— С какого именно острова?
Профессор слегка опешил:
— Что значит — с какого?
Отари объяснил:
— Я просто хотел бы уточнить формулировку — не с острова, а с островов. Ведь их несколько?
— А вам-то какая разница?
— Я хотел бы иметь возможность исследовать острова — раз уж мне нельзя работать по специальности…
Такое примерное послушание умилило диктатора:
— Ха! Вы благоразумнее, чем я думал. Пожалуйста! — он сделал широкий жест рукой. — Катайтесь! Развлекайтесь, устройте себе каникулы — напоследок!
Отари намеренно пропустил мимо ушей последнее слово — сейчас его целью было расстаться с руководителем экспедиции с наименьшими потерями. И как можно дольше держать его в приятном заблуждении.
…Но еще одно испытание, совершенно неожиданное, предстояло выдержать ему перед тем, как покинуть негостеприимную базу. Разговор был завершен, и он повернулся было к двери, когда Бронтом остановил его:
— Кстати, вы ведь знакомы с Инар?
— С кем?
— С моей племянницей?
Отари лишь пожал плечами. После всего — и эта девчонка? Бронтом усмехнулся и коснулся сегмента вызова — на одном из экранов тут же появилась знакомая рожица в бледных веснушках. Длинные ресницы широко раскрытых глаз — хлоп, хлоп… И открытое обожание, устремленное на великого дядю! Это больно царапнуло Отари, как какая-то вопиющая несправедливость — Эш Бронтом, холодный и явно жестокий, как предмет обожания?
— Что, дядя?
«А голосок-то прямо ангельский», — неприязненно отметил Ило.
— Инар, ты знаешь, кто это?
— Да, дядя… — пауза — Это координатор… Ну, новый, он недавно прилетел.
— Так вот, — с нажимом перебил Бронтом, — больше на станцию его не пускать, понятно?
Грубость тона была ужасающей — Ило покоробило. Но секунду спустя он осознал, что этим приказом его лишили связи — буквально отрезали от всего остального мира! Инар глядела на него с экрана с каким-то даже ужасом, как на закоренелого преступника. «Дура», — мстительно подумал он. Видимо, это отразилось на лице — она вспыхнула и отвернулась. «Ну и черт с тобой, — по инерции продолжил про себя координатор, — тоже, дядюшкина племянница…» Экран погас — Отари испытал некоторое смущение. Но заниматься самокопанием ему не дали:
— Теперь можете идти, — и он впервые увидел у гран-эрмиера улыбку… Очень знакомую улыбку — такую же, какую надел на себя директор Академии Управления, вручая ему диплом. Ему, выскочке с внешних миров, обошедшему отпрысков многих родовитых семей… Внутренне передернувшись, он вновь повернул к выходу, твердо решив больше не оборачиваться.
— Вас проводят, — сказал вдогонку Бронтом. Прозвучало это у него донельзя ехидно…
«…Не стоит впадать в истерику», — уговаривал он себя, шествуя под конвоем к верхней палубе. А основания для истерики были — фактически он приговорен к заключению сроком на полгода, и кто его знает, что будет потом… Но он не будет устраивать себе каникул. Удачная отговорка насчет исследования островов — она и есть отговорка. Бронтом ничего не знает о возможностях и методах профессионалов управления, если позволяет себе так легкомысленно с ним обойтись. Это-то, в общем, как раз неудивительно — обычно, чем лучше работает управленец, тем менее заметна его деятельность окружающим. В идеале все должно происходить как бы само собой — недаром по Федерации ходит столько анекдотов об управленцах, спящих в своих кабинетах. «Наверное, он с самого начала работал в учреждениях очень высокого ранга», — подумал Ило. Сейчас это играло ему на руку. Хуже то, что он по-прежнему не ухватывал сути замысла неведомого игрока — логика давала сбой. Если его хотели подставить, то должны были дать возможность работать. Зачем на планете координатор, который ничего не координирует — ведь при случае и свалить на него ничего не удастся! Другое дело, если бы его кодом был помечен хотя бы один приказ, циркулирующий в инфорсети. «Значит, — трезво рассудил Отари, — меня выгоднее устранить». А это значило, что здесь происходит нечто гораздо более важное, чем интрига с подставкой какого-то координатора. Важное именно для боулистов — более чем прозрачные намеки доказывали это. И словечко «устранить» начало вызывать неприятные ассоциации — сразу вспомнился смертельно бледный «коп». «Черт, надо же так напугать…» Отари, кажется, начал проникаться чувством серьезности происходящего. До этого все казалось какой-то постановкой, в которой он играл отведенную роль. Роль пешки… Он брезгливо передернул плечом, чем заставил насторожиться идущих рядом стражей — крепко взяв его под локти, они ускорили шаг. Отари криво усмехнулся — пешка, даже превращенная в ферзя, остается пешкой — игрушкой в чужих руках. Единственное, на что не рассчитывает игрок (и что дает призрачную надежду координатору), так это то, что пешка перестанет быть послушной деревянной фигуркой и превратится в полноправного игрока. «Тут-то мы и поиграем», — с мрачным обещанием подумал Отари, восходя по лестнице к последней палубе. В следующий миг что-то громоздкое заслонило свет, и он получил сильнейший толчок в грудь, отчего кувырком полетел вниз, смяв идущих следом стражей.
— Смотри, куда прешь!.. …Ох, на руку наступил… Придурок, разуй глаза! — хор воплей пронесся над его головой. Чья-то рука сунулась под нос — ухватившись за нее, Отари поднялся, ничего не различая в полутьме.
— На лифте надо ездить, — добродушно прогудел кто-то над самым ухом.
— Слыхали, какой умный!?.. Ты тут не выступай, враз пожалеешь!
— Ладно-ладно, чего вы… — неизвестный, сопя, кое-как пропихнулся меж стражей и сгинул внизу, дробно гремя ступеньками. Трое охранников, злобно ворча, кое-как привели себя в порядок и выбрались к свету, предоставив Отари возможность еще раз обозреть милые сердцу пустынные коридоры. Вскоре он снова увидит солнце…
Створка люка с гулом захлопнулась, оставив его одного. Охранники даже не удосужились проверить, на чем он прибыл — выкинув его наружу, они сразу же задраили люк, как ретивые монахи, отгораживаясь от скверны. Вокруг базы ничего не изменилось — все то же немое белое ничто… Отари оглянулся и разжал кулак — в нем лежал скомканный клочок бумаги. Расправив его, он прочел: «19.19.00 138°13′08″ направл. луч по сигналу». Яснее и быть не могло — дата и время приглашения на связь. Завтра, за час до захода солнца. Обратного адреса, естественно, нет.
Спустившись к воде, он спрыгнул в покачнувшуюся лодку. Посидев немного с неопределенными мыслями, оглянулся на базу — грандиозная туша казалась несокрушимой… Пожав плечами, запустил мотор — лодка рванула, как норовистая лошадь, взметнув гриву пены. Через минуту он нее остался лишь неясный отблеск у горизонта. Еще с минуту волны лениво поплескивали о матово отсвечивающий черный бок.
…Ночной берег был расцвечен ярко-красной шевелящийся каймой. Очнувшись от дремоты, Отари в изумлении наблюдал за этим странным явлением. Негромко прозудел вызов. «Да?» — машинально ответил он, все еще заворожено глядя на иллюминацию.
— Координатор, правьте на огонь, — знакомый голос прозвучал свежо и четко. Жюль Кутюрф.
— Какой… — начал было Отари, но осекся — увидел, какой. Огонек костра мигал прямо перед ним.
— Что у вас происходит? — спросил он все же, не в силах сдержать любопытства.
— Разве не догадались? Очередной праздник.
— Хм… Но ведь предыдущий был…
— Я сам удивлен. Но что я — со мной тут рядом наш хороший знакомый — он тоже подобного не припомнит.
— Уном? — Отари не думал, что при этом известии он испытает такую радость. Всегда с трудом заводивший друзей, он удивлялся сам себе — за три коротких плонийских дня ему стали дороги по крайней мере двое — человек и нечеловек.
— Хорошо, ждите — я сейчас, — сообщил он, уменьшая тягу и направляя лодку к трепетавшему огоньку.
…Огонь был настоящим — желтым и веселым. Две фигуры — одна повыше, другая пониже — на его фоне казались угольно-черными. Заслышав шум приближающейся лодки, Уном сделал несколько неуверенных шагов к океану — облако волос волновалось на его голове. Отари решил шикануть и выключил двигатель за несколько метров до кромки суши — лодка со свистящим шорохом выползла на берег почти к самому костру.
— Ага, вот вы где, — спокойно проговорил Жюль. Подбежавший Уном блеснул в темноте кошачьими глазищами и помог прибывшему сойти на берег (вернее, схватил за кисть и не выпускал, пока Ило не утвердился на щебне пляжа). Рука у него была твердая и теплая, но какая-то ускользающая, как будто ее намылили.
— Рукопожатие двух миров, — насмешливо прокомментировал Жюль, подходя, после чего и сам пожал ему руку.
— Откуда вы узнали, когда я появлюсь? — с долей удивления спросил его координатор.
— Вас выдворили с таким треском, что было слышно на всю планету. Я побеспокоил малышку Инар… Вернее, она побеспокоила меня этим сообщением вместе с очередными сводками. Мы приближаемся к цивилизации — у нас появились сплетни!
— Больше она ничего не добавила?
— Нет… А что?
— Да так, ничего… — Отари решил не говорить о запрете, руководимый непонятным ему самому чувством — то ли брезгливости, то ли жалости…
— Этот обормот, — показал Жюль на скромно потупившегося Унома, — поднял меня час назад, не дав выспаться после праздника… И он был совершенно трезв!
— И… и надо — трава… — в первый раз подал голос тот. Звук его показался Отари давно знакомым, почти родным. «Вот я и дома», — мысленно подвел он итог. Для него это понятие было, может быть, не таким ясным, как для других. И уж наверняка гораздо более труднодостижимым.
Глава 5
Отари покосился на играющую перспективу за окном — погода на Плоне отсутствует. Это значит, что она всегда хорошая. Повернувшись к «пузырю» домашнего терминала, бесцельно потыкал пальцем в контакт — на экране зажглось радушное приглашение… Он только вздохнул. Глобальная сеть держалась железно, как и положено любой порядочной глобальной сети, где каждый узел страхуют все остальные. Подарок Лемона здесь не пригодится — чтобы открыть замок, нужно хотя бы добраться до двери. Здесь это означало операторское место на одной из баз. А пока что он знает о работе экспедиции не больше, чем накануне. Коллекция разных малозначащих сведений вряд ли могла служить утешением — ну, например, он выяснил происхождение транспортников, превращенных в базы: как он и думал, эскадра была пригнана с кометной орбиты Зейды, где они пребывали в консервации. Зейда — известная барахолка… Вряд ли она от этого обеднела — подобных чудищ там более двухсот. Что еще? Вспомнив неопределенные угрозы гран-эрмиера, поинтересовался кадровой статистикой — скорее, в тайной надежде потешить мальчишескую страсть к страшным тайнам (все тот же синдром Синей Бороды). Но не обнаружил ничего, выходящего за рамки — за все время в экспедиции погибло двенадцать человек. Вполне сносный процент для новой планеты… В результате он вернулся к тому, с чего начал — к нулю. И если бы не записка, полученная на «Золотой»… Он бросил взгляд на часы — до назначенного срока еще два часа. А делать уже нечего… Жюль и Уном ушли утром — по слухам, где-то на другом конце острова расположены какие-то «убежища» — старик рассказал. Так что от непрерывных празднеств была и польза — недаром Жюль выглядел таким довольным. Отари, поспав после прибытия часов шесть, вплотную занялся выяснением путей передачи информации с баз — не может же такой комплекс работать в полной изоляции! Наверное, не может — но пока что в изоляции он сам. Затуманенным взором Отари следил за бесполезно мелькающими на экране цифрами статистического поиска, с отвращением ловя себя на мысли бросить все и побездельничать. Воспитание сказывалось — упрямство и трудолюбие считались необходимейшими качествами освоителя. Он невольно позавидовал этнографу. Бродит себе где-то, ищет… И найдет, должно быть. А тут… Координатор испытывал сейчас чувство сродни тому, какое, должно быть, испытывает гончар без глины или лесоруб в голой степи. Что ж, от судьбы не уйдешь… Отари отключил терминал и облегченно (хотя и с некоторым стыдом) вздохнул. Солнце палило ощутимо, океан был совсем рядом… «Пойти искупаться?» — подумал он, поднимаясь с кресла. Мысль неплоха. Правда, плавал он плохо — но здесь некому это заметить. За все это время ни один из членов экспедиции не появлялся в поселке. Отари мог бы приписать это зловредному влиянию Бронтома, но здравый смысл подсказывал, что поселок никогда и не был очень уж обитаем. Раньше его заселяли работники служб обеспечения и специалисты-наземники. После недавнего сокращения от первых остался засыпающий на ходу техник, а от вторых — Жюль Кутюрф, днюющий и ночующий в туземной деревне. И поселок стал фактически не нужен, играя роль перевалочной базы.
…Вода была теплой и чуть солоноватой, она обволакивала тело и убаюкивала сонным колыханием. Безопаснее пляжа не придумаешь — ни жгучих медуз, ни акул не предусмотрено. Волн тоже нет — можно хоть спать, если охота. Отари сладко потянулся, лежа на воде — лучшего отдыха не придумать! Одним глазом посмотрел на часы — до срока еще больше часа… Он купался прямо напротив дома, и при желании мог увидеть его, слегка приподняв голову. Но желания не было — истома, охватившая его, препятствовала любым движениям. И он продолжал спокойно лежать, лишь щурясь на бледное, но жаркое солнце Плона…
Мерное колыхание на блестящей поверхности отраженного неба… Ощущение времени пропало. Он глядел, как небо уходит от него в бесконечную высь, в то же время оставаясь на месте — воплощение двуединства покоя и движения… Он парил на зыбкой границе двух бездн — неба и воды, испытывая головокружительное щекочущее ощущение — казалось, теперь все возможно… Как во сне, что забывается сразу после пробуждения.
…Легкое касание к затылку подействовало как удар. Отари дернулся от неожиданности, взбаламутив воду… И сел. «Что за черт?» — он сидел на мелководье, оглядываясь по сторонам и не узнавая места. Слева тянулся берег, справа — океан… Он с шумом и плеском поднялся — во-он, вон там белели аккуратные домики поселка. До них было не меньше двух километров! Ошеломленный, он некоторое время стоял неподвижно, а затем резко повернулся. Его взгляд уперся в стену металлического купола, а затем наткнулся на два широко раскрытых глаза, полных ужаса. Нестерпимый визг потряс окрестности — племянница гран-эрмиера, командующая станцией космосвязи амазонка Инар, в чаянии полной свободы обходившаяся без купальника, сидела на корточках и визжала, обхватив руками острые коленки. Вконец добитый, Отари закрыл уши руками — скрипучие вопли плонийцев по сравнении с этим звучали просто райской музыкой! Совсем уж неуместно мелькнула мысль — до чего ж одинаково охраняют они свои святыни. «Тьфу! Было бы что охранять!» И, вспомнив, как поступил с плонийцами, Отари бестрепетно открыл глаза и, преисполнившись мужества, вышел на берег, в душе благословляя свою предусмотрительность — его собственная одежда, ужатая до размеров шорт, была на нем.
— Чего орешь, как резаная? Никто на тебя не смотрит! Тоже, сокровище… — добавил он ворчливо. Как ни странно, грубость, кажется, успокоила девушку — тем более, он стоял отвернувшись.
— А… А что вы здесь… — испуганно, но напористо спросила она, кажется, одеваясь — слышалось лишь сердитое сопение и шуршание.
— Все! Можете поворачиваться! — звонко добавила она секунду спустя, не дав ему собраться с мыслями для ответа. Так ничего и не сказав, он повернулся. Нельзя сказать, что он застыл ослепленный, однако впечатление, бесспорно, было. Короткая красная туника подчеркивала ее угловатую грацию, волосы «а`ля аборигены Плона» обрамляли лицо пушистым нимбом… Как ни странно, она сейчас была чем-то очень похожа на Унома — только в цвете. Отари скептически прищурился, невольно все-таки поддаваясь бесплотному очарованию полуженщины-полуребенка. Но не надо забывать и о ее дяде…
— Так что вы тут делали — подкрались, подсматривали, у-у!.. — глаза ее округлились, словно от безмерного возмущения. Отари смутился от неожиданности, но взял себя в руки — такой только дай повод! Ответил примирительно:
— Не говори ерунды — больно надо мне к тебе подкрадываться. Но как меня сюда занесло? Ведь залез в воду напротив дома…