Единорожка закрыла глаза и глубоко вздохнула.
— Работёнка была не из простых. Рабов надо было держать в нужном состоянии, а то они либо заболеют, либо попытаются сбежать. Да и рейдеры не давали заскучать. Оплата еды и прочего… Однажды я наткнулась на местечко, которому сильно досталось. Бандиты, судя по всему, много всего украли, тел было мало и актов каннибализма было не видно. В общем, в живых осталось всего четверо, и они умирали с голоду, ну и я… — Роза вздохнула и пожала плечами.
— Сделала их рабами, — пробормотала я.
— И спасла им жизни, — резко добавила она. — Знаю, это звучит чудно, но многие рабовладельцы заботятся о своих рабах. Еда. Приют. Жизнь, конечно, не сладкая и не долгая, но это жизнь. Рабов понапрасну не тратят: их замена дорого обходится.
Роза покачала головой.
— Понятия не имею, как Красный Глаз или места, вроде Впадины Бримстоуна, держатся на плаву. С их темпами они должны тратить горы крышек, но это же абсурд.
— Деньги и не до такого ещё пони доводили, — сухо заметила Глори.
— У меня есть дочь, — сказала она тихо. — Может Флэнк и не был для неё лучшим домом, но он был домом. Я знаю, что поступала плохо, но у меня не было другого выбора.
— И ты готова снова за это взяться? — спокойно поинтересовалась я. Она пожала плечами и покачала головой, из чего я поняла, что да — возьмётся, если понадобится.
— Будем надеяться, что в Капелле вы заживете новой жизнью. Лучше прошлой.
— Будем надеяться, — ответила она. В общем-то если нет, то она снова могла бы попытаться стать рабовладельцем и тогда мне пришлось бы прикончить её. Или я опять бы струсила?
— Эй, Блекджек, а это ещё что? — спросила Глори, указав крылом на футляр для музыкального инструмента.
Я утерла нос и поправила очки.
— Инструмент какой-то. Да я всё равно не знаю ни что это, ни как на нем играть.
— Так и зачем он тебе?
— Черт его знает, а что?
Глори улыбнулась и изогнула бровь.
— Ну, знаешь, просто он на танк размерами смахивает.
— Это контрабас, — тихо проговорила Роза и подошла к футляру. Она открыла его и глубока вздохнула. — Очень хороший контрабас.
— И как это ты определила?
— Я работала с Обществом. А если хочешь с ними работать, то и в таких вещах надо знать толк. Даже оперу полюбила, — проговорила она и дернула за струну: звук был отрывистым и мрачным. — Надо бы его настроить.
Она взглянула на меня и неуверенно улыбнулась.
— Я бы могла тебе показать некоторые азы игры на контрабасе. За всё, что ты сделала для нас.
— Думала единороги своей магией-шмагией музыку колдуют, — пробормотала Рампейдж.
— Если знают определенное заклинание; да и если знают, то могут о игре как таковой ни малейшего понятия не иметь. Например, я могу подражать флейте и даже пару мелодий наиграть, но сфальшивить в разы проще, чем на настоящем инструменте. — Она бросила взгляд на нотные листы. — А если хочешь впечатлить Общество, то фальши быть не должно.
Я окинула взглядом остальных, но увидела лишь любопытство.
— Ладно, только за кровь из ушей на меня не обижайтесь, — сказала я, левитируя к себе контрабас и становясь за ним.
Роза сразу же улыбнулась.
— Чего?
— Ты держишь его как земной пони, хотя можешь просто использовать свою магию. — Единорожка поднесла к себе ноты и пролистала их. Её магия едва с этим справлялась.
— Вроде так… более-менее, — промямлила я, уже чувствуя смущение. Селестия, даже Рампейдж с Торн смотрели на меня. Ну сейчас начнется…
Я левитировала чёрный смычок и провела им по струнам. От услышанного звука по моему лицу расплылась улыбка.
— Эм… думаю, он и так нормально настроен, — сказала Роза и начала объяснять мне, что означают те или иные ноты и каково должно быть положение смычка на инструменте для их получения. К моему удивлению, понять это было не сложнее, чем правила игры в карты.
— Точно никогда раньше не играла? — спросила Роза, в то время как остальные с интересом наблюдали за мной.
П-21 вошел в здание с заинтересованным видом и сразу же заулыбался.
— Ну, бывало баловалась, но взаправду никогда.
На ноты я смотрела, как на карты: я видела разницу между целыми, половинными и четвертными нотами, словно разницу между картами разных мастей.
— Это будет ужасно. Вы ведь знаете, да?
— Играй давай, нам всё равно больше нечем заняться, — со смешком сказала Рампейдж, заботливо усаживая Торн на свои копыта. Роза несколько занервничала, но я бы искренне посочувствовала тому, кто отважился бы сейчас причинить вред жеребенку.
Я посмотрела на ноты. «Спокойно. Расслабься. Ничего особенного.» И смычок заскользил по струнам. «Вижу ноту — беру её.» Я пыталась воспринимать всё это, как тренировку с дубинкой, и отчаянно старалась сыграть, как можно лучше. Положение немного спасало то, что мне аккомпанировали.
Огонёк во тьме ночной
Луна дорожит тобой.
Высоко на небе ты,
Словно пони с крыльями.
Огонёк во тьме ночной
Луна дорожит тобой.
)
[4]
Должна признать, что в ритм я попадала лучше кобылки, но Торн однозначно была в десять раз смелее меня!
— Блекджек! У меня нет слов! Как… да ты точно не в первый раз играешь! — не сдерживая чувств, проговорила Глори.
— Правда первый, — ответила я, чувствуя легкое головокружение. — Может ещё одну?
Роза открыла ноты следующий песни. Она была незнакомой: что-то там о кексах, и ещё она была куда быстрее первой. Тем не менее я сфокусировалась и начала брать ноту за нотой. Это, конечно же, не всегда получалось, но всем видимо было без разницы на проскальзывающую время от времени фальшь. С меня семь потов сошло, пока я заканчивала исполнение. Это дело казалось мне попроще, чем было на самом деле.
— Да у тебя талант. Очень удивлена тому, что у тебя не кьютимарка с нотами, — заметила Роза, пока Торн энергично хлопала копытами об пол. Эта фраза, надо сказать, меня поразила.
У меня не было выбора. Когда я притронулась щекой к грифу контрабаса и осознала, что с самого рождения у меня не было возможности сделать этого. Я была охранницей. Мне было разрешено слушать музыку, а вот играть? Творить? Это словно услышать в первый раз Свити Белль или тот хор, звучащий в капелле, и почувствовать желание присоединится к ним. Мой взгляд упал на П-21. Неужели я получила свою кьютимарку по умолчанию? Мне улыбалась удача в картах и в жизни, но могла ли я быть кем-нибудь ещё?
Я думала, что быть охранницей — это что-то вроде раздражающей работы. Мне и в голову прийти не могло, что Стойло Девять Девять украдет у меня что-то столь личное.
— Ну, это было впечатляюще, — сказала Роза, листая книжку с нотами. Следующая композиция была о платьях и по-медленнее предыдущей, но технически более сложной. Дальше шла песня о зиме. Интересно, а она все ещё в Эквестрии случается? Как бы там не было, я с большой долей вероятности обе запорола, но мне было как-то пофиг. Единорожка посмотрела на ноты ещё одного произведения.
— О, а вот эта тебе понравится, Торн, — проговорила Роза, переходя к новой песне. — Твоя любимая.
Я сразу же уткнулась взглядом в ноты, готовая сыграть всё что угодно для радостной кобылки.
Музыка полилась из инструмента, и Торн, начав цокать копытами от восторга, запела совершенно невпопад.
— Тихо, не шуми, уже настало время спать….
Моё бедное, больное сердце сжалось в копыто, пока я продолжала играть. Голова поникла: мне больше не нужна была музыка. Мне больше ничто было не нужно, кроме как стоять там и терпеть. Я видела Торн, не сидящую в безопасности на копытах у Рампейдж, а запертую в ловушку прозрачного кокона с шлемом, в который входила кипа проводов. Я слышала, как вентиляторы машин один за другим замедляли свой ход, чтобы навсегда остановиться. Тишина наваливалась на меня всей своей массой после того, как я убила их.
Смычок выпал из моих копыт, когда я медленно опустила на колени, облокотившись на контрабас. Я прятала за ним лицо, стараясь скрыть плач.
— Что… что такое, мама? Я так плохо пою? — беспокойно спросила Торн.
— Нет… Нет. Блекджек нравится твое пение, — заикнулась Глори, в спешке направляясь ко мне. — Она просто…
«Убийца. Монстр.»
Я убрала инструмент обратно в футляр. Все просто смотрели на меня: кто-то в смятении, кто-то с беспокойством. Глори, конечно же, зарыдала.
— Блекджек… — начала было она, когда я проходила мимо неё. Я видела, как П-21 остановил её порыв пойти за мной движением головы. Спасибо, П-21.
Я вышла под проливной дождь. Как и в тот первый день на поверхности, что теперь казался таким далеким. День, в который я убила свою первую молодую кобылку. У меня подкосились ноги. Закрыв глаза, я вознесла голову к небу и отчаянно взмолилась к дождю, чтобы он смыл всё это. Я снова и снова слышала ту музыку в своём сердце, чувствуя, как горячие слезы смешиваются с ледяным дождем.
* * *
Во всем можно найти плюсы. Вот я, например, простужена, вся в поту и на сердце у меня тяжело. Плюсы? Хуже уже просто быть не может. В общем, средь ночи мне захотелось прогуляться по делам, благо рядом со станцией была отличная канава. Когда я закончила и уже было собралась обратно, я заметила слабенькое пятнышко света среди мокрой, высохшей травы. Медленно, я подошла и посмотрела на шар памяти, что я выбросила под проливной дождь.
Я подняла его — хранилище воспоминаний монстра, которое я выкинула, чтобы оно вместе с мерзкими поступками своего хозяина навсегда затерялось в Пустоши. Но это было до того, как я вспомнила о своих собственных мерзких поступках. Может быть это ловушка. Один из тех шаров, что убьет меня, введёт в вечную кому. С Деуса станется. Хотя он заминировал его; двойная ловушка, слишком изощренно. Может он и не хотел меня убивать. Но Деус был монстром.
В общем-то, как и я. Может я и чувствовала вину за свои деяния, но сути это не меняло.
— Что же… — пробормотала я, смотря на шар, в призрачном сияние которого отражалось моё лицо. — От одного монстра другому… и что же у тебя на уме, Деус?
<=======ooO Ooo=======>
Западня.
Боль пронзила меня от головы до копыт. Каждое движение, каждый вздох, каждый удар моего сердца отзывались во мне эхом криков. Я хотела закричать, но у меня не было рта, я хотела бежать, но у меня не было ног, я хотела молить о смерти, но жизни как таковой у меня не было. Тело хозяина двинулось, и я почувствовала, как механизмы двигают, сжимают и тянут кости, мускулы и плоть. Тысячи нервов терлись о инородные части тела, запертые внутри меня. Я жаждала взять драконий клык и вырезать их все до единого.
Хозяин поднял шприц и сделал инъекцию себе в шею. Всё ещё пребывая в ошеломлённом состоянии, я почувствовала, как боль начала спадать. Затем я услышала голос Деуса слегка отдававшего металлом.
— Ну что, пизда, не смешно? — тихо и мягко поинтересовался он, подходя к зеркалу. Даже под химией я ощущала боль на кончиках нервов. Единственная часть Деуса, что не изнывала от боли, была промежность.
— Это херня в пять раз круче Мед-Икса. Она бы заставила сыграть в ящик любого без кибернетического сердца. Понятия не имею откуда Сангвин берёт её или как делает.
Робопони стоял в палатке у разбитого зеркала, держа пустой шприц у себя перед носом.
— И это была моя самая распоследняя доза, пизда. Самая. Последняя. Доза.
Он сжал копыта, ломая шприц.
— В общем, как только я завершу свои дела, сразу же возьмусь за тебя. Хотя раз ты это видишь, то я уже, скорее всего, двинул кони. — Деус сделал глубокий вдох. — Спасибо. Надеюсь моя смерть была быстрой, хотя… Нихуя, зная свою долбаную удачу.
Мне никогда не выпадало шанса разглядеть его поближе. Теперь я видела его воспалённую, ободранную плоть, выступающую вокруг металлических частей. На его брови заходили части устройств, имплантированных ему в глазные впадины. Я чувствовала, на сколько тяжелым было его тело, как импланты внутри него сжимали и обвивали его внутренности.
— Короче… у меня есть мечта. Хочу поиметь тебя. И хочу поиметь его. Очень хотелось бы обоих сразу, но если бы у меня был выбор… я бы поимел его. Так что слушай. Сангвин крутит свои дела далеко от Парадайза, но к северу от Арены у него есть специальная лаборатория. Исследовательский цент имени Гиппократа. — Деус усмехнулся, но лишь на секунду. — Какие-то довоенные технологии. Пытается создать… монстров… вроде меня.
Он плюхнулся на землю, а я тем временем жаждала заорать во всю глотку от пронзившей меня боли. Деус и глазом не повел.
— Хотя я и не его копыт дело. Я всегда был тем ещё гадом. А все эти механические прибамбасы нужны лишь, чтобы другие пони сразу могли понять, кто перед ними.
Он посмотрел на меня своими обезображенными глазами.
— Рад, что ты не такая сволочь, как я, и надеюсь, что порешат тебя раньше, чем ты скатишься ещё ниже меня.
Киборг перевел взгляд на стоящего позади голубого единорога и сделал паузу. Затем он хмуро посмотрел на зеркало, обдумывая что-то.
— Если тебе реально интересно… если не насрать… отправляйся на Воздушную базу Мирамэйр. Там есть особый шкафчик. Пятьдесят первый. Пароль… «Мама». Бери всё. Наслаждайся. Только знай… черт… Я этого не хотел. Ничего не хотел.
На краткое мгновение я увидела в отражении не монстра, а просто старого, усталого жеребца, страдающего от боли. Но то было лишь мгновение, затем Деус обернулся к единорогу и крикнул:
— Давай, снимай эту хрень с моей башки и пойдем мочить пизду.
<=======ooO Ooo=======>
Несмотря на то, что боль прошла, мои конечности всё равно продолжали испытывать фантомные боли. Мои широко открытые глаза смотрели во тьму ночи. Он был в агонии. Я себе и представить до этого не могла боль вроде этой, как не могла представить себе и то, что импланты, вживленные в тело, будут причинять такую боль. Каждый сантиметр улучшенной плоти обходился слишком дорогой ценой. И только одна часть тела Деуса была не модифицирована, а значит не испытывала боль.
И я это исправила. Остается только благодарить Селестию, что он не долго протянул.
— Нравиться стоять под дождем, Блекджек? — прозвучал металлический голос откуда-то сверху.
Я перевернулась медленно на спину, чувствуя, как боль в моих конечностях начинает утихать, и увидела парящего спрайтбота. Я села. В голове звенело. В горле пересохло.
— Наблюдатель? — прохрипела я.
Спрайтбот неспешно парил, наблюдая за мной своими синими глазами. Я перевела взгляд на облака. Так хотелось упасть на них, как на перину.
— Выглядишь не очень.
Я не знала, что ответить. Я не знала, что делать. И потому сделала самое худшее из всего, что только могла.
Заревела как потерявшийся жеребёнок.
* * *
Сидя под крышей гаража рядом с вскрытыми ящиками и аптечками, я выложила Наблюдателю все. Всё, что могла. Всё, о чем могла подумать. Рассказала о том, что случилось в клинике Флаттершай. О провалившейся попытке остановить самосуд во Впадине Бримстоуна. О столь же неудачной попытке спасти Глори от предательства её же собратьями в Мирамэйр. О том, что я узнала о Стойле Девять Девять. О том, как я ранила П-21. О том, как работорговка, которую я пощадила, стала жертвой насилия, а освобожденный раб — насильником. О том, как проваливались все мои попытки превратить хотя бы маленькую часть Пустоши в хорошее место. И даже о том, что только что узнала о Деусе. Я не могла остановиться, и сделала это лишь тогда, когда иссякли все силы голосовых связок.
Казалось, что робот хранил молчание целую вечность. Мне даже стало интересно, а слушал ли он вообще меня. И наконец он пробормотал:
— Ого. А я-то думал, что Литлпип приходится не сладко.