— Вот, пожалуйста, ваши билеты!
Лили вздрогнула, увидев перед собой желтоватый билетик.
— Куда едем? — деловито поинтересовался кондуктор.
— В Каледонский лес, — ответила Алиса, пряча свой билет в карман джинсов. — Знаете, где это?
Кондуктор радостно крякнул.
— Дак не вы одни туда едете-то!
Девочки невольно обернулись. Кондуктор указывал на шерстяной кокон.
— Возле Уилтширского леса подобрали ее, так-то! Прям на дороге лежала, чуть было не переехали!
Лили понимающе поджала губы, Алиса промычала что-то согласное, они переглянулись и пошли к лесенке наверх, вслед за кондуктором.
— Гулять по Уилтширским дебрям! Говорят, там самые большие заросли дьявольских силков во всей Англии, — значительно зашептал девочкам Шанпайк, обдавая их прокуренным дыханием.
Алиса открыла рот, чтобы поправить невежду, но Лили легонько ущипнула ее за руку, и она промолчала.
— И куда родители смотрят, ей-богу! Девчонке чертовски повезло, что она встретила нас! — Эрни протянул руку к лестнице, ведущей на верхние этажи. — Ну что же, поднимайтесь, мисс. На месте будем только к утру, так что советую вам хорошенько отдохнуть.
— Каждый раз клянусь себе, что больше не сяду в эту колымагу, и все равно сажусь! — сдавленно пожаловалась Алиса, когда они поднялись на самый верхний этаж, и автобус резко рванул с места. Создавалось впечатление, что некоторые органы просто не успевали за телом.
— Зато к рассвету будем на месте! — заметила Лили и брезгливо поморщилась, когда приступ внизу повторился. — Надеюсь, живыми и невредимыми.
« — Я не слезу с этого окна, пока ты, Эванс, мой нежный ангел... — Джеймс Поттер обводит взглядом притихшую толпу учеников, занявшую коридор пятого этажа. Глаза его весело сверкают, — ... не поцелуешь меня прямо сейчас, при всех!
Толпа взрывается хохотом и улюлюканьем, кто-то порывается бежать за преподавателями, кто-то истерически призывает Джеймса слезть с подоконника и не дурить. А он стоит спиной к пустоте под собой и с выражением собственного превосходства выжидательно смотрит на перепуганную девушку перед собой — Лили. Он кажется таким расслабленным, но руки, вцепившиеся в оконную раму, побелели от напряжения.
— Решайся! — Джеймс демонстративно поднимает одну ногу и отклоняется назад. Толпа в ужасе бросается к окну, подталкивая Лили в спину, и сразу же застывает. — Я падаю, Эванс... я уже почти упал... — голос его звучит странно. Лили даже на секунду думает, что он это серьезно. — И только ты можешь меня спасти.
Толпа подталкивает ее так, что она оказывается прямо под окном.
— Поттер, я прошу тебя, прекрати этот цирк и просто слезь, — тихо, чтобы слышал только он, просит Лили. Голос ее срывается от волнения. — Пожалуйста.
— Так поцелуй меня, Эванс, и я тут же слезу! — громогласно возражает он, и тогда толпа снова смеется и согласно кричит. — Почему ты такая вредина?
— Я не вредина. Прошу тебя, слезь... — ей с трудом удается сохранять спокойствие.
— Всего один маленький поцелуй, Эванс, — он склоняется к ней. — Не будь такой.
— Какой?
— Это не такая уж и большая плата за мою жизнь.
Лили сужает глаза, пристально вглядываясь в его лицо. На щеках румянец, карие глаза с теплыми золотыми крапинками лукаво сверкают. Не очень-то он похож на человека, готового расстаться с жизнью.
— Хорошо, — медленно произносит она и отступает от окна. — Если тебе так хочется — прыгай, Поттер.
— Что?
— Прыгай! — Лили складывает на груди руки. — Я не против. Ну же, давай, что встал?
Кто-то в толпе начинает хихикать, чей-то голос тянет: «Вот это облом!»
Карие глаза Джеймса недобро темнеют, краска сходит с лица.
— То есть, прыгнуть? — звенящим от злости голосом спрашивает Джеймс. — Прыгнуть, Эванс?
— Да, — Лили пожимает плечами. Она вдруг вспоминает, как на пятом курсе Сириус проделал то же самое, чтобы выманить поцелуй у Марлин. Тогда Поттер парил на метле под окном и подхватил его. Они посмеялись и забыли, а бедную Марлин пришлось отпаивать успокоительным.
— Ну ладно, — Джеймс выпрямляется и, глядя на нее сверху вниз, отпускает оконную раму. Кто-то в толпе ахает, гомон прокатывается волной и застывает. Все застывает. — Ладно же, Эванс... смотри...
Лили смотрит, снисходительно улыбаясь. Но тут какой-то звук заставляет ее на миг отвернуться. Она поворачивает голову. Сердце пропускает удар — прислонясь плечом к стене, у окна стоит Сириус и смотрит на нее нехорошими темными глазами. Значит, под окном никого нет.
В ужасе она поворачивается к Джеймсу, но уже поздно. Он уже повернулся к пустоте лицом.
— Моя гибель будет на твоей совести, Эванс! — небрежно бросает он через плечо и под оглушительные вопли и визг делает шаг вперед...»
Лили вскрикнула и подскочила.
Алиса, разбуженная ее вскриком, приподнялась на постели и, приоткрыв один глаз, сонно уставилась на подругу.
Лили, тяжело дыша, смотрела в залитое лунным светом окно до тех пор, пока картинка скрывающегося за окном Джеймса не уступила пейзажу.
Автобус мягко покачивался на ходу, время от времени подскакивая на кочке.
Мимо окна неслись незнакомые чужие поля, над которыми расстилалась глубокая ночь.
— Что такое? Тебе плохо? — Алиса потерла глаз.
Лили закуталась поплотнее.
Сердце рвалось из груди, дыхание сбилось. Голос Джеймса все еще стоял у нее в ушах.
Воспоминание, преследовавшее ее все лето, теперь вошло и в сон. Отлично.
— Нет, — ответила она, взглянув на взволнованную подругу. — Просто кошмар приснился... Поттер на окне, — она закрыла глаза ладонью.
— А-а, — понимающе протянула Алиса, отчаянно пытаясь скрыть зевок. — Вы что, так и не помирились?
— Нет, — Лили снова опустилась на подушку, подтянув плед до самого подбородка.
— Я думаю, он все еще обижен на тебя из-за того наказания, — осторожно сказала Алиса.
Лили вдруг резко села.
— Это мне надо обижаться на него, Алиса! Это он поставил меня в дурацкое положение! Это я стояла там, как идиотка! Да я думала, меня удар хватит, когда он спрыгнул!
— Да, кто бы мог подумать, что в Хогвартсе есть балконы, — философским тоном заметила Алиса, взбивая подушку.
— Это не смешно! — Лили ошеломленно уставилась на подругу. — Это была отвратительная шутка! И свое наказание он заслужил!
— Да ладно тебе, Лили. Ничего страшного бы не случилось, если бы ты его поцеловала!
— Что?! — задохнулась Лили. — И ты туда же?
— Он был в опасности!
— Да не был он ни в какой опасности!
— Мы этого не знали.
— Я знала! — отрезала Лили. — Я была уверена, что под окном его сторожит Блэк на метле, или кто-нибудь еще из его команды. Он хотел унизить меня? Отлично. Ему это удалось. Только теперь меня еще и кошмары по ночам мучают, а так все хорошо, шутка удалась, — голос ее задрожал от гнева. — Я не собираюсь с ним мириться или извиняться, я ни в чем не виновата! Захочет — извинится сам! — она упала на подушку, отвернулась и накрылась с головой.
Повисла долгая пауза.
— Что, ни одного письма за все лето? — проницательно улыбнулась Алиса.
Лили стало душно, и она сбросила плед, тяжело вздохнув.
Джеймс Поттер не отлипал от неё в течение вот уже почти шести лет. Его бесконечные сальные шуточки, комплименты на весь школьный коридор, выкрики, заигрывания и хватания за грудь при любой удобной возможности порядком набили ей оскомину. Но кроме этого... Лили привыкла к мысли о том, что нравится Джеймсу Поттеру и его приставания льстили ей.
В прошлом семестре он вдруг взял и оставил её в покое, начав встречаться с Гвеног Джонс, капитаном школьной сборной Пуффендуя по квиддичу.
Сказать, что это задело Лили — значит ничего не сказать. Конечно — это был чистый воды эгоизм, думать так и Лили с досадой осознавала, что ведет себя как собака на сене, но... маленькая ревнивая змейка всё равно каждый раз жалила её, когда она видела, как Поттер идет в обнимку с этой девицей, или когда — и того хуже — когда она видела, как эти двое украдкой сосутся где-нибудь до потери пульса.
Лили ходила и мучилась почти полгода, но когда Поттер вдруг бросил Гвен и возобновил свои преследования, на сей раз ещё более наглые, чем раньше, её охватило прежнее раздражение.
Она ужасно запуталась в себе и никак не могла понять, что же чувствует к Поттеру на самом деле. А ещё испугалась, что повторится эта страшная история и Поттер поведет себя как этот негодяй, Эдгар Боунс, о котором Лили запретила себе вспоминать.
Всё это было ужасно запутано и привело к тому, что теперь они с Поттером поссорились перед самыми каникулами и теперь неизвестно, помирятся ли когда-нибудь. Наверняка он очень зол на неё и теперь точно оставит её в покое.
Алиса, как лучшая подруга, конечно же знала, что происходит у неё в душе. Потому и спросила. Но Лили вовсе не хотелось выворачивать себя наизнанку сейчас, когда сон был всё ещё ярок и свеж в её сознании, равно как и улыбка гриффиндорского ловца, поэтому она просто отвернулась, натянув одеяло почти до ушей и коротко ответила:
— Нет.
====== Солнечный чердак ======
Мальчики
Well, I am just out of school
I am real real cool
I got the jump got the jive
Got the message I’m alive
I’m a wild I’m wild one
Oh, yeah, I’m a wild one
I’m gonna keep a shakin’
I’m gonna keep a movin’, baby
Don’t you cramp my style
I’m a real wild child
Jerry Lee Lewis “Wild One”
Как только вдоль дороги побежал невысокий каменный заборчик, и Сириус наконец-то увидел долгожданный дом под яркой черепичной крышей, в душе его немедленно воцарился покой — как будто он выпил ложку медовухи.
Он остановил мотоцикл у округлых деревянных ворот и заглушил мотор. Тихонько шумел на ветру огромный старый дуб, заслоняющий дом Поттеров от бурь и чужих глаз. В доме же, наполовину заслоненном от глаз забором и густо разросшимся садом, приветливо горел свет — на первом этаже, где находилась кухня, и на втором, в кабинете мистера Поттера.
Сириус глубоко вдохнул знакомый с детства воздух, на секунду прикрыл глаза, а потом резво поставил мотоцикл на подножку, слез с него и толкнул калитку.
«... они валятся на траву в густую тень дуба и с хрустом вгрызаются в куски вафельных ставен из кондитерской «Ганс и Греттель».
Шелестит и остро пахнет летним соком высокая трава, где-то совсем рядом гудит пчела. Крона дуба над ними переливается всеми оттенками зеленого, листья волнуются, как зеленое море. Солнечный свет проливается сквозь них ослепительными тонкими брызгами — прямо на лицо. Вафля такая вкусная, хочется, чтобы она никогда не заканчивалась.
Джеймс валяется рядом, широко раскинув руки, шумно жует свою вафлю и вдруг спрашивает:
— Сириус, ты когда-нибудь понимал, что ты — живой?
— Что? — удивленно спрашивает Сириус. — Как ты сказал?
— Живой! Когда все так хорошо и так классно, и ты просто... — Джеймс машет руками и обессиленно выдыхает, но Сириус его понимает.
Они в самом сердце лета, у них есть вкусная еда, впереди — всего лишь третий курс, они еще так молоды, и впереди так много всего.
— Ну... — Сириус резко отгрызает от вафли еще кусок. — Наверное.
Неожиданно Джеймс с боевым кличем вскакивает с земли и бросается на него.
— Что ты делаешь, придурок? — смеется Сириус, плюясь вафлей и давясь от смеха.
— Я живо-ой! — орет Джеймс, и Сириус думает, что да, он все-таки окончательно спятил. Но веселье друга передается и ему, и Сириус схватывается с ним в дурашливой драке. Мутузя друг друга, хохоча и отплевываясь от травы, они кубарем катятся с пологого оврага, на котором стоит дом Поттеров, и выкатываются в дикую, полную кузнечиков, цветов и ароматов траву, спускающуюся вниз и вниз, к самому Ипсвичу, перерезанному блестящей лентой реки.
Они падают на спины, и над ними качается смеющееся раскаленное июльское небо. После полета вниз кажется, что теперь они устремляются ввысь — в бездонную чистую лазурь.
— Ты когда-нибудь был таким живым? — спрашивает Джеймс, задыхаясь.
— Как сейчас? — задушенным голосом уточняет Сириус и с хриплым бульканьем раскидывает по траве руки и ноги. — Нет. Я никогда не был настолько мертвым.
— А я живой, — едва слышно говорит Джеймс, глядя, как по небу носятся на сумасшедшей скорости ласточки и стрижи. Ему хочется к ним. Хочется летать. — Такой живой, что хочу купаться, — он отпихивает ногу Сириуса и мчится по склону к речке.
— Кто последний — тот вонючий тролль! — кричит Джеймс на бегу, и Сириус, подхватываясь с травы, стрелой летит за ним. Они толкаются и дерутся, но все равно бегут вместе...»
Сириус захлопнул калитку и замер, услышав где-то рядом жуткий шум, похожий на схватку не на жизнь, а на смерть.
Сражение развернулось где-то в глубине сада, судя по всему — в маленьком каменном сарайчике, где Поттеры хранили всякий хлам, и где они с Джеймсом провели полдетства.
Сириус осторожно отвел рукой лапу бузинного куста у ворот и взглянул на сарайчик.
Неожиданно в нем раздался громкий треск, перепуганные человеческие голоса, затем что-то разбилось, оглушительно бабахнуло, а из круглого маленького окошка повалил зеленый дым. Послышался вскрик боли и отчаянная ругань, и наконец Джеймс, еще более высокий и угловатый, чем в прошлом году, вывалился из крошечного кирпичного хранилища на свежий воздух и пнул дверь так, словно за ним из сарайчика гналось стадо взбешенных носорогов.
— Черт бы побрал эти гребаные стекляшки! — дверь с лязгом ударилась о замок и с печальным скрипом снова открылась. Сарайчик виновато взглянул на хозяина пыльным полумраком, словно говоря при этом: «Сам виноват!»
Джеймс разъяренно выдохнул, поудобнее перехватил неустойчивую башню из коробок, полных сломанных хроноворотов, и осторожно двинулся в путь по заросшей тропинке.
Сириус, увидев его, обрадовался и хотел было с воплем кинуться другу навстречу, но потом любопытство пересилило, и он остановился, привалившись плечом к калитке — все-таки не каждый день увидишь такую занимательную картину, как Сохатый, работающий без помощи магии.
Квадратные очки съехали на самый кончик носа, а поправить их было нельзя, так что Джеймс шел крайне осторожно, ощупывая носком кроссовка дорожку, видимо, опасаясь в темноте наступить на гнома или нарла. Всклокоченные волосы собрали, наверное, всю паутину, которая только нашлась в сарае, на макушке деловито шевелил лапками здоровенный паук, а судя по виду дымящихся заляпанных джинсов, именно на них угодила львиная доля зелья, которое вызвало взрыв.
Видимо, перемена запахов была слишком резкой — надышавшийся пылью Джеймс вдруг оступился, сраженный ароматом гортензии, с шумом втянул в себя воздух и чихнул так, что очки окончательно слетели в траву, паук в ужасе метнулся на ветку ближайшей яблони, а коробки с оглушительным звоном попадали на землю, вываливая в траву свое хрупкое содержимое. Поломанные хроновороты тут же один за другим принялись исчезать и появляться вновь, щелкая и звеня. Джеймс в ужасе принялся наступать на них, как на разбегающихся тараканов, но тут одна из оставшихся у него в руках коробок обрушилась Джеймсу на ногу, и он, излив на нее всю свою боль в самой нецензурной форме, размахнулся и пнул коробку так, что она, пролетев через весь сад, со звоном врезалась аккурат в то место, где пару секунд назад была голова Сириуса.
— Я тоже рад тебя видеть, Сохатый! — крикнул Сириус, взмахом палочки заставляя хроновороты замереть.
Джеймс, который в это время пытался найти очки в траве, вскинул голову, услышав его голос, и пружинисто выпрямился.
— Бродяга!
— Из обезьяны труд сделал человека, — с улыбкой проговорил Сириус и с деланной ленцой пошел к Джеймсу, широко раскинув руки. — Но из тебя, похоже, оленя уже ничем не вытравишь!
Джеймс, улыбаясь до ушей, ринулся к нему и схватил в такие сокрушительные объятия, что даже чуть приподнял над землей.
— Здорово, Бродяга-а-а!
— Сохатый! — сдавленно проговорил Сириус и облегченно выдохнул, когда Джеймс разжал руки. Ему показалось, что его плечи и спину железным кольцом сдавило. — Черт тебя подери, здоровяк! — он обхватил Джеймса за шею и с силой взлохматил ему волосы пятерней.