Мудрая Татьяна Алексеевна
Переодетые боги
ПЕРЕОДЕТЫЕ БОГИ
Зайдя в денник, Одноглазый поднял одну переднюю ногу жеребца, другую - и так по очереди, включая все задние. Сокрушённо поцокал языком: люди говорят, что конь-де о чётырёх ногах, и то спотыкается. Насколько чаще будет путаться в ногах его подобный пауку Слепень?
- Уж точно не вдвое, - буркнул в жёсткую бороду. - Рысишь ты, старина, и в самом деле шустрей кого угодно, только вот засекаешься, теряешь подковы и путаешься в конечностях так, что умножь на семь - и то мало получится. А лечить постоянные мокрецы! А расчищать стрелки! Я вам конюх, что ли?
Слепень (таково было его интимное прозвище) с виноватым видом протянул ногу, предъявляя хозяину очередную болячку над копытом. Словесное волшебство её не брало - требовалась по крайней мере одна пара нежных и ласковых рук... И вовсе не прислужников, их-то как раз толклось вокруг, как мошки по весне, особенно когда не нужны.
- Ладно, все беды в одну корзину. - старик выпрямился, нахлобучил покрепче широкополую шляпу, похлопал коня по холке - поправляйся, мол. - Ничего не попишешь, придётся искать тебе замену.
Колесница стояла у каменной стены вверх оглоблями - он успел убедиться, что её даже не думали снаряжать. В неё полагалось заводить сразу обоих упряжных котов - пышная шерсть как дымка над утренним морем, глаза цвета ранней весны, стройные ноги, длинный хвост, рысьи кисточки на ушах.
Но у пышущего багряным жаром очага уже седьмые сутки возлежал лишь один из них - и явно грустил по сотоварищу.
- Экипаж она понятно с чего не взяла - дороги малопроезжие, - буркнул Одноглазый, почёсывая за ухом величиной в пиршественное блюдо. - Пешком, стало быть, умотала. Чтобы заметных следов не оставлять. А вот отчего разделила пару? Вы же близнецы.
Кот заметно для глаза усмехнулся.
- Ну да, ну да! Не на колёсах, так с устатку верхом усядется. А если и твой братец притомится - не пёрышко же она - и подседлать более некого, тогда как? Туши котёл, сливай воду?
Откуда хозяин добыл сие затейливое присловье, он и сам не знал, но кот снова распялил пасть от уха до уха.
- Мр-это мр-ты кому сочувствуешь, Одди? - спросил кот с ужасающей дикцией. - Ингигерде или себе самому?
- Ингигерде, - машинально ответил тот. И прямо сейчас понял всю абсурдность ситуации:
- Ты что, говорить умеешь, котяра?
- Ага, учёные монахи в Линдисфарне выучили. Только не проси меня чертить руны, - фыркнул кот. - Футарк мне по причине толстых лап давался весьма погано. Всё когтями по коже да когтями, а иначе никак.
Одноокий почуял в его словах недвусмысленную угрозу. "Э, справлюсь, терять-то нечего, - подумал про себя. - И уж чем-чем, а мистикой меня не ошеломишь по куполу".
- Тогда тем паче, раз ты такой учёный кот, - вздохнул он. - Возьму-ка я тебя на поиск пропажи. Авось устроите перекличку с братцем. А то, право, впору кабана в повозку запрячь.
- Золотую Щетинку Гуллинбурсти или Боевого Кабанчика Хильдисвина, - поддакнул кот. - Бьюсь об заклад, что второго она точнёшенько прихватила - верхом по-дамски подсёдлывать.
Про Боевого Свина вовсю сплетничали, что это оборотень в человека и в последнем качестве любовник прелестной Ингигерд - так что, можно сказать, никакой зоофилии. Однако собеседник Кота вспылил:
- Будешь насмешничать - моим чёрным воронам скормлю. Клювы у них крепкие и, между прочим, много всяких слов сказать умеют.
И поискал взглядом Хугина с Мунином. Взгляд его оставшегося глаза мог при надобности просверлить дырку в дубовом частоколе, но стены чертога были каменные.
- А будешь грозить - съем и не подавлюсь, - парировал кот, азартно постукивая хвостом по бёдрам. - Пока одна твоя вещая птичка издалека смотрит, а другая растолковывает ей, что именно она увидела.
Кот встал и потянулся. Внешность его менялась стремительно, как во сне: тело поднялось, морда вытянулась, уши и ноздри скруглились, шерсть стала словно снег, и эту смертельную белизну подчеркнули пятна - золотистые в тёмной обводке, словно тысяча несытых глаз. Уже не рысь, а некто более крупный и грозный из племени кошачьих. Вороний хозяин, какой ни был храбрец, попятился.
- Но вот что я полагаю, - промолвил зверь, облизываясь чёрным, как адский огонь, языком. - А не помочь ли тебе на самом деле? Сыграть, к примеру, в Сфинкса и царя Эдипа. Только навыворот: хоть вы оба в шляпе с полями, но у тебя остался один глаз, а тот бедолага под конец жизни выколол себе оба. Да и я не сфинкса какая-нибудь, а снежный леопард по кличке Ирбис. Короче говоря, придумай мне загадку, какой я не слыхал за всю мою вечную жизнь, тогда, так уж и быть, помилу... помогу.
"Эдип по незнанию женился на родной матери, - мелькнуло в уме Одноглазого. - Хорошо, что монахи не одним пройдошливым котам античные мифы пересказывают".
И ещё кое-что зашевелилось в глубине его бездонной памяти.
"А ведь не одна моя красавица ездит на кошках. Был на Олимпе такой бессмертный пьяница, сводящий с ума, - пардусов запрягал в колесницу и того чаще одному из них узду в пасть совал. Ручаюсь, его зверь нашего и подменил".
- Вот моя загадка, - решительно произнёс он. - Госпожа Инги - моя супруга той поры, когда владел я обоими своими очами, и она же моя старшая дочь. Чтобы привлечь меня, пустилась она прочь за неким сокровищем. В четыре пары рук ковали сокровище, четыре силы берегли его ложе, четыре стихии убаюкивали, пятая же есть и сокровище, и ограда сокровища, и его колыбель. Откуда это взялось и как такое могло получиться? Если ты тот, за кого себя выдаёшь, то нет для тебя особенной тайны в моих словах. А если некто другой - думаю, понять суть дела и отыскать ключ к тайне будет тебе до крайности любопытно.
- И мне тоже интер-ресно, - каркнул некто под самым сводом палат, а был этот свод немногим ниже небесного.
На холку кота шумно спланировал здоровущий ворон - крылья походили на гигантский боевой веер заморских ниндзя, клюв был окаймлён узкой полоской лунного света, а сквозь иссиня-чёрное оперение просвечивал рыжий огонь. В довершение ко всему, лап у него было три.
"Полтора Хугина, - подумал северный циклоп. - Или Мунина. Неполный боекомплект обоих. Хотя и об этом самом чудище я кое-что припомнил".
- Так в чём суть? - повторил удивительный ворон.
- Вот именно, - поддакнул кот. - Ну, сдаюсь я, если это так важно для того, чтобы вскрыть тайну. Только не цепляйте на меня кожаную сбрую и не суйте железо в зубы, мне одного стального клюва в черепушке хватает.
- Сам толком не знаю, в чём она, эта суть, - ответил им Одноокий. - Но кое о чём намекну. Почему звалась Ингигерд моей дочерью, причём старшей? Поставил я её предводительницей панцирных дев, которые рождались от меня у смертных женщин, и была она отважней всех тех, кто поднимал погибших героев с поля боя и приносил мне в Вальгаллу, а ей в дворец Фолькванг. И из них она выбирала достойнейших, чтобы брать в свиту во время охоты и возводить на ложе после неё.
- Помесь Афины с Афродитой, - понимающе кивнул Пятнистый Кот. - И Артемида в прикупе.
- Отчего госпожа сражений считается моей женой? Нетрудно сказать, только долго уж очень. Сами видите: стар я и потерял один глаз в обмен на мудрость и тех воронов, которые отчего-то стали одним - или не стали.
Ворон насмешливо скрипнул клювом.
- Вот милая моему сердцу дева и не хотела на меня даже глянуть. Тогда решил я выйти из своего чертога и родиться в серединной земле мощным мужем битв по имени Од. Оба глаза у меня сохранились, хотя драться приходилось немало; а смерть не брала, и слыл я самым удачливым из храбрейших. Вот и приметила меня юная госпожа в своих странствиях. А поскольку не торопился я в небесные покои, стали мы нежными супругами на земле. У нас родились дети, двор наш был полной чашей, и в набеги на строптивых соседей ходили мы вместе.
Шли годы, слагаясь в десятилетия, и с ужасом заметил я, что не старею: даже седина, даже шрамы, которые получал я во множестве, лишь оттеняли молодость моего лица и стройность осанки.
Тогда решился я покинуть семью, потому что вскорости ожидало мою милую куда большее горе: она-то старела или ей такое казалось. Ведь её род считался куда древнее моего и был моим побеждён - поэтому посещали мою жену сомнения в том, что краса её по-прежнему победоносна.
А когда я ушёл в последний поход и не вернулся, затеяла Ингигерд бродить по всей Срединной земле и выкликать моё имя - без малейшей пользы, ибо я поднялся сюда наверх. Горючие слёзы лились из её светлых очей, впиваясь в землю и насквозь прожигая камень, и сплетались прядями уже на изнанке мира. Попав же в море, обращались они в янтарь. Так безуспешно странствовала она годы, пока не поднялась, наконец, в свой вечный дом. В нём пыталась Ингигерд утешиться, но не преуспела - и пришло ей на ум, что оказалась в чём-то недостойна своего супруга. Я, будучи калекой, ведь не спускался с небес и ей не открывался.
"Вот именно, калека на всю голову", - ругнулся Одноглазый - в мыслях, ибо не хотел портить лад эпического повествования.
- Однажды дошла до моей госпожи весть, что подземные гномы собрали застывшие ручьи да искристые капли её слёз и куют драгоценность, красивее которой не бывает. Драгоценность будет волшебной - кто её наденет, будет притягивать к себе все сердца и изливать в мир неземное очарование. Все мы отговаривали Ингигерд от поездки непонятно за чем, но, должно быть, не слишком усердно...
Старик прервался, вздохнул и подвёл итог:
- Вот и вышло под конец то, что вышло. Ищи теперь нашу любительницу приключений.
- Тоже мне, - недовольно промурлыкал Пятнистый Кот, - с пафосом прибавил к невнятице непонятицу и думает, что конец. Загадка стала куда обширней и включает не один культурный слой. Помнится, с древней Иштар тоже приключилось похожее. Насчёт малышки Персефоны уж и не говорю. А что до разгадки и ключа...
- Разве я не высказался в том роде, что до ключа ещё доискаться надо? - возразил бывший Од. - И что именно в том ваш главный интерес?
- Наш интер-рес в собственных бедах, - ответил Огнистый Ворон.
"Конечно, на первый взгляд не стоило бы сходу вербовать и грузить обоих, будто заурядных эйнхериев, - подумал Одноглаз. - Только вот тактика в корне отличается от стратегии, а политика от знания души. Думаю, в конечном итоге я надавил на нужный рычаг".
- А что за беда у кота? - спросил он, нарочито минуя ворона с его необоримым нахальством.
- Ничего такого, просто хозяин побывал на оргии с менадами и возвратился слегка не в себе, а когда он не в себе, то нередко во мне. В смысле переворачивается, - ответил кот. - Вот я и решил: почему бы кстати не отлучиться и не помочь другому доброму чело... э, богу.
- Про меня не забудьте, - вклинился в беседу ворон.
- Твой треножник и не захочешь - так заметишь, - хмыкнул леопард. - Носишься с таким видом, будто его сам Гефест выковал. Заодно со шнобелем.
- Не выковал. Я от прир-роды выдающаяся личность, - возмущенно каркнул ворон. - Нас таких было девятер-ро, и у каждого была сияющая колесница, но ездили мы на них по очереди. И вот однажды решили мы устроить парад планет. Или там звёзд. Выкатились все в ряд - то-то небу жарко стало! И матери-земле тоже. Только вот нашёлся лучник - испор-ртил веселуху. Всех моих бр-ратьев подстр-релил, кроме одного, да ты его знаешь - Гелиос. И всех, кроме меня, досмер-рти. Полный невер-рмор, одним словом.
- Зато ты метишь красивым собой все одеяния восточных императоров, - возразил Пятнистый.
Но Одноглазому уже надоело слушать разборки. Он надел на Пёстрого Кота мягкую кожаную шлейку, вывел из палат, сел на него верхом и подманил Солнечного Ворона, чтобы тот сел ему на плечо.
Верхний и Средний миры соединяет радужный мост, который способен нехило покрасить лапы, а то и обжечь их своим красным цветом. Но наша троица одолела его безо всяких, что ещё раз доказало трансцендентальную природу всех троих. А возможно, только густую шерсть на чьих-то подошвах.
- Куда теперь путь дер-ржим? - спросил Ворон.
- Тебе видней, где тут у вас обретаются пигмеи, - ответил Кот. - А если не учён, спроси о мелких рукастых умельцах у нашего всадника или медитируй на мои пятна. В них, собственно, записано всё, что существует на трёх уровнях девятимирья. Карта такая: называется "Письмена бога по Борхесу".
- В гор-рах, - ответил Ворон. - Цвер-рги живут в горах. Правда, в стране нор-рвегов, где мы находимся сейчас, кроме них и нет ничего. Горы - зубы, которыми земля кусает небо, а фьорды - клыки, которыми суша сосёт горькую кровь моря.
- Вот и слетал бы туда, поразведал, если уж ты такой умный, - посоветовал Кот. - И за море кстати бы перелетел.
- Стану ещё кр-рылья мозолить. Посылали меня как-то искать землю поср-реди бесконечного океана, чтобы можно было причалить Ноев ковчег. Нашёл из последних сил, упал, поднялся, снова упал, гнездо свил, чтобы как следует отдохнуть и поправить здоровье. Да за всеми хлопотами не уследил, как пройдоха голубок вытащил оттуда прутик и отчитался за меня перед хозяевами.
- Кончай перебранку, - поморщился Одноглазый. - Ясно же - где кузня, там и пламя, где пламя - там и дым. Ищите самую большую огненную гору: авось мимо жерла не промахнётесь.
Постоянно действующие вулканы в Исландии (куда троица, почти не заметив того, перемахнула по льду) велики, но не выше их названия, если написать его торчком. Пока Леопард гигантскими скачками преодолевал гигантский выпуклый щит, а Ворон ритмично помавал крылами, то и дело задевая широкополую шляпу, Одноглаз тихо ругался и с печалью вспоминал восьминогого иноходца. Но когда они упёрлись лбом в лавовую лестницу со ступенями, поставленными почти вертикально, даже порадовался тому, что всё сложилось так удачно. Ибо отряд легко перестроился: Кот карабкался на саженных когтях с ухваткой бывалого скалолаза, Ворон работал в качестве мощной подъёмной тяги, а единственный в отряде двуногий цеплялся за хвост четвероногого, стараясь не стянуть остальных вниз.
"Непонятно, почему моя волшебная мощь здесь не срабатывает, а ведь я пробовал, - думал Одноглазый, карабкаясь из последних сил. - Может быть, потому, что я временно стал смертным, ищущим смертную? Но нет: ведь мой второй глаз по-прежнему в бегах".
Возможно, сокрушался он с непривычки: вряд ли простые жители Срединной Земли могли приблизиться к пламенеющей вершине вплотную. Не говоря о том, чтобы стоять на самом краю чаши с лавой и, отдуваясь от недавних усилий, изучать кашу, что там варилась.
- Без всякого спору, это в самом деле вход, коли уж имеется выход, - размышлял Пятнистый, время от времени поплёвывая на трепещущую пелену лавы и меланхолически наблюдая за тем, как внизу, шипя, расплывается тёмное пятно. - Не парадный - вроде тех, через какие рабы доставляют мясо и зелень на кухню. Госпожу вряд ли заставили нырять в каминную трубу, тем более нечищеную.
- Так что, теперь будем глазеть на каждую из сковородок по очереди? - каркнул Ворон. - Уж лучше мне туда сразу нырнуть и проверить: я ведь огнеупорный.
- Полагаешь, кальдеры соединяются подземными ходами? - спросил Леопард на полном серьёзе.
- Я думаю, что внутри тебя скорей пошлют куда полагается. Не заметил, чтобы по окрестностям слонялись толпы зевак с путеводителями, - ответствовал его сотоварищ.
Одноглазый тем временем принюхался и решительно сказал:
- Ингигерд, во всяком случае, где-то близко. Сами того не понимая, мы двигались по следу её несравненных благовоний. Я помню, какой аромат источали её разгорячённая кожа и доспех после упражнений с оружием, а около жерла он в семь раз сильнее.
Остальные со значением переглянулись.
- Должно быть, внизу жарковато, - пробормотал Снежный Кот.
- Ну да, примерно как в твоём Гадесе, - ехидно согласился с ним Ворон, - аж в пот бросает и уретра расслабляется.