Друзья зашагали быстрее – так поспешно, как только могли себе позволить, чтобы только не споткнуться и не провалиться в какую-нибудь непредвиденную яму. Странный мерцающий туннель тянулся, по ощущениям, несколько миль и наконец вывел в пещеру, снова вырубленную неведомым способом в том же самом «зеркальном» камне. От пещеры отходило целых три туннеля. Лираэль с Сэмом остановились, а Псина тщательно обнюхала каждый из выходов.
В углу пещеры обнаружилась груда камней, – по крайней мере, так показалось Лираэль. Однако когда она пригляделась повнимательнее, выяснилось, что на самом деле это куча древних, рассыпающихся в порошок костей вперемешку с осколками металла. Поворошив кучу носком сапога, девушка откопала несколько пластинок потемневшего серебра и фрагмент человеческой челюсти с одним сохранившимся зубом.
– Не трогай, – торопливо предостерег Сэм, едва девушка нагнулась рассмотреть кусочки металла поближе.
Рука Лираэль замерла на полпути.
– Почему нет?
– Сам не знаю, – прошептал Сэм, непроизвольно поеживаясь. – Но мне кажется, это металл колокольцев. Лучше оставить его в покое.
– Да, – кивнула девушка. Она выпрямилась, с трудом сдерживая дрожь. Человеческие кости и металл колокольцев. Они нашли Каллиэля. Что же это за место? И почему Псина все никак не решит, по какому из коридоров пойти?
Лираэль задала свой вопрос вслух, и Шкодливая Псина перестала принюхиваться и указала правой лапой на центральный туннель.
– Сюда, – вымолвила она, как показалось Лираэль, без особого энтузиазма. Голос Псины прозвучал не слишком уверенно, а указующая лапа чуть дрогнула. На состязании по ориентированию собаке тут же скостили бы очки.
Туннель оказался заметно шире предыдущего, и потолок уходил куда выше. Здесь Лираэль чувствовала себя совсем по-другому, и не просто потому, что стало куда просторнее. Поначалу девушка не вполне понимала, что не так, но быстро сообразила: в воздухе сильно похолодало. А потом еще это странное ощущение вокруг стоп и лодыжек – словно стремительный поток проносится то в одну сторону, то в другую, вот только никакой воды нет.
А может, все-таки есть? Глядя прямо перед собою или вниз, Лираэль видела только камень. Но если посмотреть искоса, краем глаза, можно заметить, как нахлынули темные воды. Накатили сзади, пронеслись мимо, повернули назад – так волна захлестывает берег. И волна эта пыталась сбить чужаков с ног и оттащить туда, откуда они пришли.
Все это пугающе напоминало реку Смерти. Но Лираэль вовсе не ощущала себя в Смерти, и, если не считать усиливающегося холода и различимой краем глаза реки, все чувства девушки свидетельствовали: она со всей определенностью находится в Жизни, пусть и в очень странном туннеле глубоко под землей.
А затем вновь запахло розмарином и еще чем-то нежно-сладковатым, и в это самое мгновение колокольцы в бандольере на груди у девушки завибрировали в своих футлярах. Кожаные прокладки не давали язычкам звякнуть, но девушка чувствовала, как они встрепенулись и задергались, словно пытаясь высвободиться.
– Колокольцы! – охнула Лираэль. – Они как будто ожили!.. Не понимаю, что…
– Флейта! – воскликнул Сэм, и девушка услышала, как трубки отозвались диссонантной разноголосицей всех семи колокольцев, а в следующий миг звук резко оборвался.
– Нет! – проорал голос, по которому не сразу удалось опознать Моггета. – Нет!
– Бежим! – взревела собака.
Среди всеобщей неразберихи, криков, воплей и рычания огонек Хартии над головой девушки внезапно померк до слабого отблеска.
А затем – погас вовсе.
Лираэль остановилась. От знаков на лезвии Нэхимы тоже исходил какой-никакой свет, но и он постепенно гас, а меч странным образом изогнулся в ее руке. Волнообразно задвигался – никакая сталь на такое не способна! – и ожил: это уже не меч, это какое-то похожее на угря существо извивается и растет в ее руках. Зеленый камень в навершии превратился в яркое недремлющее око, а серебряная проволока, коей была перевита рукоять, – в ряд блестящих зубов.
Лираэль зажмурилась и убрала меч в ножны – с силой вогнала внутрь и облегченно выпустила рукоять из пальцев. А затем открыла глаза и огляделась. Точнее, попыталась оглядеться. Золотой свет Хартии погас, вокруг царила темнота. Непроглядная тьма подземных недр.
В черной пустоте послышалось, как трещит и рвется ткань. Сэм коротко вскрикнул.
– Сэм! – окликнула его девушка. – Сюда! Псина!
Ответа не последовало, но в темноте раздалось утробное рычание, а в ответ ему зазвучал тихий шелестящий смех. Жутковатое, злорадное хихиканье, от которого у девушки мороз пробежал по коже. Хуже всего, в этом звуке слышалось что-то знакомое. Это был смех Моггета, только искаженный и оттого еще более зловещий.
Лираэль в отчаянии попыталась дотянуться до Хартии и призвать новое заклинание света. Но Хартии не было. Вместо Хартии девушка ощутила страшное, леденящее, такое знакомое присутствие. Смерть. Только ее Лираэль и чувствовала.
Хартия исчезла, либо девушке просто не удавалось установить с нею связь.
Лираэль понемногу охватывала паника, а хихиканье звучало все громче, и темнота давила на девушку со всех сторон. Но тут взгляд ее различил едва заметную перемену – смутно-сероватые тона во мраке; на краткий миг Лираэль понадеялась, что вот-вот посветлеет. И тут мимолетный проблеск вспыхнул искрой, зашипел и начал стремительно расти, пока не превратился в озеро ослепительно-яркого белого света. А вместе со светом нахлынула раскаленная металлическая вонь Свободной магии. Этот запах прокатывался волнами из конца в конец и всякий раз вызывал непроизвольный спазм, и к горлу Лираэль подступала желчь.
Сэм тронулся с места вместе со светом и оказался рядом с Лираэль, словно просто перетек туда. Рюкзак его был открыт сверху, разлохмаченные края недвусмысленно свидетельствовали, что кто-то силой прорвался на свободу. Меч юноши покоился в ножнах; принц обеими руками держал флейту, пальцами затыкая отверстия. Флейта вибрировала, издавая низкий гудящий звук; Сэм тщетно пытался заглушить его. Лираэль, в свою очередь, крепко прижимала рукою бандольер к груди, пытаясь унять колокольцы.
Псина стояла между озерцом белого огня и Лираэль, вот только это была уже совсем не та собака, к которой так привыкла девушка. Она еще сохраняла песье обличье, но ошейник со знаками Хартии исчез, и Псина снова превратилась в существо, состоящее из непроглядной тьмы, обведенной контуром серебряного пламени. Вот она оглянулась и распахнула пасть.
– Она здесь! – пророкотал голос, вроде бы принадлежащий Псине и в то же время чужой; от него заложило уши и заломило зубы. – Моггет на свободе! Бежим!
Лираэль с Сэмом словно приросли к месту; эхо песьего голоса прокатывалось над их головами. Озерцо белого пламени, потрескивая, рассыпáло искры и постепенно раскручивалось против часовой стрелки, поднималось все выше, образуя веретенообразную, тощую, похожую на человека фигуру.
Но позади освобожденного Моггета – ибо это он и был – сиял свет еще более яркий. Такой яркий, что Лираэль осознала: она же зажмурилась и видит его сквозь сомкнутые веки, причем их буквально прожигает насквозь образ женщины. Женщины немыслимо высокой: даже в таком просторном туннеле ей приходилось пригибать голову. Вот она наклонилась и протянула руки, чтобы схватить и существо, некогда бывшее Моггетом, и Псину, и Лираэль, и Сэма.
Перед светозарной женщиной и вокруг нее плескалась стылая река. Лираэль сразу ее узнала. Это река Смерти, и грозное существо направляет поток прямо на них. Они не смогут его перейти: их захлестнет и унесет прочь. Течение, немилосердно швыряя незваных гостей вверхвниз, помчит их к Первым Вратам и дальше. И выбраться обратно им уже ни за что не удастся.
В голове Лираэль успели промелькнуть лишь две-три последние страшные мысли.
Как быстро они потерпели неудачу!
Сколь многое от них зависело.
И теперь все потеряно.
Но тут Шкодливая Псина рявкнула: «Бежим!» – и залаяла.
В лае звучала Свободная магия. Не открывая глаз, не сознавая, что делает, Лираэль стремительно развернулась и внезапно обнаружила, что бежит – бежит что есть духу, не разбирая дороги, бежит, как никогда прежде не бегала. Она мчалась сломя голову в неизвестность, прочь от колодца и от дома, ноги сами несли ее по изгибам и поворотам туннеля, пусть белый свет остался далеко позади, а в кромешной тьме девушка сама не поручилась бы, открыты у нее глаза или нет.
Она бежала через пещеры и залы, по узким коридорам и проходам, не зная, следует ли за ней Сэм и нет ли за нею погони. Гнал ее не страх – никакой боязни она не испытывала. Она словно перестала быть собою. Запертая внутри собственного тела, она превратилась в машину, которая стремилась все вперед и вперед, не чувствуя, не рассуждая, следуя указаниям извне.
Наконец побуждение бежать иссякло – так же внезапно, как возникло. Лираэль рухнула на пол, содрогаясь всем телом и вбирая воздух изголодавшимися легкими. Все мышцы невыносимо ныли, девушка поджала сведенные судорогой ноги и принялась лихорадочно массировать икры, стараясь не закричать от боли.
Рядом кто-то занимался тем же самым, и по мере того, как возвращалось сознание, Лираэль обнаружила, что это Сэм. Откуда-то сверху сочился смутный свет – достаточно, чтобы разглядеть спутника. Вполне естественный свет, пусть и рассеянный.
Лираэль опасливо коснулась бандольера. Он был неподвижен: колокольцы уснули. Пальцы девушки легли на рукоять Нэхимы и с облегчением ощутили прочность зеленого камня в навершии и серебряную проволоку, которая была всего лишь серебряной проволокой, и не больше.
Сэм, застонав, поднялся на ноги. Опершись о стену левой рукой, правой он убрал флейту с глаз подальше. На глазах Лираэль рука эта чуть двинулась в четком, выверенном жесте, и в ладони засиял огонек Хартии.
– Ее вообще не было, представляешь, – проговорил Сэм, соскальзывая вниз по стене и усаживаясь на пол лицом к Лираэль. Парень казался спокойным, но последствия пережитого потрясения явно сказывались. Лираэль осознала, что и для нее пережитое не прошло бесследно, когда попыталась встать – и не смогла.
– Да, – отозвалась она. – Это ты про Хартию.
– В том странном месте Хартии не было, – продолжал Сэм. – А кто такая она?
Лираэль помотала головой, разгоняя туман в сознании и одновременно давая понять, что ответить не в силах. И тотчас же снова встряхнула ею, пытаясь собраться с мыслями.
– Наверное… нам нужно вернуться, – сказала она, вспомнив, как Псина, защищая ее, одна противостояла Моггету и той светозарной женщине во тьме. – Я не могу бросить Псину.
– А как насчет нее? – повторил Сэм. Лираэль отлично поняла, кого тот имеет в виду. – И Моггета?
– Не нужно никуда возвращаться, – раздался голос откуда-то из темных закоулков туннеля. Лираэль с Сэмом тотчас же вскочили на ноги, словно по волшебству обретя новые силы и решимость. Мечи вылетели из ножен, а Лираэль еще и за Саранет взялась, хотя понятия не имела, что ей делать с колоколом. И никакие подсказки из «Книги мертвых» или «Книги памяти и забвения» сами собою в голове не возникали.
– Да я это, я, – прозвучал обиженный голос, и на свет неспешно вышла Шкодливая Псина, поджав хвост и опустив голову. Если не считать этой нехарактерной для нее позы, Псина вроде бы снова пришла в норму – ну, насколько понятие нормы вообще могло быть применимо к ней. Вокруг ее шеи вновь сияли и переливались мягким светом бесчисленные знаки Хартии, а короткая шерстка, рыжеватая и словно запыленная, на спине казалась совсем черной.
Ни минуты не колеблясь, Лираэль отложила Нэхиму, кинулась к Псине и уткнулась лицом ей в шею. Собака лизнула хозяйку в ухо, но без обычного энтузиазма, а ласково куснуть ее даже не попыталась.
Сэм отступил на шаг, по-прежнему держа меч наготове.
– А Моггет где? – спросил принц.
– Она пожелала поговорить с ним, – ответила Псина удрученно и улеглась у ног Лираэль. – Я была не права. Я подвергла тебя страшной опасности, хозяюшка.
– Не понимаю, – отозвалась Лираэль. Внезапно на девушку накатила страшная усталость. – Что случилось? Хартия… Хартия вдруг словно… перестала быть.
– Это все потому, что пришла она, – объяснила Псина. – Судьба ее такова, что сама она – ее осознанная сущность – обречена всегда находиться вне того, что ею создано, то есть вне Хартии, частью которой стало ее бессознательное. И однако же, она удержала свою руку, когда могла с такой легкостью принять вас в свои объятия. Не знаю, почему она этого не сделала и что все это значит. Я-то думала, ей давно неинтересны события нашего мира, и надеялась, что мы беспрепятственно пройдем здесь. Но когда в действие приходят древние силы, многое пробуждается. Мне следовало догадаться, что так будет. Прости меня…
Лираэль в жизни не видела Псину такой присмиревшей, и это зрелище напугало девушку куда сильнее, чем пережитые ужасы. Она почесала собаку за ушами и под подбородком, пытаясь подбодрить и утешить, а не только успокоиться самой. Но руки ее дрожали, и Лираэль чувствовала, что вот-вот расплачется. Чтобы унять непрошеные слезы, она несколько раз вдохнула и выдохнула, медленно считая про себя.
– Но… но что будет с Моггетом? – дрожащим голосом спросил Сэм. – Он же освободился! Он попытается убить Абхорсена… маму… или Лираэль! А кольца, чтобы снова сковать его, у нас нет!
– Моггет долго обходил ее стороной, – пробормотала Псина. Помялась немного и тихо закончила: – Думаю, насчет Моггета можно больше не беспокоиться.
Лираэль выдохнула – а вот снова вдохнуть позабыла. Выходит, Моггет больше не вернется?
– Что? – удивился Сэм. – Но ведь он… ну не знаю, но он же достаточно могуществен… он же дух Свободной магии…
– Кто она такая? – спросила Лираэль. Очень строго спросила, взяв Шкодливую Псину за подбородок и пристально глядя в ее глубокие темные глаза. Собака попыталась отвернуться, но Лираэль держала крепко.
Псина зажмурилась, но трюк не сработал: девушка подула ей в нос, и глаза открылись сами собою.
– Незачем тебе знать, ты ведь все равно не поймешь. – В голосе Псины звучала неизбывная усталость. – На самом деле ее больше не существует, кроме как время от времени, тут и там, понемногу и в мелочах. Если бы мы не проследовали этим путем, ее бы не было, а теперь, когда мы прошли, ее не будет.
– А ну, рассказывай!
– Да ты сама знаешь, кто она, хотя бы отчасти, – промолвила Псина. И ткнулась носом в бандольер, оставив влажную отметину на кожаном футляре седьмого из колокольцев. По собачьему носу сбежала одна-единственная слезинка – и увлажнила руку девушки.
– Астараэль? – не веря ушам своим, переспросил Сэм. Это же самый пугающий из всех колокольцев: за то краткое время, что юноша пробыл хранителем бандольера, именно к седьмому он даже пальцем не притрагивался. – Плакальщик? То есть, выходит, плакаль щица?
Лираэль наконец выпустила собачью морду, и Псина тут же спрятала голову в коленях девушки и глубоко, со всхлипом, вздохнула.
Лираэль снова почесала собаку за ушами, но, даже ощущая под рукой теплую песью шерсть, не удержалась от вопроса, который уже задавала ранее:
– Тогда что же такое ты? Почему Астараэль позволила тебе уйти?
Собака подняла взгляд на хозяйку и ответила просто:
– Я – Шкодливая Псина. Верная служанка Хартии и твой друг. Я всегда была и останусь твоим другом.
Вот теперь Лираэль не сдержала слез. Но тут же утерла глаза, ухватила собаку за ошейник и сдвинула в сторону, чтобы встать самой. Сэм подобрал Нэхиму и молча протянул клинок девушке. Едва Лираэль коснулась рукояти, знаки Хартии задрожали – по клинку словно рябь прошла, – но никакой надписи не появилось.
– Если ты уверена, что Моггет уже не придет, будь то скованным или освобожденным, тогда нам надо идти, – заявила Лираэль.
– Да, наверное, – с сомнением отозвался Сэм. – Вот только мне это… так странно. Я к Моггету вроде как привык, а теперь его просто… просто не стало? Ну то есть она… она его не убила, нет?