Но пока всё это было как свежая рана. И видеть Эмму в объятиях Марка было похоже на ожог кислотой. Это было жестокое напоминание: Джулиан не вправе позволять себе сентиментальность, и не вправе думать об Эмме как о той, кто когда-то принадлежала ему. Эти мысли снова сделают его уязвимым. Нужно сосредоточиться на реальности и обязательствах перед семьей. Иначе он сойдет с ума.
– Думаешь, он вернется? – Эмма отстранилась от Марка. Джулиану показалось, что она встревоженно покосилась на него, но уверен он не был. А задаваться этим вопросом не стоило. И он жестоко подавил свое любопытство.
– Гвин? – переспросил Марк. – Нет. Я ему отказал. Он не станет умолять, и возвращаться не станет.
– Ты уверен? – произнес Джулиан.
Марк сухо взглянул на брата.
– Не позволяй Гвину обвести себя вокруг пальца, – сказал он. – Если я ему не помогу, он найдет еще кого-нибудь, кто поможет, или справится сам. Кьерану ничего не грозит.
Эмма с облегчением выдохнула. Джулиан промолчал – ему самому было не наплевать на Кьерана. Он помнил, что это мальчишка-фэйри разбил Марку сердце, и что это из-за него Эмму исхлестали в кровь. Но еще он помнил и то, как Кьеран помог им победить Малкольма. Без него у них бы не было шансов.
И он помнил, что Кьеран сказал ему перед боем с Малкольмом: «Ты не мягок. Твое сердце не знает пощады».
Если бы он мог, рискнув собой, спасти Кьерана, он бы рискнул. Но он не мог рисковать братом. Если это значит, что он не знает пощады – пусть будет так. Если Марк прав, с Кьераном в любом случае все будет в порядке.
– Диана, – произнесла Эмма. Их наставница стояла, прислонившись к закрытой входной двери, и разглядывала что-то у себя на ладони. – Чем Гвин в тебя кинул?
Диана протянула ей руку; на ее темной коже поблескивал маленький золотой желудь.
Марк явно был удивлен.
– Это щедрый подарок, – сказал он. – Если ты разломишь этот желудь, то призовешь Гвина на помощь.
– С чего бы ему давать что-то такое Диане? – спросила Эмма.
Марк, двинувшийся было вверх по лестнице, слабо улыбнулся.
– Она внушила ему восхищение, – объяснил он. – Прежде я редко видел, чтобы Гвин восхищался женщиной. Я думал, что сердце его, быть может, и вовсе закрыто для подобных чувств.
– Гвин запал на Диану? – спросила Эмма и ее темные глаза засияли. – В смысле, Диана, ты правда очень симпатичная, но это как-то внезапно.
– Фэйри – они такие, – сказал Джулиан, почти сочувствуя Диане. Он никогда еще не видел ее такой потрясенной. Она кусала нижнюю губу, и Джулиан вспомнил, что Диана, на самом деле, не так-то и стара – ей всего около двадцати восьми лет. Не многим старше Джейса и Клэри.
– Это ничего не значит, – отрезала она. – И к тому же, у нас есть более важные проблемы!
И она уронила желудь Марку в ладонь – как раз перед тем, как входная дверь отворилась настежь, и Центурионы заполнили холл. Все они промокли насквозь и с головы до ног, и были исхлестаны ветром. Диана, испытывая явное облегчение от того, что разговор о ее личной жизни закончен, отправилась за одеялами и полотенцами (руны сушки были печально известны тем, что прекрасно сушили кожу – но когда нужно было высушить одежду, их эффективность оставляла желать лучшего).
– Вы что-нибудь нашли? – спросила Эмма.
– Думаю, мы нашли место, где скорее всего было утоплено тело, – сказал Мануэль. – Но море было слишком бурным, чтобы нырять за ним. Завтра придется попытаться еще раз.
– Мануэль, – предостерегающе сказала Зара, словно тот выдал тайный пароль и у них под ногами вот-вот разверзнется преисподняя.
Мануэль и Раджан закатили глаза.
– Знаешь, Зара, они вроде и так в курсе, что именно мы ищем.
– Методы Схоломанта – это секретная информация! – Зара швырнула Диего свою мокрую куртку и вновь повернулась к Эмме и Джулиану. – Ну ладно, что на ужин?
– Я их вообще не различаю, – сказал Кит. – Это все из-за формы. В ней они для меня все одинаковые, как муравьи.
– Муравьи не одинаковые, – возразил Тай.
Они сидели на втором этаже, на краю галереи, опоясывавшей поверху главный вход Института. Мокрые Центурионы носились туда-сюда. Кит заметил Джулиана и Эмму, которые вместе с Дианой пытались разговорить тех, кто еще не ушел греться в столовую к камину.
– Еще раз – это вообще кто? – спросил Кит. – И откуда они взялись?
– Дейн и Саманта Ларкспир, – ответила Ливви, ткнув пальцем в сторону двух темноволосых Центурионов. – Атланта.
– Близнецы, – уточнил Тай.
– Да как они посмели! – фыркнула Ливви. Кит волновался, что план Тая втянуть Кита в свои детективные замыслы не придется ей по вкусу, но когда они подошли к ней в тренировочном классе, Ливви лишь сухо усмехнулась и сказала: «Добро пожаловать в клуб».
Ливви продолжала тыкать пальцем.
– Мануэль Казалес Вийялобос, из Мадрида. Раджан Мадуабучи, Институт Лагоса. Дивья Джоши, Институт Мумбая. Хотя не все тут связаны с конкретными Институтами. Диего, например, не связан, Зара тоже, и ее подруга Джессика, которая, по-моему, француженка. А вон там Джон Картрайт и Джен Уайтлоу, и Томас Алдертри, все выпускники Академии, – она склонила голову набок. – И ни одному из них не хватило мозгов убраться из-под дождя.
– Повтори-ка, с чего ты взял, что они что-то задумали? – спросил Кит.
– Ладно, – сказал Тай. Кит уже заметил, что Тай отвечает именно на то, что ему сказано, и куда в меньшей степени – на тон или интонацию. Но лишнее напоминание о том, зачем они засели на полпути к потолку и разглядывают кучку придурков, все равно бы не помешало. – Утром я сидел перед твоей комнатой и увидел, как Зара вошла в кабинет Дианы. Когда я пошел за ней, то увидел, что она роется там в бумагах.
– У нее могла быть на это причина, – сказал Кит.
– Копаться в бумагах Дианы? Какая причина? – Ливви так возмутилась, что Кит вынужден был признать: если это выглядит неприличным, то, наверное, это и правда неприлично.
– Я написала сообщение Саймону Льюису насчет Картрайта, Уайтлоу и Алдертри, – продолжила Ливви, опершись подбородком на нижнюю перекладину перил. – Он говорит, Джен и Томас – нормальные люди, а Картрайт немного здоробан, но в целом безвредный.
– Может, не все они замешаны, – сказал Тай. – Нам нужно вычислить, кто именно замешан – и что им нужно.
– А что такое здоробан? – уточнил Кит.
– Думаю, помесь здоровяка и чурбана. В смысле, здоровенный – но не очень-то умный. – Ливви быстро улыбнулась им, и их тут же накрыла тень – Кристина, руки в бока, брови нахмурены.
– Что вы трое тут делаете? – спросила она. Кит питал к Кристине Розалес уважение. Какой бы миленькой она ни выглядела, он как-то видел, как она метнула нож-бабочку на пятнадцать с лишним метров – и попала в яблочко.
– Ничего, – сказал Кит.
– Говорим про Центурионов грубости, – сказала Ливви.
На секунду Киту показалось, что Кристина собирается их отругать. Вместо этого она уселась рядом с Ливви и улыбнулась.
– Я в деле, – заявила она.
Тай сложил руки на крестовину перил. Его серые, как гроза, глаза быстро глянули на Кита.
– Завтра, – тихо произнес он, – мы за ними проследим и узнаем, куда они ходят.
К своему удивлению, Кит понял, что ждет этого с нетерпением.
Вечер получился так себе – Центурионы, хоть они и высохли, были вымотаны и не слишком горели желанием говорить о том, чем занимались днем. Вместо этого они ринулись в столовую и набросились на разложенную по тарелкам еду как стая голодных волков.
Кита, Тая и Ливви нигде не было видно. И Эмма их не винила. Совместные с Центурионами трапезы были делом крайне неловким. Хотя Дивья, Раджан и Джон Картрайт пытались, как могли, поддержать дружескую беседу о том, где все планируют провести свой год путешествий, Зара вскоре прервала их и разразилась пространным описанием того, чем занималась в Венгрии до прибытия в Институт.
– Кучка Сумеречных охотников жаловалась, что их стила и клинки серафимов якобы перестали работать после стычки с какими-то фэйри, – закатив глаза, сообщила она. – Мы им объяснили, что это была просто иллюзия – фэйри дерутся грязно, и в Академии следовало бы этому учить.
– На самом деле, фэйри дерутся не грязно, – сказал Марк. – Они дерутся на редкость чисто. У них жесткий кодекс чести.
– Чести? – разом рассмеялись Саманта и Дейн. – Сомневаюсь, что ты знаешь, что это значит, по…
Они осеклись. Говорил Дейн – но покраснела Саманта. Непроизнесенное слово повисло в воздухе. Полукровка.
Марк отпихнул свой стул и вышел вон из столовой.
– Простите, – нарушила Зара молчание, воцарившееся после его ухода. – Но ему не следует принимать это близко к сердцу. Если он отправится в Аликанте, он наслушается много чего похуже – в особенности на заседаниях Совета.
Эмма уставилась на нее, не веря своим глазам.
– Но это по-прежнему ненормально, – возмутилась она. – Даже если какие-то ксенофобы в Совете и наговорят ему гадостей, это не значит, что сперва он должен выслушать это у себя дома.
– Или вообще должен слушать такое в собственном доме, – густо покраснев, добавила Кристина.
– Хватит нас обвинять, – огрызнулась Саманта. – Это мы весь день носились, подчищая бардак, который развели вы потому, что доверяли Малкольму Фейду! Как будто нижнемирцам можно доверять… Народ, вас что, Темная война вообще ничему не научила? Фэйри ударили нам в спину. Все нижнемирцы такие, и если вы не будете осторожны, Марк и Хелен и с вами поступят так же.
– О моих брате и сестре ты ничего не знаешь, – сказал Джулиан. – Прошу воздержаться от их упоминания.
Диего, сидевший рядом с Зарой, все это время хранил каменное молчание. Наконец он заговорил – едва шевеля губами.
– Слепая ненависть не делает чести мундиру Центурионов, – произнес он.
Зара подняла бокал, крепко держа его за тонкую ножку.
– Я не ненавижу обитателей Нижнего мира, – сказала она, и в ее голосе звучала спокойная убежденность, более жуткая, чем ярость. – Соглашения не сработали, и Холодный мир не работает. Обитатели Нижнего мира не следуют никаким правилам, включая установленные нами, если только это не в их интересах. Они нарушают Холодный мир, когда захотят. Мы – воины. Демоны должны нас страшиться. И обитатели Нижнего мира – тоже. Когда-то мы были облечены величием: нас страшились, и мы правили. Теперь мы лишь тень того, чем были прежде. Я хочу сказать всего лишь, что если система не работает, если она довела нас до такого состояния, в котором мы сейчас, то нам нужна новая система. Получше.
Зара улыбнулась, заправила выбившуюся прядку обратно в свой безупречный пучок и пригубила из бокала воды.
Ужин завершился в молчании.
– Она врет. Просто сидит тут и врет, как будто ее мнение – это и есть факты, – с гневом произнесла Эмма. После ужина они с Кристиной удалились к той в комнату; обе сидели на кровати, и Кристина теребила свои темные волосы.
– Думаю, так это и есть – для нее и ей подобных, – сказала Кристина. – Но не следует впустую тратить время на Зару. Ты по дороге наверх говорила, что что-то хочешь мне сказать?
Эмма так кратко, как только могла, обрисовала Кристине визит Гвина. По мере того, как она рассказывала, Кристина явно все больше и больше беспокоилась.
– Марк в порядке?
– Думаю, да – иногда по нему и не поймешь толком.
– Да, он из тех, кто много чего держит внутри, – согласилась Кристина. – Он хоть раз спрашивал – про вас с Джулианом.
Эмма энергично покачала головой.
– Не думаю, что он когда-нибудь догадается, что между нами было что-то, помимо чувств, которые парабатаи обычно испытывают друг к другу. Мы с Джулсом так давно друг друга знаем… – Она потерла виски. – Марк думает, что Джулиан питает ко мне те же чувства, что и он сам – братские.
– Как странно всё, что ослепляет нас, – сказала Кристина, подтянула колени к груди и обхватила их руками.
– Ты не пыталась связаться с Хайме? – спросила Эмма.
Кристина уткнулась подбородком в колени.
– Я отправила ему огненное послание, но ответа не получила.
– Он был твоим лучшим другом, – сказала Эмма. – Он ответит. – Она защипнула покрывало на кровати Кристины и стала крутить ткань в пальцах. – Знаешь, по чему я скучаю больше всего? Здорово просто… быть парабатаями, Эммой и Джулианом. Я скучаю по своему лучшему другу, по человеку, которому все и всегда рассказывала, по тому, кто все обо мне знал. И хорошее, и плохое. – И когда она говорила это, перед ее глазами словно стоял сам Джулиан, такой, каким он был во время Темной войны – худые плечи и глаза, полные решимости.
В дверь громко постучали. Эмма посмотрела на Кристину – она кого-то ждет? – но та была удивлена не меньше ее самой.
– Pasa[28]! – крикнула Кристина.
Это оказался Джулиан. Эмма удивленно взглянула на него – юный Джулиан из ее воспоминаний потускнел и слился со стоявшим перед ней почти взрослым Джулианом, высоким и мускулистым, с непослушными кудрями и тенью щетины на подбородке.
– Вы не знаете, где Марк? – без предисловий спросил он.
– Он разве не у себя? – удивилась Эмма. – Он ушел с ужина, и я подумала…
Джулиан покачал головой.
– Там его нет. Может, он у тебя?
Ему стоило видимого усилия это сказать, подумала Эмма. Она заметила, как Кристина закусила губу, и взмолилась, лишь бы Джулиан не заметил. Ему ни в коем случае нельзя было понять, как много Кристина знает.
– Нет, – сказала Эмма и пожала плечами. – Я заперла дверь. Не доверяю я этим Центурионам.
Джулиан рассеянно провел рукой по волосам.
– Слушай… я беспокоюсь за Марка. Пошли со мной, и я покажу, что имею в виду.
Кристина и Эмма последовали за Джулианом в комнату Марка. Дверь была нараспашку. Джулиан вошел первым, за ним Эмма и Кристина, внимательно оглядываясь, словно Марк мог прятаться где-нибудь в шкафу.
С тех пор, как Марк впервые вернулся сюда из страны фэйри, его комната очень изменилась. Тогда это было пыльное, нежилое помещение, которое никто не занимал из уважения к памяти Марка. Все его вещи убрали в коробки, а пыльные шторы оставались задернутыми.
Теперь же все было совсем по-другому. Одежду Марк сложил аккуратными стопками на кровати. Однажды он сказал Эмме, что не понимает, зачем нужны комоды и шкафы – ведь они прячут вещи от вас самих.
Подоконники были завалены дарами природы – засушенными цветами, листьями, кактусовыми иголками, подобранными на пляже ракушками. Постель была аккуратно заправлена. Марк явно ни разу на ней не спал.
Джулиан старался не смотреть на слишком аккуратную постель.
– Его башмаки пропали, – сказал он. – А у него всего одна пара. Из Идриса должны были прислать еще, но до сих пор не прислали.
– И его куртка, – заметила Эмма. Это была единственная теплая куртка Марка, джинсовая, с шерстяной подкладкой. – И вещмешок… у него же был вещмешок, правильно?
Кристина ахнула. Эмма и Джулиан обернулись и увидели, как она тянется к листку бумаги, который вдруг возник в воздухе перед ней. Он был сложен и запечатан сияющими рунами. Когда Кристина схватила листок, они поблекли.
– Это мне, – сказала она, разрывая конверт. – От Марка.
Она пробежала записку глазами, побледнела и молча передала ее Джулиану. Эмма тоже стала читать, склонившись над его плечом.
Моя дорогая Кристина,
я знаю, что ты покажешь это кому следует и тогда, когда следует. Я всегда могу положиться на тебя в том, чтобы все необходимое было сделано именно тогда, когда нужно.
Теперь ты уже знаешь, что произошло в связи с арестом Кьерана. Хоть мы и расстались нехорошо, на протяжении многих лет в стране фэйри он был моим защитником. Я перед ним в долгу, и не могу бросить его на смерть при мрачном Дворе его отца. Сегодня ночью я уйду в страну фэйри по лунной дороге. Скажи моим братьям и сестрам, что я вернусь, как только смогу. Скажи Эмме, что я вернусь. Однажды я уже вернулся к ним из Страны Под Холмами. Я сделаю это снова.