- Но вместе с нами на эти земли пришли и другие, с оружием, солдаты и разбойники. Они обирают нас и все окружные селения, забирают наших жен, зерно, скот, - он сглотнул большой комок и покосившись на толпу за спиной добавил. - Завтра одна из банд придет сюда, они потребовали дань, но это просто грабёж. Скоро нужно будет сеять хлеб, семян у нас мало, а земля не плодовита, так что урожай будет скудным. К тому же то что мы имеем с большой натяжкой хватит чтобы дотянуть до урожая. Нас ждёт голод, а если они заберут то что мы имеем, нас ждёт смерть. Мы здесь чтобы просить вашей защиты.
Ветер прокатал по дороге сухое растение, донёс обрывки стенающей женщины:
- Меня это не обходит. Мне нет дела до ваших проблем. Я отнимаю жизни только за деньги.
Вор, расхититель гробниц, торгаш драгоценностями, убийца, кем он был, и кем он ещё будет? Аллану не нравилось что они боялись, он только учился быть жестким, но как всегда получалось плохо. Человек опустил голову, его плечи осунулись, но тут к нему подбежал другой поселянин, тот самый охотник у которого Аллан чуть раньше купил кролика. Он что-то прошептал ему на ухо и снова скрылся в общей толпе. Человек с оспой повернулся к путникам и поднял своё лицо словно подымает его к небесам.
- Мы заплатим вам, - минутное молчание, глупое и несуразное. - Мы дадим вам семнадцать серебряных монет.
Аллан слегка накренился в бок пытаясь разглядеть охотника в толпе, а после не смотря на переговорщика проговорил:
- Ты хочешь, чтобы мы сражались за всех вас в обмен на кролика?
Аллан покосился на Тиллоса но тот казалось вообще не замечал происходящего. Понимая, что снова приодеться говорить лишь ему он продолжил:
- Вы убежали, вы пришли сюда за свободой. И те кто придут завтра, будут покушаться на единственное что у вас есть, на вашу свободу. И даже если бы мы остались и бились завтра, защитили бы вас и вашу свободу, вам всё равно не удержать её. Потому что до тих пор пока вы сами не защитите её, никому это не удастся. И если среди вас нет таких, готовых умереть за единственное что имеете. Тогда идите улаживайте свои дела с Богами, потому что у многих из вас завтра встреча с ними.
Аллан тронул лошадь, направляя его прямо в толпу, легко он отбросил кожаную накидку, гарда меча отбила лучи солнца прямо в глаза толпе. И она спокойно расступилась. Путники проехали сквозь неё не рассматривая лиц, ведь лица были устремлены в землю. Когда деревня, была уже за спиной Аллана, Тиллос подъехал к нему в плотную, ваалентонец положил руку па плечо своему спутнику посмотрел ему в глаза. Аллан знал, что он не проявил жестокости, это были лишь правила мира, но что тогда?
- Аллан!!!
Крик донёсся до них будто из-под воды, знакомый до боли, до боли, потому что это один из тех случаев, когда ты хочешь забыть кого-то, но не можешь и радуешься этому.
- Боги, этого не может быть - Не оборачиваясь процедил Аллан, он смотрел в даль будто мог просто взять и уехать.
- Всё время которое я путешествую рядом с тобой мне кажется что ваши Боги только и заниматься тем что посылают вам ситуации с родни "Боги, как это может происходить" -Тиллос видел как изменилось лицо Аллана, не внешне, а где-то внутри под кожей и костями черепа. - Кто она?
- Прошлое.
- Слишком громкое прошлое, не находишь? - Тиллос не укорял и не жаловался, никогда.
Они развернули лошадей и увидели её. Девицу, тонкую как стебель пшеницы, закутанную в лохмотья, руки и шея её были грязными от пыли, волосы уложены кое как, но лицо было чистым и розовым словно она умывалась слезами.
- Аллан.
На этот раз она произносила его имя с уверенностью, ведь она не обозналась. Для неё надежда загоралась и погасала в этом человеке почти одновременно. Она прижала ладони к груди, смотрела на него детскими глазами цвета желтой травы, смотрели на него совсем по-обычному как она умела.
- Ты давно её видел? - Спросил Тиллос, будто он тоже знал эту девицу.
- Не так давно чтобы, забыть какие она доставляла проблемы.
- В ней что-то поменялось?
Аллана уже совсем не удивляли вопроси Тиллоса, которые он не должен задавать из-за приличия или из-за того, что не мог знать того чего ему не говорили.
- Я бы сказал, что в ней изменилось всё. Всё, кроме кандалов.
- Я тоже это вижу.
Аллан направился назад в селение. Ведь она его позвала. Азарея.
***************
Наступившая ночь оказалась на удивление холодной и влажной. Они развели костёр у стен одной из опустевших лачуг. Они сидели втроём, но не были вместе, миска с тушеными бобами давно остыла у ног Аллан, Азарея безмолвно пялилась ему прямо в лицо. Тиллос сидел в шагах пяти от костра, перед ним лежали свитки, некоторые были раскрыты, на них стояли ониксовые фигурки.
- Как долго ты находишься в этом обречённом месте? - Аллан бесцеремонно вырвал её из раздумий.
- Одну зиму.
Она смотрела на него поверх пламени, и думала о их встречи. Это была настолько давно что казалось будто всё это происходило в другом мире с другими людьми. Рабыня встретившая убийцу, убийца встретивший рабыню. Он купил ей свободу и возможность решать за себя, но он не купил ей умение всем этим пользоваться.
- Когда мы виделись в последний раз, я велел тебе оставаться в городе, почему ты покинула Саматтай? Как ты оказалась здесь?
- Город для меня слишком людный и пыльный, постоянно воняет и мужчины предлагают только одну роботу. - Она посмотрела себе под ноги, поковыряла пальцем загрубевшую босую пятку. - Ты сказал мне что пойдёшь на Север. Я шла с беглыми рабами, так далеко как только можно. До тех пор, пока кончились страны и родились места подобные этому.
Она прятала глаза, будто скрывала внутри тайну или не высказанную обиду.
- Ты дал мне свободу, разве я не вольна ею распоряжаться? - Азарея увидела что Аллан отвернулся и смотрит в темноту. - Ты защитишь нас? Только здесь эти люди чувствуют свободу, только здесь он подчинены сами себе ...
- Никаких нас нет! Мне всё равно кто эти люди. Завтра я уйду, и ты пойдешь со мной я доведу тебя до Саматтая и там...
- Я никуда не пойду. - Её слова возможно впервые звучали твёрдо.
Аллан посмотрел ей в глаза, и ему показалось что единственное что она научилась на свободе это детское упрямство. Но это было ничто, её упрямство совсем его не трогало. Но сильней всего его бесило то что он не может просто взять сесть на лошадь и ускакать проч. Не может просто бросить её, из-за того, что ей известна его тайна. Он понял что не сможет её убедить и даже пытаться было глупо. Он успокоился:
- Завтра я помогу им, но ты пойдёшь со мной. Здесь ты не останешься? Если ты имеешь что добавить оставь это себе, потому что если ты скажешь хоть слово я просто уеду.
Он поднялся и не дал её возможности сказать что-либо, случайно толкнул миску и бобы покатились по земле, он не стал поднимать посуду, а просто побрёл в лачугу. Почти сразу поднялся и Тиллос, он слышал их беседу и сегодня он тоже не будет спать.
- Последнее, - Аллан говорил не поворачиваясь. - Почему тот юноша висит на столбе? Почему его не погребли?
Азария словно подавилась водой:
- Бандиты, они запретили снимать. Он висит там как наглядный пример, чтобы люди знали что делают с теми, кто хочет нас защитить.
И они ушли ждать завтра.
******************
Утро было прекрасным, холодным и тихим, рассвет был кровавым, словно небо разрезали кривым клинком и кровь залила горизонта. Аллан умылся ледяной водой из бочки, она растеклась по косичкам его длинных волос, он не спал и не был сонным, он был острым как камень.
Он вышел ко входу селенья, остановился у столба над женщиной. Она не поднимала головы, у неё не было сил ни кричать, ни бросаться пылью, она монотонно раскачивалась взад-вперёд и утробно хрипела. Он вынул меч висящий за плечами, глядя на неё с верху, он сделал один невероятный удар, разрубил цепи и труп сполз на землю, женщина посмотрела на него глазами которые походили на дыры в могилу.
- Похорони его! Боги заждались.
Он увидел Тиллоса идущего по дороге. Ветер рвал его накидку в сторону размывая контуры. Аллан пошел ему на встречу, они не остановись, а лишь коснулись плечами, когда проходили друг возле друга.
- Они идут, - Успел шепнуть Тиллос, а после так же тихо добавил вдогонку. - Они больше похожи на овец чем на волков.
Аллану не пришлось ждать долго, он увидел пыль, вздымаемую копытами лошадей, которую не могла удержать утренняя влага. Он сел на дорогу скрестив ноги, положил меч прямо перед собой. Они въехали в деревню и резко осадили коней, остановились в десяти шагах от сидящего прямо на земле человека. Из пятнадцати всадников максимум только двоих здесь можно было назвать воинами, это можно было понять по осанке, по глазам, по сжатым кулакам, по дыханию рывками. Остальные были стадом с дубинами и щербатым железом которое только слепой мог назвать мечём или секирой. Один из них выехал вперёд, его лицо было в ровной степени обезображенное шрамом и напыщенное, со следами низкого происхождения, но огромных амбиций. Он надменно заговорил:
- Меня зовут Зант, я повесил на этот столб бунтаря и приказал никому его не снимать. Кто ослушался моего приказа? Кто это сделал?
Аллан чувствовал, что люди собрались в глубине деревни, где-то там был Тиллос, но они договорились что встревать он не будет, где-то там была и Азарея. Люди смотрели на всё это молча, Аллан знал, что вожак этих шакалов специально говорит так громко что бы все слышали, что бы все понимали ошибку совершенную им.
- Я спрошу ещё раз...
Но Зант не закончил, он пошатнулся, его рука инстинктивно дёрнулась, словно пытаясь от чего-то отмахнуться, слова полились красной водой из горла в котором по рукоять торчал короткий кинжал. Аллан медленно опустил руку, которая была протянута в сторону всадников словно для приветствия, и положил её на резную, длинную рукоять меча лежащего перед ним. Человек, находившийся во главе этой своры закачался и медленно рухнул набок, кровь тут же полилась на землю образуя тёмно-красную резьбу. Толпа остолбенела, даже лошади не двигались.
Вдруг крик сотряс воздух, пожалуй, самый молодой из разбойников выхватил сломанный и щербатый клинок, из его глаз брызнули слёзы, но какие могут быть слёзы если ты уже достал оружие. Ударив коня в бока он помчался в сторону Аллана. Когда он приблизился к сидящему человеку, тот взметнулся вверх словно гремучая змея, он ловко увернул плечо и голову, выбросив правую руку опережая ветер. Всадник остановился почти сразу за спиной Аллана, лошадь не чувствуя крепкой руки на узде прекратила подчиняться и начала гарцевать. Гнев на лице юноши перемешался с отчаянием, он посмотрел на свою левую руку и ещё не совсем понимая, что та держится лишь на жалком лоскутке кожи попытался перехватить меч из умеряющей руки в другую. Аллан возник с боку, потратив на это лишь мгновение, ловкий и невероятно точный удар срезал ремни седла, еле оцарапав брюхо лошади. Животное шарахнулось в сторону сбрасывая наездника в пыль и целый океан крови, наполненный им самим. Дыхание, хрипло вырывавшееся из него стоило ему невероятных усилий и платил он за это болью. Аллан наступил ему на грудь, вызывая ещё один нечеловеческий крик, когда он начал затихать он спросил:
- Кем он тебе был?
- ОТЦОМ! - Слёзы снова брызнули из глаз юноши, он сцепил зубы брызжа слюной, - Как твоё имя?
- Зачем оно тебе? Мёртвые ничего не знают.
- Когда ты явишься в преисподнюю, и никого рядом не будет, там во тьме рядом с тобой окажусь я.
- Ты слишком молод, а я слишком долго жил, тебе придётся стать в очень длинную очередь. Но так и быть, моё имя Аллан Айезер.
Он посмотрел в глаза юноше, он не любил этого, но делал, считая свои долгом, запомнить последний взгляд. Умирающий сомкнул губы, Аллан задумался, сколько таких взглядов он видел и сколько увидит ещё? Он не знал этого, но устал наблюдать, как мир затухает в зрачках людей. Рука Аллана была твёрдой, клинок меча вонзился в грудь, прошел сквозь рёбра и рассек лёгкое. Взгляд лежащего на земле, остекленел, когда острие выйдя со спины упёрлось в землю. Выдернув клинок из тела и развернувшись, Аллан увидел лишь спины удаляющихся всадников, первые кто убегал были те которых Аллан определил, как воинов. Они убегали, вздымая пыль которую не удержать утреней влаге.
Глава 4
Весна уже успела во весь голос заявить о себе. Обычно после таких фраз в уме всплывают картины целых океанов сочных молодых трав, счастливого пения птиц, и буйства свежих запахов. Но скорей всего это происходит в мире, где не существует весенних ливней. Дожди с раскатами грома свирепствовали уже вторую неделю, земля так напиталась ими, что буквально блевала водой, повсюду лучи тусклого солнца отражались драгоценностями в лужах размером с озера. Земля превратилась в мягкое бурое месиво в котором человек мог увязнуть по колено, ну или если он был "особо везучим" и вовсе утонуть в нём. Грунтовые дороги были размыты и походили на гноящиеся раны, благо, что Имперский Тракт был выложен камнем. Хотя в Секхеме он тоже пострадал, местами он был затоплен из-за вышедших из берегов рек. И даже здесь, на волнистых лугах, находившихся в самом центре Секхем, которые никогда не знали плуга, на которых всё и вправду как в легендах поросло дикой травой и цветами, весна оставила свои отметены. Кляксы раскисшей земли, и коричневые извивающиеся шрамы которые остались от сходивших с холмов потоков. Здесь всё выглядело новорожденным и новым, но магия весны преподносила всё как старое и костлявое.
Молодой принц Тайхос тяжело вздохнул, ему показалось плохим предзнаменование такая погода в этот день, хотя он редко бывал суеверным. Но он тут же поймал себя на мысли что подобные дни трудно чем-то сделать ещё хуже, когда твой внутренний храм разбит, не важно, что твориться вокруг. Он посмотрел на небо, где облака колоссальных размеров сражались друг с другом за право сожрать, солнце целиком. И если утром светилу с трудом удавалось бросать одинокие лучики, то сейчас его диск был тщательно спрятан, за тёмно-серым небесным саваном. Ветер, который неистово метался из стороны в сторону с самого начала дня, продувал Тайхоса насквозь, пронизывал хитон, забирался под церемониальный панцирь, но не приносил с собой холода. Он трепетал одежду и волосы хмурых людей, стоящих вокруг молодого принца, а также бесчисленные тваи, расставленные вокруг. Он посмотрел на стаи белых полотен, хлопающих на ветру как крылья сотен бледных птиц, тщетно пытающихся сорваться с шестов, к которому были прикреплены.
Тваи или Штандарты Сенфоса - блаженного царства мёртвых праведников. Ритуальные похоронные знамёна церкви Милх.
Тайхос видел их только раз, ещё в детстве, когда хоронили деда, на этих же лугах, казалось бессчётные зимы назад. Храмовники, доставали их только тогда, когда в иной мир провожали знатнейших мужей. Они были проводниками для Богов смерти и тлена, которые спускались на землю, забирать с собой из гробниц души усопших праведников. Штандарты Сенфоса, преследовали глупейшую цель, они убеждали скорбящих, что их близкий отныне вечно блаженствует. Но вместе с тем отчетливо давали понять, тем бедолагам которые в глубинах души до конца не верили в смерть родных, что Боги забирают чужое, делают его своим, а своё не отдают никому.
Тайхос будто только сейчас понял где он находиться, хотя прибыл сюда ещё до рассвета. Он подошёл к перилам деревянного помоста, возведенного рабами и посмотрел вниз, в лощину меж двух холмов. Там у подножия, усеянного белыми цветами, виднелся вход в усыпальницу, а перед ней его отец. Он лежал на белых пеленах с накрытым лицом, раны от которых он умер, стёрли с его лика человеческие черты. Вокруг него полукругом стояли жрицы и послушники культов разных Богов. Здесь были молящиеся Хозе, которому молилась все, служащие Ошусу по обычаю с завязанными глазами, поклоняющееся Богам войны, Метедаю и его безумному брату Юхтеду, с раскрашенными красной и серой краской лицами. Между ними кружили служители Милх, творя предсмертные обряды, будто подготавливая трапезу для Небожителей.