С необходимостью "решительных шагов" я, более или менее разобравшись в проблеме, был полностью согласен. Законы Содружества не признавали за человеком, не оборудованным нейросетью, права гражданина. Соответственно подростков до пятнадцати, когда большинству отпрысков обитателей станций вживлялся симбионт, полиция не имела права даже арестовывать, какие бы преступления они не совершали.
Теоретически, за все проделки детей должны были отвечать родители, или официальные опекуны. Но на деле даже этого не происходило. Любой, хоть сколько-нибудь грамотный адвокат, тут же делал официальный запрос Арбитру, который и подтверждал, что обвиняемые на месте преступления отсутствовали. Все понимали, что это не более чем техническая ошибка. Но исправить что-либо было невероятно трудно. По сути, это значило внести изменения в Договор, однажды, полвека назад, положивший конец краткой, но невероятно кровавой и ожесточенной межпланетной войны.
И стороны того, стародавнего, конфликта вовсе никуда не делись. Только расползлись по разным точкам Лагранжа. Пустотные станции Новой Англии, Ордена Вознесения и Окситании заняли позиции в пятой, Славянский Союз, Объединенные Эмираты и Колумбия в четвертой. Китайская Вечная Империя и их союзники скрылись за темной стороной Луны, подвесив орбитальные базы в двойке, и занялись активным заселением спутника Глобуса. В первой точке разместили циклопический комплекс, котором расположилась Генеральная Ассамблея Содружества, и самое ценное, что в настоящий момент было у живущего в системе человечества - суперкомпьютер Арбитр. Третью устойчивую позицию в системе Глобуса облюбовали так называемые вольные станции. Не входящие ни в одно территориальное объединение и не обладающие правом давать свое гражданство кому бы то ни было. Законы признающие, но свободно интерпретирующие.
Что-то менять было необходимо, но как это сделать, никто точно не знал. В Ассамблее и по гораздо более простым вопросам годами не могли придти к согласию...
Что же касалось личного стрелкового оружия, то тут мнение моего старого знакомца совершенно не разделялось большинством граждан. Право владеть оружием, любым и в любых количествах, кроме массового поражения во всех его проявлениях, воспринимался как проявление подлинной свободы человека. А для тех людей и корпораций, что теперь разрабатывали Пояс Астероидов, скорострельные турели или импульсные бластеры были и вовсе жизненно необходимы. Слишком много всяких разных... обиженных и оскорбленных укрылись где-то на лунах Юпитера. И слишком мало, должно быть, у них там ресурсов, чтоб они не пробовали откусить их у зазевавшихся шахтеров.
Кстати сказать, уже после ужина, сидя за чашкой кофейного напитка, я обнаружил, что хотя триста пятый, так же как и несколько других секторов, входил в "радиус поражения" преступной группировки, тревожных красных меток в сербском анклаве не было. Потом, несколько позже, недели через две, когда я познакомился со старшим полицейским офицером сектора, тайна этого феномена раскрылась. Но тогда, в первые дни своей новой жизни, я, сказать по правде, решил будто бы нелюдимые сербы сплошь и поголовно вооружены.
Следующие несколько дней я купался в гордыне и тратил деньги. Занятия ни тем, ни другим вообще-то для меня не характерны, но так уж сложились звезды. Да и, сказать по правде, разве мне нечем было гордиться? Разве не был я одним из лучших пустотных пилотов Солнечной? Вот я и рассудил, что за право заполучить такого замечательного специалиста работодатели должны передраться у моего порога, и вознамерился выложить в местную сеть резюме.
Однако тут же выяснил, что сделать это без приложенного к обычному инфопакету из нейросети заключения медицинского эксперта невозможно. Требование несколько удивило, но подвоха я не разглядел. Тем более что нечто подобное потребовалось и для спортивного зала, где я хотел начать заниматься физическими нагрузками. Пришлось выискивать среди нескольких сотен врачебных контор ту, что имела право проводить экспертизу, обладала необходимым для ее проведения оборудованием и просила не слишком дорого.
Впрочем, главной причиной для окончательного выбора была отнюдь не стоимость услуг. Наткнулся в "дополнительных сведениях" об одной из небольших частных клиник на информацию, что главный и единственный дипломированный врач прежде служил в Центральном госпитале ВКС Содружества, и понял, что не иначе как Демоны или Боги Бездны подсовывают мне на дорогу под ноги. Ну и любопытно стало заодно поинтересоваться, кто вообще такой этот пресловутый доктор Фишерман, к которому я должен явиться спустя полгода?!
Сказано - сделано. Собрался и поехал. Путь через четыре сектора на платформе общественного транспорта занял куда больше времени, чем через двенадцать в памятной капсуле такси дяди Миши. Но зато и обошелся мне в десять раз дешевле.
Ехал, разглядывал людей - здесь, чуть ли не на другом конце станции от административного сектора, люди и вели себя иначе, и одеты были куда проще. Я, в своем флотском комбезе если и выделялся из толпы, то не на столько, чтоб прохожие показывали на меня пальцами.
Запись на прием была назначена на одиннадцать ноль-ноль. И, сказать по правде, рассчитывал, что пассажирская платформа станет двигаться несколько быстрее. Так что от остановки до офиса отставного военного доктора, это около полукилометра, мне пришлось бежать. И далось это, на удивление, совсем нелегко. Ввалился в чистенький кабинет потным, хрипло дышащим, с дрожащими от перенапряжения ногами и с плавающими перед глазами черными кругами. Да еще и в отвратительном настроении, потому как, не смотря на насилие над собственным организмом, я таки опоздал на три минуты.
- Виноват за опоздание, сэр, - кое как уняв бьющееся в ушах сердце и облизав высохшие губы, доложил я. - Лейтенант... Гм... Лесток для врачебного осмотра прибыл. Сэр.
- Ух ты, - обрадовался док. - Давно я не слышал... чего-нибудь подобного. Где служил, сынок?
Его волосы были седы. Полностью. Все до одного. Не покрашены, а именно что седые. То есть - потерявшие пигментацию от старости. Что уже само по себе удивительно. В прошлом - может быть, и бродили по коридорам старики и старушки с волосами цвета платины. Но не теперь, когда простейшими средствами можно задать своему волосяному покрову вообще любой цвет и фактуру. Поэтому, после минутных размышлений, я решил что скорее всего этот врач действительно того возраста, на который выглядит. Что автоматически давало ему право называть меня не только сынком, но и внучком, если он того пожелает.
- Третья тактическая штурмовая эскадрилья ВКСС. База Круитни, - четко, как на службе, сообщил я. Вспомнил, что таки служба уже давно, чуть ли не три недели назад, как кончилась, и нужно быть более гражданским. Смутился. И как-то даже жалобно спросил:
- А вы, сэр? В баннере указывалось на Центральный госпиталь.
- Все верно, лейтенант, - улыбнулся он. - Все верно. Он самый. Отделение неотложной помощи. Капитан медицинской службы ВКС в отставке, Артем Валерьевич Высоцкий. Ну-с, ложитесь, голубчик...
Ого! Док оказался даже старше на одно звание моего последнего командира, коммандера де Санктиса. И хотя страх перед флотской медициной еще прятался где-то на задворках души, уважение к седому старшему офицеру все-таки превалировало.
Само обследование дело совершенно скучное. Лежишь голым как манекен на едва ощутимо теплом ложементе, весь обклеенный датчиками и с дурацкой шапочкой на макушке, да и все. Даже шевелиться не рекомендуется. Не то чтоб еще и разговаривать. Потом, сказать по правде, тоже говорил большей частью доктор. Чудно говорил. Вроде на русском, только на каком-то странном, древнем, как... как он сам, наверное.
Ну-с, голубчик, - выводя на большой настенный монитор результаты сканирования, так чтоб мне тоже было видно, протянул капитан. - Посмотрим, что тут у нас... Так-так. Очень интересно!
И вдруг нахмурившись, отвернулся к другому экрану, тому, что на столе. Сердце екнуло. Умом-то понимал, что никакой власти надо мной этот, такой же отставной, как и я, старший офицер больше не имеет. А все равно, подумалось о карантине и отлучении от полетов минимум на месяц.
- Двадцать четыре стандартных года, - покачал, наконец, головой Высоцкий. - И уже этакое-то собрание несуразностей и недоразумений.
- Извините, сэр? - позабыв о замках на комбинезоне, который как раз натягивал, замер я. - Что-то не так?
- Данные о последнем медицинском обследовании заблокированы, - продолжал бормотать себе под нос врач, будто бы разговаривая сам с собой. - Лучевая болезнь средней степени и первое поколение...
- Так могу я получить результаты экспертизы? - разозлился я.
- Что, голубчик? - очнулся тот. И тут же принялся тешить свое любопытство. - Инфекций и дегидратации, слава Богам, не обнаружено. Лихорадочное состояние? Головные боли? Тошнота? Рвота?
- Ничего такого, - резво отказался я. Беседа переходила в знакомое русло, и обычно после таких коварных вопросов следовало что-нибудь совершенно для меня неприятное. Вроде дополнительных часов электростимуляции мышц или целой горсти отвратительных на вкус таблеток.
- Вот как? И причину блокировки части персональных данных, вы, мой лейтенант, тоже пояснить не можете?
Оставалось только пожать плечами. Для меня этот факт был такой же новостью, как и для седого доктора. Сказать по правде, вообще никогда прежде не слышал о том, что часть открытой для сертифицированных специалистов информации в нейросети можно скрыть.
- Неужели перед демобилизацией тебе не проводили обследование? - блеснул глазами Артем Валерьевич. - Ни за что не поверю, что в Адмиралтействе за те семь лет, что я не служу, успели изменить Уставы.
Причин хранить подсаженные мне майором Лебланом наноботы в тайне я не видел, а потому тут же рассказал капитану все. Не забыв поинтересоваться в конце, тем, кто же такой этот доктор Фишерман.
- Фишерман, Фишерман, - зашипел седой врач, нахмурив кустистые брови. - Не мытьем, так катанием! Нашел-таки, каким образом испытать свои, так называемые изобретения на людях... Ну да ладно. В конце концов, клиническая картина куда лучше, чем могла была бы быть, при этакой-то дозе... Сколько, говоришь, успел схватить? Двести? Триста?
- Около двухсот, - признался я.
- Ну чтож, сынок. Будем считать, что тебе повезло и этому пройдохе Фишерману таки удалось создать что-то по-настоящему действенное. Я выпишу тебе некоторые препараты и хочу, чтоб ты непременно пил их, хотя бы в течение месяца. Справятся ли эти их наноботы или нет, а старые добрые препараты тебе точно не помешают. И еще!
Я напрягся в ожидании каких-нибудь дополнительных ограничений. Демоны их, этих врачей, знают. Но любое лечение у них всегда начинается со слова "нельзя"!
- Я сброшу тебе на сеть небольшое приложение. Прочтешь потом инструкцию и, если устроит, запустишь его в работу. Это всего лишь крохотный наблюдатель за медицинскими показателями организма. При любом ухудшении твоя нейросеть должна будет послать сигнал в службу спасения и, если не возражаешь, ко мне.
- Нет, сэр, Не возражаю, сэр.
Раньше, на Круинти, этим же самым занималась кибераптечка, установленная в один из пяти моих нейрошунтов. За девять лет службы я так привык всегда, каждую секунду, быть под присмотром этого чуткого устройства, что и в голову не пришло возражать против установки слабого, но подобия.
- Отлично, - улыбнулся, продемонстрировав полный набор зубных имплантов, док. - Файл уже у тебя. Там же мои рекомендации по препаратам и схемы их приема. Что же касается блокированных данных... Позволь задать нескромный вопрос? Как бы это сформулировать... Не было ли связано твое увольнение из ВКСС с каким-либо преступлением?
- Нет, сэр, - удивился я.
- Вот как? - в свою очередь удивился Высоцкий. - То есть, страховки тебя по решению Трибунала не лишали?
- Нет, сэр, - снова отказался я. И даже поделился своими планами по обращению в какую-нибудь юридическую контору с тем, чтоб стребовать причитающиеся мне деньги с финансового управления флота.
- Шанс велик, - согласился врач. - Этот твой... не имею чести быть с ним знакомым, майор Леблан, абсолютно прав. Флот не имел права отпускать тебя без трехмесячной реабилитации в госпитале.
- А как вообще? - не зная как правильно выразиться, пролепетал я. - Каким будет заключение по моему состоянию?
- Ах, голубчик, - по-стариковски всплеснул руками Артем Валерьевич. - Ну чего же ты от меня хочешь? Двадцать четыре стандартных, а так себя запустил! Я понимаю, ты пустотный пилот, и проблемы у тебя большей частью профессиональные. Мышечный тонус - треть от нормы, сердце ослаблено. Интеллект и нейроактивность высочайшие, близкие максимуму для человека, а вот проводимость нейросигнала дифференцирована. Конечности немеют? Мимо чашки не промахиваешься?
- Никак нет, сэр, - расслабился я. Эти слова я знал. Нечто подобное мне девять лет подряд говорили в медсекции базы.
- Ну и славно, - легонечко хлопнул ладонями одна о другую врач. - Сейчас ты на станции и усиления тревожных симптомов ожидать не приходится. Я рекомендовал бы занятия спортом... чем-нибудь полезным, вроде рукопашного боя или гимнастики, чтоб нагружать мышцы равномерно. В остальном... следует избегать повторных доз проникающей радиации и... прежде чем отправиться в Центральный госпиталь, не сочти за труд, заглянуть показаться мне. Та тот случай, если Фишерман захочет вовлечь тебя в какую-нибудь очередную авантюру, тебе будет полезно знать состояние собственного тела.
- Конечно, сэр. Спасибо.
- Это моя работа, - привычно отмахнулся сухой и невероятно чистой ладошкой, седой доктор. И тут же как-то смущенно спросил:
- Остался последний вопрос, лейтенант. Некоторые участки твоего генного кода... они кажутся мне смутно знакомыми. Словно давным-давно я уже видел что-то очень похожее...
- Я не знаю своих родителей, сэр, - перебил старика я.
- Да это понятно, - поморщился тот. - Иначе не было бы этого неопределенного первого поколения. Я о другом... Совсем о другом! Мне кажется, что указанный твоим идентификатором коэффициент генных модификаций несколько не соответствует действительности.
- Ого! - вскинул я брови. Меня сотни раз осматривали всевозможные врачи. Я проходил две очень серьезных медицинских комиссий, когда весь мой несчастный организм только что не разобрали на запчасти, не изучили в деталях и не собрали обратно. Но ни один доктор, ни единого раза не усомнился в правдивости основополагающих данных из инфопакета сети.
- Нельзя сказать, что я уверен в этом на сто процентов, - покачал головой в ответ на мою вспышку энтузиазма, Высоцкий. - Но намерен, с твоего позволения, это выяснить. Могу ли я использовать взятые у тебя пробы для своих исследований?
- Конечно, сэр, Я даже готов за это заплатить, - с готовностью кивнул я. - Надеюсь, потом вы поделитесь результатами, какими бы они ни были.
- Естественно, - улыбнулся док. - А вот от оплаты я вынужден отказаться. Довольно будет и того, что это исследование удовлетворит мое любопытство. Поверь, сынок. Мне сто двенадцать лет, и в этом возрасте не так-то и просто, встретить нечто достаточно интересное, чтоб это могло захватить.
На этом мы с седым капитаном и распрощались. Я получил пакет с экспертным заключением, и отправился обратно в триста пятый, заказывая по дороге доставку на дом прописанных доктором препаратов. А Артем Валерьевич, с пробами моей крови подмышкой, на такси, поспешил в главную станционную больницу.
День выдался длинным. В медицине я разбирался, как китаец в борщах. И естественно заказал то, что скинул мне на сеть доктор. То есть, с точностью до последнего символа. А оказалось, что это армейские идентификаторы лекарственных препаратов, которые, как известно, заключены в стандартные капсулы с цифробуквенным кодом. Ничего бы страшного и не было бы, продолжай я числиться на службе Содружеству. Но, к огромному сожалению, к флотским я больше не относился, и соответственно, кибердоктора, куда эти капсулы и следовало бы вставить, не имел.
И вот тут я последовательно, в течение всего одной минуты, разозлился, растерялся и обрадовался. Потому как сначала стало жаль бездарно истраченных трех сотен кредитов. Потом пришла в голову мысль вернуть поставщику лекарства, и потребовать их же в какой-нибудь более удобной для использования форме. Но после я решил, что такой опытный и мудрый человек, как капитан в отставке Высоцкий, не мог выписать мне то, что станет бесполезной нагрузкой моему и так не слишком толстому кошельку. И еще, раз капсулы военного образца легко отыскались в свободной продаже, то почему бы не поискать и собственно устройство, которое за девять лет у меня чуть в нейрошунт не вросло, и без которого, я, сказать по правде, до сих пор чувствовал себя несколько неуютно.