещаю, я научу тебя любить, — шепчу я, — эти руки, — я опускаю глаза и провожу пальцами по его ледяной руке, рисуя узор бесконечности, — эти глаза, — я поднимаю глаза и встречаюсь с его карими глазами, — они больше не будут искать убежище, чтобы согреться. Потому, что убежищем буду я, — я делаю шаг к нему и ложу руку ему прямо в сердце, — это холодное сердце, я согрею своей любовью. Я обещаю…
— Не могу, — шепчет он. Я отхожу от него на шаг и снова смотрю ему прямо в глаза, — не могу, — повторил он и ушел. Я смотрю ему в след и наблюдаю за тем, как его силуэт медленно и томительно отдаляется от меня. Мои глаза наполняются слезами, сердце разбивается вдребезги. Внутри все сжимается, и я уже не удерживаюсь, усаживаясь на скамью, даю волю своим эмоциям.
Всю дальнейшую неделю, я редко выходила из комнаты. Я постоянно думаю об Амире. Я не могу перестать скучать по нему. Я не могу не думать о нем. Меня разрывает на части, когда вспоминаю его слова. Из головы не выходят слова Амира. Я ведь могла подарить ему самое главное — свою любовь.
Он не сумел сделать шаг навстречу. Он испугался своих же чувств. Он испугался ощутить чувство счастья, которую потерял годами ранее. Я бы вылечила его, окутала б теплом, но увы, его одиночество ему дороже.
Прошла неделя, но Амир так и не пришел меня навестить, только Мелани каждый день после занятий приходит ко мне, и каждый ее приход для меня радость. Даже Эрика стала редко звонить мне. Конечно, им не до меня, они ведь уже выступают на большой сцене…, а вот с Мелани, я забываю о своем диагнозе, о словах Амира, которые не дают мне покоя уже неделю… Каждый раз, Мелани приносит с собой разные книги со стихами. Невероятно красивые стихи знаменитых азербайджанских поэтов, таких как: Физули, Низами Гянджеви, меня глубоко впечатлили, взяло за душу.
— Ты проходишь химиотерапию? — Мелани ходит по комнате то в одну сторону, то в другую, и задает странные вопросы, на которые я затрудняюсь ответить.
— Да, — отвечаю я.
— А как ты себя сегодня чувствуешь? — подруга усаживается на рядом стоящий пуфик.
— Мелани, что происходит? Что-то случилось?
— Со мной — нет, но ты больна, и я за тебя очень боюсь.
— Ты можешь постоянно не напоминать мне об этом? Мама и так каждую минуту об этом говорят. А Амир…
— Амир? — Мелани удивленно взглянула на меня, — Причем здесь Амир?
— Ну, мы с ним дружили…
— Дружили… Знаешь, на самом деле, есть один способ спасти тебя, — Мелани задумчиво смотрит в окно, будто раздумывает план побега.
— Каким образом? Я и так лечусь. Принимаю тонны лекарств.
— Ты веришь в мифические существа? — если не считать того, что я знакома с одним из них, то, возможно, да, верю. Но на вопрос подруги отвечу противоположностью.
— Нет, не верю.
— А жаль, — вздохнула подруга и встав с пуфика подошла ко мне, — мне нужно идти, — Мелани нежно обвивает своими ручками мою шею, — завтра постараюсь прийти пораньше, — она схватила свою сумку с кровати и ушла.
Мой скайп завопил, оказалось, это звонок от Эрики.
— Привет!
— Привет, как вы? — спрашиваю я, разглядывая нечеткое изображение своих друзей на экране
— Отлично! — говорит Джордж.
— Зара, представляешь, у нас выходит альбом! — восторженно говорит Глория.
— Здорово, — отвечаю я.
— Зара, что-то случилось? — спрашивает Глория, — почему ты без настроения?
— Ничего, — улыбаюсь я.
— Нет-нет, я тебя знаю, что-то произошло, но ты не нам не говоришь, — сделала вывод Эрика, — рассказывай.
— Я болею.
— Господи, я-то уж подумала, что что-то серьезное, — сказала Эрика, — примешь таблетки, полежишь пару дней дома и все пройдет.
— Да, ты права, — фальшиво улыбаюсь я, хотя внутри все перевернулось. Друзьям говорить о моей болезни не стоит, у них своих проблем полно.
— Зара, давай мы тебе потом перезвоним, а то тут пришел продюсер.
— Ладно… пока, — я закрыла крышку ноутбука.
Теперь во мне новое и незнакомое чувство. С одной стороны, я очень рада за своих друзей. Но с другой, я жутко им завидовала. Выступления, концерты, толпа зрителей, альбом. Полная свобода… Я знаю, что завидовать друзьям ужасно, но…
Хотела бы я вернуть время вспять и снова оказаться в Сан-Франсиско, рядом с друзьями? Не знаю. Во мне борются два непонятных совершенно чужих чувства. Я уже даже не знаю — скучаю ли я по своей старой жизни. Я думаю о былых временах, изредка вспоминаю, но не чувствую, что скучаю. Разве такое возможно?
Я встаю с кровати и захожу в ванную комнату. Вижу свое отражение в зеркале и отворачиваю голову. С каждым днем мне становится противнее от самой себя. Выйдя из ванной и переодевшись, я спускаюсь вниз на первый этаж. Мама сидит в полной темноте и смотрит телевизор.
— Ты куда-то собираешься? — мама, заметив меня, выключила телевизор и подошла ко мне.
— Я иду на бульвар.
— Я пойду с тобой.
— Я хочу побыть одна, мама.
— Ты уверена? Может мне все-таки пойти с тобой?
— Нет, — возразила я, — я не задержусь, — я открываю дверь и выхожу.
Уже через десять минут, я сидела на скамье напротив Каспийского моря и любовалась его видом. Этот пейзаж я уже изучила всю, но каждый раз, когда я прихожу сюда, оно встает перед моими глазами совершенно по-другому, и любоваться ею хочется больше.
Неожиданно, сзади меня послышался до боли знакомый голос.
— Привет, — Я медленно поворачиваю голову и вижу перед собой Амира. Он подходит и усаживается рядом, а я отворачиваю голову и ничего не ответив, продолжаю любоваться пейзажем.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, спустя некоторое время.
— Тебе мама сказала, что я здесь?
— Она волнуется за тебя… — между нами возникла тишина, — ты прости меня. Я не хотел обидеть тебя, но, если я соглашусь, ты пострадаешь.
— Тогда, почему ты здесь?
— Зара… — заранее зная, что он скажет и не желая слышать это снова, я встала со скамьи и продолжила путь. Амир последовал за мной.
— Я возвращаюсь домой, ты можешь не ходить за мной, — сказала я.
— Я заеду за тобой и в больницу поедем вместе, — я резко остановилась и возмущенно взглянула на парня.
— Ты это специально делаешь?
— Что?
— «Зара, все, что окружает меня, касается и тебя! Из-за меня ты пострадаешь. Война, в которой я участвую, заберет у меня и тебя тоже. Пока есть время, спасайся!» Не ты ли это говорил? Зачем же ты ходишь за мной по пятам, если я тебе безразлична? Если это действительно так, прямо и скажи.
— Что изменится, если я тебе скажу?
— Да все! Я буду свободна. Ты облегчишь мою жизнь. Я просто все оставшиеся дни буду жить спокойно.
— Не могу. Я и с тобой не могу, и без тебя тоже.
— Тогда дай мне шанс помочь тебе.
— Завтра утром я заеду за вами, — Амир, как ни в чем не бывало, ушел.
========== Глава 6 ==========
Моя короткая жизнь конечна. От моей старой жизни, от маленькой девочки по имени Зара, осталось лишь воспоминания.
Вы когда-нибудь хотели узнать, когда и при каких обстоятельствах умрете? Я никогда не думала об этом, но смерть нашла меня и забрала с собой. Я до последнего верила, что я поборю эту болезнь и продолжу жить, но все закончилось так и не начавшись… Я теперь одна из них.
День назад.
Я сажусь на специальное кресло, и медсестра подключает меня к аппарату. Я чувствую холод, который постепенно, с ног до головы за считанные секунды окутывает мое тело. По телу пробегают мурашки и меня, будто, медленно клонит в сон.
— Поскольку химиотерапевтические препараты перемещаются тем же путем, они могут поразить эти отдаленные клетки и вторичные опухоли в любом участке организма.
— Доктор, а побочные эффекты? — мама держит меня за руку, и я чувствую, как у нее они дрожат. Я изо всех сил стараюсь не показывать ей свою боль, которую я ощущаю.
Я смотрю на доктора и на маму, затем перевожу взгляд на рядом стоявшего Амира. Он сжимает руки в кулак и выходит из палаты, громко хлопнув за собой дверь. Мои глаза наполняются слезами и начинают лить как из ведра. На этом силы у меня закончились, и на меня снова навалилась ужасная усталость.
— Детка, не плачь, — мама сжимает мою руку сильней, — все пройдет.
Люди говорят, что все будет хорошо, и что все пройдёт, но я переживаю каждый день с болью и отчаянием, и я настолько устала от этого, что в этот момент я была бы искренне рада умереть.
Спустя три часа химиотерапии, мы, наконец, выходим из больницы и возвращаемся домой. Я запираю дверь своей комнаты и подхожу к окну. Жизнь помимо этого дома кипит. Одни спешат на работу или в школу, другие в кафе, чтобы встретиться с друзьями. Ревную ли я их? Да, ревную, и даже очень. Потому, что моя жизнь превратилась в постоянные страдания и страх за свою жизнь.
Сидя в своей пустой и темной комнате в полном одиночестве, я размышляла о том, какая же наша жизнь человеческая хрупкая и жалкая. Сегодня твоя жизнь полна силой, энергией и любовью, а завтра доктора запросто могут поставить нам страшный приговор, что отравит душу человека с полна.
Неожиданно дверь моей комнаты открывается и заходит Амир.
— Зара. — говорит он и приближается ко мне.
— Оставь меня одну, — отвечаю я.
Возникает полная тишина. Я оборачиваюсь и около приоткрытой двери своей комнаты, Амира уже нет.
С первого этажа раздается громкий хлопок, похожий на выстрел и крики. Я срываюсь с места, открываю дверь, выбегаю из комнаты и спустившись вниз на первый этаж, замечаю маму, которая лежит на полу без сознания.
— Мама? — я подбегаю к ней и усаживаюсь на колени. Она лежит без какого-либо признака жизни, — мама, очнись!
— Это она, — я поднимаю глаза и вижу перед собой сильного мускулистого мужчину. На левой щеке у него шрам, похожий на ожог. Он указывает указательным пальцем на меня и медленно отходит назад.
— Не трогайте ее! — кричит Амир. Он бежит ко мне и хватая за запястье и тянет назад, а сам встает передо мной.
— Где лекарство? — спрашивает мужчина со шрамом на лице.
— Я не знаю. Даже если узнаю, не скажу! Скажите своему Большому Папе, что он его никогда не получит!
— Амир… — шепчу я охрипшим от страха голосом.
— Красивая девушка, — улыбается мужчина. Он щелкает пальцем и сзади меня, за локоть хватает другой мужчина, лица которого я не успела разглядеть.
— Амир! — Крикнула я во весь голос.
— Оставьте ее в покое, она ничего не знает!
— Давай! — крикнул мужчина со шрамом на лице, и я почувствовала резкую боль в спине, будто в меня вонзили тысяча ножей.
В глазах начало темнеть и дышать стало труднее. Державший меня мужчина резко отпускает, и я падаю на колени. Мое сердце начинает стучать сильнее, в ушах звенеть. Меня бросает в жар, а тело окутывает судорога. И вдруг, меня резко отпускает и мое сердце, стук которого я слышала у самого горлышка, остановилось.
Мое обезвоженное тело медленно, как в замедленной съемке, упала на холодный паркет. Невыносимую боль в спине, которую я испытывала, вдруг исчезла, и теперь, я абсолютно ничего не чувствую.
Вокруг меня большой светящийся белый шар, похожий на защитное поле. Я опускаю голову вниз и вижу саму себя, лежащую на полу. Амир подползает к моему телу и дотрагивается до моих рук, и в эту же секунду, по моему телу пробегают волна мурашек. Я чувствую его прикосновения, но на этот раз, у меня чувство, будто его холодные руки согрелись, и мы одной температуры тела. Он судорожно достает из кармана своих брюк маленький черный флакон и подносит его к моим губам.
Все внезапно помутнело и перед моими глазами открылся светящийся туннель. Он будто манил меня, нежный голос звал меня, призывая к себе. Я повиновалась зову и сделала несколько шагов к туннелю.
— Зара, вернись… — Я остановилась, обернулась на до жути знакомый голос и увидела маму. Она горько плачет и обнимая мое тело, повторяет одно и то же — «Мой цветочек»… Так называл меня отец.
Наши дни.
Прошел месяц. Я запомнила дату своей смерти и теперь, этот день будет моим днем возрождения. Каждое утро, я просыпалась с надеждой, что это все сон. Я мечтала уснуть и проснуться в своем старом доме, в своей старой комнате в Сан-Франциско, но все в миг рушилось, когда я осознавала, что я мертва и нахожусь за три девяти мель.
Я перестала чувствовать физическую боль, перестала ходить в школу, перестала общаться со всеми. Я замкнулась в себе и подпускать никого не хотела, пока мама, однажды, вся в слезах не упала передо мной на колени, умоляя перестать скрываться от всего мира. Ее слезы, меня будто вернули на землю. Внутри меня будто что-то екнуло, и занавеска перед моими глазами упала. Я начала чувствовать… и первое что я почувствовала — жалость. Мне стало жалко мать, я не смогла удержаться, не смогла видеть ее боль.
— Ты проснулась? — в комнату заходит мама, а в руках поднос с завтраком, — я приготовила тебе завтрак… — мама опускает глаза, и я слышу ее всхлипы, — все приготовила, принесла, но потом вспомнила, что ты больше не сможешь поесть любимый творожный пирог…
— Мама, — я подхожу к ней, беру из ее рук поднос и кладу на трюмо. Мама усаживается на рядом стоящий мягкий пуфик и не сдержав эмоций, начинает плакать.
— Каждый день, по привычке, я рано встаю, чтобы приготовить тебе завтрак и каждый вечер накрываю на стол, но потом вспоминаю, что моя дочь умерла. Она мертва… это невыносимо.