— «Простите, я не говорю по-французски», — как же хорошо, что Маринетт все же выучила китайский язык!
Или плохо.
— Азиатчка, знчт, — хмыкнул текстильный магнат. — Люблю таких.
Увидев, что незнание языка его не останавливает, бывшая героиня все-таки заговорила на родном языке, всячески стараясь убедительно имитировать акцент.
— Не забывайте, где вы находитесь, — холодно сказала она.
— О, дргое дело, — нагло ухмыльнулся месье Перро, потянув руку к вуали Мари. — Дай-ка на тебя псмотреть…
Девушка почти замахнулась, чтобы ответить наглецу пощечиной, но вовремя остановила руку, побоявшись привлечь к себе ненужное внимание. Этот человек был ей ужасно противен, как и любой другой пьяница, но на работе Дюпен-Чен научилась сдерживать отвращение к таким людям и даже немного управлять их поведением. Что ж, пришла пора положиться на навыки Эммы Ли.
— Месье, здесь слишком много людей, — изобразив смущение, прошептала она. — Может быть, перейдем в более тихое место?
Глядя на то, как засиял мужчина от ее предложения, Маринетт скривилась, благо под вуалью этого не было видно. Не позволяя ему дотронуться до себя, она быстрым шагом направилась в сторону одного из коридоров, прекрасно зная, что этот противный человек следует за ней. У бывшей героини уже был план, как от него отвертеться, но ей все равно было ужасно неприятно спиной ощущать, как мерзкий богатей с желанием не сводит с нее глаз. Пройдя по длинному коридору до входа в мужской туалет, Маринетт резко развернулась и схватила мужичка за галстук. Девушка (почти не прибавившая в росте после школы) была на полголовы выше Антуана Перро, отчего тот невольно привстал на цыпочки.
— Умойся, — кивнула она на дверь уборной. — А я подожду тебя здесь.
Маринетт отпустила галстук, и мужчина, не теряя ни секунды скрылся за дверью. Дюпен-Чен же, еще раз скривив гримасу полного отвращения, поспешила к запасному выходу, который располагался в конце коридора. Вот зачем она дала себя уговорить и отправилась на эти похороны?
— Извините, — прошептала Дюпен-Чен, столкнувшись в дверях с какой-то девушкой.
Поправив съехавшую от столкновения вуаль, Маринетт вышла на улицу, ни разу не обернувшись, и быстрым шагом направилась в сторону станции метро.
А Сабрина Ренкомпри еще некоторое время в задумчивости смотрела ей вслед.
Комментарий к 3. Некому скорбеть
Данная глава завершает сюжетную арку, посвященную похоронам Габриеля Агреста.
Со следующей главы начнется арка чайна-тауна, поэтому выйдет она не раньше четверга (что с моей любовью к опережению графика следует читать как “возможно в среду”).
^_^
========== 4. Ночной визит ==========
Эмма Ли всегда задерживалась на работе дольше остальных официанток. Ее коллеги были уверены, что это из-за привычки перед уходом читать ленту новостей в телефоне или пересматривать очередное видео в Котоблоге, но на самом деле все было не так. Нет, бывшая героиня, конечно часто смотрела видео, в которых ее напарник задерживал очередного преступника или другим образом помогал полиции и службам спасения. Но делала она это не столько из-за одолевавшей ее ностальгии, сколько из-за желания переодеваться в одиночестве, когда остальные уйдут. Все-таки отвечать на вопросы, откуда у нее семь шрамов по всему телу, Маринетт не горела желанием.
И именно по этой причине она сейчас смотрела на то, как Кот Нуар освобождает заложников в банке. Ну и пусть, что в пятый раз и что все сотрудники «Сливовой ветви» давно ушли! Девушка просто выжидала время, вдруг кто-нибудь что-нибудь забыл и вернется, застав ее без рубашки.
Но, черт возьми, как же ей не хватало взбалмошного нахального и наглого напарника с его до ужаса нелепыми шутками! Она догадывалась, как сильно переживали ее пропажу… точнее, смерть… родители и Алья, но почему-то ужасно стыдно было только перед Нуаром. Возможно, потому что Маринетт Дюпен-Чен пропала не по своей воле (все-таки семь пуль вычеркнули почти два года из ее жизни), а Нуара Ледибаг бросила осознанно. Она ведь ни разу не встретилась с ним за весь месяц с тех пор, как забрала брошь Бражника, и до тех пор, пока не упала с моста.
А ведь Маринетт знала, что Кот любил свою Леди. Наверняка он чувствовал себя брошенным и покинутым, искал ее по всему городу, волновался. Дюпен-Чен не единожды задумывалась над тем, что сказал бы Нуар, узнав о том, что произошло с напарницей за все эти годы. Он бы искренне переживал, обвинял себя в том, что не смог помочь, и точно бы упрекнул за упрямство и безрассудство. А потом улыбнулся бы своей замурчательной улыбкой, скаламбурил бы несусветную чушь, заставив Маринетт закатить глаза, и произнес «Моя Леди» с такой интонацией, словно этих семи лет и не было.
Стерев подступавшие к глазам слезы, девушка отключила экран телефона и положила его на скамью. Пора бы уже и переодеться.
***
Набрав код, чтобы включить сигнализацию, и заперев служебный выход на ключ, Маринетт не спеша направилась в сторону дома. В том, что работать приходилось ночью, были свои прелести. В частности, возвращаясь домой в предрассветный час, бывшая героиня могла позволить себе спокойную прогулку, не боясь встретить никого из знакомых, так как улицы Парижа были пусты. Совы уже заснули, жаворонки еще не проснулись, и только божья коровка, создание в общем-то дневное, наслаждалась ночной тишиной.
Габриеля Агреста похоронили две недели назад, но как ни странно, — казалось бы, злейший враг умер, — с тех пор в жизни девушки ничего не изменилось. Его фотография все также использовалась для игры в дартс, а Маринетт все также не желала возвращаться к родным. Тикки, Натаниэль и даже Нууру пытались убедить ее, что ничего плохого не случится, но менять что-либо в ставшей уже привычной жизни Дюпен-Чен боялась. Пусть она и понимала, что это не ее жизнь.
А что Маринетт могла назвать своей жизнью? Одержимость Адрианом, которой она страдала в школьные годы? Но Дюпен-Чен отказалась от этой любви еще раньше, чем от имени, как только пришла за Камнем Чудес старшего Агреста. Тогда быть может, увлеченность модой и мечта стать дизайнером? Вот только благодаря Натаниэлю Эмма зарабатывала на эскизах одежды. Тогда что?
Девушка глубоко вздохнула и подняла голову, устремив взгляд в черное беззвездное небо. Иногда ей очень хотелось снова перевоплотиться в Ледибаг и ощутить свободу, порхая между многоэтажками. Вот только Тикки она обычно оставляла дома, а вернуться к образу Ледибаг боялась еще больше, чем к жизни Дюпен-Чен. Хотя нет. Почему-то последнее время ей казалось, что без Ледибаг невозможно существование Маринетт, равно как и наоборот. Значит, вернув себе одно из прошлых имен, девушка автоматически вернула бы себе и другое.
В свое время Маринетт противопоставляла себя без маски героине Парижа. Какая ирония: для того, чтобы понять, насколько это было глупо, ей потребовалось отказаться от обеих своих личин.
Девушка вошла в подъезд и, кинув тоскливый взгляд на вечно неработающий лифт, принялась подниматься по лестнице на пятый этаж. Так как кухонь ни в одной из квартир на этаже не было (хотя, вроде бы на нижних этажах они имелись), а сами комнаты были крошечными, в просторном коридоре стоял большой холодильник, в котором жильцы могли хранить еду, да микроволновая печь, чтобы ее разогреть. Холодильник был очень старым, пожелтевший пластиковый корпус «украшали» наклейки непристойного содержания, что сначала удивило Маринетт, ведь квартиры сдавались только женщинам. Сейчас же, по прошествии стольких лет, Эмма без смущения открыла расхлябанную дверцу, только чтобы обнаружить, что ее ужин снова кто-то съел. Ей-богу, скоро она начнет ненавидеть этого воришку больше, чем Габриеля Агреста!
Смирившись с мыслью, что ей снова придется утолять голод печеньем Тикки, девушка достала из кармана ключ от квартиры. Но стоило ей поднести его к замку, как Маринетт поняла, что дверь была открыта.
Учитывая то, что, уходя на работу, девушка оставляла в квартире квами, и то, что на двери висело компрометирующее своей исколотостью фото Габриеля Агреста, дверь Маринетт запирала всегда. Ключ существовал в единственном экземпляре, даже Нату она не позволила сделать копию (хотя для Нууру открыть любой замок не составляло труда), но Натаниэль не стал бы приходить без звонка, тем более в такое позднее время. Воришка? Мало ей украденного ужина, так теперь еще и в квартиру залезли? Вот только ни одному домушнику в здравом уме не взбредет в голову совершать квартирные кражи в их-то райончике: слишком уж бедные люди здесь жили. Да и у Мари красть было нечего (так как самое ценное — серьги Удачи — она никогда не снимала).
А вдруг кто-то все же узнал ее на похоронах и теперь пришел забрать Дюпен-Чен домой? Но почему в такое время? И опять же, как этот некто открыл замок? Нет, скорее всего, причина иная, и Маринетт не узнает ее до тех пор, пока не войдет.
Облизнув пересохшие губы, девушка дрожащей рукой потянулась к дверной ручке.
***
Властная китаянка в черном ципао* с красным драконом стояла спиной к окну. Ее черные с проседью волосы были собраны в замысловатую прическу из жгутов, а на лице как обычно застыло надменное выражение.
— Мадам Юй? — помощницу своей спасительницы Маринетт увидеть никак не ожидала.
— Время возвращать долги, — холодно произнесла женщина. — Мадам Чжоу надеется, что ты не откажешь ей в помощи.
— Разумеется, не откажу, — бывшая героиня попыталась придать голосу больше уверенности, но это было трудно, учитывая неожиданность ночного визита. Почему нельзя было позвонить? Почему мадам Юй заявилась к ней среди ночи? И как, акума ее побери, эта женщина смогла попасть за запертую дверь? Девушку мучало много вопросов, но задала она лишь один: — Чем я могу помочь?
— Сразу к делу, — гостья спрятала ухмылку за веером. — Похвально. В таком случае, и я тянуть не буду. Отпросись с работы на недельку, а подробности тебе сообщит сама мадам Чжоу. Полагаю, пятнадцати часов тебе хватит, чтобы отоспаться и уладить дела с начальством. В семь вечера изволь быть у мадам.
Больше Юй ничего не сказала. Сложив веер, в два шага она оказалась возле Маринетт, а после, слегка толкнув девушку плечом, скрылась за дверью. Подождав, когда шаги в коридоре затихнут, бывшая героиня заперла дверь на ключ и позвала свою квами.
— Что здесь было? — спросила она, как только Тикки вылетела из укрытия.
— За час до твоего прихода, — взволнованная квами принялась нарезать круги над головой хозяйки, — я услышала странный шум в замке, а потом мадам Юй вошла. Я успела спрятаться, так что она меня не видела. Представляешь, она так и стояла весь час у окна, пока ты не пришла! Маринетт, мне очень не нравится эта женщина!
— Я знаю, Тикки, мне тоже, — вздохнула Дюпен-Чен, садясь на кровать. — Но ничего не поделать, она правая рука мадам Чжоу, а я ей многое задолжала за свое спасение и ту помощь, которую она оказала мне после. Знать бы только, что могло от меня понадобиться?
Вариант «деньги» был отметен сразу: того, что ей платили в «Сливовой ветви», хватало только на проживание и еду, а то, что она зарабатывала своими эскизами, тратилось на благотворительность. Покинув пост героини Парижа, Ледибаг чувствовала вину перед горожанами. Конечно, Бражник городу больше не угрожал, но ведь преступность никуда не делась. Кот Нуар до сих пор кого-нибудь да спасал. Поэтому Маринетт решила искупить свой побег хотя бы тем, что каждую неделю перечисляла заработанное своим хобби в различные фонды, в первую очередь медицинские.
Связи? Этот вариант казался еще смешнее. Мадам Чжоу была далеко не последним человеком в китайской диаспоре. Да у нее, наверное, было больше возможностей, чем у мэра Парижа! Ни Эмма Ли, ни Маринетт Дюпен-Чен (если мадам все же знала ее настоящее имя) ничем подобным похвастаться не могли.
Тогда что? Ни Тикки, ни Дюпен-Чен так и не смогли прийти к более-менее правдоподобной версии, поэтому, решив не забивать до поры до времени себе голову, Маринетт приняла душ и отправилась спать. Все равно вечером ей обо всем расскажут.
***
Проснувшись после полудня, Маринетт позвонила месье Фэну и, сославшись на болезнь, выпросила у него неделю отдыха. Ворчливый китаец нехотя отпустил свою работницу, но сказал, что оплачивать ей больничный он не собирается, а эти дни вообще вычтет из ее грядущего отпуска. Поэтому как только девушка положила трубку, дротик вонзился прямо меж глаз покойного Бражника. Похоже, его фото еще долго будет помогать Дюпен-Чен снимать стресс.
Говорить Натаниэлю о том, что ее вызвали к мадам Чжоу, Маринетт не собиралась. Ночной визит и чуть ли не приказ на неделю отпроситься с работы выглядели очень странно, а волновать друга бывшая героиня не хотела. Сначала следовало узнать, что вообще от нее требовалось. В случае чего, она еще успеет позвонить или даже пошлет к нему Тикки.
До семи вечера было еще достаточно времени, поэтому, надев толстовку и натянув на лицо капюшон (в дневное время Маринетт не выходила без капюшона на улицу), бывшая героиня отправилась завтракать в ближайшую забегаловку. На сей раз Тикки она взяла с собой. Вот только похоже, что оставшейся вчера без ужина девушке предстояло остаться еще и без завтрака: здание было оцеплено полицейским кордоном.
Любопытство взяло свое, и Маринетт хотела обратиться к одному из зевак, столпившихся неподалеку от оцепления, чтобы узнать, что случилось. Однако прежде, чем она успела это сделать, девушка увидела, как двери забегаловки распахнулись и оттуда вышел довольный собой Кот Нуар.
Нервно сглотнув, Маринетт поправила капюшон. Не хватало еще, чтобы герой Парижа узнал в ней умершую семь лет назад девушку. Он ведь знал Дюпен-Чен, так как спасал ее от Злоллюстратора. Да и с Ледибаг они как-то обсуждали, что из всего класса Хлои Буржуа атакам акумы не подвергались только Маринетт и Адриан.
— Мяужете брать, — отсалютовал Нуар офицеру полиции.
Кое-что никогда не меняется: очередной котомбур был тому доказательством. А вот внешность героя изменениям все же подверглась. Ледибаг при всем желании не смогла бы назвать Нуара Котенком. Это был воистину взрослый возмужавший Кот. Он вырос, его плечи стали шире, походка увереннее. А еще у Маринетт сложилось впечатление, что Котик следил за модой: во всяком случае, волосы он отрастил той же длины, что Адриан Агрест.
Сказав что-то полицейским, герой удлинил шест и тотчас оказался на крыше соседнего здания. Маринетт слышала, как в толпе зевак то и дело звучали возгласы о том, насколько Кот Нуар крут и отважен. «Он смеется в лицо опасности!» — сказал кто-то.
Вот только Ледибаг знала Нуара как никто другой. На всех видео в Котоблоге, которые она смотрела последние несколько лет, герой вел себя как и раньше: каламбурил, шутил над врагами, всячески демонстрировал легкость и непринужденность своих действий. Но сегодня, увидев напарника вживую впервые за семь лет, девушка ужаснулась. На видео не было заметно, что его прежде живой и задорный взгляд был абсолютно другим: чужим и безжизненным. Черт возьми, как давно привычный балаган сменился его демонстрацией?
Маринетт очень надеялась, что Кот стал таким не из-за ее ухода. Однако уверенности в этом не было никакой.
Комментарий к 4. Ночной визит
*Ципао - традиционное китайское платье.
========== 5. Когда бессильна полиция ==========
Разобравшись с рэкетирами, громившими забегаловку, Нуар запрыгнул на крышу и помчался в сторону мэрии. Собственно, туда он и направлялся, когда услышал, что полиции нужна помощь, так что ему пришлось сделать небольшой (всего-то в половину Парижа!) крюк.
Вчера вечером Адриану позвонила Хлоя и сказала, что у ее отца какие-то серьезные проблемы. Точнее, проблемы были не у самого Андре Буржуа, а у начальника полиции, с которым мэр был в дружеских отношениях. Месье Буржуа не знал, как его дочери удалось связаться с героем Парижа, но очень обрадовался, когда Кот Нуар предложил свою помощь. Правда, что именно от него требовалось, Коту так и не удалось выяснить по телефону. Встреча была назначена на двенадцать часов и Нуар котострафически опаздывал на два часа. Но ему ведь простительно?
Оставшись единственным героем в Париже, Кот не мог бросить горожан в беде. Но не только ради мирных жителей Нуар оставался на службе: он не мог подвести свою Леди. Ему очень хотелось верить, что Маринетт, где бы она ни была, следит за его геройской активностью. Он всеми силами пытался показать, что город в надежных руках, которые могут защитить и ее… Обязательно защитят, стоит ей только вернуться!
А еще он не желал ее волновать. Его Леди всегда брала на себя слишком много. Кот не мог показать свою слабость: Маринетт ни в коем случае не должна была узнать, насколько ему тяжело без нее, ведь он не желал, чтобы она винила себя в его состоянии. Поэтому, надевая маску героя Парижа, он напускал на себя и привычный шутовской образ. Да и жителям так было спокойнее, незачем им знать о том, сколько боли их защитник прятал за широкой улыбкой.