Вскоре армия двинулась вперед.
– Не ждут нас, – сказал Гедагт, указывая отцу на бледное свечение на одном из склонов горы. Разведка доносила, что путь открыт.
– Все одно, вышли во все стороны соглядатаев. Опасность никогда нельзя приуменьшать, – приказал Глыбыр.
Солнце медленно выползало из-за горного хребта и стыдливо заглядывало в сумрачные ущелья и трещины Холведской гряды, будто бы боялось открыть в них нечто такое, за что мир не скажет ему спасибо.
Перевал скрипел под ногами Глыбыра мелкой каменной крошкой. Дойдя до самой высокой точки, боор остановился и на мгновение замер восторженно. Далеко впереди чернела главная башня Эсдоларга – то, к чему Глыбыр стремился много-много лет.
***
Лязг железа и грохот удара топора о щит сотрясли округу. Деревья, еще опушенные снегом, вздрогнули и будто бы застонали. Стайка крошечных птах, неизвестно как оказавшихся в этот час на перевале, взметнулась к небесам и стремглав понеслась в низину. Тяжелый хрип вырвался в морозный воздух, густо хлюпнула мутная лужица под ногой.
Холкун оступился и повалился спиной в жижу, состоявшую из талого снега и грязи. Он прикрывался щитом, носившим на себе следы двух мощных ударов.
Второй холкун, стоявший поодаль, не был обременен тяжелым щитом, а потому проворно уворачивался от ударов топора и меча, которые обрушились на него.
– Злой, поднимайся… одному мне… ух! – Второй холкун повалился на землю, но не распластался, а покатился в сторону.
– Поднимаюсь, – прорычал его более грузный товарищ. Холкун с большим круглым щитом встал во весь рост. Его противник сделал шаг вперед и замахнулся. Он не ожидал, что холкун не отступит и прикроется щитом, но, наоборот, сделает стремительное для его комплекции движение и схватит его за горло.
Хруст. Хрип, и тело врага обмякло и повалилось снопом в весеннюю жижу.
Лес, в который раз вздрогнул от грома ударов и от лязга железа.
– Братцы, на помощь! – закричал враг Злого, оставшийся в одиночестве. Он тоже был холкун, но значительно меньше ростом, нежели Злой.
– Ты держи его, – тяжело сипя, скомандовал еще один холкун, нападавший на сноровитого врага, своему товарищу и поспешил на помощь противнику Злого. Но не успел…
Отразив очередной удар врага, Злой сделал вид, что отступил, ловко снял с руки щит, и, держа его за край, резко выбросил вперед. Словно громадный диск, щит обрушился своим ребром на холкуна и сбил его с ног. Злой напрыгнул следом и размозжил лицо холкуна своей ногой. Подняв с земли два топора, он с улыбкой повернулся к подбегавшему холкуну. Последний остановился и мертвенно побледнел.
– Ну, чего стоишь, достопочтенный? – позвал его Злой. – Подходи уж.
– Дай дух перевести, хол, – отвечал ему враг, насторожено следя за каждым движением Злого.
– Хорошо, отдохни чуток, а я покамест Птенцу помогу.
– Не ходи к нему, пусть уж вдвоем порешают, чья правда сильнее.
– Нет за вами правды, – Злой спокойно пошел туда, где Птенец дрался за свою жизнь, – потому и нечего нам с тобой говорить.
– Коли правды нет, так почему же мы Владией владеем, а вы, как тати, в углу темном сидите? – подначил его враг.
– Потому что за вами оридоняне хоронятся… И не владеете вы ничем…
Холкун неожиданно бросился на Злого. Его лицо искривила гримаса полу боли полу страха. Удар меча врага Злой принял на топорище, а кривым лезвием другого топора закрыл лезвие меча в замок. Удар ноги Злого был настолько силен, что холкуна отшвырнуло в сторону. Из его рта потекла слюна вперемешку с кровью.
Птенец вскрикнул и упал навзнич. Холкун, его враг, бросился на него, но Птенец успел схватить топорище и предотвратил смертельный удар. Оба воина повалились в талый снег, принявший их с гулким скрипом.
Злой усмехнулся, завидев эту картину. Он подошел к лежавшему на боку врагу, легким ударом топора поддел его за ключицу, отвел плечо, и вторым топором срубил голову. Покончив с этим, Злой направился к борющимся воинам.
Оба они, и Птенец, и тот, кто навалился на него, были юнцами, а потому дрались с неподдельной злобой и ненавистью. Пыхтя, а, иной раз, и взвизгивая, они толклись в жиже, как деревенские боровы по лету. Ни один не готов был уступать.
Злой остановился подле них, возвышаясь над вояками подобно утесу. Потом он крякнул, что означало у него смех, опустил руку, схватил холкуна-врага за пояс и поднял его вместе с Птенцом, который вцепился в противника мертвой хваткой.
– Будет вам. – Злой стряхнул Птенца с врага, а последнего поставил на ноги. Тот попытался снова пойти в бой, но скрючился надвое, получив тычок пальцем в бок.
– Ой… чего ты!.. – Противник-молокосос осел на землю.
– Откель ты будешь-то? – спросил Злой.
– От боора я, – прохрипел молодой воин.
– Чего тебе здесь?
– Разведываю.
Злой понимающе кивнул.
– Далеко ли?
– Нет. Близко. За той горой идет.
Злой снова кивнул и что-то пробормотал себе под нос.
– Ладно, – сказал он, – беги отсель.
Юноша резко поднял голову и посмотрел на Злого глазами, полными слез. Он не поверил его словам.
– Отпускаешь разве?
– Да. Мне не с тобой повстречаться надобно. Не моего ты поля ягодка. Пошел прочь!
Легкий пинок подкинул юнца над землей, и тот понесся прочь, что было духу.
– Ты жив-то? – спросил Злой.
– Жив, дядько, жив…
– Бежим к ручью. Весточку передадим, а там пусть Владыка судит нас.
– Чего это?
– Вижу конницу их. От нее не уйдем. Вон, завидели они своего. Теперь до нас дело дойдет. Поспешим, братец! – И оба воина бросились наутек.
***
– Какого ларга ты житель был? – Комт подался вперед с интересом всматриваясь в воина-холкуна, стоявшего перед ним.
– Валноларга, боор, – отвечал тот со спокойствием.
– Как звали тебя… тогда?
– Зол из рода Дасков.
– Вижу, умудрен ты годами. Посечен немало. Умел ты, Зол из рода Дасков, как я погляжу.
– Есть такое, боор. – Легкая улыбка польщения тронула губы холкуна.
– А этот, кто?
– То племяш мой. Птенец его кличут.
– И впрямь, похож! – Комт расхохотался. – Люблю я вас, холы, за смекалку. Птенец…
Злой и Птенец стояли перед боором из Боорбрезда и более походили на правильно оформленную кучу грязи, чем на воинов. Конная разведка нагнала их за ручьем, и вдоволь изваляла в грязи и намяла бока, помятуя о четырех трупах, которые оставили после себя соглядатаи Глыбыра.
Комт с интересом разглядывал обоих, и глаза его, помимо воли, наполнялись болью. Перед ним стояли ровно такие же холкуны, как и те, кто стоял позади плененых. А битва соглядатаев, так ее уже окрестили в лагере боора, ярко показала глубину раскола владян, ибо в ней двое холкунов дрались против пяти. Холкуны убивали холкунов!
– Ты, я слышал, Злым зовешься?
– Да, боор.
– Злой, а отпустил моего воина? Чего так?
– Без надобности кровь холкунскую проливать не хочу. Только и всего, боор.
Комт неожиданно изменился в лице и отвернулся.
Птенец со страхом посмотрел на Злого, а вдруг не то сказал, но Злой стоял спокойно и гордо смотря на повелителя Владии.
– Как с Глыбыром разделаюсь, пойдешь ли ко мне в войско? – неожиданно спросил боор.
– Нет, – без раздумий отвечал Злой.
– Верен ему?
– Стар я, боор. Все своими глазами видел, а дальше… дальше ты и сам поймешь.
Комт потупился, и поднялся с трона.
– Коли так, то… – Комт подозвал к себе другого брезда и что-то ему тихо сказал. Брезд блеснул зло глазами в сторону пленных и кивнул.
– Чего теперь, дядька?
– Теперь… воля Владыки теперь над нами…
***
– Окончим это да уйдем, боор. – Сухопарый воин-брезд поднялся с камня и подошел к краю выступа, с которого открывался прекрасный вид на Эсдоларгскую долину.
– Нет, Накогт, нам должно здесь… Отец, нельзя уходить. Надо биться! – Гедагт отмеривал шагами ту же площадку и с тревогой смотрел на отца. В глазах его плясами нездоровые огоньки. Они всегда появлялись в его глазах перед битвой.
Глыбыр с тоской смотрел в глаза сына. Он видел эти огоньки и знал то, что не решался высказать. Никогда не быть Гедагту боором. Он хороший воин, но плохой боор, ибо воинский раж овладевает им задолго до начала боя и не дает думать.
– Комт прошел ручей и лишь один пеший переход отделяет его от Эсдоларга.
– Что думаешь, Скоробой? – Глыбыр обернулся на другого воина-брезда, который сидел подле боора и медленными движениями камнем оттачивал лезвие своего топора. Иной раз он сплевывал на исцарапанную поверхность полотна и внимательно вглядывался в нее, ища одному ему понятные знаки.
– Думка у меня, боор, такая, – начал он. – Делать нам шаг назад, али шаг вперед. Коли назад пойдем, то при том же останемся, при чем были…
– Нет, отец, – вмешался Гедагт, – покинут нас и саараряне, и реотвы. Опять при нас лишь немногие усядутся. Пока согласие есть…
– Погоди, Гедагт, ты свое слово скажешь. Всему свое время, – остановил его Длинномеч. – Продолжи, – обратился он к Скоробою.
– Коли же мы вперед идем, то надобно тебе, боор, решить, либо мы их по-разному бьем, либо всех сразу.
Глыбыр кивнул его словам. Он и сам так думал.
– Брер, – заговорил Накогт, обращаясь к Скоробою, – ты обрекаешь нас на поражение. Куда спиной стоять? К твердыне, али к войску Комта?
– То-то и оно, Кузнец, – согласился точивший топор, – что тяжелее всего выбор у нашего боора.
– Как бы ты сделал? – спросил Глыбыр.
– Я бы пошел на Комта потемну и разбил его. А после уж осадил Эсдоларг и взял его.
Длинномеч отвернулся лицом к долине и замер на некоторое время.
***
– Боор, – голос Эвланда звучал мягко, но настойчиво.
Комт открыл глаза и сел на ложе: – Чего тебе, беллер?
– Опасность близка, мой боор.
– Ты слышишь?
– Да, боор. Они уже близко.
Комт свесил ноги долу и с трудом встал. Кольчуга, надетая на нем, гулко звякнула своими чешуйками. Он поднял шлем с изголовья и пошел вон из шатра.
Стояла густая туманом эсдоларгская ночь. Сизые тучи сокрыли луну, не давая свету от нее пробиться на землю; горные цепи ограждали от взгляда горизонт, делая пространство непроницаемо темным. Свет от рочиропсов тускло освещал пространство лишь на два шага вокруг.
Мало, кто в войске боора понял его замысел, а те, кто понял его, не принял. Могт не принял, хотя и сделал вид, что покорен приказу отца. Войско могло без труда дойти до Эсдоларга ночью и лечь спать за мощными каменными стенами крепости.
Вместо этого, войска разместились посреди леса, где враг мог подойти вплотную, оставаясь незамеченным.
– Призови Меченого, – приказал Комт. Через некоторое время к нему подошел худощавый пасмас, половина лица которого была сокрыта черным родимым пятном. – Поднимай своих воинов, Меченый. Будем идти к крепости. Остерегайся нападения.
– Первым мне сниматься, боор?
– Нет, пойдешь в отряде левой руки. Будь настороже.
– Да, мой боор. – Меченый скрылся в темноте.
Комт улыбнулся, когда спина воина слилась с туманной мгой.
Он неплохо придумал направить неудержимую злобу воров, убийц и других преступников в нужное ему русло. Сколотив из них несколько отрядов по две сотни воинов, боор пообещал им свободу за поход с ним – небольшая плата взамен на то, что им предлагалось заплатить.
– Аб, – тихо позвал боор, – где они?
Рука лазутчика указала вправо от боора.
Армия поднялась, выстроилась в походные колонны, и двинулась вперед. Шли как можно тише.
***
– Вижу их. Видишь ли? – Голос Гедагта взволнованно дрожал.
– Уткнись ты, трещалка, – осадил сына Глыбыр, – да лежи, не шевелись.
Теперь уже и Глыбыр различал, как между деревьями белыми зайчиками прыгали пятна света, отбрасываемые рочиропсами.
– Много их, – снова вырвалось у Гедагта.
Скоробой и Кузнец одновременно потерли руки, готовя их к работе с топором, а Глыбыр, сам неведая того, нервно поводил ладонью по навершию меча.
Лесную тишину все отчетливее и отчетливее нарушали звуки шагов. Вскоре можно стало различить и дыхание, которое испускало воинство.
Глыбыр оттолкнулся от ствола дерева и медленно пошел навстречу вражескому войску. Дышалось отчего-то тяжело. Он всем телом ощущал прелость, исходившую от земли. Остановившись на пути первого врага, боор поднял над собой меч и обратил лицо к небесам:
– О, Владыка, – зашептал он, – пусть этот удар положит начало освобождению Владии.
– А-а, – выдохнул изумленно пасмас, в свет от кристаллов которого попало могучее тело боора. Молнией блеснуло широкое лезвие меча, и тело пасмаса развалилось на две части.
***
– Ар-р-р! – донеслось слева.
Могт и Комт одновременно повернули головы в ту сторону. Эвланд невольно направил своего грухха ближе к телохранителям боора.
– По Меченому вдарили, – проговорил Могт. Он скосил глаза и с надеждой посмотрел на отца. Но Комт продолжал ехать вперед. Он словно бы задумался о чем-то, что находилось далеко от этих мест.
– Бафогт, – вдруг позвал Комт, и когда перед ним возник лучший его полководец, боор кивнул ему, делай.
– Да, боор.
Через несколько мгновений мимо Комта проскакали отряды конницы. Шум битвы на левом фланге воинства нарастал.
– Пришел и наш черед, сын, – проговорил, наконец, Комт, и направил грухха влево.
Сомкнув ряды, двести телохранителей боора рысцой пошли на врага. Их удар был силен, но не всесокрушающ – бегу груххов мешал лес. В тот момент, когда боор пришел на помощь Меченому, отряд последнего был почти перебит.
Телохранители боора наскочили на темные фигуры, заполонившие собой пространство между деревьями. Рубка вспыхнула с новой силой.
Могт был в первых рядах. Комт видел его спину и несколько мгновений залюбовался спокойными уверенными размеренными действиями сына – он стал опытным воином.
– Мой боор, – услышал вдруг у своих ног Комт голос Меченого. Он опустил глаза и наткнулся взглядом на пасмаса. У Меченого была рассечена бровь, порвана щека, а правая рука болталась на одном сухожилии. Он был с ног до головы вымазан кровью и дрожал от слабости. – Нас разбили, мой боор, – прошептал одними губами Меченый и повалился на землю.
– Я знаю, – ответил Комт, заглядывая в глаза воина, покрывавшиеся мертвой поволокой. Устало вздохнув, боор сказал себе: – Теперь и мне срок настал. – Он ударил грухха по бокам и понесся в гущу схватки.
***
– Еще немного бы, братцы, и я дотянулся! – Воинский кружок у ярко светивших рочиропсов взорвался одобрительным хохотом. – Самую малость не достал! Самую малость!
Холкун, говоривший все это, сидел среди разномастной воинской братии и весело хмурился. На щеках его пылал румянец. Огорчение никак не шло на его лицо. Было заметно, что он горд собой и тем, что едва не совершил.
– Удачливый был сегодня. Мало того, что едва Предателя не укокошил, дык еще и без синяка, без царапины из сечи вышел, – по-доброму завистливо говорили его товарищи, толкая счастливчика в плечи, спину и бока.
Глыбыр улыбался, слушая разговоры солдат. Давненько не было такого, чтобы он одерживал победы. Вернее сказать, давненько не было таких больших побед.
Сам Комт Предатель – ни кто иной, как он – был разбит сегодня Глыбыром в лесу у стен Эсдоларга. Не помогла даже вылазка гарнизона, который тоже попал в засаду и был сильно потрепан.
На поле битвы остались лежать более двух тысяч вражеских воинов и всего семьсот воинов Длинномеча.
Комт с остатками воинства закрылся в Эсдоларге.