Шайри и Синэль в Элдарии обживаются, привыкают – медленно, постепенно, но неотвратимо.
Раз – Шайри прекращает вздрагивать, когда из-за поворота бесшумно появляется Хамон; два – хвосты Мико больше не кажутся чем-то странным; три – Невру можно шутливо щёлкнуть по носу, потому что к нему привыкли, и он дурачится.
Сёстры собирают травы (они бы с удовольствием посмотрели на то, что из них делается, но Эзарель очень ревностно оберегает свою территорию и свои секреты, поджимает губы, улыбается и говорит, мол, уходите пиками махать, там особого ума не надо. А здесь, – на этом моменте он обязательно щурится – работа тонкая, алхимическая).
«Это вам не пиками размахивать», передразнивает Синэль зло и весело – ровно настолько зло и весело, чтобы было понятно: он ей нравится. Она сама этого ещё не до конца понимает, но это уже чувствуется – от неё практически пахнет этой симпатией, острой, как красный перец, пряной, как паприка, и немножечко несправедливой – как то, что они здесь оказались.
Шайри то краснеет, то бледнеет, потому что у Валькиона потрясающе белозубая улыбка, а за его спиной хочется прятаться. Тут уже подтрунивает Синэль, они любят друг друга поддевать, как будто в этом есть что-то из ряда вон выходящее – тянуться к кому-то.
Тонкие змейки, украшающие левое предплечье – у Синэль зелёная, у Шайри красная – вообще-то, намекают, что да. Из ряда вон.
Тянуться к кому-то, кроме друг друга.
Но и это тоже помогает привыкнуть к Элдарии.
Если есть мир, где можно просто быть рядом и наслаждаться этим – почему бы его не полюбить?
***
Есть две вещи, которые никак нельзя объяснить девочкам из другого мира. Первая – это почему Эзарель такой козёл (вообще-то, это как раз объясняется легко и ни в коем случае их не волнует), а вторая – почему нельзя держать больше одного фамильяра.
Волшебные звери чувствуют это – и тянутся. За защитой, за компанией, за чем-нибудь ещё. Небольшой корко у Синэль вырастает до размеров хорошей такой скаковой лошади, приходится выделить ему – вообще ей, и её зовут Сэра – отдельное стойло. Впрочем, в стойло Сэра даже на ночь приходит не всегда.
И глаза у неё – изумрудные. И умные просто до невозможного.
Шайри – отдельная история. Все, кто бросит на неё взгляд с определённой долей грусти в нём, рискуют быть забранными, а потом накормленными, обогретыми – и в последствии любимыми. Морщатся все, мол, сколько можно, куда ты их девать будешь? – а она улыбается.
Каждый занимает себя тем, чем может, говорит она.
Иногда и не говорит.
Комната сестёр больше похожа на зоопарк. «И вы тут, кстати, не смотрительницы», – ехидно замечает Эзарель. Он подчёркнуто не любит каждого из фамильяров, кроме, конечно же, своего – но почему-то заходит в комнату всё чаще. То на пороге постоит, облокотившись на дверной косяк, то дверь распахнёт, когда кто-то переодевается.
То принесёт гусеницу, огненный фрукт, рыбу-стрекозу – любой корм – с удивительной точностью угадывая, какой же закончился именно сегодня.
Валькион, как глава одной из Гвардий, должен не одобрять. Мико на него шипит: прекрати так довольно лыбиться, ты подаёшь дурной пример! – а он не может. Зато треплет их по ярко-красным макушкам, иногда давя в себе гордое «это мои девочки» – хотя, в идеале, Обсидиан должен учить не этому.
Валькион любит своего фамильяра сильнее всего на свете, и это знает вся гвардия Эль – а может, и вся Элдария в принципе.
Шайри любит всех своих фамильяров одинаково сильно. Ей не нужно одобрение в этом деле, но если оно идёт приятным бонусом – почему бы и не расслабиться?
Почему бы и не зажмуриться, когда большая загорелая ладонь покровительственно и одобрительно ложится на макушку?
***
Синэль к фамильярам относится спокойнее. Вылечить – да, пожалуйста. Покормить – конечно, подождите пять секунд. Погладить – ладно, ладно, я сейчас.
Сделать своим собственным фамильяром – ммм, нет, спасибо, не сегодня.
Сэра, конечно, исключение. Среди корко она – изгой (размером с лошадь, они же к такому не приспособлены!). Синэль гладит её, Синэль смеётся, когда она тянет Эзареля за штанину, чтобы снискать одобрения хозяйки, но ещё сильнее смеётся, когда Невра рассказывает: мол, эльф-то её подкармливает. Хитрый эльф, проныра, бессовестный – вот что по-хорошему надо ему сказать, но Синэль просто наблюдает иногда, и всё.
Что он, без неё не знает, кто он? Тоже мне, нашлась фифа – девочка из другого мира, любящая раздавать эпитеты направо и налево.
Хитрый эльф, проныра, бессовестный – когда Синэль не видит, Сэра фыркает ему в ладонь; а когда видит – тянет за штанину.
Синэль хочется точно так же, разве что без штанины, конечно – но она слишком боится уколоться.
***
Есть осьминолап, оранжевый и скользкий. Её зовут Магни, она похожа на желе и батут одновременно, у неё восемь щупалец и блестящие глаза – и, в отличие от остальных осьминолапов (пульпат, поправляет Невра иногда и на автомате, п у л ь п а т), она неестественно быстро передвигается по суше.
Это Синэль уже во дворце гвардии Эль поняла, куда весёлая пульпата пришлёпала следом за будущей хозяйкой.
Что делать.
Пришлось любить, кормить и никому не отдавать, конечно же.
***
Драфлаэль запуталась у неё в волосах, маленькая, костяная и жутко крикливая. Волосы у Синэль длинные, до пят (как ты в них вообще не путаешься, этот вопрос разве что ленивый ей не задал, а она только плечами пожимает – ну а что тут ответишь? Как-то?), так что выпутывали малышку долго. Она помещалась в ладони, сожми кулак – и можно раздавить.
И глазки-бусинки.
Тоже пришлось оставить.
Из-за голоса драфлаэль получила имя «Лорелей».
***
Лейфтан спрашивает: чтобы стать твоим фамильяром, нужно быть странным? – а когда Синэль недоумённо морщится, он только окидывает умеренно дружелюбным взглядом её комнату.
Странным или с изъяном, продолжает рыцарь, Син не может перестать его так про себя называть и как-то внутренне напрягаться, когда он проходит мимо – но в общем и целом это не мешает иметь с ним какие-либо дела.
Синэль думает недолго – просто скользит по нему задумчивым взглядом, а потом парирует – почему вам можно быть странными, а фамильярам нет? Покажи, продолжает, хоть одного нормального в вашей Гвардии, хоть кого-то?
Лейфтан треплет её по плечу. Добродушно-неприятный жест, вызывает лёгкое покалывание. Это вопрос отношения и впечатлений – было бы Синэль всё равно, и тело бы тоже никак не отзывалось.
– Хотел бы я сказать, что ты, – у него зубы ровные и белые, конечно же, у светлых прекрасных рыцарей из сказок других не бывает. – Но это неправда.
Сказка только страшноватая.
***
– Это миналу, – говорит Эзарель внезапно нормальным тоном. Смешивает что-то в небольшой плошке, а потом протягивает Синэль посудину.
Синэль не берёт. Смотрит на эльфа огромными перепуганными слезящимися глазами и явно не понимает, что от неё хотят.
– Ясно, – он опускается на колени. У миналу шерсть белая, а бок окрашен багряным – видимо, с кем-то сцепилась. Подробностей Эзарель не знает, но волчицу девчонка принесла на руках и явно из последних сил.
Оно и неудивительно – миналу, наверное, во много раз больше её самой весит.
– Жить будет, – Эзарель цокает, вслушивается в дыхание миналу, и довольно улыбается. Он сегодня на высоте, можно будет выторговать у девчонки паёк в качестве награды за хорошо проделанную работу…
… девчонка обнимает колени и как будто его не слышит.
Наверное, надо искать нашатырь.
***
Как всё произошло, рассказывает перепуганная Икар. Говорит, Синэль палками от миналу целую стаю таких же отгоняла, почему они на неё напали, как у дуры вообще ума хватило на это – непонятно.
Икар непонятно, а Эзарель не рассказывает – волчица слепая.
Волчица слепая, серая, и от её шерсти пахнет мятой и кровью.
Синэль спит на диванчике в лаборатории, и расплакаться от страха у неё так и не получилось.
А то, что он прижимал её к себе и успокаивающе, как маленького ребёнка, качал на руках – это она вряд ли вспомнит. Она вряд ли вспомнит, а сам Эзарель, конечно же, не расскажет никому.
И сам не будет об этом думать, потому что вряд ли сможет понять, что за порыв на него нашёл.
***
– Красота в глазах смотрящего, – ни с того ни с сего мечтательно говорит Мико, смотря в папку отчётов, которую Керошан (второй раз за сегодня) оставил на столе библиотеки.
Лейфтан в ответ на неё слова только усмехается.
<p>
</p>