В общем смотрел я, смотрел на маонца, а потом очнулся на полу. Ну, это я позже понял, что на покрытии лежу. Сначала просто пребывал в каком-то странном состоянии: вроде, вижу, но не понимаю, что. И, самое интересное, меня это совершенно не нервирует.
Значит, лежу я на чем-то… вполне удобном. И через некоторое время осознаю, что кто-то массирует кожу головы.
Еще минут пять лениво размышляю, о том, кто это может быть…
…БОЛЬНО! Ощущение такое, будто в голове что-то взорвалось! А! хватаюсь за репку, рефлекторно пытаюсь сесть, но чьи-то руки удерживают. Это и хорошо, потому что все закружилось и меня затошнило.
Кто-то прижимает к себе, укачивает, что-то говорит… боль постепенно становится тупой и уже не ослепляет. Старательно дышу через нос. Тошнота прошла почти сразу, накатила сонливость, глаза закрываются, я решаю смежить веки всего на секундочку, а потом, с новыми силами, разобраться с творящейся херней.
***
Первое, что я увидел, когда очнулся: плавающий в белом нитевидный зрачок. Блядь!
- Твой мозг устроен совсем иначе, чем те, с кем моя раса синхронизировалась раньше. Я не думал, что для нас это будет настолько болезненно.
А голос у маонца очень приятный. Интонирует, правда, немного странно.
- Тебе тоже было больно?
- Не так, как тебе. Я все же умею работать с разумом.
- Прелестно. То есть ты залез ко мне в голову и все там перекосоёбил?
- Я уверенно могу утверждать, что не принес непоправимого вреда. В течение нескольких дней возможны головные боли, но никаких более длительных последствий не предвидится.
- Ясно. Ты, я смотрю, решил-таки разморозиться?
Маонец поморщился. Теперь его плоть не была столь совершенной, как во сне. Я видел морщинки в уголках глаз и тончайшие линии носогубных складок, а еще мне показалось, что он изрядно расстроен.
- Когда мы слились, что-то пошло не так. Общение в мире грез не дает возможности полноценно исследовать индивидуума. Наша связь была неполной. По правде, я мог лицезреть лишь фрагменты продуцируемых тобой образов. Когда наши разумы слились, я начал проваливаться во все более глубокие слои, чем глубже, тем меньше шансов вернуться, естественно я попытался «всплыть», а потом меня просто выбросило в эту форму…
- Но ты хотя бы узнал, что хотел?
- Да, информацию получил. Язык и основные сведения — усвоены.
Я еще полежал немного, приходя в себя. Маонец держал мою голову на коленях и отстраненно поглаживал волосы, задумчиво глядя на белую стену, потом он вздохнул:
- Исходя из того, что я выяснил, для выживания мне необходимо предоставить людям нечто ценное. Какие-то услуги.
После мозговыворачивающей синхронизации думалось мне не очень, потому я некоторое время пытался сообразить, что имеет в виду маонец. Потом понял — это он про работу.
- Я достаточно получаю. Прокормлю.
Мы еще немного посидели на полу, а потом я, с помощью маонца, поднялся и поковылял показывать гостю дом.
- Как мне тебя называть?
- Прабодхан.
- Пра… хм что?
- Непривычно?
- Немного.
- Можно сократить…
- Праби?
- Пусть так. Твое имя?
- Герхард, но я обычно говорю всем, что меня зовут Гарри — проще звучит. Вот это — моя комната. Здесь еще есть несколько помещений, но большинство переделаны под всякие излишества, так что тебе остается только вон та комната — я ее оставил для возможных гостей.
- Что-то к тебе никто не заходит, - маонец пронзил меня внимательным взглядом нечеловеческих глаз, - почему?
- Не знаю… так вышло. Тащить кого попало к себе не хочется, а по-настоящему близких людей нет. Понимаешь, почему-то для большинства слишком важны разнообразные вежливые условности. Непременно надо звонить не реже, чем раз в неделю, поздравлять с праздниками, пусть и по спикеру, встречаться почаще… а я зачастую настолько вымотан, что даже новости толком послушать не могу. Диктор что-то говорит, а у меня шум в ушах. Посмотрю на то, как он рот открывает и — спать. Не хочется никому звонить или писать, а уж тем более встречаться. Вот и получается - люди со мной постепенно перестают общаться. Раз не отвечу, два не отвечу и — все. Больше не пишут.
- И тебе от этого грустно?
- Бывает.
- Но ты все равно не пишешь и не звонишь? И работать меньше не можешь? - маонец наморщил идеально-гладкий лоб, покрутил недоуменно головой и резюмировал, - ты странный. Есть проблема, есть пути решения, но ты предпочитаешь оставить все как есть.
- Я купил себе красивую статую. Для компании.
- О! Неодушевленную, как ты полагал. То есть на самом деле общение тебе не так уж нужно.
- По большей части утомляет и раздражает, но изредка все-таки бывает несколько тоскливо.
- Что ж, полагаю, что мы отлично уживемся. Если не возражаешь, воспользуюсь комнатой. Надо отдохнуть. После перехода в мобильную форму чувствую себя неважно.
- Тебе что-нибудь нужно? Есть, пить, одежда?
Маонец с недоумение оглядел себя, поморщившись поправил волосы, почти полностью скрывающие тело:
- Ах, да. Неприлично. Чуть позже.
С этими словами он величественно удалился в гостевую, плавно ступая босыми ногами. Как только ему удается идти настолько тихо? Я вот, когда босиком, шлепаю, как гусь. А он не идет — плывет, неслышно касаясь пола узкими ступнями.
***
С появлением Праби жизнь моя внешне нисколько не переменилась. Я работал, приходил в купол уставший донельзя, ел и вырубался. Это если не вдаваться в детали. А если присмотреться…
Маонец почти не говорил со мной, просто садился рядом и смотрел новости. Его гладкие розовые бедра касались моих брюк. Совершенство маонца кололо глаз.
Раньше я частенько разгуливал по куполу в одном нижнем белье — к чему лишний раз переодеваться, если все равно кроме меня никто не в состоянии по достоинству оценить волосатые икры?
Присутствие Праби заставило меня критичнее взглянуть на себя. Длинные домашние брюки прикрыли колосящиеся черным волосом конечности, рубашка с длинным рукавом проделала аналогичный трюк с не менее волосатыми руками. Теперь выходя из офиса я забегал в клозет дабы рассмотреть свою физию и привести в относительный порядок шевелюру. Пару раз сходил к мастеру. Он долго неодобрительно цокал языком, глядя на результаты анализов, и прописал инъекции.
Процедура оказалась болезненной, но результат того стоил — у меня улучшился цвет лица, я стал ощущать себя бодрее.
Потом, с завистью глядя на то, как Праби легко взбегает по ступенькам, ведущим на самый верх моего купола, задумался о своей физической форме. Рядом с гладким, грациозным маонцем, я ощутил себя безобразной обезьяной с мягким брюшком и слабыми ручками. Неприятно. Впрочем, этого и стоило ожидать: многие годы я посвящал себя работе, не задумываясь, каким образом малоподвижный образ жизни влияет на тонус и общий внешний вид.
Тратить драгоценное время на бессмысленные физические нагрузки — нудный подъем тяжестей и повторяющиеся унылые упражнения — не хотелось и я обратился к возможностям современной медицины. Курс инъекций, совмещенный с физиотерапией обошелся недешево, зато сэкономил время и не потребовал значительных усилий. Я почувствовал себя увереннее и даже поймал на работе пару заинтересованных взглядов.
Конечно, я все равно оставался всего лишь человеком, далеким от загадочной совершенной красоты маонца. Не знаю, заметил ли Праби произошедшие со мной перемены — его слова, обращенные ко мне всегда были вежливы, тон — прохладен, а нечеловеческий взгляд и вовсе не поддавался толкованию.
Кстати, Праби с царственным хладнокровием проигнорировал мое предложение купить ему одежу и по-прежнему разгуливал по куполу голышом. Волосы прикрывали интимные места, но постоянное присутствие обнаженного мужчины направляло мои помыслы во вполне определенную сторону. И с каждым днем меня тянет к Праби все сильнее. Не знаю, что с этим делать — я боялся оскорбить его своим прикосновением, когда считал лишь статуей, что уж говорить про настоящий момент. Кажется, стоит начать заигрывать и меня окатят ледяным презрением. Ну, или сразу откусят голову. Последнее маловероятно. В первые «сонные» встречи маонец был раздражен и агрессивен, но после того как он «оттаял» - ни одного угрожающего жеста. А еще он ни словом не выразил своего интереса тем, что происходит снаружи. Даже к двери никогда не подходил. Вскоре это стало всерьез занимать и я, улучив момент, когда мы оба расположились на диване перед головизорм, спросил:
- Праби, ты уже много дней тут живешь…
- Надоел? - маонец вопросительно вздернул бровь и вперился в меня тяжелым взглядом.
- Нет, что ты, я про другое хотел спросить! Тебе не скучно все время в куполе сидеть? Прогуляться не хочешь?
- Не хочу, - кратко ответил маонец и перевел глаза на головизор, всем своим видом демонстрируя нежелание разговаривать на эту тему.
- Почему?
- Потому!
- Праби, нельзя долго сидеть в четырех стенах…
- Это купол, он круглый! - недовольно проворчал маонец.
- Да не важно! Не цепляйся к словам! Давай сходим куда-нибудь. Прогуляемся по парку? Вечером там красиво — огоньки летают, они разноцветные, по-моему, очень впечатляюще.
- Там, снаружи, люди. И их много. Еще там носятся эти ваши машины. Ты вообще представляешь себе, насколько опасно выходить? Можно ведь повредиться! Эта оболочка такая хрупкая! - Праби потряс перед моим лицом своей рукой.
- И ты теперь что же… вообще никуда ходить не будешь?
Праби вздохнул, досадливо сморщился и, выключив головизор, повернулся в мою сторону:
- Гррр-Ри, - начал Праби.
Он всегда довольно странно обращался ко мне. «Гр» - как рычание, а потом, совершенно отдельным слогом, «Ри».
- Пожалуй назрела необходимость кое-что пояснить… Переход из одного состояния в другое это очень большой стресс. На этом фоне часто развиваются навязчивые страхи. Я вот беспокоюсь о собственной целостности и не могу заставить себя покинуть обжитой купол и выйти во враждебную внешнюю среду. Да! Я знаю, что ты скажешь: среда не такая уж и враждебная, но это чисто субъективное ощущение.
- А… - я пребывал в некоторой растерянности, - это пройдет? Или… надо что-то сделать? Может, купить еще одну статую, и вам вдвоем будет легче через этот стресс пройти?
- Ох, нет! Не надо. Нас даже не тысячи, а какие-то жалкие сотни, живем мы, как ты догадываешься, весьма долго и за это время надоели друг другу до оскомины. Наличие еще одного… представителя моего народа скорее усилит стресс, а не уменьшит. Не беспокойся, все что мне необходимо - это время. Процессы в организме придут в норму, я привыкну. Ведь когда-то давно я существовал именно в этой оболочке и только непредвиденные обстоятельства заставили нас перейти.
- Праби, расскажи, пожалуйста, немного про ваш народ. Что это за загадочные обстоятельства?
- Тебе любопытно? Но это было невероятно давно! Не все ли равно?
- Вообще говоря — очень интересно услышать от тебя эту историю. И еще — мы о каком периоде говорим? Сколько лет назад?
- Сложно сказать. В те времена, когда мой народ смело ступал по тверди, вас, людей, еще не было в космосе.
- Но это же… получается не менее трех тысячелетий!
- Думаю, гораздо больше трех тысячелетий тому назад, - задумчиво произнес Праби, - тогда существовали такие расы, о которых вы и не слыхивали. Они исчезли, только кое-где сохранились останки городов. Когда слушаешь музыку звезд, время течет иначе, оно, в сущности, почти не имеет значения. Я любовался переливами плазмы и свечением газа, рождением и смертью звезд, глядел в червоточины и носился вместе со звездным ветром. А потом ощутил присутствие разумного, это отвлекало и… раздражало. Пожалуй, можно сравнить с соринкой, натирающей нежное глазное яблоко. Твои собратья правильно сделали, что объявили карантин и постановили считать планету, на которой мы нашли последнее прибежище, закрытой. Возвращение к плоти мучительно. Все, кого я знал, растворились в веках, планеты, на которых бывал — обратились в прах или изменились столь кардинально, что я их уже не узнаю. Мудрейшие предвидели такой исход долгого созерцания, нас всех предупредили о том, что будет. Период тоски — о прошедшем, о том, чего уже не вернешь. Знаешь, иногда даже к чему-то не слишком хорошему привыкаешь настолько, что отсутствие раздражающего и мешающего прежде фактора рождает уныние. Сердце щемит и во рту разливается горечь…
Мы с Праби почти не разговаривали, тем более вот так — по душам. Меня поразила его откровенность. И, честно говоря, стало жутко и… стыдно. Неловко. Рядом со мной сидело древнее существо, пережившее некую катастрофу — думаю, он еще об этом расскажет, - и именно я, ради сиюминутного желания, грубо растормошил его, вырвав из мира сладких грез. Вот просто взял и, ни на секундочку не задумываясь, эгоистично присвоил себе то, на что не имел никакого права.
- Прости… - это все что я мог сказать существу, чей мир прежний разрушен, а нового он пока не узнал.
- Не стоит просить прощения. Все идет, как должно. Да, сейчас мне очень плохо, но это пройдет, я точно знаю, нужно только перетерпеть, пройти через все эти эмоции. Передо мной необъятная вселенная, она прекрасна и удивительна. Столько планет, столько народов! Восхитительный калейдоскоп. Период тоски закончится и я смогу продолжить жить, жить по-настоящему, ведь переход в форму, способную лишь на созерцание, был временной мерой. Позволь я расскажу: наша цивилизация, как ты уже понял, очень древняя. Основной особенностью является почти вечная жизнь. О, она не далась нам просто так — это результат многих сотен лет целенаправленной работы. Многие трудились в уединении подземных лабораторий, чтобы достичь этой невероятной цели. Когда же исследования были завершены и мудрецы вышли из своих подземелий, выяснилось, что тех, кому пригодятся плоды их труда, невероятно мало. Практически предоставленные сами себе, лишенные мудрого руководства, мои соплеменники позабыли о своем долге поддерживать численность населения. В большинстве своем мы эгоисты и не склонны к тому, что люди именуют продолжение рода. Потому нас так мало. Дальнейшие события показали, что иногда количество важнее качества. Наша раса столкнулась с воинственными макродонтами. Так как мы в основном были сконцентрированы на улучшении качества собственной жизни и ее продлении, выяснилось, что наши планеты совершенно беззащитны перед нападением этих ужасных воинственных существ. Многие мои соотечественники погибли в первые же часы атаки, оставшиеся бежали вглубь планетной системы. Мы оказались в безвыходном положении — неспособные защититься, мы также не имели кораблей, подходящих для длительного космического путешествия.
Праби замолчал на долгие минуты, взгляд его был устремлен вперед, казалось, он заново переживает ужас тех дней.
- Однако, пока вражеская армия обыскивала планету за планетой, выход все же был найден. Углубившись в созерцание мы стали недоступны для захватчиков. Но, как видишь, у всякого решения есть плюсы и минусы. Мы настолько увлеклись переливами звезд, что ничто другое уже не тревожило и не волновало. Нам просто расхотелось возвращаться. Расхотелось вновь становиться уязвимыми, рисковать своей жизнью. Хотя, сейчас мне кристально ясно, что созерцание — это ущербное существование. Но понять это можно только вырвавшись из сладкого морока… замкнутый круг. Исходя из всего вышесказанного — я должен поблагодарить тебя. Какие бы у тебя ни были мотивы, - Праби улыбнулся и прижался боком, а потом уложил свою голову мне на плечо и снова включил головизор.