Узнав о той добыче, что захватил Пармерион, Александр захотел лично осмотреть сокровища Дария, не веря такому количеству денег оказавшихся в его распоряжении. Их вид потряс молодого человека, который теперь мог, смело воплощать в жизнь часть многочисленных планов и задумок.
С пленными греками он обошелся по-разному. К всеобщему удивлению он с миром отпустил домой фиванцев, оставил в своей свите афинян, а вот спартанцев приказал заковать в железо как военнопленных.
Однако больше всего Александра поразила Барсина вдова Мемнона. Эта двадцати девятилетняя блондинка сияла такой внутренней красотой, что Александр не удержался и тут же забрал ее в свой шатер, полностью покоренный внезапно вспыхнувшей к Барсине любовью.
Подобного исхода, никто не мог ожидать, зная, сколько вреда, причинил Александру Мемнон в борьбе за Ионию. Однако красота Барсины перевесила всё плохое, что сделал её муж и она надолго заняла ложе Александра, будучи старше его по годам.
Герой оказывал ей свое постоянное внимание и любовь, от чего женщина вскоре понесла от царя к огромной тревоге многих македонцев. Напрасно они пытались оторвать Александра от пленной красавицы. Все было тщетно и им пришлось только ждать будущих родов, отчаянно надеясь на появление на свет девочки.
После сражения на Иссе на царского секретаря Эвмена обрушились все новые и новые проблемы. Требовалось собрать и учесть всю добычу македонского владыки в одночасье упавшую к его ногам. День и ночь скрипели перьями писцы, составляя длинные реестры монет, утвари и драгоценных платьев.
Также составлялись списки пленных людей взятых в Дамаске и Иссе. При всей своей загруженности Эвмен помнил о своем неожиданном знакомом и специально приказал одному из песцов предоставить список попавших в плен египтян.
К большому сожалению Эвмена, Нефтех не значился в числе египтян находившихся в плену и кардиец заподозрил самое плохое. Желая выяснить все до конца, он вызвал к себе на допрос несколько пленных, которые сообщили ему интересные факты.
Оказалось, что тщательно организованная Дарием горная засада, в которой находились и египетские пехотинцы, выдала свое местонахождение преждевременным наступлением на позиции Александра, и тем самым сорвала весь замысел персидского монарха по разгрому противника.
Всему виной оказался жрец, который находился вместе с пехотинцами и объявил о поступлении приказа атаковать врага в самый неблагоприятный для персов момент. Вслед за египтянами в атаку устремились и остальные силы засады, которые Александр разбил в первую очередь, обезопасив себе спокойный тыл.
Заинтригованный своим открытием секретарь, приказал разузнать как можно подробнее о Нефтехе, но поиски не принесли результата. Все пленные говорили, что жрец был с ними в самом начале сражения, но потом никто его больше не видел.
Эвмен загрустил и собирался уже списать своего нового знакомого в боевые потери, но история имела продолжение. Вскоре после поисков египетского жреца, к кардийцу обратился хозяин постоялого двора на пути в Финикию. Он хотел найти войскового писца Эвмена и передать тому требование в выплате одной лепты за проигранный спор. По словам человека, об этом его попросил один путник, спешащий в Египет, но щедро заплативший хозяину за это поручение. Путник был весел и здоров и по всем приметам полностью походил на пропавшего было Нефтеха.
На радости Эвмен щедро наградил исавра и стал ждать дальнейших событий.
Глава III. Этот непокорный Тир.
Правители Тира категорически отказали македонскому царю в его просьбе принести жертву своему предку Гераклу в их славном городе. Конечно, в совете города были дискуссии по поводу полученного от Александра просьбы. Некоторые несознательные люди предлагали подумать над ответом, но видимо боги помутили разум верховного совета и тирийского царя Агенора. Закрыв ворота перед македонскими послами, они со стен города предложили Александру совершить обряд жертвоприношения в храме расположенном на материке, в старой заброшенной части города.
Столь откровенно пренебрежительный ответ финикийцев взбесил Александра. Он уже успел привыкнуть что, перед его громкой славой победителя Дария в почтительном поклоне склонили головы почти все города Финикии. Все кроме Тира.
Могучие торговцы, в чьих руках был весь рынок восточного Средиземноморья, посчитали ниже своего достоинства, столь спешно открывать ворота перед молодым царем, подобно напуганным Библу и Сидону. Давно утратившие свою былую силу и они не могли на равных тягаться с блистательным Тиром.
Наученные длительным опытом общения с персами, ранее принудившими Тир к почетной капитуляции, хитрые финикийцы перенесли свой город на близлежащий остров. Теперь, расположившись за крепкими каменными стенами, обладая сильным флотом и наемным войском, они чувствовали себя в полной безопасности, считая, что могут пренебречь требованием македонского царя.
Прекрасно зная об отсутствие у Александра нужного количества кораблей для полноценной морской блокады города и проведение высадки десанта, тирийцы предпочли выжидать дальнейшего развития событий.
Приученный вековым присутствием персов в Финикии, правитель Тира Агенор и совет города решили не торопиться подобно другим городам Финикии. Пусть персидский царь разбит, но это отнюдь не означает, что с владычеством Персии покончено раз и навсегда. Сколько раз было, что воспользовавшись слабостью центральной власти, от персидского царства откалывались взбунтовавшиеся провинции. В Египте даже успевала образоваться новая династия фараонов но, в конечном счете, персы покорили его, жестоко наказав бунтовщиков.
Чем царь Александр лучше царя Агесилая или царевича Инара, которые в свое время также разбивали войска персов и грозили существованию персидского царства. Все они закончили свои дела плачевно и неизвестно, что ждет молодого македонца впереди. Лучше посидеть за каменной стеной Тира и подождать дальнейшего развития событий.
Если македоняне не смогут удержаться в Передней Азии, то тогда у персов можно будет с чистой совестью требовать вознаграждение за сохранение верности трону и в выигрыше персам времени, столь необходимого им для создания новой армии.
Если же Александр окончательно побьет Дария, то можно капитулировать на выгодных для города условиях. Признать свою ошибку и прислать искупительные дары можно всегда.
В Александре тирийский совет во главе с Агенором видел лишь молодого задиру, за спиной которого стоял опытный и мудрый полководец Пармерион, вместе с сильным войском, доставшимся ему по наследству от отца. Логика в их рассуждениях присутствовала, но финикийцы, совершенно не представляя, кому они бросили в лицо перчатку вызова.
Раздосадованный откровенно издевательским ответом, македонский царь решил наказать строптивый город, устроить ему участь мятежных Фив. С большим трудом Пармериону удалось убедить Александра о необходимости проведения повторных переговоров с финикийцами, стремясь уладить это дело миром. Блистая гневным взором и крепко сжав кулаки, царь приказал послать новое посольство к стенам Тира с прежними требованиями.
И тут случилось то, что можно объяснить только одним словом - судьба. Неизвестно кто решился на это, но только лодка с македонскими послами была расстреляна со стен Тира из луков, а тела погибших вынесло море.
- Смотри на плоды своего милосердия! - гневно упрекал царь Пармериона в присутствия всего войска, демонстрируя полководцу истерзанные останки послов. Старому полководцу нечего было сказать в ответ, и участь строптивого города была решена. Тут же, посредине македонского лагеря Александр громогласно объявил войну Тиру и приказал незамедлительно начать осаду в полном объеме.
Погибших послов с почестями похоронили, а их близким царь выделил особую долю из той добычи, которую захватят македонцы при взятии Тира.
На следующий день, Александр послал гонцов к Неарху с приказом немедленно привести захваченные македонцами в Киликии корабли для блокады непокорного города. Такой же приказ молодой полководец царь отослал другим финикийским городам, признавшим его власть, а также правителям Кипра.
Под звуки флейт и боевых труб, монолитными рядами гипаспистов вступило македонское войско в старый Тир. Его стены и башни во многих местах обвалились и просели, улицы находились в запустении, и храме Геракла уже давно никто не приносил жертв, не проводил праздников.
Вид умирающего города разжег в царском сердце новую бурю ярости и Александр приказал разрушить старый Тир до основания. С треском и грохотом обрушивались в прах городские строения и крепостные стены под ударами мощных таранов, что бы затем пойти на сооружение невиданной доселе в истории воинского искусства дамбы.
В этом, гений Александра проявился во всем своем блеске, решив таким способом ликвидировать главное преимущество осажденных жителей, морскую лагуну. Отдавая этот приказ, полководец не устрашился семиметровой глубины, которая была вблизи стен города. Решение было принято и его следовало исполнять.
Подавая пример воинам, Александр первым бросил огромный камень в тирскую лагуну и вбил деревянный кол в илистое дно, после чего македонское войско приступили к сооружению дамбы.
Непрерывным потоком падали в воду камни, ложились на дно балки, вбивались колья, сооружался настил, шаг за шагом сокращая расстояние между македонским войском и стенами Тира.
Вначале находившиеся в городе финикийцы воспринимали действие македонян со смехом. Давали язвительные советы с высоких городских стен по сооружению дамбы, но затем приутихли. Все ожидали, что полностью исчерпав запас камней от руин старого города, Александр отступит, несолоно хлебавши, но не тут-то было.
Македонский царь продолжил осаду, послал за камнем в горы Антиливана. Деньги в казне победителя Дария имелись и вскоре, многочисленные караваны ослов и мулов стали регулярно к берегу моря корзины с камнем.
Вот тогда наступила очередь приуныть финикийцев. Теперь македонцы, продолжив своё, временно прерванное наступление на море, сыпали в сторону примолкших островитян громкие язвительные шутки и обещания. Дело стало, принимать опасный оборот для осажденных островитян, и тогда, Агенор решил нанести превентивный удар.
Единственным оружием тирийцев был флот, который атаковал строителей дамбы уже успевших соорудить ее первую треть. Когда работы македонцев были в полном разгаре, из двух гаваней Тира неожиданно вышло несколько триер в сопровождении легких судов. Умело маневрируя, они подошли почти вплотную к дамбе и принялись поражать противника копьями и стрелами. Македонцы позорно бежали, но вскоре подтянули из лагеря катапульты и заставили финикиян отступить.
После этого случая Александр приказал установить по краям дамбы две большие сторожевые башни с баллистами и катапультами. Теперь строители смогли спокойно продолжить свою работу, и вскоре сооружение уже наполовину перегородило морскую лагуну. Тирийцы еще несколько раз пытались атаковать противника, но башенная стража храбро вступала с ними в перестрелку, зная, что вскоре из лагеря подойдут основные силы македонского войска.
Видя столь неудачный для тирийцев поворот дела, Агенор решил преподнести македонцам очередной сюрприз. За звонкую монету тирский правитель нанял несколько племен диких арабов, которые стали беспокоить македонские тылы. Появляясь неоткуда и мгновенно пропадая, арабы своими систематическими налетами на каменоломни в горах полностью парализовали добычу и доставку на побережье камня. Стройка к огромной радости тирийцев встала, полностью прекратив свое ненавистное продвижение к их городским стенам.
Разгневанный срывом поставок камня Александр, посылал к горам таксиархов, но воины не могли совладать с неуловимыми арабами. Тогда царь, незамедлительно взял основную часть войск, и сам отправился покорять наемников, оставив за себя на дамбе Кратера и Пердикку.
Молодые македонцы были очень польщены оказанным им доверием своего кумира, но судьба жестоко посмеялась над ними. В тот день, когда гейтеры во главе с Александром удачно напали на стоянку арабов и полностью вырезали их, тирийцы нанесли сокрушающий удар по македонской дамбе.
Верно рассчитав ветер и морское течение, они вывели из южной бухты два торговых корабля доверху набитых горючими материалами. Управляемые матросами смертниками брандеры приблизились к дамбе, загорелись, а затем с грохотом врезались в нее. Не обращая внимания на огонь, ведущийся со сторожевых башен, матросы абордажными крюками сцепили борта судов с краями дамбы и бросились в воду. Никто из них не смог достигнуть Тира, но дело свое они сделали.
Сухопутные македонцы слишком поздно догадались об опасности, исходившей от брандеров, а когда они загорелись, то уже ничего нельзя было сделать с охватившим огнем дамбу. За короткий срок сгорели обе осадные башни и другие сооружения Александра, построенные с таким трудом.
Начавшийся ливень сбил языки пламя и Пердикка начал славить милость всесильных богов спасших часть сооружения, но удача явно не была на его стороне. Вслед за ливнем, ночью разразился ужасный шторм, который полностью развалил остатки дамбы, унеся в море уцелевшие от огня бревна.
Когда Александр возвратился в свой лагерь с победой, его ждало жестокое разочарование. Весь многодневный труд македонского войска пошел прахом, и он остался у разбитого корыта. Притихшие за время осады тирийцы радостно ликовали, за стенами Тира, заставляя македонцев только сжимать кулаки в бессильной ярости и гневе.
Особенно грустили молодые стратеги, не оправдавшие надежд царя. Но молодой полководец не подверг их опале. Вместо этого он применил блестящий ход, достойный мудреного опытом правителя.
Горестно обняв Кратера и Пердикку на виду у всего войска, Александр выразил им свое соболезнование по поводу гибели дамбы и предложил смыть нанесенное им оскорбление тирийским царем.
Услышав подобное из уст своего монарха, молодые македонцы с утроенным рвением приступили к работам по восстановлению дамбы, горячо заверив Александра, что первыми взойдут на стены Тира или умрут под ними.
И тут, на следующий день, когда все были полны радостных планов и надежд, произошел случай, который мог сильно изменить всю судьбу Тира. Во время завтрака по всему лагерю разнесся слух, что из разломленного хлеба одного из воинов закапала кровь. Страх и печаль моментально объяло все македонское войско, которое разом позабыло все одержанные ранее победы и говорило только об одних неудачах.
К царю cразу кинулись стихийные выборные от войска люди, с ужасом потрясая окровавленным хлебом. Александр и сам был сильно напуган случившимся и поэтому приказал немедленно позвать жреца Арисандра, чтобы тот растолковал волю богов.
Верховный жрец македонского войска со вниманием оглядел испачканные чем-то красным куски хлеба и задумался. Арисандр прекрасно понимал, что хотел услышать от него царь, но ему нужно было время для составления достойного ответа. Терпение напуганной толпы достигло критической отметки, когда жрец заговорил.
- Царь! - торжественно провозгласил Арисандр. - Боги шлют тебя благоприятный знак. Этот хлеб предвещает тебе победу. Гоплит разломил его с трудом, а это значит, что осада будет трудной, но так как кровь была внутри хлеба, а не снаружи, означает, что погибнут тирийцы.
Услышав эти слова, все собравшиеся у царского шатра облегченно вздохнули и в первую очередь сам Александр. Не желая терять инициативу, он вскочил со своего кресла и властно произнес.
- Друзья, боги благоволят нам, так сделаем все, так как хотят олимпийцы. Смерть тирийцам!
- Смерть, смерть, смерть! - разнеслось из воинских рядов, которое было очень обрадовано столь неожиданной поддержкой со стороны небожителей.