– Может, есть с кем, а может, и нет. Сейчас я хочу поговорить именно с тобой!
– А я не хочу! У меня здесь дела!
– Знаю я твои дела! – старик повысил голос. – Хочешь сдохнуть, так и не отомстив, дело твоё!
– Прости, что ты сказал? – удивление, сомнение и боль воспоминания слились в одно. – Повтори…
– Я говорю, что причал скользкий от дождя, и упасть могу, не добравшись до выхода, а волны заглушают разговор, и беседа не очень-то получается. Предлагаю проводить меня до начала причала и поговорить, а там, если захочешь, вернёшься назад. Может, голову себе разобьёшь, поскользнувшись… Всё же лучше, чем захлебнуться!
– Дед, ты меня не зли! – ответил он, но старик уже двинулся, хромая и опираясь на трость. Но, несмотря на это, двигался достаточно быстро.
– Я тебя внимательно слушаю, – сказал первый, поравнявшись.
– Вечно вы, молодые, торопите события… Никогда не торопи время! Оно само придёт к тебе. И тогда не факт, что ты не пожалеешь о том, что упустил, выжидая его!
– Мы философствовать будем или по делу говорить? Если первое, предлагаю писать книги, пока ещё есть время…
– Время… Да ты хоть знаешь, что это такое? Ты хоть знаешь, чего стоит время? Ты ничего не знаешь! Ты предпочёл сдаться, а не бороться… Я предлагаю тебе шанс, твой последний шанс!
– Шанс на что?
– Шанс познать то, что не знают другие… Шанс внести вклад в судьбу мира… Шанс отомстить за то, что так тревожит…
– К чему эти загадки? Неужели нельзя сказать всё как есть?
– Хочешь как есть? Ну тогда слушай! Люди живут свою спокойную жизнь, сами создавая себе проблемы. Войны, смута, ругань, злость… Мы всё это создаём сами своими силами. Сеем зерно, каждый в своей голове, не обращая внимания, как оно даёт побег. Но в то же время существует нечто свыше, решающее более важные проблемы. Проблемы, от решения которых зависит судьба всего мира всех времён. Время, оно едино. Настоящее, прошлое и будущее происходит в одно время. Каждая последующая секунда является будущим, а каждая предыдущая – прошлым. Таким образом, проживая эту секунду, ты переходишь в будущее, оставляя настоящее прошлым, а будущее настоящим…
– И снова философия…
– Не перебивай меня! Для контроля хода времени был создан совет из двенадцати хранителей времени. Цифра двенадцать имеет очень большое значение в ходе времени. В году двенадцать месяцев, в часе пять по двенадцать минут, в минуте пять по двенадцать секунд, двенадцать знаков зодиака, цикл из двенадцати лет, проименованных животными… Но также значима и цифра один. У времени есть только один страж. Он подчиняется хранителям, но наделён особой силой… И тебе выпал шанс стать тем самым стражем времени, на смену мне…
– И почему же именно я?
– А разве это действительно так важно для человека, который только что хотел покончить жизнь самоубийством? Я думаю, что нет…
– Это, конечно, очень интересная история, но её правдоподобность вызывает у меня сомнения, да и не понимаю я, чем это связано с…
– А тем, – перебил на этот раз старик, – что именно наш главный враг повинен в смерти твоей любимой!
Старик вытянул руку, на его дрожащей ладони стояли небольшие песочные часы. Песок в них бежал снизу вверх и был уже на исходе.
– Прости за показушность, но ты должен поверить мне! Ход этих часов всегда только в одну сторону, и у меня осталось совсем не много времени. Возьми их! Пусть они станут твоими! Стань новым стражем времени!
Песок неумолимо сыпался вверх. Осталось совсем немного. Мысли бегали в голове. Хранители, стражи – ничто не имело значения. Главное – месть! Даже если это подвох, враньё, стоит попытаться. Это и правда его шанс!
Ещё пара секунд – и последние песчинки перейдут к остальным…
– Я согласен! Я их возьму!
Последняя песчинка упала, и часы оказались в другой руке. Вспышка молнии озарила небосвод, ослепив нового владельца часов. Когда глаза снова привыкли к темноте, никого рядом уже не было…
Глава 2
Мабрик
В комнате было темно. Ночь снова подкралась незаметно. За окном ещё слышался шум шагов удаляющегося патруля. Городская охрана в центре города несла службу настолько точно, что по патрулю можно было сверять часы. Совсем иначе было в удалённых частях Зелёного города. Там патрули занимались драками пьяниц у таверн и не могли проводить осмотр территории по графику, а это влекло за собой увеличение числа грабежей и убийств.
Но не это заботило короля Мабрика Форкельна. Убийства в городе прекратились после публичной казни пяти последних осуждённых. Их приговорили к наказанию через повешение и привели приговор в исполнение одновременно в пяти разных местах города. Смертный приговор вызвал небольшую волну возмущения, ведь год назад сам король Мабрик издал указ, запрещающий смертную казнь. Исключением были только три города, в которых смертная казнь входила в традиции, а король, будучи любителем истории, уважал традиции. Первым городом был Нован, где суд решал судьбу обвиняемого. Вторым был Карчет, где жило племя Карчетти, в котором обвиняемого связывали, сажали на лошадь и пускали в галоп. Если обвиняемому удавалось выжить, он признавался невиновным, и его отпускали. История помнила только одного оправданного, которого через неделю поймали за изнасилование, и в этот раз фортуна ему не улыбнулась. Третьим был город Трибос. Там соблюдали древние и красивые обряды. Правосудие здесь свершалось рыцарским поединком.
Ещё раз перечитав поправку к закону, Мабрик макнул перо в чернила и поставил краткую подпись. Поправка гласила, что в отдельных случаях решением короля обвиняемым может выноситься смертный приговор. Мабрик не был сторонником таких мер. Его страна и без того насмотрелась на кровь, боль и страдания. Но эта поправка была необходима. Если преступники не станут бояться правосудия, то само правосудие потеряет смысл.
Мабрик Форкельн был королём всего три года, но достиг уже многого. Ещё мальчишкой за добрый нрав и покладистый характер его называли Мабрик Добряк, и старшие братья твердили, что он станет никудышным королём. Перед войной, когда ему было двадцать семь лет, будучи под два метра ростом, он был достаточно полон, что не давало ему возможности состязаться в турнирах на мечах. Каждая попытка приводила к быстрому поражению. Противники, пользуясь его неповоротливостью, плясали вокруг, то и дело нанося удары.
Когда началась война, и его отец с братьями двинулись во главе войска, он остался дома. Но желание отличиться и войти в историю сделало своё дело. Уже через три месяца Мабрик, сильно похудев, смог свалить своего первого соперника. Он тренировался всё возможное время и даже ночью, когда никто не видел, выбегал во двор и бил деревянным мечом по деревьям.
На шестой месяц войны Мабрик прибыл в расположение войска. Его родной отец не узнал его. Он похудел в два раза, а тело теперь покрывали не слои жира, а рельеф мышц. В первых же боях он проявил себя как отважный и сильный рыцарь, обладающий смертоносным ударом.
И вот он сидит за рабочим столом в своей спальной комнате, за кучей бумаг. Времени на тренировки стало мало, но форму он старался поддерживать. Халат, наброшенный после купания, скрывал мускулистые руки и тело, покрытые шрамами. Трёхдневная щетина и усталые глаза указывали на малое количество сна. Чёрные густые волосы были взъерошены.
На сегодня дела государства были окончены. Мабрик откинулся на спинку кресла и посмотрел в сторону жены.
Королева Фиона уже спала. Она давно привыкла к тому, что её муж сидел до поздней ночи, а иногда и вовсе ложился к ней только под самое утро. Восемь лет назад, когда он был ещё принцем, он был совсем другим. Война сильно его изменила.
Светлокожая блондинка лежала голой, слегка накрывшись одеялом. В комнате было жарко. Её стройные ноги, упругие подтянутые ягодицы, осиная талия и роскошная грудь манили его. В свои тридцать два она возбуждала его так же, как в двадцать. Сердце билось сильней, возбуждение повлекло дискомфорт внизу, желание доходило до предела…
Боль в правом колене отвлекла его от мыслей о жене и вновь напомнила о трагических событиях военных лет. С самого детства король Мабрик любил историю, всегда хотел быть частью её, как его отец – Пимонс Форкельн, дед – Леврик Форкельн и многие другие Форкельны. И вот, когда он стал её частью, то понял, что история, написанная в книгах, – обычный вымысел, красивая сказка, основанная на реальных событиях. В каждой стране есть книга истории, описывающая одни и те же события, но с абсолютно разным содержанием, приводящим к одной, но не всегда точно сходящейся цели. Именно это и привело Мабрика к мысли написать свою историю Пятилетней войны. Войны жуткой, кровопролитной и безжалостной. Войны не нужной и неоправданно глупой. Войны, которую он видел своими глазами и которую сам прошёл.
Первые строчки никак не шли в голову. Возможно, сказывалась усталость, но даже без неё начинать было бы ненамного легче. Он не хотел, чтобы это была строгая, узко направленная информативная книга. Он хотел написать рассказ, повествующий о ходе войны, о жизни и судьбе королевской семьи, о тяжести решений.
– Мабрик, ты долго ещё будешь сидеть? – проснулась Фиона.
– Спи, дорогая! Я скоро приду, – ответил он.
– Знаю я, как ты придёшь! – проворчала она, отворачиваясь от него. – У всех любовницы, а у тебя королевство…
– И я тебя люблю, дорогая!
Десять лет вместе, а он всё так же любил её. Она и двое прекрасных детей были всей его жизнью, но долг перед королевством – это долг, обязывающий отдавать всего себя народу и его судьбе.
Повернувшись к столу, Мабрик макнул уже успевшее высохнуть перо в чернила и начал писать…
***
– Ты настолько толстый, что если я ударю тебя настоящим мечом, он не сможет пройти через весь жир! – Дормин всегда задирал своего младшего брата, и даже в двадцать семь лет Мабрик не знал покоя.
– Ещё слово, и я пойду в кулачный бой! – с улыбкой ответил Мабрик, получив очередной болезненный удар тренировочным мечом по плечу. Несмотря на все подколки брата, он не держал обиды и знал, что в момент нужды тот его выручит.
– Ты сначала догони меня! – ответил брат, бросив меч и рванув в сторону кухни. – Кто первый, получит самое вкусное!
Мабрик не поддался на провокацию. Дормину исполнилось уже тридцать четыре года, но он находился в значительно лучшей физической форме. Старший сын Пимонса Форкельна, хоть и был уже не молод, но всё так же любил дурачиться. Прекрасно обученный военной дисциплине, лучший воин последних пяти турниров, он по праву был гордостью отца. С самого детства Мабрик терпел от него разные унижения и подколки, но не единожды брат спасал его из разного рода передряг.
Дормин не признавал парадную одежду и даже на балы ходил в лёгкой экипировке. Так и сейчас, он влетел на кухню в штанах и куртке из варёной кожи, служивших защитой для лёгкой каваллерии.
– Похоже, самое вкусное уже съедено… – сказал он, наблюдая, как его второй брат, сидя за столом, доедает ногу фазана, зажаренного до золотистой корочки, и запивает пивом. – Мне хоть что-нибудь оставил?
Клибек Форкельн в свои тридцать лет прослыл главным кутилой королевства. Дни и ночи он проводил в тавернах, в обществе далеко не скромных дам и пьянчуг, срываясь в другие города, как только станет скучно. Худой, как щепка, он обладал ловкостью и прыткостью гимнаста, сочетаемыми с неоспоримой привлекательностью. Красочные наряды, яркие украшения… Он носил всё, что могло привлечь внимание, руководствуясь только одним правилом – одежда не должна стеснять движения. Это правило он соблюдал только потому, что слишком часто приходилось сбегать от взбешенных мужей своих многочисленных любовниц, лишь иногда пользуясь дверью. Часто по ночам можно было видеть фигуру человека, прыгающего по крышам и сопровождаемого грозными ругательствами.
– Фазана можешь доесть, а пиво моё! – улыбнулся он.
– Не видел, как ты вернулся. Отец спрашивал, где ты… – Дормин сел рядом оторвал крыло фазана и налил пиво.
– Вот вечно ты не слушаешь! А, чёрт с ним, пей! Гретта, тащи ещё пива!
Пухлая кухарка, ворча, ушла в погреб.
– Отец просил нас зайти к нему после обеда. Последний раз это было перед свадьбой Мабрика… – Дормин отпил пиво, ощутив тонкий пшеничный вкус. – Уж не решил ли ты, братец, остепениться?
– Что ты! Ты же знаешь, что пока не побываю в каждой постели Зелёного королевства, этому не бывать! – Клибек засмеялся во весь голос.
– Спасибо, Гретта, – сказал севший рядом с ними Мабрик принесшей пиво кухарке.
– Смотри-ка, даже не запыхался! Может, ты ненароком похудел? – не удержался Дормин.
– Ну что ты говоришь, брат, он же на лошади ехал… – не уступил брату Клибек.
– Да, очень смешно! – улыбнулся Мабрик. – Жаль, конечно, твою кобылу, но слабовата была, только до порога донесла, издохла скотинка…
Зал залил громкий смех. На столе появились жареная картошка с луком, ещё один фазан, тушёный кролик с яблоками и свежий, только испечённый хлеб. Сытный обед сопровождался смехом, шутками и весельем.
***
Пимонс Форкельн стоял над картой хмурый и задумчивый. На нём была красная шёлковая рубашка и льняные брюки. На рукавах вышит белый волк с открытой пастью – символ дома Форкельнов. Волосы, плавно продолжаемые бакенбардами и бородой, были седыми. После смерти жены его лицо покрылось морщинами, а волосы побелели. Многие теперь сравнивали его с тем самым волком, что был на рукаве и развевался на знамени.
– Отец, ты нас звал?
Три брата стояли у двери в ожидании приглашения. Войти просто так не позволял этикет. Они знали, что отец очень придирчиво относится к соблюдению даже самых ненужных правил.
– Да, проходите. Подойдите ко мне, – он расправил карту. – Что вы видите на ней?
На карте было всё Зелёное королевство, граничащее с востока с Саирской империей, с севера с королевством Нордания, а с двух других сторон окружённое морем.
– Наше королевство, отец, – ответил Дормин. – И двух наших союзников.
– Верно, сын. Но ты смотришь слишком глобально. Посмотри внутри страны.
На карте были нанесены города и зоны влияния великих домов. Седвинги правили городом Краис, Лингрены – Синглтоном, Кронцы – крепостью Кронц, Набисы – замком Трибос и Волтеры – городом Кантир. Они так же, как и Форкельны, управляющие Зелёным городом и Зелёным королевством, уже много поколений занимали всё побережье. Фоткельны с городом Фотрис и По в Пограде находились на северной границе, племя Карчетти с городом Карчет – на восточной границе, и Крикстоны с крепостью Мирест, которые граничили одновременно и с Норданией и с Саирской империей. В центре – Микены с подземным городом Гротец и территория жителей города Нована, которым управлял не глава отдельного дома, а выбранный жителями мэр. Также выделялся Вентор, или Ведьмин лес, в который, несмотря на многие годы, прошедшие после истребления ведьм, люди боялись заселяться. На отдельном острове находилось поселение Стропс, куда ссылались мелкие преступники. Островяне – так они себя называли. Отработай грехи в шахтах Стропс – такое предложение давалось далеко не каждому преступнику.
– Скарен Пирст, начальник нашей секретной службы, доложил о тайном собрании Крикстонов, Микенов и По, – продолжил король Пимонс, не дожидаясь версий сыновей. – Семейсиво Крикстон уже давно выступает против нашей семьи, и есть основания предполагать, что готовится заговор.
– Не думаешь же ты, что они хотят переворота… – не выдержал Клибек. – Это слишком глупо даже для них!
– Зирон Крикстон на протяжении года занимается подготовкой войск, аргументируя это необходимостью защиты территории, ведь племя Карчетти периодически нападает на них… – задумчиво добавил Дормин.
Двери со стуком распахнулись. В зал вбежал запыхавшийся Скарен Пирст. Это было нетактично и могло бы вызвать недовольство короля Пимонса, но вид шпиона говорил, что есть дела поважнее.