— Минерал однороден и имеет специфическую кристаллическую структуру; горная порода сложена из множества минералов.
— Вот как, — сказал Судейко. — Значит, я полагаю, пользуясь той же самой методикой, ваши алгоритмы опознали слова, которыми инопланетяне называют, скажем, «ручей» и «реку»?
— Точно так.
— «Пруд» и «озеро».
— Верно.
— «Море» и «океан».
— Э-э…
— Да, доктор Чу?
— Разумеется, наша методика способна сопоставлять лишь то, для чего существуют термины в обоих языках. Я уверена, что вы видели фотографии их планеты и их карты мира. Их планета гораздо суше нашей. Там нет морей и океанов — и поэтому отсутствуют континенты и крупные острова. Карта их мира выглядит как ломтик швейцарского сыра, в котором дырки — это озёра.
— Ага! — воскликнул Судейко с улыбкой триумфатора на лице. Он повернулся к судье Вейсману. — Ваша честь, я хотел бы повторно вызвать свидетеля Урсулу.
Вейсман объявил пятнадцатиминутный перерыв. Когда он закончился и все снова расселись, Пётр Судейко сказал:
— Урсула, у меня появились к вам новые вопросы.
Он расхаживал туда-сюда по открытой площадке перед столом судьи, а глазные стебельки аватара поворачивались ему вслед.
— Я сделаю всё, чтобы на них ответить.
— Я провёл много времени, рассматривая фотографии, которые вы разместили в Ретикулуме. Естественно, многие из них были мне непонятны. Я был весьма благодарен за автоматическое подписывание, иначе в большинстве случаев я бы понятия не имел, на что я смотрю. Однако там были фото, которые выглядели неожиданно знакомо. Похоже, что оба наши народа испытывают особую любовь к закатам.
— Закаты очень красивы.
— И я так считаю. Ваше солнце и наше очень похожи — то, что мы называем жёлтыми карликами класса G. Думаю, мне было бы непросто отличить фотографию вашего заката от фотографии нашего.
По глазным стебелькам Урсулы пробежала рябь — знак согласия.
— Да, полагаю, это было бы трудно.
— Но, разумеется, после того, как солнце окончательно село, всё становится очень разным. Ваша система находится от нашей в сорока шести световых годах.
— Сорока шести ваших световых годах, — любезно поправила Урсула. — И в ста двух наших.
— Верно, верно. Но в каких бы единицах не измерялось это расстояние, его достаточно, чтобы исказить взаимное расположение звёзд. Я не астроном, как доктор Плакстон, но, если я правильно понимаю, самая яркая звезда на нашем небе — та, которую мы называем Сириус, тогда как на вашем небе самый яркий Канопус.
— Да, это так.
— Конечно, у нас тут луна затмевает любую звезду, особенно когда находится в полной фазе.
— Верно.
— И, я полагаю, это так же верно и для вашего мира.
— Нет, это не так.
Судейко застыл на месте, словно в удивлении.
— Почему?
— У моего мира нет луны.
— Правда? — удивился Судейко, театрально вскидывая брови. — Но откуда вы тогда знаете, что такое луна?
— В нашей системе есть два газовых гиганта; у каждого по нескольку лун, которые можно наблюдать в телескоп.
— А, понимаю, — сказал Судейко. — И эти газовые гиганты — для невооружённого глаза они выглядят дисками или светящимися точками, как звёзды?
— Как звёзды — хотя, разумеется, от ночи к ночи они передвигаются относительно фоновых звёзд.
— И, чтобы исключить недопонимание, ваш мир — это каменистая планета, такая же, как наша?
— Более или менее. Она немного больше и примерно на два миллиарда ваших лет старше.
Судейко отмахнулся от этих несущественных нюансов.
— Как скажете. Однако, опять же, чтобы прояснить всё до конца: ваша планета сама не является луной; другими словами, она обращается вокруг вашего солнца, а не вокруг большей планеты.
— Верно.
— Полагаю, что в ясную ночь вы можете видеть на небе то, что мы называем Млечный Путь — полосу звёзд в направлении центра галактики.
— Да. Мы называем её «Небесная река».
— И, вероятно, если вы находитесь в правильном месте на вашей планете, то вы даже можете видеть две галактики-спутника — мы называем их Магеллановыми облаками — или крошечное пятнышко ближайшей к нам независимой галактики — Туманности Андромеды.
— Да, если у вас хорошее зрение.
— Однако на вашем небе нет крупных небесных тел — таких, у которых можно различить диск и какие-либо детали на их поверхности, верно?
— Это так.
Судейко сделал вид, что задумался, хотя, конечно же, пауза была ему нужна лишь для того, чтобы усилить воздействие сказанного на присяжных.
— Ха, — сказал он, наконец. — Перед самым перерывом дактор Эмили Чу сказала, что на вашей планете нет морей и океанов. В связи с этим не расскажете ли, с какими ситуациями первого контакта сталкивался ваш народ раньше?
— Я не понимаю, что вы имеете в виду.
Во время перерыва кто-то успел занять место Эмили; теперь она сидела в четвёртом ряду. Она неловко заёрзала: Урсула дала верный ответ, но Эмили боялась, что журналисты могут воспринять его как сбой в программе.
— О, — произнёс Судейко так, словно только что раскрыл великую тайну.- Действительно. Ваша планета — это один большой массив суши. На ней не может быть популяций, тысячелетиями изолированных друг от друга, верно?
— Если я правильно вас поняла — да, верно.
— То есть у вас никогда не происходило ничего похожего на, скажем, открытие европейцами Америки или Австралии в нашем мире. Вы никогда не имели дело с опустошением, эпидемиями и вымиранием населения, которые раз за разом случались у нас, когда прежде изолированные культуры вступали в контакт, особенно когда одна из них значительно более развита технически, чем другая.
— Да, это так.
— Хорошо, — сказал Судейко, — что было, то прошло. Давайте вернёмся в настоящее. Расскажите нам о вашей космической программе.
— Простите?
— Ну, вы понимаете: о ваших астронавтах, ваших космических кораблях.
— Я не знаю значения слов «астронавты» и «космические корабли».
— То есть у вас нет космической программы?
— По-видимому, нет.
— А почему? Судя по материалам Ретикулума, ваша цивилизация существенно более развитая, чем наша, а мы запускаем людей в космос уже почти семьдесят лет.
— Нам никогда не приходило в голову, что такое возможно.
— То есть вы не мечтали с древних времён о путешествии к иным мирам?
Урсула крутанула внутренней рукой, словно открывая кран, в жесте растерянного отрицания.
— Нет. С чего бы?
— Это очень интересный вопрос, — сказал Судейко. — Возможно, если бы у нас тоже не было крупной луны — если бы иной мир не висел над нашими головами с самого начала времён, ясно видимый, но недостижимый — вероятно, мы тоже не рискнули бы отправиться в космос.
— Интересное предположение, — согласилась Урсула.
— Ранее вы сказали, что подавляющее большинство населения вашего мира проголосовало за отправку Ретикулума к планетам других звёздных систем.
— Да.
— Из чего можно заключить, что большинство считает, что в этом нет никакой опасности.
— Конечно.
— Потому что если никого из вашего народа никогда не посещала мысль о путешествиях внутри вашей собственной звёздной системы, мысль о том, что существа, живущие у других звёзд, могут преодолеть пропасть между своим миром и вашим, также вряд ли приходила кому-нибудь в голову.
— Какая замечательная идея! Да, вы правы: мы о таком никогда не думали.
Судейко снова перешёл к загородке для присяжных и начал расхаживать туда-сюда уже перед ней. Трудно было заставить кого-нибудь отвести взгляд от Урсулы во всей её сюрреалистической красоте, однако историк хотел, чтобы все смотрели на него, чтобы его аргументы били с максимальной силой.
— Итак, — сказал он, — когда ваш народ голосовал, никто не задумывался над возможностью того, что существа из другого мира или их автоматизированные зонды могут прилететь и поработить, разорить или уничтожить ваш мир, верно?
— Да, — ответила Урсула. — Это так.
— И вследствие особых обстоятельств вашего мира вы без всякой опаски прокричали о своём существовании соседним звёздам, даже не подумав о том, что можете тем самым поставить это существование под угрозу.
— Да.
— Но мы, имея историю гибельных первых контактов даже между различными частями нашего собственного народа, имея космическую программу и сознавая, что другие тоже могут её иметь, понимаем, что привлечение к себе внимание на галактическом уровне может привести к нам нежелательных и даже опасных гостей.
— Возражение! — сказала Ханна, поднимаясь на ноги. — Ваша честь, мой оппонент аргументирует свою точку зрения!
— Да, — сказал судья Вейсман. — Несомненно — и весьма эффективно, должен признать. В заседании объявляется перерыв до девяти утра завтрашнего дня.
Эмили и Ханна отправились ужинать в суши-бар неподалёку от здания суда.
— Знаешь, — сказала Ханна насмешливым тоном, — если Судейко прав, с народом Урсулы уже, возможно, покончено. Помнишь, он сказал, что Ретикулум отправили в ещё двенадцать звёздных систем помимо нашей? Если, скажем, существа с 20 Leonis Minoris — всего в двенадцати световых годах от них — оказались его подлыми берсерками, и если даже их дредноуты могут развивать скорость не больше трети световой, у них уже было достаточно времени, чтобы явиться и испепелить планету Урсулы.
— Но ты уверена, что он неправ, да? — спросила Эмили.
— Нет, — ответила Ханна, — не уверена. Невозможно доказать, что враждебных инопланетян не существует. Однако благодаря тебе и твоей команде мы точно знаем, что существуют мирные инопланетяне.
Заключительное слово сторон получилось практически таким, каким Эмили его и представляла. Ханна Плакстон превозносила преимущество альтруистического обмена нашим искусством и культурой, наукой и духовными ценностями не только с народом системы 47 Ursae Majoris, которые, в конце концов, сами протянули нам руку, но и с как можно большим числом других перспективных звёздных систем.
А Пётр Судейко снова высказал своё убеждение в том, что подобные действия не должны предприниматься без широкого международного консенсуса — пусть даже он, как историк, прекрасно знал, что его, вероятно, будет невозможно достичь.
Судья Вейсман проинструктировал присяжных и отправил их совещаться; их вердикт, каким бы он ни был, станет топливом для дальнейших дебатов. В этом смысле Судейко и сторонники моратория, привлёкшие к проблеме внимание широкой общественности, уже победили.
Зрители потянулись прочь из зала заседаний, но Эмили осталась. Служители отключили гигантский монитор рядом со скамьёй свидетеля, но Эмили коснулась панели управления и снова включила его; на экране возникла Урсула. Эмили смотрела на аватар, аватар смотрел на неё. Наконец, Урсула спросила:
— Я могу вам помочь?
— Возможно, — ответила Эмили. — Предположим, что мы, вместо того, чтобы составить ответ самим, попросим вас это сделать. Если мы дадим вам доступ к мощному радиотелескопу или лазеру связи, какое сообщение вы отправили бы своему народу?
Конечности Урсулы двинулись в точности так, как запрограммировала команда Эмили, отражая то, что нейронные сети посчитали за жест глубокой задумчивости. А затем маленький круглый рот раскрылся и закрылся.
— Я бы сказала им, что мы сделали ошибку.
Эмили сама удивилась тому, как опечалил её такой ответ.
— Если бы у вас был второй шанс, вы не стали бы посылать Ретикулум?
Внутренняя рука Урсулы крутанулась вокруг продольной оси.
— Нет, нет, нет. Ошибка не в этом. Ошибкой было не сообразить, что путешествия между мирами возможны. Я сказала бы своему народу, что кто-то из них должен посетить ваш мир лично.
— И вы думаете, они бы так и сделали? Прилетели бы сюда? В гости к человечеству?
— Понятия не имею, — ответила Урсула. А затем подняла все три руки. — Но я знаю, как бы я проголосовала.