Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Ветераны
Автор/-ы, переводчик/-и: Magenta
Бета: Папоротник
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Пейринг: Северус Снейп / Гарри Поттер
Жанр: AU, Drama, Humor
Отказ: Все лучшее - Ро
Фандом: Гарри Поттер
Аннотация: 2098 год, сто лет со дня Битвы за Хогвартс. Ученики приглашают ветеранов Поттера и Снейпа поделиться воспоминаниями о былом.
Комментарии: Кнопок “САТИРА” и “СТЁБ” нет в списке жанров. Уровень ООС 99,9%
WARNING: Ура-патриотам, людям, верящим в святость борьбы за отечество читать не рекомендуется.
Спасибо cоmmanderrie, над чьим письмом с вопросом “Празднуют ли на Украине День Победы?” я уронила скупую слезу.
Каталог: Пост-Хогвартс, AU
Предупреждения: OOC
Статус: Закончен
Выложен: 2013.05.06 (последнее обновление: 2013.05.08 19:20:47)
открыть весь фик для сохранения в отдельном окне
просмотреть/оставить комментарии [62]
фик был просмотрен 2828 раз(-a)
Директор Школы Чародейства и Волшебства Невилл Лонгботтом погладил отирающуюся у ног Кошку, солидно откашлялся и ощупал бороду привычно недовольным жестом. Растительность на директорском лице упорно не хотела походить на окладистые серебряные бороды директоров-предшественников. Нехорошая поросль на лице профессора Лонгботтома упрямо кустилась, торчала, дыбилась и топорщилась, словно в насмешку над своим многострадальным хозяином. Проклятая борода не поддавалась ни магической, ни магловской обработке, одним словом, делала все, чтобы подорвать хрупкий директорский авторитет. И все же профессор не мог позволить себе позорить Школу бритым тройным подбородком, ведь что, как не борода, придает волшебнику шарм мудрости и благообразия?
Впрочем, сейчас многоуважаемого директора Лонгботтома волновал отнюдь не вопрос о дурном росте волосяного покрова. На носу была светоносная праздничная дата — 100 лет со дня победы над Тем-Кого… Над Волдемортом. Миновал век, но в силу привычки имя Злого Волшебника все так же нелегко сходило с языка магов.
Более красивой и вызывающей внутренний трепет даты и вообразить себе было невозможно. Конечно, День Победы праздновали каждый год, неустанно напоминая юному поколению, сколь многим обязаны они Победе и как важно чтить павших героев. Слегка окисляясь и линяя с годами, в застоявшемся омуте директорской памяти пестрели флаги и салюты десяти-, двадцати- и пятидесятилетнего юбилеев, трогательно взмывали в небо свечи, лились галлоны усладэля и рокотали с кафедры проникновенные воззвания к юным неокрепшим умам, не видавших ужасов войны. Все это было хорошо и впечатляюще, прямо скажем, добротно, размышлял стоящий на кафедре директор, но сейчас, в канун столетия Победы, хотелось большего. Чего-то важного, трогающего сердце.
Директор оглядел Большой Зал, пестрящий мантиями всех цветов и оттенков, и внутренне поморщился: то ли дело было в старые добрые времена, когда каждый факультет ценил свои колера. Сейчас, в связи с новым постановлением Министерства Магии, дозволялось носить мантии любой расцветки. Лонгботтом рыбой об лед бился в Министерстве, отстаивая старые обычаи, но только выщипал от нервозности остаточные клочья бороды, надорвал горло до хрипоты и ушел ни с чем, потерпев фиаско в борьбе с модными новшествами. Мантии нового поколения волшебников окрасились во все цвета радуги, доводя до нервного тика глаза педагогов.
— Дорогие ученики, — прочувствованно начал директор, разглядывая подросших за год балбесов. — Как вы знаете, все мы сейчас предвкушаем День Победы. Вы молоды, счастливы и беззаботны. Вам повезло родиться в безоблачное время, дети. Вы не видали, как жестоко когда-то проливалась славная магическая кровь.
Директор всмотрелся в юных слушателей. Похоже, никого не волновало, где, когда и как проливалась кровь. Гриффиндорцы скучающе зевали, хаффлпафцы перебрасывались смятым в комок пергаментом, а слизеринцы, поглядывая на директора и вертящуюся у него под ногами Кошку, неуважительно хихикали. Рэйвенкловцы вели себя прилично лишь с виду — присмотревшись, профессор Лонгботтом обнаружил, что те увлеченно режутся в фантики от шоколадных лягушек.
— Вы же скауты*, — укоризненно сказал директор, стряхивая повисшую на лодыжке Кошку. — Разве можно так равнодушно…
— Мииу! — возмутилась Кошка и, плотно притершись спиной, оставила на лиловой директорской мантии рыжевато-серый шерстяной клок.
Никто из детей не помнил Кошку как некогда славного декана Гриффиндора, мастера тонкой науки трансфигурации и высококлассного анимага. Увы, годы сыграли с немолодой дамой злую шутку: впав в старческий склероз, однажды профессор Макгонагалл напрочь позабыла заклинание, возвращающее человеческий облик. Вот уже двадцать лет пожилая леди в облике кошки сновала по Хогвартсу, подъедая школьные завтраки под гриффиндорским столом, оставляя клочья шерсти на диване львиной гостиной, стачивая когти о красные с золотом обои и нагло наведываясь в женский туалет факультета, после чего девочки терпеливо чистили заклинаниями унитаз: лотком Кошка брезговала. К большому огорчению директора, школьники не уважали злосчастное существо. Миссис Макгонагалл не умела мастерски патрулировать коридоры, как знаменитая кошка Филча, давно откинувшая когтистые лапы (кто-кто, а кошки не живут так долго, как волшебники), не наводила мистический безотчетный страх на детей, а лишь вызывала насмешки своей облезлой шерстью, многочисленными проплешинами и печально поникшими усами.
Гриффиндорскую Кошку дергали и тискали, изводили от скуки, а в День Валентина подвесили на хвост бедолаге связку жестянок от усладэля. Директор, конечно, выявил злоумышленников и наказал по всей строгости, но дела это не меняло: Гриффиндорская Кошка оставалась объектом злых детских насмешек. Впрочем, в том была вина и самой кошки: по весне профессор Макгонагалл становилась невменяемой и вела себя непристойно. С марта по июнь Лонгботтом старался не напоминать ученикам, что Кошка — бывший декан. Стыдно, когда декан, как сейчас, лежа на спине, извивается от страсти и блаженно рявкает, когда он, директор, почесывает носком ботинка ее тощий живот.
— Тишина! — директор строго постучал палочкой по кафедре и незаметно отодвинул Кошку ногой. — В преддверии праздника в честь Дня Победы мы с деканами факультетов посовещались и пришли к выводу, что ваши знания о войне оставляют желать лучшего. Но… Пусть вы не видали, как падают храбрецы, сраженные Авадой, как брызжет кровь из ран от Сектумсемпры или корчатся в муках жертвы Круциатуса. Но ведь есть и другие способы познакомить вас с войной.
— Начать новую? — оживился маленький белобрысый слизеринец.
— Мистер Малфой! — сердито шикнула на нарушителя тишины профессор Грейнджер, декан Гриффиндора. Старая дева, так и не вышедшая замуж, по строгости давала сто очков вперед своей предшественнице. Конечно, нынешняя декан львиного факультета не могла себе позволить кататься по полу, изнывая от гложущей неудовлетворенности, потому отводила душу бесконечными контрольными, снятием баллов и отработками. Особенно раздражали деканшу симпатичные девочки — им доставалось на орехи чаще и гуще. Почему профессор Грейнджер не жаловала мелкого отпрыска семейства Малфоев, оставалась загадкой.
— Все вы слыхали рассказы о войне, — продолжал директор, тоскливо поглядывая в окно и отгоняя непрошенную мысль о том, как много работы в огороде в конце апреля. — Каждый год я и профессор Грейнджер напоминаем вам о былой славе защитников Хогвартса, но наши рассказы вам известны и уже не удивляют. В этом году я предлагаю пригласить к нам в Школу кого-то из заслуженных ветеранов. Например, героя войны Гарри Поттера, который вот уже пятьдесят лет как не заглядывал в Хогвартс. Того же Северуса Снейпа, знаменитого шпиона, говорят, он еще жив… Юные скауты-волшебники, это ваша задача. Разыскать ветеранов и позвать на праздник в честь Дня Победы. Пусть каждый факультет пригласит по ветерану. Когда, как не в этот знаменательный день… Мистер Уизли, просыпайтесь! Отсюда слышно, как вы храпите! Э-э… Да, так вот, пусть в этот знаменательный… — Лонгботтом дернул ногой, которую постыдно насиловала Гриффиндорская Кошка, — знамена… тьфу, в светлый праздник со слезами на глазах…
Мелкий Малфой хихикнул и вытер непрошенную слезу смеха — Кошка крепче прижалась к профессорскому ботинку и страстно заелозила животом по смазанной драконьим жиром обуви директора.
— Короче говоря, в этот день хочется чего-то особенного, — вышедший из терпения Лонгботтом отпихнул ногой потерявшую чувство меры бывшую деканшу. — Например, можно устроить экранизацию войны, снять на колдокамеру и… Скажем, организовать театральную сценку «Битва за Хогвартс», стихи, песни о войне сочинить, на худой конец. Одним словом… Минерва, прекрати, — не выдержав, глава Хогвартса сгреб несносную Кошку за шиворот и взял на руки. Та устроилась на директорском локте и призывно выпятила зад, вызвав новый приступ хихиканья среди учеников. — Послезавтра праздник! — рявкнул директор, утомленный кошачьей напористостью и явным равнодушием к теме войны в глазах учеников. — Чтоб каждый факультет нашел себе по ветерану, подготовил песни и стихи! Ясно?
— Угу, — обреченно прогудели школьники.
Директор Лонгботтом царственно перекинул слегка облезлый кошачий хвост через плечо, кивнул на прощанье ученикам и покинул Зал, как всегда, споткнувшись о порог.
*
— Мы первые добежали, а ну, пошли вон!
— Сами проваливайте, это наш ветеран, он на нашем факультете учился!
— Без разницы, придурок, сто лет прошло! Топай отсюда, Уизел!
— Сам топай, говнюк белобрысый!
— А в морду?
Забыв о том, что они волшебники и кое-чему научились за год, мальчишки сцепились в яростный дерущийся клубок, оглашая ругательствами тихую улочку.
Юные скауты, конечно, знали все тонкости магических дуэлей, но сейчас было не до вежливых расшаркиваний: ветерана могли в любую секунду увести из-под носа.
Криво висящая на петлях дверь со скрипом приоткрылась. В образовавшейся щели блеснули слезящиеся старческие глазки. Рассмотреть Героя не удавалось — тот приоткрыл дверь на цепочку.
— Ветеран! — крикнул кто-то.
Дерущиеся мгновенно отскочили друг от друга и ринулись на абордаж.
— Мы пришли пригласить вас на праздник в Хогвартс! — наперебой закричали скауты. — Сто лет победы над этим… Вольномудрым!
— Винтомордым, дурак!
— Вольдамуром! Историю учи!
— Бармаглотом! Сам учи!
— Короче, на праздник, День памяти!
Герой, с подозрением выглядывающий из щели, энтузиазма не выказал.
— Старый я уже по вашим праздникам ходить, — задребезжал он. — Идите, пока я вас чем-нибудь непростительным не приложил.
— Сто лет Победы! Такой праздник! — отчаянно закричали дети, перебивая друг друга. Кто-то сунул ногу в дверной проем, не давая ветерану захлопнуть дверь. — Пожалуйста, мы вас умоляем! Привезем и отвезем! Праздничный стол! И вот… мы вам Паёк для Героя принесли!
— Какой такой паёк? — прищурились сверкающие в дверной щели глазки.
— Крупа, сахар, бутылка огневиски… Пацаны, гляньте, что там еще? Короче, подарок от факультета Слизерин!
— Огневиски? — оживился ветеран.
— Не слушайте слизней, сэр! — завопил рыжеволосый мальчик. — Лучше к нам, на Гриффиндор! Мы вам подписку на журнал «Квиддич сегодня» оформим! На целый год подписка!
— На кой мне ваш журнал, — буркнул ветеран. — Крупа какая, кстати?
— Гречка, сэр!
— Черт с вами, — смилостивился Герой. — Когда начало?
*
Гостиная Гриффиндора
«Любовь не стареет», — сентиментально думала профессор Грейнджер, разглядывая сгорбившегося в кресле старого волшебника и упорно не желая замечать согбенной спины, заострившегося до крючкообразности носа, углубившихся морщин и ввалившихся скул. Впрочем, волосы ветерана выглядели лучше, чем на памяти гриффиндорской деканши — остались густыми и даже не были сальными, как прежде. Серебристые пряди на висках придавали старому шпиону и разведчику особый (столь важный в День Победы) налет ветеранского героизма. Сделать вид, что она не замечает, как дрожат лежащие на подлокотниках некогда любимые руки, иссохшие, покрытые змеящимися венами, декан Гриффиндора не могла. Она отвернулась к окну и смахнула скупую слезу.
В дверь проскользнула Кошка и уселась у ног седовласого Героя. Тот почесал ее за ухом и тут же брезгливо отряхнул пальцы: Макгонагалл по весне линяла клочьями.
— Как всегда, слизням повезло, — шушукались между тем гриффиндорцы. — Перехватили у нас Поттера, вот гады! А нам фуфло досталось!
— Зато у нас шпион! Вон у равенкловцев какой-то Джордж Уизли, на инвалидной коляске, труха!
— А в Хаффлпафе вообще безногий и с одной рукой! Нам хоть целый попался!
— Урод. И где его орден Мерлина? Хоть бы мантию надел на праздник. Свитер магловский, как ему не стыдно!
— Глаза какие страшные! Жуткий дедуган.
— Тсс! Услышит — заавадит!
— Фух, глаза закрыл. Слава Мерлину…
— Давайте начнем, — со вздохом сказала декан Гриффиндора, отметая ностальгическое воспоминание о сальных волосах. — Профессор Снейп, расскажите нам о войне. Современное молодое поколение ничего не знает о Великой Битве за Хогвартс.
Прикрыв глаза, ветеран сидел в кресле. Кошка положила голову на его ботинок и блаженно урчала. Грудь Героя равномерно вздымалась. Похоже, старик уснул.
— Умер? — прошептал кто-то.
— Профессор Снейп! — испуганно потрогала его за плечо деканша.
— Грейнджер! — встрепенулся бывший шпион. — Десять баллов с Гриффиндора!
— В школе больше не снимают баллы, — покачала головой пожилая дама. — Сикли, галеоны теперь снимаем.
— Альбус, дурак, не додумался, — проворчал ветеран и вдруг с недоумением оглянулся по сторонам. Затаив дыхание, на Героя глазели дети. — Что я здесь делаю? Это цирк или?..
— Вы обещали рассказать нам о Битве за Хогвартс, — нахмурилась декан Гриффиндора. — Что вы помните о войне, профессор?
— Что я помню о войне… — задумчивым эхом отозвался ветеран Снейп. — Помню, сижу я в Визжащей хижине… Сижу и думаю, КАК Я ВАС ВСЕХ НЕНАВИЖУ! — рявкнул он.
Первый ряд придвинутых к ветерану стульев мгновенно очистился от слушателей.
— Ненави-ижу тебя, Альбус, подлец старый, ненави-ижу тебя, Том, сукин сын, — смакуя и растягивая слово «ненавижу», сказал Снейп.
Бывший шпион схватил за шкирку Гриффиндорскую Кошку и уставился ей в глаза.
— И тебя тоже ненавижу! Кто меня трусом обозвал, а? У меня гастрит и радикулит, но склероза уж точно нет!
Обиженно взмяукнув, Кошка извернулась в цепкой стариковской руке и выскользнула, оставив в ладони Героя полфунта шерсти.
— Профессор Снейп, — занервничала деканша. — Вы отвлеклись, сэр. Вы как раз начали рассказывать про Визжащую хижину.
— Сижу я в гребаной хижине, — со вздохом продолжил Герой, вытирая пальцы о кресло. — И думаю, КАК же я вас всех ненавижу, — тоскливо прошептал он.
Гриффиндорская Кошка сердито задрала хвост и демонстративно покинула гостиную.
*
Гостиная Слизерина
Декан Слизерна, Баркус Флинт (сын отважного капитана квиддичной команды Маркуса Флинта) ничем не походил на своего отца и даже не унаследовал от того любовь к квиддичу, но это его не огорчало. Больше всего Флинту-младшему хотелось быть похожим на бывшего декана Слизерина, снискавшего славу Ужаса Подземелий. К несчастью, ничто в его внешности не вселяло страха — несмотря на черную мантию и скопированную у предшественника стрижку каре, больше ничем походить на профессора Снейпа не удавалось. Мантия упорно не желала пугающе развеваться и висела на округлом тельце Флинта понурой попоной. Байроновская бледность никак не ложилась на розовощекое лицо декана, а курносый нос, напоминающий свиной пятачок, не внушал ученикам должного ужаса. Красиво летящий (в его, Баркуса, понимании) по коридорам декан не знал, что смахивает на запутавшегося в одеяле поросенка, а вовсе не на летучую мышь и, на свое счастье, не знал, что за глаза получил прозвище Баркус Свин.
Сейчас декан Слизерина был по-настоящему зол. Слизеринские скауты дали маху — вместо того, чтобы пригласить на праздник его давнего кумира, приволокли чахлого очкарика Поттера.