Ты прекрасней всех, слышь-ка,
Этой ночью мне не спится!
По правде сказать, Глеб не умел целоваться. За такой безбашенный поступок его вполне можно было бы похвалить. Зора оценила порыв, но ответить взаимностью не могла.
Во-первых, она считала, что у них не может быть в принципе ничего общего, а во-вторых, что она – камикадзе? Лизаться с другим на глазах у того, с кем пытаешься замутить, возможно, и эффективно, если рассматривать это как попытку привлечь внимание или вызвать ревность, но риск окончательно потерять интерес со стороны объекта, слишком велик.
Если Крылова не хотела светиться, то вот для Глеба это стало необходимостью. Он знал, что как бы ни старался оставаться в тени, за ним пристально наблюдают два зеленых глаза, так почему бы не выйти на свет? Хоть раз в жизни сделать так, как точно бы не сделал, находясь в здравом уме!
«Выход в свет» оказался буквальным, так как уставший развлекать ди-джей не упустил возможности засветить парочку, решив переключить внимание толпы на куда более интересных людей, чем он сам. Огромный напольный прожектор с несколькими разноцветными лампочками вмиг был направлен прямо на целующихся. Естественно, что такой ход обречен на успех. Музыка все ещё гремела.
Ты наверно считаешь, что сошел с ума я
И меня поскорее надо связать.
Ты права, дорогая, да, сошел с ума я –
Смог тебя я поцеловать!
Глеб сразу отпрянул от Зоры и закрыл рукой глаза от режущего света. В следующую секунду получил неслабую пощечину. Лев в это время стоял, как ни в чем не бывало. Он бы мог вмешаться, но подумал, что для такого лошка его силы будет слишком много. Студенты быстро оказались в кольце, образованном зеваками. Кто-то даже зааплодировал, требуя продолжения. Темноту зала рассеял вошедший Лапин. Он знаком показал, что вечеринка закончена. Крылова, завидев его, схватила за рукав Саппоро, но парень не дернулся.
- Бежим! – она потянула его за собой. Выслушивать Лапина с его назиданиями и нравоучениями цыганке не хотелось. Саппоро все же ушел с ней, но перед этим очень выразительно посмотрел прямо в глаза Хабарову, показав жестом, что ему не жить.
Ну куда же ты, детка?
Ну не уходи, детка!
Как же можно ночь эту пропускать,
Я не понимаю!
Перестань смотреть грубо,
подставляй свои губы –
Целовать этот мед желаю!*
Что оставалось бедняге Кексу? Только смотреть им вслед и осознавать, что в скором времени эта сцена будет анекдотом номер один. Об этом будут рассказывать студенты, потом преподаватели, потом дойдет и до прессы… А главное – все его усилия провалились! И зачем он решил лезть именно к Зоре? Неужели нельзя было найти более сговорчивую девчонку? Приплатить ей немного и она бы сделала так, что все бы рты открыли от зависти.
Хабаров раньше подсознательно всегда чувствовал, кому можно довериться, а кому нет. Лишь до того момента, пока не влюбился. Какое уж тут чутье! Никто не мог понять, что такого случилось, да и сам он вряд ли бы смог объяснить свое поведение… школьная любовь не приводит к счастью. Это закон.
- Хабаров! – профессор погрозил парню. – Зря ты не смылся вместе с Крыловой! Ох, зря!
- А какой смысл? – Глеб никогда не отрицал вины, если она действительно на нем была. – Бегать от вас бесполезно!
- Вот тут ты правду сказал!
Клей был опустошен, выжат до капли, как половая тряпка или лимон. Кто-нибудь задумывался над тем, каково живется человеку, если нужно все время – каждый день и каждый час – идти против всех? Против семьи, правил, веры, чести, дружбы… против всего, что для других кажется само собой разумеющимся. Оставаться верным лишь себе. Своим убеждениям. Это трудно. Порой – невыносимо. Лимов прекрасно осознал свои наклонности, давно, когда был ещё школьником. Мало оставаться собой всегда и везде. Мало понять, кто ты и зачем. Мало верить в светлое будущее, когда настоящее диктует свою волю.
Каждый гей считает себя особенным. Кем-то подобным богу, если хотите. Почему? Да кто их разберет?
Лимов относился к такому типу гомосексуалистов, которые не шифруются, а отрыто заявляют окружающим, кто есть кто. Может, это и разумно. Зато ни одна девчонка больше не станет пытаться затащить такого паренька в койку и заставлять полюбить женскую грудь. Есть, конечно, туповатые блондинки, которым никогда не объяснить, чем грудь отличается от жопы. Другие отвечают быстро: «Жопа – это та же грудь, только без сосков…» Логично предположить, что геи любят грудь, только в иной её модификации.
Насколько сладким бывает запретный плод? Говорят, что геями не рождаются, а становятся. Клей был уверен в обратном. Вряд ли кто-то по доброй воле не станет таким. Зачем? В любое время было и будет то, чего никто не может понять. Клей понимал лишь одно то, что придумал сам. Его не интересовали всякие там космические теории. Он объяснял это явление проще: во времена Адама и Евы, как известно, секса не было. До тех пор, пока змей не искусил Еву. А она ведь, по сути, предала Адама! Только он сделал вид, что простил её и даже пожелал уйти вместе из Рая… и вот тогда началось – людям нужно было самостоятельно как-то питаться и размножаться. Грех, совершенный Евой, дал ростки новым. Люди начали убивать, грабить, лгать. Из-за Евы мужчины перестали доверять женщинам. Так появились первые проявления мужской любви…**
Лимов верил в то, что если мальчик рожден матерью, склонной к разгульному и бесшабашному образу жизни, он обязательно станет геем. Иногда Клей называл таких парней «Евин сын», то есть тот, кого легко искусить, а точнее – того, кто уже искушен, только потому, что подсознательно избегает женщин. Не зря же именно женщину в любом храме считают грешницей! Женщину, а не мужчину! Таким образом, Лимов оправдывал гомосексуализм неизбежностью своего существования. Привлечение внимания к этой наболевшей теме значило для него гораздо больше, чем спасение Бенгальских тигров или ламантинов.
Как и любой другой человек, Клей тоже искал свое счастье. Не совсем традиционное, но имеющее место быть. Он привередливо относился к своим партнерам. Он искал идеального любовника, который впоследствии мог бы стать спутником жизни. Лимов не признавал легких путей. Слащавые милые мальчики, готовые отсосать первому встречному, доказывая, что они мастера минета, его не привлекали. Его так же не привлекали явные бабы с членами в трусах. Он не увлекался пирсингом или татуировками, как это заведено в гейских кругах. Клей одевался по настроению. Он мог выглядеть и женственно, а мог одеться как среднестатистический студент, ничем не выделяющийся из толпы других. Эта его противоречивость подкупала даже тех, кто считал себя заядлыми натуралами.
Клей нравился многим, но немногие нравились ему. Кроме Дани, которого парень готов был ждать сколько угодно, был ещё безотказный одногруппник Валерка. Нет, он не был убежденным геем, но и с бабами часто не ладил.
- А не засекут? – Валерка тревожно огляделся. Хоть стояк и был каменным, но засветиться в коридоре за поревом, причем гейским, не хотелось.
- Смазку взял? – Лимов без церемоний повернул партнера передом к окну, а к себе любимому задом.
- Взял… – маленького роста светлый паренек вытащил из кармана почти стянутых джинс пузырек с надписью «Вазелин».
- Блядь! – выругался Клей. – А посовременнее нельзя было достать?!
- Не нравится? – Валерка хотел было отойти, но его весьма грубо схватили за ягодицы и потянули назад. – Ч-ш-с…
Трусов на Валерке больше не было. Он уперся одной ладонью в холодный и пыльный подоконник, оттопыривая пятую точку, а другой рукой принялся активно двигать, обхватив вспотевшими пальцами свой член. Как же хотелось кончить!
- Я… я… я так долго не смогу… ты давай там… – рвано выдыхал Валерка. – С-с-сука!
- Спокойно, сейчас всё будет, – Лимов несколько раз качнул бедрами, словно примерялся, затем раскатал по пенису латекс презерватива. – Черт! Давно мы не практиковались! Я тоже долго не выдержу…
- Ты меня трахать будешь или пиздеть?! – Валерку можно было полюбить лишь за то, с каким вдохновением он всегда говорил о сексе.
Виолетта теребила в руках сигарету, сидя на ступеньках парадного входа в университет. Она хотела уйти, но потом передумала. Она боялась за Жданова. Если Бероев хотел его зарезать прямо на сцене, то где гарантия, что он не повторит попытку?
Oh baby, baby, how was I supposed to know
that something wasn’t right here.
Oh baby, baby, I shouldn’t have let you go
and now you’re out of sight, yeah.
Show me, how you want it to be.
Tell me baby, ‘cuz I need to know now, oh because
My loneliness is killin me
I must confess, I still believe…
When I’m not with you, I lose my mind
Give me a sign, hit me baby one more time!***
Камолова глубоко затянулась и закашлялась – она не так часто баловалась никотином. На улице стало жутко холодно. На ней было лишь легонькое платье и кофта, подаренная ещё бабушкой. Виолетта приехала в Сочи несколько лет назад, поначалу она не планировала поступать в универ, но дядька, бывший лучшим другом одному из преподов на экономическом факультете, сумел пропихнуть племянницу. Шатенка понимала, что как бы она не старалась дотянуться до здешней элиты, ничего не получится. Она, смеясь над провинциалками, забывала, что сама из провинции.
Год назад она со своей псевдоподругой выбралась в какой-то сомнительный клуб, где тут же перебрала и если бы не вовремя появившийся Жданов, то неизвестно, чем бы закончились приставания одного из стриптизеров. На первый взгляд блондин не казался таким уж завсегдатаем подобных заведений, да и сам потом говорил, что редко заходит именно в этот клуб. Редко, но метко, что называется. Так у них завертелось. Камолова не могла не влюбиться в такого парня, как Даниил. А вот то, что он использовал её лишь для постельных утех, теперь стало очевидным. Кобель! Хотя, кто ей говорил, что будет сказка? Наоборот, все твердили, что Жданов бабник со стажем…
Superstar…
Where you from, how’s it going?
I know you
Gotta clue, what you’re doing?
You can play brand new to all the other chicks out here
But I know what you are, what you are, baby…
Look at you
Getting more than just a re-up
Baby, you
Got all the puppets with their strings up
Faking like a good one, but I call ‘em like I see ‘em
I know what you are, what you are, baby!
Womanizer, Womanizer, you’re a Womanizer
Oh, Womanizer, oh you’re a Womanizer, baby
You-you-you are
You-you-you are
Womanizer, Womanizer, Womanizer…****
Наверное, это судьба – быть брошенной, но знать, что ты не одна такая лохушка. Камолова не сомневалась, что Кира всего лишь одно маленькое звено в огромной цепочке из женских сердец, похищенных Ждановым. Сколько их таких? Сотня или больше? Каким бы крутым и искусным любовником ни был Даня, шатенка не могла понять только того, как он мог променять её на эту выдру?! Неужели он совсем вкус потерял? Теперь из-за этого может потерять ещё и жизнь! Возможно, что Виолетта так не боялась бы, если бы не тот факт, что они с Бероевым вляпались в одно и то же дерьмо! Девчонка, сама того не зная, стала камнем преткновения для двух людей, не привыкших проигрывать. Осталось только узнать: кто кого первым завалит? Камолова понимала, что разговаривать на эту тему со Ждановым бесполезно, поэтому пошла к Кире.
Из дверей актового зала валил народ. Кто-то еле переставлял нижние конечности, а кто-то несся сломя голову. Вообще, студенты самые невоспитанные люди! Даже школьники так не оттаптывают ноги! Впрочем, это всё пустяки…
Камолова заметила Милехину сразу. Брюнетка старалась как можно быстрее выбраться из толпы и отскочить в сторону, потому что риск быть задавленной возрастал с каждой минутой.
- И снова привет! – шатенка загородила Кире дорогу, как только поток рассосался. – Торопишься?
Кира исподлобья посмотрела на соперницу.
- Поговорить надо, – Камолова тоже прожигала девушку не самым дружелюбным взглядом.
- Виолетта, мне кажется, что нам не о чем разговаривать. После твоих прошлых наставлений моё мнение не изменилось…
- Напрасно. Мне казалось, что у тебя есть голова на плечах. Пусть в ней и не так много мозгов, как хотелось бы…
- Ты о моих мозгах хотела поговорить? – усмехнулась Милехина. – Может, знаниями померяться стоит?
- Девочка, запомни: меряются мужики и не мозгами, а пиписьками! А я тебе только раз озвучу – не суйся туда, где до тебя побывало полсотни! Неужели ты хочешь быть использованной? Подумай, – Виолетта знала, куда давить. – Стоит ли игра свеч, ведь твою честь тебе никто уже не вернет…
- Моя честь – мои проблемы!
- Вот как ты заговорила! – шатенка чувствовала, что девчонка не из робкого десятка, раз до сих пор не сдулась. – Значит, ты теперь с моим Ждановым будешь?
- Он не твой.
- Да. Но и не твой! – интонация понемногу перешла границу под названием «нейтральная». – Знаешь, в чем моё преимущество?
- И в чем же? – Кира старалась выглядеть отстраненной.
- Я через всё это уже прошла! А вот ты, деточка, даже не подозреваешь, во что вляпалась! Ты думаешь, что у вас всё будет по-другому? Может быть, но лишь до того момента, как ты в него влюбишься! А ты влюбишься, даже не сомневайся! И как только это случится, он тебя бросит! Найдет себе
какую-нибудь лахудру и хрен ты ему докажешь, что на все готова!
Милехина мысленно пожалела шатенку. Чисто по-женски.
И порадовалась за себя. Как бы там ни было, но пока все поступки Жданова говорили о том, что к ней парень относится по-другому.
- Кстати, раз уж его выгоняют из универа, то ему же армия светит, ты знаешь? – Виолетта облизала пересохшие и потрескавшиеся губы. – Ты его ждать планируешь, да? Благородно. Только имей в виду, что он там всю медчасть переимеет, а если медсестры окажутся шустрыми, то и залетят от него, а ты жди у окна и пиши письма…
- Хватит!
- Отчего же? Это только начало, детка! Я могу тебе такого рассказать, что у тебя волосы зашевелятся! – Камолова нашла ту струнку, за которую можно дергать. – А ты хоть знаешь, что Бероев сегодня из-за тебя его порезал?! Так что ты можешь остаться у разбитого корыта ещё раньше, чем Жданов успеет член свой к тебе пристроить!
- Камолова! – Лапин стоял неподалеку и наверняка слышал весь их разговор. – Что это за уроки полового просвещения?! Ты чего на девчонку накинулась?
- Да ни на кого я не накинулась, – сконфузилась шатенка, выругавшись про себя. – Мы просто беседовали…
- Да, на весь университет! – декан был краток и точен. – Милехина, за мной!
В это время на одном из этажей двое представителей мужского пола тоже просвещались. Зашли, так сказать, с тыла… Лимов уже минут десять пытался войти в анальное отверстие своего товарища, но не мог продвинуться даже до середины. Что там, пробка что ли?!
- Эй! – Валерка получил ощутимый шлепок по заднице. – Расслабься уже!
- Да я расслаблен… – дышать ровно после только накрывшего оргазма затруднительно. – Это ты возишься, как в первый раз…
- Да это все от вазелина твоего! Ты бы ещё клеем предложил вместо смазки пользоваться!
- А я тобой и пользуюсь… иногда…
- Не смешно! – Клей оставил свои попытки. – У меня уже не стоит! Ебать!
- Если не стоит, то ебать не получится, – развернувшись к Лимову лицом, снова пошутил Валерка. Он распрямился и выдохнул. – Перестарался ты, видать. Хочешь, отсосу?
Клей мотнул головой в знак согласия, но увидел, как побледнел его товарищ.
- Что? – Клей обернулся.
- Вы вообще офонарели? – рыжие и беспорядочно торчащие волосы Макара и впрямь чуть в пляс не пустились.
- Нет, просто ты слишком нежен для того, чтобы понять нас. –Лимов нехотя натянул трусы и брюки. Он вообще мог сколько угодно стоять с опавшим пенисом, закутанным в презерватив, но поскольку Бобровский даже здесь его нашел, нужно отдать дань уважения. Сказал – сделал. Почему-то Лимов не сомневался в том, что Макару удастся спереть телефон. Валерка же стоял на одном месте, прикрывая достоинство рукой. Он и подумать не мог, что кто-то будет шляться по коридору в такой час. Впрочем, Макар чем-то походил на представителя секс-меньшинств, поэтому парень был уверен, что болтать рыжий не станет.