– У Измайлова часовая готовность. Детей отправили на охоту поглядеть.
– Это хорошо, – одобрила Дженни. – Курить пойдём?
Курили мы чуть в стороне от главного входа. Лёшка, как обычно, захватил с собой пакет с печеньем – местные белки, чувствовавшие себя на окраине города весьма вольготно, прибегали сразу же, как только видели сидящего на скамейке человека. Мы всё гадали, когда обнаглевшие животные начнут стучаться в окна.
– Что думаете? – Дженни откинулась на спинку скамейки, подставляя лицо тёплому осеннему солнцу.
– Думаю, все останутся, – подумав, ответил я.
– Рано, рано ещё говорить, – лениво возразил Лёшка, пока осторожная белка тырила из его протянутой ладони кусочки печенья. – Два дня только прошло. Я бы сказал, что рассчитывать мы можем на двух или трёх. Но вот надолго ли?
Через стеклянные двери главного входа было видно, как в вестибюль спустилась Оленька. Оглядевшись и заметив нас, девушка, чуть поколебавшись, вышла на улицу.
– Я не помешаю? – чуть смутившись, спросила она.
– Конечно нет, садись! – немедленно отреагировал мачо-колобок. Променянная на стажёрку и оскорблённая в лучших чувствах белка, громко вереща, ускакала на соседнюю сосну.
– А о чём вы говорите?
– О вас, – невозмутимо ответила Дженни. – Прикидываем, сколько стажёров останется после испытательного срока.
– Мы будем стараться, мы не подведём, – возмущённая горячность девушки была понятной. Попасть в Центр было не просто, все кандидаты проходили серьёзный отбор. И, разумеется, все они мечтали работать у нас, хоть где-нибудь.
Просто Оля ещё не понимала.
– Не в том дело, – Дженни потянулась, распрямила спину и вдруг как-то очень серьёзно посмотрела на девушку. – Никто и не сомневается, что каждая из вас сдаст необходимые зачёты и нормативы.
– А в чём же тогда это самое «дело»?
– У нас, на самом деле – тяжёлая, выматывающая и непопулярная работа. Нужная, важная, но почти незаметная. Это сейчас стажёру кажется, что отдел и должность не играют никакой роли, ведь он же работает в Космосе. Но уже через пару лет человек осознаёт, что о нас не упоминают в новостях, мы не совершаем научных прорывов или героических подвигов. Он понимает, что про него не снимут фильм, не напишут песню, не позовут провести школьный урок… да даже простеньких стихов в стенгазете к 12-му апреля не будет. Его ждёт лишь маленький мирок, о котором слышали только специалисты и коллеги. И он начинает искать новую должность, отдел, в котором будет место его амбициям. Свершениям, благодарственным грамотам, премиям, переходящим вымпелам, медалям и фотографиям крупным планом на доске почёта.
– И тогда все уходят? – негромко спросила Оленька.
– Конечно не все, – возразил я.
– Уходят только, эти, как их? Коммуникабельные, активные, целеустремлённые, исполнительные, быстрообучаемые, стрессоустойчивые и желающие работать в команде, – Лёшка попытался выдержать серьёзный тон, но под конец захрюкал, пытаясь скрыть смех. – А остаются одни раздолбаи, вроде нас. Те, у кого в жизни есть не только трудовые подвиги в передовицах и показной героизм.
– Зато у вас весело, – стажёрка улыбнулась.
– И атмосферно, – добавила Дженни. – Вон, Михаил Евгеньевич например, постоянно про вампиров пишет. Знала бы ты, сколько у него фанаток на англоязычных тематических форумах…
– Издержки профессии, – я не удержался и подмигнул Оле. – Ты только вдумайся, вот мы сидим здесь, болтаем, а в это время, под бледным мерцанием звёзд неслышно крадётся он…
Захват прошёл строго по графику. Манипуляторы надёжно зафиксировали цель, контактные виброщупы добрались до систем вытеснительной подачи. Оставалось менее двадцати минут до окончания «питания»: того момента, когда, выкачав так и не понадобившиеся резервы топлива и окислителя, орбитальный мусорщик «Вампир-4У» раскинет плащ атмосферного паруса, сводя отработавшую ступень на трёхдневную траекторию контролируемого падения…
Сергей Спящий
Городские соты
Приложение называлось «Советский патруль».
– Установи, – посоветовал Колька Синицын.
Кто такой Колька? Одноклассник. Однокашник. Свой брат инженер. Наверное, можно сказать, что друг.
Влад поинтересовался: «Оно мне надо?»
Разговор проходил на заводской проходной. Конец рабочего дня, люди выходили из тёплого и душного помещения в наполненный стылой прохладой воздух. Поднимали воротники. Доставали из карманов перчатки. И, словно мелкая металлическая стружка из-под сверла, разлетались по своим делам.
– Всё просто. Увидел недостаток – фотографируешь, описываешь, указываешь место на карте. Другими словами: сообщаешь, – объяснил Синицын: – Разбором претензий занимается специальная служба. Под это дело и приложение выпустили. В рамках повышения гражданской бдительности. Или солидарности, не суть важно. Главное, инициативным пользователям обещали балов гражданской активности накинуть.
Влад согласился: –Баллы это хорошо. Сам уже пользовался?
– По мелочи. Вчера сообщил о сломанной скамейке в парке. Сегодня отписались, что поставили новую скамейку. Надо будет сходить посмотреть. Ладно, до завтра.
– Бывай.
Колька поднял воротник. Влад достал из кармана перчатки. Удивительно холодный конец августа. Впрочем, синоптики обещали тёплую погоду через несколько дней.
– В наше время нельзя быть равнодушным, – заявляло приложение.
Как будто в какое-то другое время было можно. Влад усмехнулся, но выбрал пункт «установить».
– Только общими усилиями, направленными на… можно добиться…
Влад перестал читать. Он и так всё это прекрасно знал. Интересно: баллы гражданской активности засчитают?
Одиннадцатый час вечера. Не то, чтобы очень, но для семейного человека уже поздно. Автобус летел через накрытый ночью город. Не отклоняясь от маршрута и строго придерживаясь расписания, как и положено автомату.
– Создаваемой пользователем входящей заявке присваивается номер, по которому можно будет за ней проследить.
Город сиял. Город горел. Сотнями миллионов электрических искр разгоняя темноту.
– Благодарим за установку приложения!
– Вам спасибо, товарищи программисты, что разработали.
Коммуникатор запищал и ткнулся в ладонь, предупреждая хозяина: пора выходить. Мигнув на прощание габаритными огнями, автобус покатил дальше. Идти от остановки напрямик минут пять. Но пройти напрямик не выйдет, помешают огороженные покосившимся забором остатки торговых павильонов. Закопчённые, обвалившиеся развалины. Павильоны выгорели ещё при старой власти. То ли кто-то специально поджёг, то ли случайно, теперь уже не узнаешь. Новая власть огородила пепелище забором и сочла задачу выполненной. День за днём. Год за годом. Приходится обходить, тратя лишние пять-десять минут.
– Это, конечно, не поломанная скамейка в парке, – подумал Влад – но почему бы и нет? Если власть хочет получать обратные отклики, то мы ей эти отклики с радостью предоставим.
– Благодарим за проявленную сознательность.
– Пожалуйста, программа. Это было не сложно.
– Обращение будет рассмотрено в установленные регламентом сроки.
– И на том спасибо.
Миллион сиюминутных электрических огней над городом отразился в зеркале вечного звёздного неба. Отойти в сторону от ярких фонарей остановки, задрать голову и смотреть, пытаясь найти подмигивающие точки спутников. Красиво.
Утром на завод. Вечером домой. Пять дней в неделю творишь, решаешь задачи, выдаёшь продукт. Тратишь по восемь часов в день, чтобы улучшить этот мир с перерывом на обед и парочку перекуров. Время от времени начинает казаться, будто получается – улучшить. Пусть даже в малости. Самой малейшей малости.
Влад заметил её, как только миновал проходную. Свежий воздух лохматил волосы. Ностальгирующее по уходящему лету вечернее солнце сверкало в кронах деревьев яркой позолотой. Коллеги-инженеры, творцы на зарплате, в конце пятничного рабочего дня разлетались брызгами расплавленного металла, проливающегося через узкое горлышко заводской проходной. Влад и сам собирался было «разлететься».
– Здравствуйте, – сказала девчонка. Горчично-жёлтый шарф с кисточками на концах взлетающих при резких движениях: – Вы Владимир Чесноков?
Влад заинтересованно кивнул. Подходя к проходной, он почувствовал, как дрогнул в кармане ком, извещая хозяина, что где-то рядом находится чей-то чужой ком, настроенный на уник Влада. Поэтому, выходя на улицу, Влад крутил головой, выискивая кого-то знакомого. Но вместо этого подошла незнакомая девчонка в горчично-жёлтом шарфе. На студентку похожа.
– Большакова Маша.
– Константин. Можно просто Костя, – без спроса, как всегда делал с молодыми и красивыми девушками, влез в беседу Синицын.
Девчонка кивнула, но продолжила обращаясь к Владу: – Вы подавали жалобу на окружённую забором свалку?
Надо сказать, что рабочая неделя выдалась суматошным. Как всегда неожиданно вскрылась ошибка планирования. Болванки обещали подвезти только в четверг, а готовые изделия требовались уже во вторник. Кто-то здорово отхватил по шапке и это, конечно, приятно. Но расхлёбывать ситуацию пришлось операторам станков. Нет болванок нужного типа, значит придётся использовать другие. Начальство сказало: думайте, ищите, генерируйте идеи – вы ведь советские инженеры. Колдуйте и крутитесь, инженеры. Сроки срывать нельзя.
Выкрутились. Переписали программы. Процент брака прыгнул до сорока процентов, в отсев уходила чуть ли не половина болванок, но план удержали. У Влада в станке лопнуло сверло, пришлось менять. В четверг пришли нормальные заготовки и все вздохнули свободно.
Поэтому нет ничего удивительно, что Влад не сразу вспомнил о какой жалобе говорит девчонка.
– Когда сможете начать? – спросила девчонка: – Инструмент дадут, я договорилась, одежду тоже.
Под вечер голова уже не варила, Влад уточнил: – Вы из службы разбора жалоб и заявок?
– Нет, я из Сот. В службе разбора вашу жалобу отклонили.
– Каких ещё Сот? Постойте, почему отклонили. На каком основании? – Влад достал ком и запустил приложение.
– Не хватает людей для разбора завалов и благоустройства территории. Сами знаете, сейчас людей нигде не хватает.
Влад машинально кивнул. У них на заводе тоже не хватало. Станков больше, чем инженеров. Обещали прислать народ на обучение после нового года, а до тех пор лишние станки стояли в режиме консервации и морально устаревали.
– Не совсем понимаю…
– Что тут непонятного. Вы жалобу подавали, что у вас вместо двора под окнами горелый пустырь и окружённая забором свалка? Когда у управления благоустройства дойдут руки до вашего двора неизвестно. Задача, увы, далеко не первоочередная. Придётся решать своими силами. Ну, или, ждать лет пять, если не десять. Насчёт инструмента и расходников, вроде мешков и перчаток, я договорилась. Технику тоже дадут, если у кого-то есть допуск к управлению. Если ни у кого допуска нет, будем выкручиваться. Нужно только собрать жильцов окружающих домов, которым мешает свалка. И вперёд, за дело.
– А вы кто?
– Маша. Я из Сот.
Как будто это всё объясняло.
– Кажется, я слышал о ваших «сотах», – заявил помрачневший Синицын: – Работы предлагается выполнять силами добровольцев? Баллы гражданской активности на уники вы начислить сумеете? Повысить рейтинг лояльности? Про деньги я даже не спрашиваю.
Девчонка, как там её, Большакова Маша, смутилась. Неотрывно глядя Коле в глаза, она сказала: – Начислять баллы активности я не имею права. Изменять рейтинги тоже. Из денежных ресурсов у меня только студенческая стипендия.
– То есть плюшек не будет? – уточнил Синицын.
– Не будет, гражданин. Забора и свалки тоже не будет, если мы как следует, поработаем.
– Простите, гражданка, но мы свои права знаем. Нельзя заставлять человека работать за кукиш с маслом. Для того старую власть и заменили новой.
– По-вашему, лучше жить рядом со свалкой?
– Не наша юрисдикция. Мы, с товарищем, на заводе работаем, а не в управлении по благоустройству.
– Жаль, что вы так думаете.
Она развернулась и пошла. Кисточки от шарфа болтались из стороны в сторону.
Влад попенял Синицыну: – Зря ты так резко. Всё же девушка.
В ответ Колька от души хлопнул Влада по спине и с каким-то удовольствием заявил: – Попал, братец. Придётся помучиться, пока эта отстанет.
– Скажи толком, – разозлился Влад. От дружеского хлопка заболела спина и непонятные тайны раздражали.
– На сайте «Голоса» писали о «сотах». Очередное новаторство. Кузница новых кадров. Подготовка передового отряда. Выявление пассионариев. Школа молодых руководителей с очень жёстким отбором, что-то в таком роде. Это у них вместо практики: каждый должен сам, без использования внешних ресурсов, собрать инициативную команду, так называемую «соту». Не смог собрать – вылетаешь с концами, плохой руководитель. Я сам не до конца понимаю, но суть в том, что уговорить тебя бесплатно вкалывать у них что-то вроде первого практического экзамена. Причём именно уговорить, чтобы ты сам согласился. Камрады пишут на форуме, что рычагов давления нет. Можно спокойно слать лесом без всяких последствий. Зайди на сайт «Голоса», почитай. Только через Google иди, из выдачи «Спутника» его выпиливают.
– Если можно слать лесом, то в чём подвох? – удивился Влад.
– Их там учат, как тебе качественно мозги заморочить. Психологически трюки, разные манипуляционные техники. Эта Маша ведь не отступится так просто. Всеми силами будет пытаться сформировать свою соту, чтобы практику не завалить. Серьёзно говорю, почитай форум на сайте «Голоса».
– Установил, блин, приложение…
Синицын виновато развёл руками. И снова хлопнул по спине: – Прорвёмся!
Ночью Владу снилось какая-то фата-моргана, будто Маша Большакова, девочка в жёлтом шарфике, щёлкает кнутом и гонит его, в одной набедренной повязке, разбирать свалку…
«Спутник» вырезал из поисковой выдачи одни сайты, «Гугл» вырезал другие. Если пользоваться обоими поисковиками сразу, можно худо-бедно попытаться составить полную картину. Ох и тяжёлое это занятие, пытаться совместить две практически не имеющие точек пересечения сетевые реальности.
В коме сохранился уник Большаковой. Влад вышел на её профиль в социальной сети. Тот оказался полностью открыт. В том числе и для гостевого доступа. И даже просмотр географического положения её кома в реальном времени был разрешен. Видимо в таинственных «Сотах» студентов, подобно руководителям высокого ранга, заставляли придерживаться принципа полной прозрачности личной жизни.
Самое интересное, что карта показывала, будто ком Большаковой находится в окрестностях его, Влада, дома. Он выглянул в окно и в тот же момент заметил ярко-жёлтый шарф пытающийся пролезть на оставшееся после торговых павильонов пепелище через дыру в заборе. Кажется, девчонка зацепилась и сейчас осторожно дёргалась, стараясь сорваться с крючка и при этом не порвать одежду.
Убедившись в отсутствии дыр, Маша принялась отряхиваться: – Большое спасибо!
Подсадивший её Влад пролез следом и сейчас они стояли с другой стороны забора и могли любоваться на торчащие из земли обгорелые остовы.
– Бросала бы ты эти глупости, – посоветовал Влад.
– Почему вы вообще терпели эту свалку столько лет? – удивилась Маша: – Собрались бы двором и устроили бы здесь каток или футбольное поле. Или парк.
А действительно – почему? Почему терпели?
Резче чем хотел, Влад сказал: «Это наш двор», – в смысле, не лезь.
– Но это мой город, моя страна и моя планета, – ответила девчонка. Вдобавок развела руками, показывая, что может быть и хотела бы бросить всё, но не может, потому, что город действительно, в какой-то мере, и её тоже. И страна. И, даже планета.
Наверное, в этих самых Сотах их учат так отвечать.
Влад потоптался, сминая распадающиеся в труху остатки горелых досок, не придумал ответа и просто спрыгнул обратно, оставляя девчонку копаться на свалке, если ей так того хочется. Несколько раз он выглядывал из окна, наблюдая за целенаправленными перемещениями жёлтого шарфа по огороженной забором свалке. Один раз выглянул, не нашёл. Залез в сеть, зашёл в сетевой профиль и по обновляющимся в онлайне координатам Машиного кома понял, что он не видит её из окна из-за забора вокруг свалки.