Бросившиеся было на помощь другу Ковтель и Хайен замерли на месте.
– В тот день, позже, успокоившись, вы поняли, какую страшную ошибку совершили. – продолжила Мэи Си. – Но вы долго не могли решиться пойти к дочери, попросить прощения, сказать, что он на самом деле гордитесь ее выбором и желаете ей счастья. А когда, наконец, пересилили себя, то обнаружили, что ни Ольгрид, ни Саффата нигде нет – испуганные вашими угрозами, они покинули крепость.
Хольсварг схватился за голову. Ему казалось, еще мгновение – и она разлетится на части под напором того потока мыслей и воспоминаний, что хлынул в нее. Когда он взглянул на Мэй Си, в глубине его глаз поднимался ужас. А она продолжала:
– Хайен и Ковтель – два ваших ближайших друга, единственные, кому вы рассказали всю правду о случившемся, отправились на запад – по дороге на Хейран, и на восток – в сторону границы с землями Санорра. Вы попросили догнать беглецов, попросить у них прощения от вашего имени и, по возможности, – вернуть их назад. Но ни в коем случае не принуждать. Но ни на западной дороге, ни на восточной, никаких следов Ольгрид и Саффата обнаружить не удалось.
– Потратив день на поиски, Хайен и Ковтель вернулись в Диверт поздним вечером. Но, увидев, что вы, находите себе места от волнения, решили объехать лес в окрестностях города, – заговорил Кин Зи, глядя прямо в неподвижные глаза тарна. – К тому времени, как они добрались до леса, он был весь закрыт плотным туманом. Зная, что в лесу неспокойно, они ехали медленно и очень осторожно, когда внезапно увидели появившийся в тумане силуэт вооруженного мужчины. Хайен приказал ему бросить оружие и сдаться, но неизвестный вместо этого бросился в атаку. Узнать в нем Саффата они не успели, да и не могли – одет он был в обычную одежду, да еще и голову закрыл капюшоном от влажного тумана. Бой был недолгим. Справиться с двумя лучшими бойцами Диверта он не смог и вскоре упал на землю с пронзенным сердцем.
Лицо Саффата окаменело, рука, обнимавшая Ольгрид, сжалась в кулак так, что захрустели кости пальцев. Но он не сказал ни слова.
– Сняв с убитого капюшон, Ковтель и Хайен пришли в ужас. Проклиная себя, ночь и туман, они принялись звать Ольгрид. Но им никто не отвечал. Они подумали, что девушка могла спрятаться рядом, и принялись обыскивать кусты вокруг поляны. Сначала нашли брошенный плащ, запутавшийся в кустах, а затем – и ее саму.
Вдруг Ольгрид изменилась в лице. Задрожав, она коснулась пальцами висков. Ноги у нее подогнулись и, опустившись на землю, она изо всех сил вцепилась в голову руками и тихо застонала.
– Я вспомнила… Я вспомнила…
Треск ткани, отрывается рукав, колючки цепляются за старый плащ, не выпускают. Она сбрасывает его, прячется за деревья. Перепрыгивает канаву. Слышит сзади звон металла, поворачивается, делает шаг назад, потом еще один. И тут нога подворачивается, съезжает по скользкой грязи. Падая, она вскрикивает, пытается за что-нибудь ухватиться. Потом удар и резкий хруст…
– Она лежала совсем рядом за деревьями. Поскользнувшись, она упала в яму, которую не заметила из-за тумана, и, ударившись о торчащую ветку, сломала шею.
Присев рядом, Саффат обнял Ольгрид. Уткнувшись лицом в его грудь, она беззвучно заплакала. Раг’эш гладил ее по волосам и тихо шептал что-то, пытаясь успокоить.
– Не зная, что делать, Хайен с Ковтелем просидели на страшной поляне больше часа, думая, как рассказать вам о том, что случилось. Не собственная судьба их страшила. Они ни секунды не размышляли о том, как избежать наказания за невольное убийство Саффата. Но как рассказать отцу о гибели единственной дочери? И долго ли он сможет жить с мыслью о том, что сам отчасти стал причиной ее смерти? Поэтому они приняли решение – скрыть от вас произошедшее. Друг другу они поклялись ни словом, ни делом никогда не выдавать этой страшной тайны и помогать вам в безнадежных поисках, оберегая от страшной правды, пока время не излечит боль в вашем сердце. Пока вы не смиритесь с мыслью о том, что никогда более не увидите Ольгрид. После этого пришла пора позаботиться о мертвых. Укрыв тело Ольгрид плащом, который она оставила лежать на ветках, они похоронили ее здесь же, около поляны. В нескольких шагах от нее они предали земле Саффата, оказав ему последние почести, как славному воину, оставив рядом оружие и броню и прикрыв его плащом. А закончив все печальные обязанности – вернулись в Диверт.
– И они сдержали свою клятву, – заговорил Тэи Зи. – Тридцать долгих лет у вас не было более надежных помощников, более верных и преданных соратников. Они без возражений исполняли все ваши поручения, связанные с поисками следов Ольгрид и Саффата, хоть и знали, что они не принесут никаких результатов. Пытаясь отвлечь от тоски по дочери, друзья вовлекали вас в работы по обустройству города и настояли на том, чтобы вы переехали в новый дом, надеясь, что вне старых стен Диверта воспоминания хоть немного ослабнут. Но годы не принесли вам облегчения. И вашими последними словами были: «Я хочу ждать ее на перекрестке…»
– Я чувствую, что однажды она придет… – прошептал Хольсварг.
Тэи Зи кивнул.
Слушая рассказ санорра, Ковтель давно оставил своего пэва. Сейчас он стоял рядом с опустившим голову Хайеном. Теперь он понимал, какой была цена их клятвы, произнесенной на ночной поляне: «Покуда Хольсварг не утешится, мы будем рядом с ним».
Тарн снова закрыл глаза. А когда открыл их вновь – в его взгляде была вся тяжесть осознания случившегося.
– Триста лет… – тихо спросил он.
– Да, тарн Хольсварг. – ответила Мэи Си.
– И теперь…
– И теперь мы должны поговорить, – сказал Кин Зи.
– Мы не знаем, какие силы держат вас привязанными к этому месту. Но каждый год в одно и то же время вы тщетно искали друг друга в темноте, не помня и не понимая того, что произошло. Раньше ночь и деревья скрывали вас. Но когда Диверт начал расти и гельды стали расчищать лес, в дни осенних праздников они невольно начали сталкиваться с вами. И не для всех эти встречи закончилась благополучно.
Хольсварг опустил голову.
– Так больше продолжаться не может. – Мэй Си подошла к нему и взяла за руку. – Сегодня, так или иначе, все должно разрешиться. Пришло время вам, наконец, встретиться, сказать друг другу все, что не сказано. Не упускайте эту возможность. Более ее не представится.
Хольсварг тяжело кивнул головой. Мэи Си вернулась к обочине дороги. В своей черной одежде санорра растворились в ночной темноте.
Тарн посмотрел на свою дочь, плачущую в объятиях Саффата. Раг’эш заметил его взгляд, и собрался было что-то сказать, но Хольсварг приложил палец к губам. Сейчас им лучше было побыть вдвоем. Ему же предстоял очень тяжелый разговор.
Он направился к стоящим в стороне Ковтелю и Хайену. Не дойдя пары шагов, он остановился и оперся на рукоять тельдара. Некоторое время они молча стояли друг напротив друга. Затем Хайен сделал шаг вперед.
– Говори, Хольсва, не тяни. Нам и добавить нечего – темнолицые все рассказали. Оправдываться нечем. Любую кару примем.
– Виноваты мы перед тобой, – добавил Ковтель. – И перед тобой, и перед ними.
Тарн молчал. Хайен отстегнул от пояса свой топор, и, опустившись на колени прямо в дорожную пыль, положил его перед собой, к ногам Хольсварга и склонил голову, словно подставляя шею под удар. Ковтель снял ножны с вложенным в них мечом и встал на колени рядом с Хайеном.
– Скажи мне, Хайен, – спросил тарн, глядя на своих друзей сверху вниз, как палач смотрит на приговоренных к смерти преступников, – сейчас, когда все открылось, не жалеешь ли ты о том, что сделал?
– Жалею, тарн, что не разглядел в темноте Саффата. Жалею, что не мог обменять свою жизнь на жизнь Ольгрид. – ответил Хайен, не поднимая головы. – Но о том, что скрыл от тебя ее смерть – не жалею. Казни меня за это, но я твой друг и всегда был им. Поэтому, поступил так, как поступил.
– А ты, Ковтель?
Ковтель покачал склоненной головой.
– Верши суд, Хольсва, – сказал он. – К словам Хайена мне прибавить нечего. Только прошу тебя – скажи Саффату, что его смерть всегда лежала камнем на моей совести.
Услышав, как скребнула по камням сталь, когда Хольсварг передвинул по земле тяжелый топор, Хайен закрыл глаза. Наверное, санорра сказали правду и все они и так давно уже мертвы, но почему же тогда так болит сердце? Хочется только одного – забвения, в котором не будет такой непреходящей тоски.
И вдруг Хольсварг произнес два слова, к которым он совершенно не был готов:
– Спасибо вам.
Ковтель поднял голову. Хайен тоже посмотрел на тарна.
– Спасибо вам, друзья мои, – повторил Хольсварг, протягивая им руку. – Спасибо за то, что позаботились об Ольгрид, Не бросили ее лежать в лесу. Спасибо за то, что почтили Саффата, верно служившего Диверту. Спасибо за то, что хранили эту тайну от всех и особенно – от меня. И за то, что не оставили меня – спасибо.
Он грустно улыбнулся и добавил.
Встаньте. Я не меньше вашего заслужил стоять на коленях.
Хайен и Ковтель поднялись с земли. Хольсварг крепко обнял сначала одного, затем другого.
– Друзья? – спросил он
– До самой смерти, – ответил Хайен.
– И даже больше, – сказал Ковтель.
Краем глаза Хольсварг увидел, что Саффат и Ольгрид направляются к ним.
– Идемте, – сказал он – Вот перед кем мы все должны просить прощения.
Увидев, что тарн и два его друга идут к ним, Саффат и Ольгрид остановились. Хольсварг тоже не решился подойти близко. Минуту они стояли молча друг напротив друга. Тарн смотрел на свою дочь. Сейчас, немного растрепанная, со следами недавних слез на лице, в слишком длинном для нее черном плаще, она так напомнила ему ту маленькую девочку, которую он в детстве качал на коленях. Которая прибегала к нему и, плача, показывала порезанный палец или сбитый в кровь после неудачного падения локоть.
Она смотрела на него настороженно, даже со страхом. А он… Он столько раз представлял себе этот момент! Столько добрых слов приготовил, чтобы сказать ей! Им обоим. И вот сейчас чувствовал, что не может ни вспомнить, ни произнести ни одного из них. Горло сдавил горячий ком. Воздуха в груди не хватало. Уронив на землю свой топор, не в силах произнести ни звука, он просто протянул к дочери руки – и она бросилась к нему.
– Папочка!
Тридцать тяжких лет и три неподъемных столетия одновременно вдруг рухнули наземь с его плеч, словно чья-то рука разорвала приковавшие их цепи. Прохладный ночной воздух ворвался в грудь и обжег ее изнутри, огнем поднялся к глазам и прорвался наружу с хлынувшими слезами.
– Девочка моя. Доченька. Родная, хорошая моя, – повторял он не замечая ничего. – Ну, успокойся, не плачь. Теперь все хорошо. Теперь все будет хорошо.
И почему-то он был уверен, что так все и будет.
Когда Ольгрид немного успокоилась, он поцеловал ее в лоб, как делал когда-то очень-очень давно и повернулся к стоящему рядом Ашфарту.
– Саффат, – твердо произнес он, справившись с волнением – Между нами произошло много такого, о чем я жалею. И Энлиан Светоносная пусть будет мне свидетельницей – я ничего бы не пожалел, если бы мог вернуть все назад, чтобы этого никогда не случилось.
– Тарн Хольсварг…
Но тарн поднял руку, прервав его.
– Хайен, Ковтель, подойдите, – позвал он, и, когда они встали рядом с ним, он продолжил – я даю тебе слово тарна Диверта, клянусь тем, что всегда было для меня дороже всего – именем своей дочери и моей любовью к ней – ни один из моих друзей никогда не желал зла ни тебе, ни Ольгрид. Я отправил их на ваши поиски не для того, чтобы силой вернуть домой, но для того, чтобы они рассказали о том, как я виню себя за сказанное. Они должны были рассказать вам, что если когда-нибудь вы сможете простить меня за все, что я сказал, то я был бы рад видеть вас в Диверте, как мужа и жену. И неважно, когда это произойдет – для вас всегда будут открыты двери и готовы самые уютные комнаты.
Ольгрид посмотрела на отца и на ее лице появилась улыбка. На лице раг’эш отобразилось сильное волнение. Саффат шагнул навстречу тарну. Но тот снова поднял руку и он остановился.
– Ты должен знать – Хайен и Ковтель отправились в лес по моему приказу. И поэтому не они, а я несу ответственность за то, что произошло. За твою жизнь, за жизнь Ольгрид, за все те муки, что мы все перенесли – вина лежит на мне.
Он мягко отстранил Ольгрид и подошел ближе к Саффату.
– Саффат, ты не пожалел собственной жизни, защищая мою дочь, А я повел себя недостойно правителя, отца, и мужчины. Смогу ли я просить твоего прощения?
Саффат сжал руку в кулак и приложил ее к груди.
– Тарн Хольсварг, я не держу зла ни на тебя, ни на кого другого. В том, что случилось достаточно и моей вины. Мне стоило вести себя сдержаннее, а не бросаться в бой, не выяснив, кто передо мной и каковы его намерения. Я готов служить тебе, если на то будет твоя воля, потому что я не представляю без Ольгрид ни своей жизни, ни смерти. Позволь мне быть вместе с ней – и я клянусь священным пламенем Эшге – у нее не будет более верного защитника и любящего мужа!
Он опустился на колено и, подняв с земли свою пику, ударил ее концом в землю.
– Ольгрид, – тарн взял дочь, слезы которой уже высохли, за руку – Саффат просит у меня твоей руки. Он благороден, смел, предан – и я никогда не пожелал бы для тебя лучшего мужа. Но последнее слово остается за тобой.
Саффат поднял голову. В его взгляде светилась радость. Ольгрид ответила ему взглядом и повернулась к отцу.
– Отец, с твоего разрешения я стану его женой с радостью и без страха.
– Что же, так тому и быть.
Тарн протянул руку коленопреклоненному раг’эш.
– Встань Саффат, ашфарт Ашхакара, Защитник пламени. Встань и подойди.
Ашфарт поднялся с колен и подошел к нему. Взяв его за руку, Хольсварг соединил ее с ладонью дочери.
– Здесь и сейчас, я Хольсварг, тарн Восточного Тара, властью своей, добровольно и при свидетелях объявляю вас мужем и женой, – он помедлил секунду, а затем добавил: – Да будет так!
– Да будет так! – повторили за ним Ковтель и Хайен.
Вдруг вокруг посветлело. Не очень сильно – словно рассвет вот-вот собирался показаться из-за горизонта. Над дальними холмами появилось чуть заметное светлое зарево.
Саффат и Ольгрид его, конечно, не заметили, потому что не сводили глаз друг с друга, а Хольсварг не отрывал взгляда от дочери, но Ковтель обратил внимание на то, что ночная темнота немного рассеялась. Он посмотрел на горизонт и толкнул локтем Хайена.
– Смотри. Солнце, что ли, встает?
– Ты что, какое солнце? Едва полночь прошла. – удивился тот. – А где санорра? Может, они знают?
– Нет, не знают,– услышал он в ответ.
Мэй Си и Кин Зи уже стояли рядом и точно так же осматривались по сторонам.
– Посмотрите… – Тэи Зи указал в сторону холмов, где всю ночь светились огни в окнах Диверта и на фоне ночного неба темнел шпиль храма с горящим на его верхушке огоньком.
Сейчас в ночи не мерцало ни одно окно. Более того, рядом с холмом больше не было города – лишь с десяток аккуратных крестьянских домов, разбросанных у его подножья. Исчез храмовый шпиль. Вместо него на вершине холма виднелись силуэты крепких сторожевых башен и высоких стен. На башнях и стенах кое-где горели костры – совсем крошечные отсюда огоньки.
– Кин, – прошептала Мэи Си, – это же старый Диверт.
– Такой, каким он был триста лет назад, – кивнул Кин Зи.
Из крепости послышался протяжный громкий звук. Услышав его, Хольсварг вздрогнул. Он обернулся и впервые увидел, что происходит вокруг.
– Энлиан Светоносная, – он прищурился, глядя на силуэт крепости, виднеющийся на фоне посветлевшего неба. – Это что – рог нашей стражи?! Ольгрид, Саффат, смотрите!
К стоящим подошел Тэи Зи.
– Вы видели? – спросил он, кивнув в сторону темного крепостного силуэта на посветлевшем горизонте. – А теперь посмотрите под ноги.
– Вот эту дорогу я узнаю, – усмехнулся Хайен.
Дорога изменилась. Ровно уложенные один к одному камни превратились в простую землю, утоптанную множеством ног.
Второй раз протяжно протрубил рог со стен крепости.