- Все? – Даня имел в виду число студентов.
- А что, документы забирают по частям?! – профессор злобно рыкнул на него.
- Неужели ничего нельзя сделать?
- Нельзя.
- Аскольд Прокофьевич, – Дане стало жалко декана. – Простите, что всё так вышло…
- Ты что, издеваешься?! Ты, Жданов, за три года выпил у меня крови больше, чем в донорских центрах берут!
Блондин лишь виновато потупил взгляд. Он и сам всё понимал.
- Но кое-что я для тебя сделать обязан.
Все вопросительно уставились на Лапина. Тот достал из сейфа личное дело Жданова, выудил из папки какую-то бумажку и сунул в руки парню.
- Возьми и никому не рассказывай, что я тебе его отдал.
- Что это?
- Это твой строгий выговор, который я пока не подшил. У тебя будет шанс поступить в другой университет. На тех же основаниях, учись дальше и помни мою доброту, – сказал профессор и посмотрел на Глеба и Киру. – Вы все уходите в связи с закрытием факультета, поэтому ваши права на бюджетные места сохраняются.
- Спасибо, но…
- Никаких «но»! – Лапин чуть не стукнул кулаком по столу – делаешь добро и все чем-то не довольны. Ну и молодежь пошла. – Сейчас пишите заявления по собственному, пока не выпущен приказ об отчислении. Это единственный шанс.
Студенты переглянулись. Перед ними лежали чистые листы бумаги и три ручки. Но никто не шелохнулся. Они прекрасно понимали, что Лапин сейчас нарушает законодательство и устав. Спасая их, он подставляет себя.
- Аскольд Прокофьевич, не стоит, – твердо сказал Даня, озвучивая общее мнение. – Вы не должны из-за нас…
- Жданов! В этом кабинете я буду решать, что стоит, а что не стоит делать! Понял?!
Тихий стук в дверь прервал беседу о дальнейшем существовании. Это был Бобровский. Ну конечно! Кто же ещё? Он выглядел каким-то растерянным и потрепанным.
- Где шлялся? – без вступлений спросил декан.
- Позвонить надо было.
- Тоже пиши! – профессор достал ещё листок. – Для подстраховки…
- Что писать? – не понял рыжий.
- Заявление по собственному. – Даня нацарапал своё быстрее остальных и сдал на проверку. – Телефон мой верни, вредитель! Больше я тебе ничего не должен!
- Конечно, – немного заискивающе ответил Бобровский и протянул блондину его аппарат, – благодетель.
- Задним числом ставьте, – декан бегло проверял написанное на наличие ошибок – мало ли. – В понедельник утром жду здесь. И без фокусов. И так вляпались!
За окном послышался характерный свист взлетающих в небо петард. Даня первым из присутствующих глянул на часы – полночь. Вовремя, однако!
- Айда смотреть! – крикнул блондин, хватая за руку Киру и выбегая из деканата. Кекс, быстро попрощавшись, вылетел за другом. Макар лишь вздохнул и как самый культурный тихо вышел, закрывая за собой дверь.
- Тьфу! – Аскольд махнул рукой.
Виолетта выбралась из колючего низкорослого кустарника, как только Бероев отошел настолько, насколько это было возможно. Он в любой момент мог заметить её. Он в любой момент мог вернуться.
Виолетта снова набрала Жданову. В этот раз монотонный голос ответил шатенке, что «Абонент находится вне зоны доступа…» Зачем вообще нужны мобильные телефоны, если в самый критический момент на них нельзя положиться?!
Девушка, оглядываясь, мелкими перебежками стала продвигаться к стадиону. В толпе ей будет куда легче скрыться и помощи можно будет попросить! В короткий перерыв между взрывами салюта зазвонил телефон. Пронзительно громко. Это пришло сообщение. Проклятье! Она попалась!
- Стоять! – Бероев моментально заметил её. – Не вздумай бегать! Хуже будет!!!
Виолетта, вскрикнув, припустила словно спринтер. К черту шпильки и все остальное! Нужно бежать! Пока хватит сил, пока её не догонят!
- Стой, сука!!!
В небе разрывались всеми цветами радуги сразу несколько петард разного размера. Белый, синий, зеленый, красный… Грохот и свист были жуткими. В груди у Виолетты было, примерно, то же самое. Сердце едва не выпрыгивало наружу. Дышать было больно. Холодный воздух сковал легкие.
Бероев был совсем близко… Стадион тоже…
Рывок… Ещё один рывок…
- Помогите! – хриплый вопль, который всё равно никто не слышал, был словно последний выстрел.
- Иди сюда, сучка! – Игнат схватил Виолетту за волосы. Девушка упала. Руки её отчаянно хватаясь за сырую вытоптанную напрочь траву футбольного поля…
- Ну ты глянь! – Даня восторженно наблюдал, как взмывают в ночное небо петарды. – Тротила им там часом не подсунули? Слишком уж ярко горит! Будто огонь! И много залпов…
- Хрен знает. – Глеб высунулся из открытого окна на втором этаже. – Дружок твой организовывал, если что…
- Какой дружок?
- Диск, кажется.
- Этот может напортачить! – Жданов покачал головой.
- Есть у вас тут хоть один человек, который не портачит? – поинтересовалась тем временем Кира.
- Мы пока таких не встречали! – хором ответили друзья.
- Привет, мальчики…
Парни обернулись. Перед ними стояла девушка, точнее – женщина (затасканный вид из любой девушки делает старуху) в облегающем вечернем платье размера «мини» на высоченных шпильках. Залаченные темные волосы небрежно болтались ниже плеч как патлы. Боевой раскрас мог сравниться только с «макияжем» индейцев. Глаза её не выражали абсолютно ничего человеческого. Только пустоту.
Лицо Жданова стало серым, а Глеб нервно сглотнул. Не узнать эту девушку он не мог. Даже если бы он очень захотел, то ничего не получилось бы. Хабаров сбился со счета – сколько раз он пытался выкинуть её из головы?
Ну, здравствуй, как жизнь,
Как дела твои?
Как ты изменилась в глазах моих!
Я тоже, как видишь, уже другой,
Но только как ты не дружу с травой!
А помнишь наш вечер?
И белый снег
Ложился на плечи тебе и мне,
Шел первый, теплый снег декабря –
Тогда я не знал, какая ты дрянь!
Дело было несколько лет назад, когда Глеб заканчивал одиннадцатый класс. В то время ему ещё казалось, что всё в этом мире устроено по правилам и законам. Законам притяжения. С Олей его познакомил друг отца. На удивление, они быстро нашли общий язык. Можно сказать, пешком под стол вместе ходили. Так и завертелось.
Подростковые чувства, как известно, самые сильные и чаще всего безответные. Как неистово может любить парень впервые? Как вообще любят впервые? Крышесносно. Если бы кто-нибудь тогда сказал Хабарову, что всё это проходящее, он бы посмеялся. Так пролетело шесть лет. Глеб серьезно втюрился в девчонку. Подарки, признания, прогулки, обещания… Его даже не смущал тот факт, что ему было всего-навсего семнадцать, а ей – уже за двадцать.
Ольга не собиралась быть с ним. Понемногу они стали отдаляться друг от друга. Девушка при этом не отказывалась от его ухаживаний, но и большего не позволяла. Глебу не хотелось терять потенциальную спутницу жизни.
Он совершил самую большую ошибку в тот день, когда пригласил её на свой выпускной. В элитной гимназии для богатеньких были свои порядки. Полугодие, завершающееся получением аттестата, выпало на декабрь. Глеб один из немногих, кто получил хорошие корочки.
А помнишь наш вечер?
И белый снег
Ложился на плечи тебе и мне,
Шел первый, теплый снег декабря –
Тогда я не знал, какая ты дрянь!
А помнишь наш вечер
И белый снег,
Когда поцелуй подарила мне?
Сказала, что любишь ты в первый раз –
А снег на земле превращался в грязь!
Выпить на выпускном может каждый, но вот перепить – избранный. Глеб и сам не знал, зачем он так накачался, но довольно быстро ему надоели танцы и еда. Он захотел развлечений по-взрослому. Ольга весь вечер танцевала с другим и не обращала на парня никакого внимания. Хабаров решил взять реванш. Затащить её в темный угол не составило труда – она не сопротивлялась.
Целовались они не больше пары секунд – это было скучно. Для неё. И вот в самый ответственный момент, Глеб, по своему обыкновению, облажался. Нет, пока ещё не в буквальном смысле. Он сказал ей, что любит её… Он сказал, что готов сделать предложение. И сделал. Видимо, алкоголь был единственным способом заставить тихоню разговаривать. Эта разговорчивость не закончилась ничем хорошим: у него не встал. Вообще.
Хабаров выпил много, но после такого резко протрезвел. Ольга лишь холодно усмехнулась и сбежала.
Дальше пошло по кругу – танцы, крики, куча пьяных одноклассниц и одноклассников. Но Глебу было плевать. Ему необходимо было всё объяснить. Он хотел быть только с одной. С той, для которой был пустым местом.
Слезами закапает тушь в бокал –
Напрасно я всё же тебя искал.
Напрасно пытался вернуть назад
И тонет в дыму безразличный взгляд…
Под конец торжества, когда вся музыка была переслушана и заслушана до дыр, тамада решил провести небольшой стенд-ап. К микрофону на сцену приглашались все, кто хотел поделиться веселой историей про школу и не только. Ольга вызвалась первой. Едва схватила она микрофон, Глеб захотел умереть. Эта дура во всех подробностях пересказала всем присутствующим их «зажиманцы» возле барной стойки. И особо подчеркнула тот факт, что у Глеба не было эрекции. Она говорила об этом так отстраненно, что кровь застывала в жилах. Её длинный наманикюренный палец указывал прямо на парня. Её губы кривились в злобной усмешке. Её глаза смотрели, не моргая, сквозь него…
А помнишь наш вечер?
И белый снег
Ложился на плечи тебе и мне,
Шел первый, теплый снег декабря –
Тогда я не знал, какая ты дрянь!
А помнишь наш вечер
И белый снег,
Когда поцелуй подарила мне?
Сказала, что любишь ты в первый раз –
А снег на земле превращался в грязь!
После такого позора Хабаров был уверен, что не найдет в себе сил жить дальше. Но нашел. За него нашли. Отец. Он сделал больше, чем кто бы то ни был. И ещё Даня.
Были у Глеба срывы. Нервные. Были походы к психологу, психиатру, сексопатологу… Горы таблеток и куча комплексов. Потом пошла затяжная депрессия с осложнениями. Тяжелейшие приступы агрессии и голодания. Отнюдь не лечебные. Произошел гормональный сбой. Вместо убыли вес пошел на прибыль. Глебу выставили ожирение на нервной почве. Позднее, к другим врачам в компашку был направлен и диетолог. Хабарову был назначен курс срочной интенсивной реабилитации в лучшей клинике Москвы…
Ольга пыталась извиниться, когда её в очередной раз прижали к стенке менты. Девушка покатилась по наклонной давно, но пока она общалась с Глебом, у неё был хоть какой-то шанс начать другую жизнь. После того выпускного этот шанс пропал. Она с головой ушла в проституцию и захлебнулась волной наркоты.
Скользит по клиентам туманный взгляд,
И дым сигарет источает яд…
Ну, что ж, оставайся, а я пойду –
Мне не отвести от тебя беду!
Глеб видел её пару раз в клубах. На панели с табличкой. Он не подходил к ней, не держал обид, но внутри у парня все было раздолбанно на куски. Будто в него засунули мясорубку и пару раз провертели там сердце…
А помнишь наш вечер?
И белый снег
Ложился на плечи тебе и мне,
Шел первый, теплый снег декабря –
Тогда я не знал, какая ты дрянь!
А помнишь наш вечер
И белый снег,
Когда поцелуй подарила мне?
Сказала, что любишь ты в первый раз –
А снег на земле превращался в грязь!**
- Чего молчишь, Хабаров? – Ольга явно пришла не случайно. – Кстати, неплохой был план у тебя там, на танцполе… только я не слепая.
- Ты о чем? – Глеб кусал губы – ему не хотелось, чтоб при этом разговоре присутствовали посторонние. Ладно, уж Даня, но вот Кира никак не должна была знать, что происходит. – Что ты вообще тут делаешь?!
- Да так, пришла тебя поздравить с новой телочкой! – хохотнула брюнетка. – А посимпатичнее никого не было? Или тебе вообще срать, на кого кидаться? Неужели не дает никто?
- Тихо! – Игнат зажал рот шатенки рукой. – Только рыпнись – шею сверну!
Виолетта мычала что-то нечленораздельное и пыталась укусить насильника за ладонь.
Бероев кое-как достав телефон, набрал Рекса:
- Алло! Слышишь меня? Живо дуй к универу с машиной! Живо, блядь! Да, хочу прокатиться! Ты, блядь, на кого работаешь?!
Кавказец ещё не знал, что нужно делать, но отпускать девку было нельзя. Теперь нельзя. Её длинный язык мог сгубить все их планы. Хорошо, что отец предупредил его!
Салют только что закончился. И начался снова. Видимо, один снаряд всё же вышел из-под контроля. Послышались визги, и вдруг раздался взрыв. Игнат сразу потащил Камолову подальше от любопытных глаз. К кустам. Из дверей университета выбежал ректор и поспешил к стадиону, матерясь. Он был, наверное, самым трезвым среди других.
Через пару минут раздался автомобильный клаксон. Благо, что в шуме никто не обратил на «Джип» Бероева никакого внимания. Рекс выскочил из машины и развел руками, увидев, что босса нет поблизости. Оглядевшись, телохранитель уже хотел направиться было к толпе, но вдруг откуда-то сзади донеслось слабое мычание. И отборный трехэтажный.
- Ты мне поможешь или так и будешь стоять, урод?!
- А что такое? – Ренат подбежал быстро и поняв ситуацию, тоже заматерился. – Ебать! Какого хуя?!
- Некогда объяснять! – Игнат закинул девушку на заднее сиденье и прыгнул за руль. – Если что – ты меня не видел, понял?!
Машина лихо развернулась и, моментально набрав скорость, скрылась за поворотом.
- Эй! Остановись! – Саппоро с недовольным видом дернул Зору за руку, вынуждая замереть. – Что за фигня?
- Какая фигня? – цыганка от быстрого бега хватала ртом воздух.
- Что это было? – подавшись вперед с грозным видом, вопрошал парень. – Какого хера ты меня кретином выставила?!
- Никто тебя никем не выставлял! – она, будто её током дернуло, убрала руку из его разжавшейся ладони. – Ты сам туда пришел и выставил идиоткой меня!
- Если кто и считает тебя идиоткой, так это твой лошок!
- Ревность? – Зоре самой очень хотелось в это поверить.
- Нет, – улыбнулся цыган. – Месть.
- Месть?
Саппоро подошел к девушке вплотную, опаляя дыханием лицо и шею, сказал:
- Иногда только местью можно добиться большего.
- Научишь? – Зора прильнула к парню и её губы слегка коснулись его.
- А ты не так безнадежна! – Лев снова улыбнулся, но уже в следующую секунду с силой впился в приоткрытые уста девушки.
Она явно не ожидала такой скорой реакции, но учитывая печальный опыт их прошлой попытки, решила, что на этот раз никуда не отпустит. Лев медленно, но уверенно хозяйничал языком во рту у девушки, изучая буквально каждый миллиметр и порой прикусывая кожу нижней губы. Как же он любил издеваться!
- Кое-кто мне должен танец, помнишь? – с придыханием произнес парень, опуская одну руку на тонкую талию, а вторую держа в спутавшихся черных волосах.
- Так ты на танец меня сейчас пригласил? – Зора всё ещё находилась слишком близко к Саппоро. Он не позволял ей увернуться. – Не поздновато ли?
- Лучше поздно, чем никогда, – цыган снова потянулся за поцелуем, но Крылова выставила вперед руку. Она чувствовала под своей ладонью мощную широкую грудь.
- Не так быстро!
- А чего ждать? – Лев с наглостью заправского ловеласа перехватил её запястье, переплетая их пальцы.
Зора забыла, как дышать. Её пугающе тянуло к этому парню. Она знала, что может запросто потерять голову, и вспомнила о том, что было той ночью у реки.
- Стоп! Прекрати! – студентка забилась в его руках, настойчиво пытаясь вырваться из опутавшего её кольца объятий.
- Без паники! – Саппоро продолжал удерживать девушку и чуть касался её шеи губами. – Мне показалось, что ты не против…
- Пошел ты знаешь куда?!
- Знаю, – он понял, что пора переходить к активным действиям. – В тебя…
- Что?
Лев без особых церемоний подхватил Зору под одно колено и, как борец укладывает соперника в нокаут, уложил её на землю, нависая сверху…
Вряд ли в их отношениях (или в этом подобии отношений) было место романтике и каким-либо признаниям. Саппоро надеялся, что девчонка будет умнее и не станет требовать с него чего-то, кроме того, что он в данный момент готов был ей дать. Ничто не сближает людей лучше, чем голый животный инстинкт. Для кого-то это абсолютно неприемлемо, но кто-то живет, руководствуясь именно подобной формулировкой.