- Идет! – сказала она и обратилась тут же непорочной девушкой.
4.
Спасительные семантические выкрутасы были найдены и налеплены пластырем телесного цвета на моральные мои погрешности, и я положил свою руку на ее ручку и более чем нежно, то есть боязливо погладил, на что она отреагировала вполне по-человечески, то есть зарделась и бабочкой перепорхнула ко мне на диван. Через полчаса мы плескались в моем джакузи, как две неразлучные уточки, потом пришла пора моей посудины, моей кровати, хладнокровно выдержавшей не один любовный шторм, но этот…
Эта эрнянка была сумасшедшей, она такое со мной (да и с собой и кроватью) раз за разом проделывала, что, образно выражаясь, за сладчайший бисквит мне приходилось принимался, не распробовав вполне клубники со сметаной ее девственности. Окончательно утомившись, я потребовал пардона, то есть перерыва, и мы улеглись рядышком, каждый на своей подушке, совсем как пенсионеры, давно забывшие, что такое похоть, страсть и телесная любовь.
- А ты хорош в постели… - сказала она передохнув, так сказала, что я понял: сейчас мне предложат увеличить пенис хотя бы на полсантиметра или воспользоваться ее попочкой. Эти туристы! Сколько из них, попав в другую страну, не успокаиваются, не обглодав ее да последней косточки.
- Давай без намеков, а? – сказал я, счастливый оттого, что мое бедро и мое плечо млеют от счастья, прикасаясь к ее желанному телу.
- Ну ладно, без намеков, так без намеков. Как ты относишься к ролевым играм, милый?
- Как-то не очень. У меня почему-то совсем не стоит на медсестер и регулировщиц в мини-юбках.
- Да я о другом. Как ты отнесешься к тому, чтобы трахнуться, например, с негритянкой?
- Курчавой, толстогубой?
- Ну, примерно.
- Не очень. Особенно с медсестрой-негритянкой… - мысли мои путались, и говорил я то, что само собой выскакивало из головы.
- Почему ты так не любишь медсестер? Он такие лапушки, всегда готовы выполнить любую просьбу.
- Мне часто приходилось лежать в больницах…
- Ты болезненный?!
- Нет, я горный геолог, а геология без травм – это не геология, постарался я увести разговор в сторону гор.
- А что такое геология?
- Ну, это такая наука. Люди, поклоняющиеся ей, ищут в недрах земли разные полезные вещи, например, уран и торий, чтобы делать ядерные бомбы, мышьяк и сурьму, чтобы делать отравляющие вещества, другие цветные металлы, от которых надо было бы держаться подальше, но не получается…
- Почему не получается?
- Да потому что без них не сделаешь ай фонов, телевизоров, батареек, утюгов и двигателей внутреннего сгорания и потому они, эти цветные металлы, из недр земных как голодные крысы движутся к нашим городам и в наши тела.
- Ты умело увиливаешь от темы, предложенной мною к рассмотрению. Ты больше не хочешь меня?
- Пока нет. У нас, землян это в среднем делают всего лишь несколько раз в неделю, рекордсмены – раз в день, и только нетронутым юношам удается проделывать это каждые 60 минут, и то лишь раз в жизни.
- А! я знаю, что надо делать, чтобы ты хотел иметь меня каждый час!
- А это надо? Представь, что я знаю, что надо делать, чтобы ты питалась исключительно одними тортами и съедала по одному каждый час.
- Ну, это просто. Ест же коала один бамбук, не переставая ест. Я о другом. Вот закрой глаза!
- Зачем?!
- Ну, закрой, не пожалеешь!
Я закрыл.
- А теперь открой!
Я открыл, чтобы немедленно остолбенеть: рядом со мной лежала Алетта Оушен, всемирно известная порнографическая фотомодель. Ее дутые губки и груди в натуре выглядели как изготовленные стеклодувом или мастером воздухоплавания.
- Ну как? – тряхнув грудями, спросила она с английским акцентом. – Тебе меня не хочется?
- Нет… - проблеял я. – Разве только подрочить…
Недовольно покачав головой, Алетта Оушен медленно превратилась в эрнянку Лизу.
- Ну а с кем бы ты хотел заняться любовью? С молоденькой Памелой Андерсен?
- Нет, с польской актрисой Полой Раксой. Я влюбился в ее фотки еще в пятом классе. Можешь ею стать, только двадцатилетней?
- Могу. Покажи только фотки.
Я показал ей несколько фотографий со своего айфона, и скоро Пола Ракса ластилась ко мне нежной кошечкой:
- А давай, я тебя сделаю похожим на молодого Алена Делона, ну давай! У нас вся Эрна его фотографиями обклеена!
- А ты сможешь? – ел я глазами сущую Полу Раксу, нежную, как моцарелла. Неужели я ее трахну, наконец, без всякого мыла?
- Конечно могу, а то бы не предлагала.
- Не хочу. Я тебе не фигляр какой-нибудь кинематографический, а кандидат геолого-минералогических наук.
- Ну, разик всего! Я ведь ради него на Землю явилась! Ну, в том числе, ради него.
Обидно было слышать такие слова. Я насупился, даже хотел обидеться окончательно, но отказаться от Полы Раксы не смог и потому согласился.
Ничего хорошего у Полы Раксы с Аленом Делоном не получилось. Он был какой-то каменный, пресыщенный, наверное, француженками, и когда член его в который раз опал на самом интересном месте, польская актриса превратилась в инопланетную туристку, а я в самого себя.
5.
А вообще, это здорово целый день не вылезать из постели, особенно когда делишь ее с девушкой и не просто девушкой, а твоим эталоном красоты. Сбегав на кухню, я прикатил столик с бутылкой вкусного «Хереса» и винными фужерами, разными закусками и большими ромашками, намедни привезенными мамой с дачи. Лизе «Херес» понравился, как и мамины пирожки с ливером. Меня же, после рюмочки крепкого вина, запрягли обычные мысли мужчины, затащившего в постель незнакомую женщину, обожающую Алена Делона, старого перечника.
- А ты, Лиза, надолго к нам? – спросил я, совершенно не зная, какой ответ меня бы полностью устроил.
- Не знаю, - ответила она, рассматривая свое прежнее лицо в зеркало (быть Полой Раксой она уже перестала). – Побуду пока.
Я подумал, что будь, что будет и, перестав сердиться, то есть ревновать к Алену Делону, стал Лизою от души любоваться. Поцеловав за это в лоб, она обняла мою голову и заявила, что возьмет меня с собой, если, конечно, я не возражаю. Я в принципе был не против, но тут девушка сказала, что взять меня на Эрну будет довольно сложно, потому что тайная земная таможня Эрны не пропускает на свою планету живые организмы - от людей до вирусов и бактерий, и потому меня придется временно умертвить как Ромео, и везти потом как сувенир.
- А не получится так, что на Эрне я останусь сувениром, типа деревянной африканской статуэтки из красного или черного дерева? – спросил я в шутку, решив отказаться от путешествия на Эрну в виде мумифицированного трупа, который Лиза, мечтает на четвереньках протащить за собой по узенькой кротовьей норе.
- Да нет, не беспокойся, на Эрне тебя быстро вернут в первобытное состояние, - махнула девушка рукой. - Это как пить дать.
- А расскажи мне об Эрне, - попросил я, водя пальчиком по ее умопомрачительному животику, на котором кричаще отсутствовал пупок, что меня хоть и подспудно, но удивляло.
- Тяжелая у нас была планета, пока мы не научились путешествовать по свету, -сказала она, улетая мыслями на родную свою твердь. – Представь, тридцать лет на ней длится день, тридцать лет ночь, причем такая, что ни одно живое существо пережить ее не может...
- Почему не может?
- Потому что темно, очень холодно, до минус восьмидесяти по вашему Цельсию, плюс проникающая радиация от Черной нашей луны.
- А как же выживала ваша цивилизация до того, как вы научились с нее сбегать?
- Она не выживала, она погибала каждые тридцать лет, - по щеке Лизы скатилась натуральная слезинка.
- Как это?!
- Да так. Эрняне рождались, жили и обустраивались двадцать девять лет, затем почти целый год занимались любовью, но детей не рождали, собирая в особых банках оплодотворенные яйцеклетки. Так же, естественно, собирались зародыши эрнянских животных, семена растений, штаммы бактерий и прочих живых микроорганизмов. Банки эти помещались в особые хранилища, вырубленные в скальных породах глубоко под поверхностью планеты. Когда наступала новая жизнь, то есть приходил новый день, наши оплодотворенные яйцеклетки начинали сами по себе развиваться, появлялись дети. Первые пять лет они очень быстро росли, питаясь тучными лишайниками, научившимися существовать и в зимнее время. Вторую пятилетку они восстанавливали фабрики и жилища. Оставшиеся до следующей зимы девятнадцать лет предавались удовольствиям, занимались искусством. Это было хорошее время. Люди знали, чтобы не случилось, они умрут здоровыми и полными сил…
- Ты сказала «это было прекрасное время». Что, сейчас живут не так?
- Да. С появлением и усовершенствованием ракетной техники и открытием кротовых нор многие эрняне стали на зиму улетать с планеты. И не все из них возвращаются, потому население планеты ощутимо сокращается, особенно мужское население.
- Понял. Ты хочешь меня увезти на Эрну, что восстановить пропорции…
- Ты можешь и не ехать, - отвернулась Лиза, чтобы не показывать мне своих намокших глаз.
- Ты, что, плачешь? - повернул я ее на спину
- Я полюбила тебя, дурачок, ты разве не видишь? И мне не хочется, нет, я больше не смогу искать себе мужчину, другого мужчину.
- Ну-ну. Любовь-морковь. И много таких эрнянок ходит по Москве с тортиками, перевязанными голубыми ленточками?
- Почему по Москве? Мы по всем городам ходим…
- Так я и знал…
- Что ты знал?
- Что тут что-то не так.
- Что не так?
- Да то! Через десяток лет вашего секс-туризма на Земле не останется мужчин, по крайней мере, авантюрного склада симпатичных мужчин. И Земная цивилизация погибнет по генетическим соображениям.
- Ты утрируешь! Из России каждый год уезжает сто тысяч мужчин в Америку и другие западные страны и сто тысяч на Эрну. И ей, вашей России, это хоть бы хны!
- Погоди, погоди! Так это вы эстонцев с прочими прибалтами подметаете, что там скоро народу не останется?
- Нет, Витя, они к нам не хотят, они в Англию едут в секонд-хендах торговать. А остальной мировой народ в Америку метит, как будто она медом намазана.
- Хм, недавно слышал, что в Америке сто тысяч в год умирает от пчелиных укусов…
- Не знаю, что эти пчелы в американцах нашли… Нам они не нравятся - жениться не хотят, толстые, едят черт те что.
- Послушай, Лиза, если у вас на Эрне все так неоднозначно, почему вы, к примеру, на Землю не переселяетесь?
- Ты не знаешь, есть во Вселенной одна закономерность: чем суровее планета, тем больше ее население любит.
- Черт, все было так хорошо до твоего рассказа об Эрне. Жизнь была такая привлекательная штука, особенно с тобой рядышком. А тут дилемма – свою Землю спасать или твою Эрну. Ну, подумай, как я предателем уеду в твои края, Родину свою бросив, стариков?
- А мы будем приезжать каждый год!
- А если меня разлюбишь? Что я там буду без тебя делать? Или тут?
- Эрнянки своих мужчин не разлюбливают. Они держатся за них обоими руками. Вот так.
Лиза со всех сил обняла меня. Как тут было не заняться любовью?
- Черт, который это уже раз?! – думал я, конструируя любимую свою позу «она на четвереньках, я сзади».
6.
Вечер подобрался незаметно, и Лиза занялась ужином – запекла в духовке утку с яблоками, за которой я гонял в ближайший магазин. Лишь только мы устроились за столом и разделочный нож вонзился в благоухающую тушку, в дверь позвонили. Недовольный срывом таинства разделки, я пошел в прихожую, раскрыл дверь и увидел… симпатичную, стеснительно улыбавшуюся девушку. В одной ее руке была коробочка с тортом, повязанная голубенькой ленточкой, в другой фирменный полиэтиленовый пакет.
- Здравствуйте! – сказала девушка, умело используя колоратурное сопрано. – Я тут немножечко заблудилась. Скажите, это ведь квартира номер 13, дома 13?
- А, это ты! – раздался за моей спиной Лизин голосок, ставший уже родным. Тут же, тронув плечо, она познакомила нас:
– Витя, это Эльза, моя подруга. Эльза – это мой мужчина.
- Как у вас вкусно пахнет! – пройдясь по мне оценивающим взглядом, восхитилась Эльза. – А какой у тебя отпадный халатик! Кстати, я кое-что тебе принесла – юбку, блузку, бюстгальтер, одним размером меньше и тэ пэ.
- Ты проходи, что встала! – отодвинула меня в сторону Лиза, и гостья прошла; они тут же обнялись, расцеловались, затем стали о чем-то по-женски щебетать, естественно, на своем, эрнянском.
Само собой, мой мозг отключился. Он не мог ни о чем думать, он не мог ничего оценивать и предугадывать. Он мог лишь одно, он мог хотеть выпить и потому протолкнул меня на кухню, чтобы я хлебнул немного водки, залежавшейся в холодильнике.
Выпив, я уселся на диван и стал подозревать, что подвергаюсь вторжению инопланетян, по крайней мере, их передовых частей, состоящих сплошь из женщин, потому что мужчины на Эрне в дефиците. Представив, что все холостяки Москвы в настоящее время подвергаются такому же нашествию, я сострадающе улыбнулся и посмотрел на девушек. Те продолжали оживленно беседовать на своем языке, не обращая на меня ни малейшего внимания.
«Ну и хрен с ними!» - подумал я и принялся расчленять утку с инквизиторской жестокостью. Расчленив, хотел за нее приняться, но вовремя счел, что единоличное пиршество будет выглядеть как-то жлобски, и пригласил девушек к столу.
Эльза села в кресло, утром обжитое Лизой, последняя, переодевшаяся в новые юбку и блузку - слева от нее, то есть поближе ко мне. Естественно, мои глаза устремились к носу вновь прибывшей инопланетянки, но тот совсем не изменился, так как выглядел на мой взгляд идеальным. Глаза груди и талия девушки тоже соответствовали моему вкусу, отчего я подумал, что Лиза передала своей подруге мои предпочтения телепатически. Передала до того, как та позвонила в мою дверь. Из этого вывода следовал другой - прозрачный и очевидный: я есть объект заговора. И потому в скором времени либо случится групповой секс или они, не мешкая, напоят меня, чтобы посылкой переправить на свою планету в качестве очередного мужчины.
- А давайте выпьем за знакомство! – встряла тут Эльза в мои мысли, заговорщицки мне подмигнув.
- А давайте! – подхватила призыв Лиза и накатила мне полный фужер неизвестно откуда появившейся массандровской «Мадеры» крепостью в девятнадцать с половиной оборотов. «Эльза, что ли принесла? – подумал еще я. - Но ведь в пакете бутылки не было? Никак они еще и телекинезом балуются? Вот дела!»
Принимая фужер, я чувствовал себя конченым человеком. Нет, конечно, я мог попытаться выставить девушек за дверь. Выставить двух писаных красавиц за дверь?!! Нет! Сделать этого я не смог бы даже под угрозой медленной смерти от паранойи, вызванной чересчур тесным общением с инопланетянами, не мог, даже стань я в этот самый миг безнадежным импотентом, даже кастратом. Но что-то делать надо? Ведь я сейчас на переднем краю обороны Земной цивилизации, на самой первой окопной линии! Тут мне в голову услужливо явилась расхожая фраза, наверняка телепатически переданная мне одной из девушек, кажется, Эльзой:
- Не можешь ничего сделать? Получай удовольствие!
Короче, я принял из Лизиной руки фужер, чокнулся с девушками (они предпочли шампанское) и, смакуя, принялся пить.
У меня оставалось еще половина фужера «Мадеры», когда в дверь позвонили. Мой подбородок отпал, как у созревшего трупа. Третья девушка с третьим тортом? Да что, в этой Москве мужики кроме меня перевелись?!!